Отзывы на книгу «Звук и ярость», страница 3

«Жизнь – это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего» («Макбет», Шекспир).

Книга достаточно сложная, чтобы понять и оценить её сразу. Первая глава разочаровала (вдруг подумалось, что не понять мне Фолкнера и его манеру письма), но чем дальше продвигалась, чем глубже погружалась в атмосферу американского Юга и безумно-беспросветный мир Компсонов-Бэскомов, тем сложнее было сдерживать эмоции. Как автор Фолкнер говорит мало и скупо. В книге практически нет описаний, объяснений, сюжетной линии и других привычных приёмов (если не считать последнюю часть). Историю семьи рассказывают сами герои. Нет, не рассказывают, иначе это выглядело бы более линейно и общепринято. Герои живут: рождаются, страдают, делают ошибки, совершают преступления, плачут, проклинают, умирают... но следим мы за ними изнутри, забравшись в голову каждого поочерёдно.

Первая часть помещает нас внутрь внутрь Мори, переименованного в Бенджамина. Как будто изменив имя, можно изменить судьбу. Бен - дурачок. Потому-то так сложно понять его мир: обрывочный, переменчивый, примитивный. К Бенджамину приходилось постоянно прислушиваться: вдруг среди невнятного бормотания проскочит важная мысль и объяснит устройство мира Компсонов, откроет истину... Вторая часть - боль, желание помочь, чувство справедливости, сопереживание, любовь... - исходящие от Квентина, старшего из сыновей. Отец продал луг, чтобы он мог учиться в Гарвардском университете. Побывав внутри Квентина, понимаешь, что и его коснулось безумие. Нет, у него нет идиотизма Бена, но психическое состояние настолько неустойчивое, что до самоубийства один шаг. Мысли Квентина вызывают сострадание и боль. Третья часть представляет собой поток сознания (диалоги, рассуждения, воспоминания) пройдохи Джейсона, третьего из сыновей Бэскомов-Компсонов. Она оказалась самой неприятной, возмутив во мне такое стойкое неприятие, что можно назвать его ненавистью. Джейсон - из тех мерзких типов, которые обладая умом, но не имея принципов, используют его для личного удовольствия и обогащения, унижая, оскорбляя, обворовывая всех вокруг. Грязь и проклятья изливаются на каждого: негров, иностранцев, женщин, родственников, больных, детей... Каждая фраза произнесена, каждая мысль продумана с целью унизить человека: "Если тебе нечем бабу другим удивить, удиви оплеухой". "У меня тоже есть совесть, но, слава богу, мне с ней не надо вечно нянчиться, как с хилым щеночком". "Но что за времена настали, будь я проклят, если любой сволочной иностранец, светивший задом у себя на родине, где его господь бог поселил, может являться к нам в страну и прямо тащить барыши у американца из кармана." "– Продолжайте хотеть, – говорю. – Хотение – вещь безобидная." (матери) "Пусть бы эти черномазые лодыри годик-другой поголодали, тогда бы поняли, какая им сейчас малина, а не жизнь". "Что я и говорю, шлюхой родилась, шлюхой подохнет". (о сестре и племяннице) "Хорошо еще, господь бог позаботился уплодородить эту землю, потому что здешний народ пальцем о палец не ударит".

Образы остальных героев из семейства Компсонов (матери, отца, дяди, сестры Кэндейси (Кэдди), племянницы Квентины и армии слуг-негров раскрываются постепенно, но достаточно полно. Лучше любых слов об успехе автора заявляют его персонажи - к каждому из них испытываешь определённые чувства. Отец вызывает жалость, его сложно упрекать за пьянство - при такой семейке или с ума сойдёшь или сопьёшься. Мать раздражала нытьём и болезнями, жалобами, что её род Бэскомов ничуть не хуже Компсонов, хоть и стоят они ниже, а её поклонение сыночку-прохвосту Джейсону усиливало неприязнь к ним обоим. Причитание: "А благодарить за это можете меня, он пошел в нас, Бэскомов, а остальные все они - Компсоны" подчёркивает, насколько бывает слепа материнская любовь. Очень жаль Кэдди и её дочь Квентину. Несправедливость, которую творил с ними Джейсон, вызывала слёзы на глазах.

Если оценивать календарное время книги, то оно указано четырьмя днями: 2 июня 1910 года и 6-8 апреля 1928 года, но вместилась в этот промежуток жизнь и борьба, любовь и ненависть, рождение и смерть. Необычная манера изложения, многочисленные аллюзии усложняют чтение, но разобравшись с родственными связями, ознакомившись с историей семьи, побывав в шкуре каждого из братьев, понимаешь, что книга заслуживает высших похвал. Вместе с автором моя признательность распространяется и на исполнителя аудиокниги Евгения Терновского. Читать подобный текст - настоящий труд.

С ума сойти какая книга!!!

Поток сознания настолько сильный и мощный, что просто сшибает с ног и взрывает мозг. Это шедевр. Это целая паутина из слов и фраз без пунктуации. Это возможность полностью проникнуть в мозг другого человека и познать самую суть человеческих страстей и что им движет. Поток сознания настолько красноречиво дает нам понять героев, что остается только продраться сквозь дебри мыслей, чувств, шума и ярости. Сильнейшее произведение. Ярчайшее, впечатляющее и сводящее с ума. А уж читать просто до чертиков интересно и необычно.

Четыре части. Четыре дня. Четыре потока сознания. И вот уже вырисовывается выразительная картина крушения одной аристократической семьи. Абсолютный консерватизм, твердолобость, жестокость, злость, зависть... И вуаля. Много ума, чтоб все разрушить и причинить другим зло, не нужно. Хватит и крупицы. Беспринципный, хитрый и жестокий Джейсон. Прагматичный делец. Автор воплотил в нем столько зла и жестокости, что физически было неприятно погружаться в его грязное сознание. Его безумно раздражающая мамочка, способная своим нытьем вынести мозг любому напрочь. И никакого потока сознания не надо будет. Квентин, живущий в своих мечтах-фантазиях. Своя философия жизни. Умственноотсталый Бенджамин, вечный ребенок, вечная обуза для великой аристократической семьи. И Дилси, та которая смогла выстоять и не потерять себя, не растерять своих моральных принципов.

Разные люди. Разные судьбы. Одна семья, разрушенная и разбитая на осколки. Непонимание и тяжесть. Мрачная картина. Яростная и шумная. Жуткая и печальная. Вот до чего могу дойти люди и к чему может привести человеческий эгоизм. У. Фолкнер на примере своего детища, самого сложного по его мнению, пытается встряхнуть нас и дает увидеть, что может быть без добра и гуманизма. Он взывает к добру и человеколюбию. Правда путь чтения его романа тернист и сложен. Сюжет собирается по маленьким фразам, которые обрываются резко и неожиданно... Но оно того стоит. Правда стоит. Это такой читательский кайф, когда ты ничего не понимаешь, а потом на тебя снисходит озарение и сидишь ошарашенный. Вот она сила и мощь в каждом слове. Вот он Американский юг. Вот они его жители. А вот читатель. А между ним и ими целый мостик, состоящий из обрывочных мыслей, дающих цельную картину человеческих страстей и пороков. Прекрасно. Хочу еще!

Всякий живой лучше всякого мертвого но нет таких среди живых ли мертвых чтобы уж очень были лучше других мертвых и живых.

Прочитано в рамках московского книжного клуба "Цветок папоротника". Это гениально. Нет, серьезно. Признаться, если бы я на первых порах прочтения не зарылась в пару критических статей, кто знает, каким бы было впечатление. А так у меня были козыри в рукаве, которые облегчили путешествие по роману, где так сложно оставаться человеком, не упасть и не потянуть за собой в топь остальных.

Я не читала Улисса , я только в самом начале прочтения, поэтому мне сложно сказать, сколько Фолкнер создал сам, а сколько под впечатлением от Джойса. Тем не менее, в "Шуме и ярости" я наконец-то нашла для себя ответ на вопрос о том, как в своей работе реалистично и сильно отразить поток воспоминаний о прошлом, поток обрывочных и непоследовательных вспышек-картинок-мыслей, которые возникают в сознании того или иного персонажа. Отразить так, чтобы одновременно не терялась картинка настоящего, чтобы обрывки памяти и разума шли в ногу текущим рассказом, а не отдельными главами или эпизодами. Как оказалось, все гениальное просто. Для этого Фолкнер использует курсив - и читатель уже не может отбиться от роя воспоминаний, яростного шума того, что было, могло бы быть или так и не случилось. В "Шуме и ярости" есть несколько моментов апогея этого потока сознания, от которых не сбежать, не укрыться - приходится только зачарованно смотреть, как тонет в этой буре рассудок. Прошлое, настоящее и будущее в единый момент времени.

Роман выверен не только по стилю (начиная от названия и заканчивая диалогами), но и по композиции - история падения старого рода, а также каждого отдельно взятого человека, раскрывается в четырех отдельных, но крепко взаимосвязанных частях повествования, у каждой из которых своя манера изложения, временная спираль и секреты без ответов. Сам Фолкнер на целых 3/4 повествования замолкает и дает слово своим персонажам, устраняя себя как судью или создателя - он просто наблюдатель-свидетель, как и все мы. Лишь в четвертой части словно слышишь его голос - немного усталый, мол, видишь как оно все печально заканчивается, мой друг.

Как итог - я до сих пор тихо восхищаюсь этим четко выверенным и продуманным произведением, где, казалось бы, нет места трезвости рассудка. Местами тьма, а местами более чем потрясающе. О чем этот роман? В нем истории жизни и смерти, разочарования и падения, тьме внутри нас и безумии, умении забыться или умении убегать. Но самое главное - о том, что даже в полном упадке и разрушении выстоят сильные волей - те, кто остается собой всегда. Мои 10 из 10.

Этот год у меня неожиданно прошел под знаком модерна в литературе. По крайней мере тех авторов начала 20 века, которые широко использовали в своем творчестве стиль "поток сознания". В сентябре прошлого года я начали читать "Улисса" Джойса (и продолжила до января этого), весной было знакомство в "Миссис Дэллоуэй" Вулф и вот теперь Фолкнер. Относительно двух вышеупомянутых авторов данный понравился мне гораздо сильнее. И первая часть, представляющая собой поток сознания идиота, зашла мне в полной мере. Сознательно начав читать роман без знакомства с аннотацией и историей произведения, я быстро поняла, что история рассказывается от лица человека, недружащего с разумом, а потом просто смирилась с этим и с тем, что мало что понятно из его взгляда на мир. И как-то погрузилась в этот поток сознания с головой, получая даже удовольствие от наблюдаемого. Плюс мозги активно включились в процесс, поминутно выдавая мне версии происходящего и помогая свести концы с концами. Так что на конец первой части кое-какое представление о существующей экспозиции было. Правда как запуталась в Квентине с Квентиной, так и не разобралась. И вторая часть далась мне даже тяжелее, притом что более связная, ведь здесь рассказчик больше дружит с головой, хотя и не совсем, периодически погружаясь в воспоминания до такой степени, что теряет всякую связь с настоящим, особенно под конец части. Но какой у автора язык! Это настоящая поэзия! Завораживало настолько, что сама история уже не играла значения, притом, что она не относится к тем, что я предпочитаю. Герои, те, что осознают происходящее, мне оказались несимпатичны, события описаны размазано и многие умолчания приходится угадывать, да и драйва никакого нет, сплошные проблемы обычного семейства, в котором кто-то гуляет, кто-то пьет, кто-то ноет, а кто-то ворчит непрестанно. Вот, черт его знает почему, но зашла эта история, помотала мне нервы и надолго останется в памяти. А то еще и перечитать потянет.

Заглавие романа «Шум и ярость» взято Фолкнером из знаменитого монолога шекспировского Макбета – монолога о бессмысленности бытия. У Шекспира дословно произнесены следующие слова: «Жизнь – это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего»

"Шум и ярость" выдающаяся, но очень тяжеля вещь. Тяжелая для восприятия, для понимания. Никому не советовала бы ее читать в оригинале даже тем, кто полностью уверен в своих силах. Я только что закончила чтение, занявшее у меня три дня и могу сказать, что я просто опустошена. Голова отказывается работать. И, если даже читавшие на русском говорят, что книга сложна для восприятия, то что можно сказать о чтении в оригинале? В общем, я предупредила, лучше не рисковать! Но, тем не менее, несмотря на все сложности, книга мне очень понравилась. Я не представляю, как такое можно написать.

Книга написана в четырех разных стилях. Начинается повествование с наблюдений Бенджи, дауна. Короткие предложения, подмеченные мелочи, из которых не собирается никакой картинки, тут и там разбросанные фразы, мелькающие лица, все это похоже на калейдоскоп, который никак не может сложится в цельный образ. Общее ощущение полной потерянности. Что я вообще читаю? Вторая часть - это настоящий поток сознания, я подчеркиваю слово настоящий. То, что я читала у других модернистов не идет ни в какое сравнение. Фолкнер так умело использует знаки препинания и временами их полное отсутствие, что создается полное впечатление, будто на тебя обрушился водоворот, поток мыслей без логики и направления. Прошлое, настоящее смешаны так, что и не разорвать, одни сюжеты, другие, бессвязные мысли Квентин - самая тяжелая часть произведения для восприятия. Ловишь мысль, а она ускользает из рук, как угорь. Перечитываешь строчки, но потом вновь теряешь суть. И ведь действительно иногда мысли так бегут, что уловить их смысл может только тот, кому эти мысли принадлежат, да и он не всегда в состоянии это сделать. В третьей же части повествование становится традиционным - оно ведется от первого лица, от лица Джейсона. Наконец-то постепенно начинает приоткрываться завеса тайны, туман, шум мыслей отступают, и читатель погружается в трагедию семьи одного из южных штатов США. И только в четвертой части слышен голос автора, а повествование ведется с точки зрения чернокожей Дилси, верной и преданной прислуги семьи, которая изо всех своих сил пытается склеить то, что склеить уже невозможно. Самая печальная часть книги, некое подведение итогов.

Сюжет собирается из осколков событий, потока и шума воспоминаний, холодных, расчетливых мыслей, печальных наблюдений... Такова жизнь, показанная глазами четырех членов семьи. Как порой различается одни и те же события глазами разных людей даже несмотря на то, что они самые близкие родственники, "кровь и плоть", но как различны их судьбы, страдания, мысли и мнения... и ярость, злость на то, что все произошло именно так. Злость на недалекость матери, безразличие и расчетливость Джейсона, ошибки Кэдди, непонятость Бенджи. Такова жизнь, и Фолкнер собирает ее будто паззл в одно большое полотно судьбы.

«В мире много сил великих, Но сильнее человека Нет в природе ничего». Софокл

Главный роман Фолкнера «Шум и ярость» получил признание не сразу, и если сейчас нет сомнений, что это - одно из величайших произведений XX века, то после публикации в 1929 году роман долгое время оставался незамеченным и непонятым, и только после успеха «Святилища» обратил на себя внимание сначала критиков, а затем постепенно и читателей. Ни на что не похожий роман считается, и многие, наверное, согласятся, одним из самых сложных для восприятия и понимания произведений в мировой литературе. Как ранний пример литературы абсурда, «Шум и ярость» и ценится критиками в первую очередь за технику написания, как великолепный образец потока сознания, идея книги становится вторичной, хотя стиль, язык романа лишь выстраивается вокруг придуманной истории, они средство, а не цель.

В 1949 году в нобелевской речи Фолкнер произнесёт слова, которые станут ключевыми для понимания идейного содержания всего его творчества: «Я верю в то, что человек не только выстоит - он победит. Он бессмертен не потому, что только он один среди живых существ обладает неизбывным голосом, но потому, что обладает душой, духом, способным к состраданию, жертвенности и терпению». И читатели будут удивлены, неужели именно эту мысль писатель выразил в романе «Шум и ярость»? «Да, это именно то, о чем я писал во всех своих книгах и что мне так и не удалось выразить. Я согласен с вами, не удалось, но я всё время пытался сказать, что человек выстоит, выдержит…» А может быть, всё-таки удалось?

Для тех happy-few, кто и так чувствует веру в человека, и не только в «Шуме и ярости», а во всех без исключения книгах Фолкнера, дальнейшее объяснение будет только доказательством очевидного, но нередко читатели (и какие!) видят в романах Фолкнера исключительно страдания, жестокость, инцест, падших женщин и «прочие мерзости». Другими словами - крушение мира и абсолютную безнадежность (такое же видение характерно и для творчества Достоевского, очень близкого Фолкнеру писателя: «бесконечное копание в душах людей с префрейдовскими комплексами и упоение трагедией растоптанного человеческого достоинства»). Наверное, самой распространённой «точкой» восприятия романа является рассмотрение его через призму того самого монолога Макбета о бессмысленности жизни – ну кто из читавших «Шум и ярость» не знает о происхождении названия? (Здесь не лишним будет напомнить, что первоначально роман назывался «Сумерки). Даже Жан-Поль Сартр при всей проницательности и умении читать между строк делает следующий вывод о «Шуме и ярости»: «Фолкнер использует свое необычайное искусство, чтобы описать мир, умирающий от старости, а нас - задыхающимися и испускающими дух. Я люблю его искусство, но я не верю в его метафизику. Запретное будущее - это всё-таки будущее».

Почему «Шум и ярость» воспринимается как «мир без будущего»? Конечно, сюжет романа, в сущности, представляет собой историю падения одной семьи, показанную даже не в свой кульминационной момент (1910-1912 годы присутствуют ретроспективно), а в момент конечного разрушения. История действительно безнадёжная, поскольку ничем «хорошим» книга не оканчивается, надежд на будущие поколения, способные восстановить славу предков, автор не оставляет. (Фолкнер в одном из интервью лаконично определил причину гибели семейства Компсонов: «они живут в 1860-ых»). Но всё сказанное будет справедливо, только если рассматривать «Шум и ярость» исключительно как рассказ о Компсонах, не замечая общечеловеческую историю, которая не просто присутствует в романе, а является её лейтмотивом.

Сама по себе история семьи рассказана уже в первой части, не стоило и писать остальные, а лишь предоставить критикам и исследователям время на создание необходимого комментария. Но продолжения нужны были Фолкнеру не только для того, чтобы показать те же события глазами других героев, а чтобы выявить в этих событиях общечеловеческое, «главную суть», ту самую, о которой сказано в нобелевской речи. Человек выстоит. И есть три доказательства существования веры в Человека в романе.

1. Бенджи Вероятно, первое «доказательство» покажется сентиментальным и несколько надуманным, но человек выстоит, потому что... Бенджи не в Джексоне. Конечно, он там окажется как только не станет матери, но пока – нет. И пусть причина тому лицемерное «что скажут люди». Не знаю насколько оправдано сопоставление Бенджи с Христом – ему тоже 33 года, он страдает от насмешек и несправедливого обращения, интуитивно чувствует людей, обладает «чутьём», когда кто-то сходит с «правильного пути», у него библейское имя, библейское же и основное время действия романа - Великая пятница, суббота и Пасхальное воскресенье. Но то, что отношение окружающих к Бенджи - вроде теста на человечность, это так.

2. Дилси Легко можно объяснить (особенно после появления психоанализа) судьбу Кэдди, Квентина, Джейсона и Квентины с точки зрения тех условий, в которых они выросли. Но для Фолкнера никогда внешние обстоятельства – среда, наследственность, несчастливое детство и т.д. - не могли служить оправданием человеческому поступку, для него не существует зла поневоле. Судьба Дилси не менее трудная, чем судьбы компсоновских детей, но несмотря на несправедливость, тяжёлый и неблагодарный труд, капризы хозяйки, что-то заставляет Дилси продолжать служить семье, быть доброй, отзывчивой, готовой на жертвенность и самоотречение. Дилси, безусловно, тот человек, что побеждает.

(У Розанова есть короткая заметка о генерал-адъютанте Александра II Александре Михайловиче Рылееве, который «какая бы ни была погода, каждый день шёл пешком утром и молился у гробницы императора. Он был обыкновенный человек, — и даже имел француженку из балета, с которой прожил всю жизнь. Что же его заставляло ходить? кто заставлял? … Явно — это привязанность, память, благодарность. Отнесем 1/2 к благородству ходившего: но 1/2 относится явно к Государю». Так и здесь, несмотря на крах семьи Компсонов, есть в них, в истории рода и в самих его представителях что-то действительно аристократическое, что-то достойное служения, веры, памяти. И Дилси это чувствует).

3. Джейсон Фолкнер, как и Достоевский, снова напрашивается эта параллель, утверждал свой положительный идеал через описание отрицательного. И пока читатели, даже один-единственный читатель чувствует, где в романе зло, и где добро – человек выстоит. Вера в человека даже не в образе Джейсона, как «не человека вообще», она в читательском восприятии, способности сострадать и видеть зло.

Главная сила и мощь Фолкнера заключается именно в том, что при всём трагическом мировосприятии, ощущении несправедливости мироустройства и бессмысленности жизни («Успокойся, успокойся, душа! Это ненадолго. Давай потерпим – пусть неправедность творится у нас на глазах»), при отсутствии наивного чувства в «светлое будущее», он тем не менее верит в Человека.

П.С. В «Дневнике писателя» у Достоевского есть небольшое эссе «Приговор», убедительно доказывающее логичность самоубийства. Мораль эссе проста: человеческая жизнь не имеет смысла, если не существует «высшего слова, высшей мысли». Является ли этим словом только слово религиозное, как у Дилси? Не знаю. Возможно, это слово – сама Жизнь, способность человека продолжать жить, зная о смерти, зная о бессмысленности и бесцельности человеческого существования, неискоренимости зла и случайности всего сущего. Продолжать жить, не в этом ли главная сила Человека?

Мой излюбленный способ знакомства с новыми авторами - с нуля, никогда им не пренебрегаю, если есть шанс. С Фолкнером именно такой случай и произошел. Разумеется, много раз слышала его фамилию, но без каких-либо описательных прилагательных кроме "хороший", и вот, благодаря лайвлибу и игре "Игра в классики" эта книга оказалась у меня в руках.

Начала читать, и разумеется, ничегошеньки не поняла: все текст текст текст, только начинаешь вьезжать, как сразу все резко меняется. Только осознаешь, что Бенджи 33, как его сразу давай носить на руках. Странности.

Кому сколько лет? Кто все эти люди? что происходит? Непонятно.

Все пять стадий принятия: отрицание, гнев, торг, депрессия и само принятие прошли за четверть книги, после чего решение о деффективности моего мозга было принято единогласно, и книгу решено было бросить, прочитав сюжет на википедии.

И были две строчечки википедии, которые заставили прозреть глаза слепца и полюбить эту книгу окончательно и безповоротно раз и навсегда. Эти две строчечки (цитаты давать не буду, смысл: расслабьтесь и получайте удовольствие, все так и должно быть), кажется, намеренно не помещены нигде в книге, чтобы фильтровать таких слабаков как я. И правильно.

О книге:

Насколько же она прекрасна, необыкновенна! Вот бы стать Фолкнером, чтобы иметь такой идеальный "поток сознания", как у него. Конечно же, что бы там ни говорили, самая великолепная часть - это часть первая, часть Бенджи. Какие у него необычные, потусторонние описания всего происходящего! Как хорошо читать ее еще раз после того, как уже закончишь книгу, и разгадывать, разгадывать... Как гениально построено произведение, ведь это же настолько хорошо, когда ты особенно не понимаешь ни части Бенджи ни части Квентина, но потом сводишь концы с концами в последующих двух частях. И как было бы плохо наоборот.

И хочется читать еще и еще и еще и расшифровывать и расшифровывать...

Резюме: Сравнила бы Шум и Ярость Фолкнера с произведениями художников-импрессионистов: чтобы увидеть красоту, нужно знать, как смотреть.

Это и роман, и в самом прямом смысле слова пазл. Ты вроде держишь двумя руками книгу, листаешь ее, пробегаешь глазами по строчкам, пытаешься вникнуть, а вроде и сидишь на полу, а вокруг валяются 500 перемешанных кусочков неба, которые ты никак не в силах соединить. Было очень непросто читать. Сначала ты не понимаешь ровным счетом ничего, потому что текст представляет собой поток сознания . Нет. Текст представляет собой поток сознания умственно отсталого парня. И нет, еще не все. Поток сознания умственно отсталого парня со скачками во времени, которых очень много и в которых быстро запутываешься. Я прям видела Фолкнера а-ля злого гения, потирающего руки и предвкушающего мучения читателей. Потом с каждой частью становится чуть проще, но все равно голова идет кругом от напряжения. Осилив эту сложную форму, получаешь награду - удивительную историю, которая останется в памяти на всю жизнь. В этом и талант писателя - проникнуть в голову, в жизнь и мысли отсталого в развитии парня, депрессивного студента, озлобленного на весь мир мужчины и пожилой служанки-негритянки. И ты прям видишь и чувствуешь этих людей, как будто знаешь их всю жизнь.

Тяжело представить человека, который будет наслаждаться читая хронику этой погрязшей в пороках и недостатках семьи. В кого не тыкни, невозможно определиться, кто тебе более всех неприятен. Всеобщее непонимание и нежелание понять, все такие разные и неподходящие друг другу, сложно представить, что они действительно родственники, а не по ошибке оказавшийся в одном доме набор личностей. Попытайся художник изобразить их на картине - получилась бы абстракция.

Равнодушная постоянно недомогающая мать и пьющий отец. Родители практически предоставили детей самим себе, вот они и росли как сорняки, и жизнь познавали как могли. Ни у кого не хватило внимательности увидеть и понять, что происходит с Кэдди и Квентином, добрых слов и поддержки для Джейсона, сил и терпения для Бенджи. На ум приходят много подобных историй. И "Сто лет одиночества", и "Цементный сад", и "Грозовой перевал"... Как будто мало мне было вспышек памяти героев, я еще и в своих заплутала.

Будденброки, Буэндия, Компсоны... Сколько еще семей падут под тяжестью своих грехов?