Читать книгу: «Хрупкие связи. Как раненый нарциссизм мешает нам жить в мире с собой и другими», страница 2

Эпидемия «взрослости»

Однажды увидела одновременно смешную и грустную картинку с надписью: «Ох уж мне эта модель отношений, в которых нельзя просить ни ласки, ни поддержки, ни теплоты, потому что вы оба ВЗРОСЛЫЕ. Можно еще вместо “Я тебя люблю” говорить “Да не нужен ты мне”, чтобы точно убедиться в своей взрослости и независимости».

По-моему, гениально описывает современный тренд. Мы больше не терпим абьюза, не соглашаемся на дискомфорт, не прогибаемся под чужие требования. У нас есть язык для обозначения того, что нас ранит: токсичность, газлайтинг, созависимость. Мы четко знаем, как должно быть, и все, что не вписывается в эти рамки, отправляем в корзину для мусора. «Ты абьюзер? До свидания. Ты недостаточно осознан? Тоже до свидания. Ты зависимый, неустойчивый, слишком сложный? Лечись, а потом приходи». Ну и работаем над взрослостью, в которой уязвимость, слабость и чувствительность названы инфантильными проявлениями.

И знаете что? Это прямо нарциссическая мечта: ни в ком не нуждаться, ни от кого не зависеть и изгонять из себя уязвимость, как то, от чего приличные люди уже давно избавились.

И получается, что наш нарциссизм научился быть социально одобряемым. Он больше не выглядит грандиозным или требовательным. Он научился говорить правильные слова о самоценности, границах и токсичности. Но суть осталась той же: мы боимся быть уязвимыми, боимся сложностей, боимся, что нас не примут такими, какие мы есть. И вместо того, чтобы учиться быть в отношениях, учимся их избегать.

Это нарциссизм говорит: «Если что-то неудобно – избавься от этого. Если человек вызывает сложности – он тебе не подходит. Если что-то идет не так – это не твоя ответственность». Такой нарциссизм звучит как забота о себе, но на самом деле это способ остаться в иллюзии неуязвимости. Защита, за которой мы прячемся от реальной жизни и реальных отношений.

Ведь реальная жизнь и правда неудобна. Люди сложны. Отношения требуют усилий, компромиссов, умения слышать и принимать не только другого, но и свою неидеальность рядом с ним.

Это не про поощрение абьюза или игнорирование своих нужд. Это про готовность к тому, что близость – всегда зона риска.

Да, иногда отношения действительно разрушают и важно уходить из них, чтобы спасти себя. Но проблема в том, что мы начинаем видеть угрозу там, где ее нет. Перестаем давать другим шанс. Перестаем учиться быть с ними в их сложности, как они учатся быть с нами в нашей.

Нарциссическое одиночество – это когда мы остаемся в идеальной версии своей жизни, где никто нас не ранит, но и никто нас не видит.

Мы не договариваемся, не пытаемся понять, не выдерживаем разочарований.

Мы ставим диагнозы, но не налаживаем связи.

Мы боимся признать, что тоже сложные, зависимые, ранимые.

Мы ищем легкости там, где ее не может быть.

Мы выбираем оставаться в этой «одинокой неуязвимости», зато с иллюзией контроля.

Прячемся в эти нарциссические убежища, считая их работой над собой. И каждый день я наблюдаю последствия: чувство безнадежной оторванности от мира и отчужденности от самих себя. И кажется, что из всего этого нет никакого выхода…

А что, так можно было?

Однажды я разговаривала со знакомым, который тоже привык в любой непонятной ситуации усиливать нападки на самого себя. Он сказал:

– Я так хочу отдохнуть. Я так устал. Вот бы не работать год, чтобы во всем разобраться.

– Удивительная фантазия, – ответила я, чуть-чуть включая психолога, – что перерыв в работе успокоит твою внутреннюю борьбу. Скорее всего, будет наоборот. Как только у тебя появится время, нужно будет еще больше тревоги, чтобы не оставлять себя в покое. Усталость вовсе не от внешнего напряжения. Это тиски аутоагрессии, которые на тебя давят. И если ты дашь себе отдых, ее действие только усилится.

– Но как тогда ощутить спокойствие?

– Знаешь, мне кажется, ты путаешь спокойствие с чем-то другим. То, что ты называешь спокойствием, связано не с отсутствием нагрузки извне, а с миром с самим собой. Вот смотри, сейчас я пишу книгу (да-да, ту самую) и у меня ничего не получается. Не понимаю, как связать воедино все, что хочу выразить. Там столько смыслов, что у меня просто опускаются руки. Я злюсь, переживаю, напрягаюсь, думаю, что можно улучшить. Но ни разу мне не пришло в голову, что это я глупая или никчемная, раз не справляюсь. Вообще ни разу. У меня просто пока не получается, и все. Но я пробую. И, конечно, устаю. Но эта усталость другая. В ней мое Я живет и чувствует себя нормальным.

– А что, так можно было? Разве так бывает?

– Бывает. Хотя пока может казаться фантастикой. На самом деле именно за этим все приходят. Под влиянием прежнего мировоззрения люди идут к психологам, чтобы исправить себя: из Плохого Я сделать Идеальное. Но в глубине души ищут не этого. Они ищут мира внутри. Место, где можно посмотреть на себя с помощью другой оптики. Где вместо Плохого Я появится Реальное, которое не поляризуется между «ничтожное» и «великолепное». Где внутренний взгляд сменится с осуждающего на принимающий, с жестокого на любящий.

Речь не о вседозволенности или отказе от изменений. Речь о внутренней поддержке, которая выдерживает то, какие мы на самом деле, и помогает двигаться вперед, а не заставляет ломать себя под грузом ожиданий.

Вот, например, один мой клиент после неудачного знакомства вместо привычного самообвинения вдруг сказал:

– Я подумал, что, может, дело не во мне. Просто у этой девушки тоже какие-то проблемы.

А другая клиентка рассказывала, как ощущает изменение своего состояния:

– В прошлый раз мы говорили о детстве, о том, как я справлялась с одиночеством, когда мама уходила. Я тогда увидела причины моей зажатости. И вдруг поняла, что ношу это чувство годами. Впервые за все эти годы мне не захотелось избавиться от такой себя. За две недели я ни разу на себя не напала, когда ловила на том, что зажата. Ну да, я такая. Это все, что я думала в такие моменты.

А еще один клиент, подводя итоги нашей работы, сказал:

– В этом году я перестал плохо к себе относиться. Может, я еще не знаю, как можно относиться к себе хорошо. В следующем году хочу учиться этому. Но у меня точно стало больше сил для того, чтобы найти такое отношение в реальности.

И это действительно похоже на «выныривание» из бесконечного всматривания в озеро имени себя, перед которым сидел Нарцисс. Теперь можно осмотреться. Увидеть других. Почувствовать реальность вокруг, которая тоже имеет значение.

Когда человек признает, что часовню XIV века разрушили еще до него и не все определяется его плохостью или идеальностью, появляется надежда. Надежда на переход от нарциссического способа обращения с собой к более человечному и зрелому. Оказывается, мир с собой действительно возможен.

Зачем читать эту книгу?

Мы все устали. Устали от бесконечных попыток расслабиться, отпустить контроль и перестать нападать на себя. Устали от борьбы с собственным внутренним критиком, который всегда находит способ напомнить нам, что мы «недо». Устали от агрессивных внутренних диалогов, которым нет конца и края. Но проблема в том, что все наши поиски покоя начинаются с двух заведомо ложных предположений.

Первое – что наше Реальное Я ужасное. Что где-то внутри нас скрывается монстр, которого лучше не выпускать наружу. Ну ладно, не монстр. А та самая глобальная ошибка, базовый дефект – «со мной что-то не так». Это убеждение, как медленный яд, отравляет все, что исходит изнутри нашей личности. Ведь не может же мне, такому дефектному, принадлежать что-то хорошее?

Второе – что наше настоящее Я должно быть идеальным. И если мы пройдем еще один тренинг и постигнем очередную истину, то обязательно его найдем и раскроем. Пока этого не произошло только по какой-то нелепой случайности, а скорее всего – из-за травм и нелюбящих родителей.

Это не просто наши убеждения, а правило игры, навязанное временем. Маятник качнулся в другую сторону: от всеобщей психологической безграмотности к повальной испорченности упрощенной психологией. Но суть осталась прежней: мы как были каждый со своими неврозами, так и бегаем с ними по жизни. Только теперь у нас есть легальное основание не прекращать и усиливать самоисправление. Ведь если ты недостаточно проработанный, уверенный в себе или успешный – значит, с тобой обязательно что-то не так. Ведь не может же быть, что я нормальный и при этом не знаю, что делать или как правильно реагировать?

Но вот что важно: и то и другое неправда. Наше Реальное Я не ужасное. Оно сложное. Там есть противоречия, ошибки, страхи, желания – все то, что делает нас живыми.

Наше настоящее Я не обязано быть прекрасным. Оно может быть уставшим, запутавшимся, несовершенным, растерянным. И в этом его ценность.

Пойдемте со мной – и я покажу вам, почему идеи о личностном росте и укреплении самооценки не работают. Почему мы упираемся в бесконечную работу над собой и от чего нас это спасает. Почему мы не можем себе признаться, что наша настоящая потребность – связь с людьми. И почему мы не можем сделать шаг наружу, к окружающим, бесконечно блуждая в своем собственном нарциссическом Зазеркалье.

Эта книга не о том, как наконец-то найти способ стать лучше. Она о том, как остановиться. Перестать бежать от себя и начать понимать себя. Мы вместе исследуем, как наши страхи, маски и внутренний критик стали частью нас. Поймем, как наш нарциссизм, пытаясь защитить, иногда превращается в того самого абьюзера, который удерживает нас в вечной борьбе с самими собой.

Мы пройдем через ваши истории – те, что сформировали ваше Плохое Я. Разберем, как они научили вас бояться своих чувств и отвергать свое несовершенство. Посмотрим на вашего Внутреннего Родителя, который порой становится слишком строгим, а иногда и жестоким. И шаг за шагом будем находить дорогу обратно к вам настоящему. Неидеальному, непроработанному, но искреннему и живому.

Это книга о возвращении.

К себе.

К тем, кто рядом.

К идее, как классно быть именно вами!

С заботой о вас, Юлия Пирумова

Часть первая
Как устроена психика и при чем тут нарциссизм

Глава первая
«Нарциссический синдром»

После книги «Хрупкие люди» многие узнавали себя в нарциссической дефицитарности и даже называли себя нарциссами. Конечно, я понимала, что это не соответствует действительности, но отнести такое разнообразие нарциссических симптомов и проявлений к чему-то одному и определенному было невозможно. Ведь, например, все мы иногда ощущаем несоответствие или стыдимся какого-то себя. А многие живут с ощущением дыры или пустоты. И тогда я подумала, почему бы не объединить все это названием «нарциссический синдром»? Вы нигде не найдете этого термина. Именно поэтому я беру его в кавычки и сейчас объясню, почему считаю важным говорить о нем.

В психологии синдром – не всегда патология. Это совокупность симптомов и проявлений, объединенных общей причиной. В нашем случае все так и есть. Нарциссические динамики могут быть присущи любому типу характера и любой организации личности. Это то, что образует, поддерживает и защищает самооценку, достоинство, чувство собственного уважения и нашу человеческую идентичность, то есть наше Я. Они могут проявляться в разных стратегиях и паттернах поведения. У кого-то из нас нарциссические динамики – ведущий способ функционирования психики. И тогда мы можем называть себя нарциссическим человеком. Но и в этом случае есть несколько вариаций, как именно нарциссический синдром будет проявляться в нас и насколько сможет определять нашу жизнь. То есть, обращаясь к нашей истории, в результате травматики детства мы можем получить как нарцисса в степени расстройства личности, так и депрессивного человека с нарциссическими защитами. Или шизоидного персонажа с мощным нарциссическим панцирем.

«Нарциссический синдром» – концепция, которая объединяет эти проявления, показывая, как они могут принимать форму масок, защитных бастионов или внутренней пустоты, независимо от того, где мы находимся на шкале психического здоровья. Это не только про «нарциссов», которых мы легко распознаем в их демонстративной яркости, но и про тех, кто тихо уходит в тень, отгораживаясь от боли недостаточности. И про невротиков, для которых компульсивное стремление быть лучше – форма скрытого крика о помощи. А еще про тех, кто, казалось бы, идеально адаптирован, но боится за фасадом успеха обнаружить собственную хрупкость.

Эта идея похожа на лупу, которая позволяет рассмотреть едва заметные линии на карте психики. Она показывает, что неважно, насколько сильно или слабо в нас проявляются нарциссические черты, – они есть, и они работают. Грандиозность может быть явной или скрытой, уязвимость может прятаться под каменным лицом или выплескиваться в слезах.

Но внутри каждого из нас есть место, где нарциссическая травма нашептывает, что мы недостаточно хороши, и где рождаются наши защиты против этого.

Поэтому «нарциссический синдром» – не диагноз, а способ увидеть, как наша природа вписывается в общую схему развития личности. Мы все носим в себе элементы синдрома. Мы все пытаемся компенсировать недостаток зрелости психических структур там, где они еще слишком маленькие, чтобы переживать этот большой сложный мир. Это наша общая человеческая сущность, и в ней гораздо больше нюансов, чем просто разделение на «здоровых» и «нездоровых».

Симптомы, которые лежат на поверхности

«Нарциссический синдром» часто говорит на языке парадоксов. Когда клиенты рассказывают о своей жизни, мы наблюдаем повседневные драмы, внутренние монологи, которые становятся видимыми через слова, поступки и даже молчание. И самое удивительное, что они есть у всех нас – в разной мере, в разных формах, но это неизбежно.

Первая черта, которая бросается в глаза, – стремление казаться. Это не всегда грандиозность или демонстративность, хотя порой они тоже очевидны. Человек может стараться казаться сильнее, чем он есть, умнее, успешнее, привлекательнее. Казаться лучше. Но что за этим скрывается? Чувство, что просто «быть» недостаточно. Что нужно добавлять что-то к себе или чаще всего, наоборот, избавляться от какого-то себя, чтобы получить одобрение, быть увиденным, заслужить принятие.

Следующее – постоянная драма с самооценкой. «Нарциссический синдром» часто проявляется в невозможности находиться в состоянии равновесия. Человек словно качается на качелях между чувством собственного величия (конечно, воображаемого) и ощущением полного провала (тоже фантазийного). Один день или даже миг он убежден, что способен на все, в другой раз чувствует себя ничтожным. Это не постоянные взлеты и падения, как в биполярности, а именно подспудная привычная нестабильность: зависимость внутреннего Я от чужих взглядов, оценок, мнений.

Еще один заметный симптом – вечный поиск подтверждения, жажда признания или потребность быть нужным, важным, значимым. Этот поиск проявляется в том, как человек рассказывает о своих достижениях, смотрит, ожидая реакции, старается быть полезным или нужным иногда даже в ущерб себе. Здесь нет ничего явно нарциссического в том смысле, в каком мы привыкли думать о нарциссах, но это отражение того же внутреннего механизма: если меня не подтверждают, я будто перестаю существовать.

Не менее очевиден страх раскрытия и выражения себя. Люди с «нарциссическим синдромом» часто боятся быть разоблаченными, боятся, что кто-то заметит их слабости, неидеальности. Поэтому держатся на дистанции, не открывают свои чувства до конца, строят отношения так, чтобы оставаться в безопасности.

Страх близости можно прочитать в мелочах: в ответах с легкой долей обороны, в уходе от болезненных вопросов или стремлении сменить тему, если разговор приближается к чему-то слишком личному.

Эти симптомы – вибрирующая хрупкая броня, которая скрывает внутреннюю борьбу с собой, с собственной неценностью, с ощущением недостаточности. Они оказываются настолько очевидными, что кажутся «нормальными» на фоне жизни, наполненной достижениями, обязанностями и требованиями. Но эти симптомы – явные сигналы тревоги, которые подсказывают, что внутри что-то не так. Нам это не кажется, и мы не преувеличиваем. Наше Я очень хочет внимания к себе и сигнализирует о проблемах именно симптомами. Другого языка у него для нас пока нет…

Одинокость

Под очевидными симптомами, осложняющими жизнь, всегда скрывается нечто более глубокое, что тоже можно отнести к «нарциссическому синдрому». Например, одинокость.

И когда употребляю это слово, не имею в виду просто отсутствие людей рядом. Это не ситуативная пустота. Я говорю о распаде связей, как внешних, так и внутренних. Представьте себе внутренний мир, где нет жизни: выжженная или, наоборот, замерзшая земля. Людей нет, не предвидится, и между человеком и окружающим миром пролегают глубокие рвы и возвышаются стены. Бывает, чувствуешь себя невидимкой, телесной оболочкой, неспособной вступить в контакт с другими. И хотя внешне мы можем бегать от одних отношений к другим, суетиться, пытаться подстроиться или вписаться, внутри мы не можем преодолеть дистанцию, чтобы достичь того, что называем связью с другими.

Одинокость – это не свобода и не одиночество, которое может быть временным или желанным. Одинокость – это постоянное и привычное состояние. Ощущение, что никакие близкие отношения невозможны в принципе.

Потому ли, что это мы для них не подходим, или потому, что даже не надеемся, что кто-то откликнется на нас так идеально, что мы сможем подпустить этого человека к себе и начать доверять ему.

Чувства вины, стыда, тоски и безнадежности – вот что лежит в основе одинокости. Это глобальное отчуждение, которое связано не с тем, что человек физически один, а с тем, что настоящие связи внутренне невозможны. Мы даже не верим, что способны быть в этих отношениях. Не верим, что вообще возможно быть такими, какие мы есть, в близости с людьми. Поскольку попытки измениться создают слишком много напряжения, логичным выбором становится изоляция и отказ устанавливать контакты.

И теперь уже этот процесс «изымания себя» из связей становится самосбывающимся пророчеством. Мы превращаемся в наблюдателей, неспособных участвовать в живом взаимодействии. Избегаем близости, считая, что только так сможем защититься от боли, страха и напряжения.

Однажды на сессии мы с клиентом наблюдали, как он сам себя делает одиноким прямо в нашем разговоре.

Он сказал: «Во-первых, я не смотрю на вас. Во-вторых, не показываю своих чувств. Ну и в-третьих, постоянно пытаюсь правильно ответить на ваши вопросы, чтобы не замечать ничего другого».

Это наглядная демонстрация. Можно закрыть все каналы общения: визуальный, эмоциональный, вербальный. Можно прервать весь энергетический обмен с миром: ничего не давать и не брать. Мы вроде присутствуем, но остаемся где-то далеко, на своем холодном и безлюдном внутреннем Северном полюсе. Мы разговариваем, слушаем, показываем эмоции, но при этом не впускаем в себя ничего. Не даем себе быть затронутыми, вовлеченными. Вечная иллюзия связей и побег в самого себя для самоисправления…

Покинутость и ненормальность

Переживание покинутости, с одной стороны, похоже на одинокость, но в нем есть что-то большее – чувства, направленные не просто внутрь себя, а к тем, кто оставил нас. Это похоже на постоянные флешбэки, в которых кто-то когда-то уходил или просто бросал нас на произвол судьбы. Это оставленная отношениями психическая печать, которая определяет нашу суть.

У «покинутости» есть синонимы: «потерянность», «заброшенность», «сиротливость». Но, чтобы покинутость стала привычным состоянием, необязательно быть настоящим сиротой с детства. Достаточно того, что нам не показывали, что мы важны для других, не давали чувства принадлежности. Нам не уделяли внимания и заботы, но демонстрировали безразличие или равнодушие.

Покинутость – это когда нас оставляют наедине с собой и нам не на кого опереться в моменты, когда нужно, чтобы кто-то был рядом.

Эти моменты не только породили в нас боль, страх или неудовлетворенность, но и подселили чувство оставленности.

Глубоко внутри нас есть убеждение, что нас покинули, потому что с нами что-то не так. Поскольку покидание – не просто действие, а выражение отношения, которое невозможно применить к тому, кто ценен и любим. После того как нас оставляют, мы чувствуем разрыв не только с внешним миром, но и с самим собой. Начинаем ощущать, что какие-то части нас заслуживают этого отвержения.

Конечно, ощущение ненормальности вследствие покинутости может быть очень громким и разрушительным. Может звучать как «Я ошибка, я недоразумение». А может проявляться как едва уловимая мысль, что с тобой что-то не так, когда что-то не получается, когда ты не соответствуешь ожиданиям. Или выражаться в четких убеждениях о себе: я не подхожу, не дотягиваю. Но чаще всего это какая-то глубинная тоска, которую сложно осознать. Ощущение, что все вокруг что-то умеют, а ты нет.

Я не способен любить.

Я не способен чувствовать.

Я не способен создавать, творить что-то новое.

Я не способен быть в глубоких отношениях с людьми.

Я не способен быть…