Автостопщица

Глава 2. Добро пожаловать в Баку!

После двух тысяч километров пути решила временно покинуть ряды бэкпэкеров, так как в Дагестане и Азербайджане работают таксисты. За двести рублей еду сто тридцать километров из Махачкалы до Дербента. За окнами авто справа и слева простираются голубые дали и высокие холмы с богатой зелёной растительностью. Вдоль дороги мелькают надписи с названиями животноводческих колхозов, которых в Дагестане огромное количество. На их полях пасётся множество телятины, говядины и шашлыка. Кругом гористо и зелено. Зреет виноград.

Таксист везёт нас до Северной автостанции, говорит, что перейти границу с семи утра до пяти вечера можно в селе Филя, где нет очередей.

– Как же тебя одну муж отпустил? – спрашивает.

– А вот и он звонит, волнуется.

– Привет, ты как? – интересуется муж.

– В порядке.

– А я в делах просто утонул.

Если бы он узнал, что я отправилась автостопом, то в лучшем случае, покрутил бы пальцем у виска, заметив, что «у кого-то не все дома».

А я уже в Азербайджане. На таможне меняем деньги (один манат примерно сорок рублей) и, заплатив по двенадцать манат, мчимся в такси по Апшеронскому полуострову, который по форме напоминает летящую птицу, а Баку её клюв.

– Вас встретят? – спрашивают меня.

– Да! Еду к подруге на улицу Муслима Магомаева (на родине великого певца и композитора такая имеется наверняка).

– Добро пожаловать в Баку!

Эту приветливую фразу слышу от каждого, к кому обращаюсь за помощью.

Ощущение безопасности, доброжелательности – вот впечатление от города и жителей. Выхожу у первой остановки метро «Ириияваш», чтобы прогуляться пешком по проспекту Тбилиси и далее по Азербайджанскому проспекту. Обращаю внимание на мраморные бордюры по всему городу и аккуратные белые трубы с питьевой водой вдоль пешеходных дорожек. Жара стоит самая южная. Приятная прохлада в зелени парков освежает и бодрит. Деревья пострижены разнообразными фигурками. Всюду чистота и тишина. Парк у филармонии Муслима Магомаева, названной в честь деда великого певца, тоже Муслима, особенно впечатляет. Радуют глаз фонтаны.

Вот Девичья башня, древняя крепостная постройка около тридцати метров высотой. Легенда гласит, что девушка не хотела идти замуж за нелюбимого и обещала отцу, что свадьба состоится, когда жених закончит построение огромной башни.

На бульваре цветут кактусы в рост человека. Приближаюсь к набережной, мечтая окунуться в море. Меня ждёт разочарование: искупаться невозможно, так как у берегов море загрязнено нефтяными пятнами.

Шум прибоя и тёплый морской ветер заполняют паузы между песнями Муслима Магомаева. «Море, возьми меня в дальние дали парусом алым вместе с собой!» – слышится из ресторана. «Луч солнца золотого тьмы скрыла пелена», – доносится живой звук из кафе.

На берегу группа молодых людей под гитару исполняет азербайджанские песни. Аж сердце замирает от их завораживающих голосов с неповторимыми горловыми переливами. «Эх! Знал бы слова – наплакался, – сказал бы мой папа. Так красиво поют они про страстные чувства и любимый Азербайджан.

Загораются огни отелей «Hilton» и «Apsheron». Но мне они не нужны. Хочу встретить рассвет на морском побережье! Гулять – так гулять до утра! На высотных «пламенных башнях» Газпрома, по виду напоминающих три лепестка, одна за другой мелькают огромные картинки: шахматные фигуры, кони, флаг Азербайджана. На море горит огнями прогулочный корабль. И там тоже звучит музыка, развлекая отдыхающих. Набережная не пустеет до самого рассвета. Ко мне подходят горячие бакинские парни.

– Почему вы одна?

– Друга жду.

– В другой раз вы приедете, а вас буду ждать я. Запишите мой номер.

Один молодой человек на пальцах выясняет, сколько мне лет, говорит, красивая, других русских слов не знает, зовет в кафе, приносит цветы с клумбы, долго сидит со мной на скамейке, чего-то ждет. Приходится спеть ему: «Месяц спрятался за рощу, спят речные берега. Хороши июльской ночью сенокосные луга» и далее всю песню до конца.

Мимо постоянно проезжают полицейские на малюсеньких авто. Не покидает чувство защищенности.

В душе не замолкает мелодия «Эльфийской ночи». Ведутся споры: Антонио Вивальди или Дмитрий Шостакович автор этого гениального произведения. Считаю, что это Прелюдия № 5 для фортепьяно и скрипки Дмитрия Шостаковича. Но главное, эта волшебная мелодия моря и тишины существует, как и моя ночь в Баку!

Говорят, что в мире эльфов время течёт иначе, и, протанцевав с ними одну ночь, человек наутро возвращается в мир, спустя многие годы.

Море, музыка, танец – это всепоглощающая, страстная, обжигающая, манящая, непознанная, захватывающая, неумолкающая и вечная стихия.

Наблюдаю, как зарождается новый день.

Так же величественно и торжественно, как поёт в песне Руджеро Леонкавалло про наступление рассвета Муслим Магомаев, покидаю набережную и бодро шагаю к метро.

«Море вернулось говором чаек, песней прибоя рассвет пробудив», когда в пять утра на метро, а потом автобусом за смешные двадцать азербайджанских копеек еду на пляж Шихов. В основном все пляжи в Баку платные (пять манат), потому что проходят через частную территорию санаториев и пансионатов.

Пока мы купаемся, наслаждаясь прохладой морской волны, бесплатный вход забивают досками строители.

Прошлым летом я впервые отправилась в путешествие автостопом и жила пять дней у Чёрного моря в Кабардинке. В этом году состоялось моё первое короткое свидание с Каспийским морем и Баку, волшебным, сказочным, великолепным, гостеприимным, прекраснейшим городом мира.

Это незабываемое свидание подходит к концу. По пути к вокзалу думаю о том, что не побывала в курортном пригороде Баку поселке Мардакяны в музее Сергея Есенина и вообще, мало что успела увидеть за сутки.

Глава 3. «Кто на дорогу смотреть надо?! Я?!»

В шестнадцать часов на автостанции жду автобус на Москву. Билетов на руки не выдают, всех записывают в тетрадь. Водители большой группой сидят в кафешке за сдвинутыми столами, обедают, мирно беседуют и смеются. Вдруг вскакивают со своих мест, кричат друг на друга. Крупная женщина, сидящая со мной за одним столиком, говорит: «Тиха будит». Так мы познакомились с грузинкой Мусой, которая всю жизнь живёт в Азербайджане и едет торговать на рынок в Москву. Она отвлекает меня от начинающейся драки и спрашивает:

– Ты на бульвар ходил?

– Да! Масса впечатлений!

– А я один раз не был на бульвар, – говорит она.

Можно подумать, что она ежедневно выходила на прогулку, а один раз пропустила. А оказывается, этим летом ни разу не была. «Я варенье варил», – объясняет.

Водителям удалось унять свой южный темперамент и разрулить нарастающий конфликт, тем более, подошёл автобус с задержкой на час. Началась суетливая погрузка.

Без вещей я легко прохожу в салон. Новая знакомая уже заняла мне место. Она громко сообщает всем, что с ней будет сидеть русская женщина, и убегает за оставленными вещами, ругая водителя, что тот далеко отъехал. Ей помогают мужчины. Не всем повезло уместиться в наш «комфортабельный» автобус, многих высадили дожидаться следующий рейс.

После стрессовой загрузки, когда последней в салон по ступенькам тяжело поднимается Муса, все начинают облегченно хохотать, обсуждая детали и нюансы, подшучивая, что она успела-таки и вещи устроить, и сама запрыгнуть.

Она говорит по-азербайджански с большим грузинским акцентом, быстро-быстро, громко, на одних согласных и в конце фразы протягивает «а-а», словно осуждая нерадивых водителей и неугомонных парней. За окном видна мечеть. Муса красиво называет её мечтой, путая слова. «Мечта» в значении «предмет желаний» в её лексиконе отсутствует. Когда ей предаваться грёзам, ведь дел и забот невпроворот.

Сидя у окна, размышляю, что для меня это лучший вариант – пересечь границу через круглосуточную таможню. Спасибо таксисту, к которому обратилась на автовокзале:

– За двенадцать манат довезёте до Филя?

– Нет, за пятнадцать.

– Придётся звонить водителю, который меня сюда вёз. Понимаю, всем хочется заработать.

– Ладно, садись в машину, я ещё народ наберу.

Желающих ехать не оказалось. Ему не выгодно везти меня одну, он звонит на станцию, выясняет, что отправляется автобус из Баку до Москвы, есть место.

– Сколько стоит билет?

– Три тысячи пятьсот рублей.

– У меня только три тысячи.

– Заплати, сколько есть, всё равно возьмет.

Вспоминаю, как таможенник на границе в селе Филя, листая загранпаспорт, пропустил меня, доброжелательно задав несколько вопросов:

– В гости едем или по делам?

– По делам.

– Что делали в Европе?

– Путешествовала.

– На какой адрес зарегистрирован паспорт?

При выезде из Азербайджана на круглосуточной таможне со мной разговаривают по-другому:

– Вас мы депортировать не можем, так как вы гражданка России, а вот груз придётся вернуть назад.

А дело вот в чём.

Моя соседка проходит через пограничный пункт с тяжеленными сумищами. Остальные вещи ей перетаскивают пассажиры автобуса. Я подхожу с кожаным рюкзачком и вижу, как Муса машет мне рукой из-за кордона, подтаскивай – подтаскивай! И мужчины ставят передо мной бидон двадцатилитровый с натуральным продуктом. Таможенник спрашивает:

– Это чьё?

– Моё, – вынуждена признать я.

– А что там?

– Замоченные виноградные листья, – вспоминается мне, что Муса наготовила их, чтобы заворачивать мясо и продавать долму на рынке.

– Но ведь это не ваше? Возьму и отправлю всё назад.

Но ему не хочется возиться. Он зовёт парня. Вдвоём перемещают жбан к ожидающей его труженице Мусе, которая превысила лимит груза.

На границе мы задерживаемся надолго. Чего только не перевозят! Седоволосый писатель несёт дерматиновый футляр. Видимо, никогда не расстаётся со своей печатной машинкой. А он вдруг вынул гармонь, да как начал наяривать азербайджанские мелодии!

– Вам тоже нравится? – спрашивает парень, широко улыбаясь.

– Очень! – хлопаю я в такт.

– Эта мелодия называется «Вокзалы», её у нас исполняют на всех свадьбах.

– А почему такое название?

– Сватают невесту и увозят в чужую страну.

Кто-то пускается в пляс. Молодежь снимает всё на видео. Писатель, который на самом деле оказался виртуозным музыкантом, в центре внимания. Он рассказывает, что приглашён на азербайджанскую свадьбу во Владимир.

Его гармонь не умолкает и в автобусе. Летим мы по трассе с громко звучащей «Лезгинкой». Обе двери открыты настежь (это вместо обещанного кондиционера). Туда-сюда, словно отплясывая, развевается на ветру рукав свитера, высунувшийся из открытого окна.

– Хир-ляки-ляки! Хей! Хей! – раздаётся на всю округу из нашего автобуса.

Ко мне обращается водитель:

– Понравилось вам в Баку?

– Конечно! Отдыхать – не работать!

– А я писал жалобу по транспортному вопросу президенту Алиеву, но он проигнорировал послание. Тогда я обратился к президенту Путину, и он немедленно ответил, обещал помочь. Так что нам не очень сладко живётся, вот и мотаемся туда-сюда на три месяца.

В автобусе находятся более шестидесяти человек: три водителя, десять детей, два подростка, шестнадцать женщин и более тридцати мужчин. Молодая мусульманская семья с детворой торопится к началу учебного года в Воскресенск. Дедушка везёт внучку в Москву на постоянное место жительства, так как у неё мама русская, а папа азербайджанец. Под Ростовом выходит киевлянин. Он кричит мне на прощание: «Слава России!» Приятно чувствовать уважение к русским, к президенту Путину.

Двое суток добираемся до Москвы, но доедут, к сожалению, не все. Трое не вернутся в автобус после пересечения границы. Может быть, поэтому два парня вообще едут без билетов, видимо, сомневаясь, вдруг они тоже в списках депортированных. Водитель разбирается с ними, требуя оплаты.

Автобус переполнен, в проходе стоят шесть человек. И вдруг в салоне появляются мягкие стулья. Откуда? Оказывается, это всё просто делается.

На остановке обедаем в кафе. Сдвигаем стулья, столы, садимся группами. Слышу, как водитель просит стулья у кассы.

– Нет, не дам! Вчера так вот попросил один, и нет теперь стульев! (Попросили водички попить – и пианинанету!) – отказывает кассирша.

– Дай телефон, узнаю, кто этот шакал, – обещает шофёр застыдить дурного человека. – Вай-вай! Уводить из кафе стулья нехорошо! – сокрушается он.

Но не стоять же пассажирам до самой столицы! Теперь, может быть, пропажа вернётся в придорожное кафе только на обратном пути.

Оживлённый разговор в салоне не прекращается. Он звучит примерно так:

– Хара маара тазе?

– Башкола.

– Аатпечилярье?

– Бенгза.

– Хормзаш. Цураян.

– Баши сура?

Сопровождается улыбками, шутками, смехом. Ночью заснули ненадолго.

– Испортился автобус! – кричит моя соседка, громко переживая за свой товар. Куда податься с её неподъемной ношей?

Выходим на трассу. Мужчины освобождают багажное отделение. Водители вытаскивают длинную, тяжеленную узкую трубу и несут вшестером к встречному автобусу. Это он «испортился», его потащат на нашем прицепе в Баку. Сам, как говорится, погибай, а товарища выручай!

Успокоившись, задремали. И опять ЧП!

– Шайтаны! На развал виноград торговать! Шофёр он! А-а!? Кто на дорогу смотреть надо?! Я?! – возмущается Муса.

Все волнуются, шумят. Оказывается, водитель сбился с пути и отмахал лишних двести километров не в ту сторону.

Наконец-то! Выехали на «Новый путь» Ставропольского края. Теперь «правильным путём идёте, товарищи!» Но шутили недолго.

Под Тулой серьезная поломка. Пока мы ужинаем, водители чинят машину. Им помогает пассажир-дальнобойщик.

– Закипела вода, нужно менять радиатор, пока его почистили, – сообщает он, когда лью ему на грязные руки воду из бутылки.

– Спасибо вам от пассажиров за помощь.

– Сорок лет отъездил на автобусах дальнего следования, но впервые вижу водителей, у которых нет с собой даже ключей. Как можно так беспечно отправляться в путь! Спасибо, сломались рядом с авторемонтной мастерской, где есть инструмент.

Пассажир угощает меня виноградом и говорит:

– Уверен, вы больше никогда не поедете автобусом. Для меня это первый и последний раз. На самолёт билетов не было перед началом учебного года.

– Быстрее будет проголосовать и умчаться на попутке, – отвечаю я.

И думаю, что с самого начала этой непредсказуемой поездки на автобусе относилась ко всему происходящему, как к завершающему и недостающему звену во всём моём рискованном путешествии.

Здравствуй, Москва!

На рынке «Садовод» выходит Муса. Её встречает сын, которому она дозвонилась с моего мобильного. Просят сплясать. Она улыбается, двигает плечами, топает. Все довольны, все смеются! Мне она желает добра и ждёт у себя в Баку. Теперь спрашивают меня:

– Далеко до метро или лучше на такси?

– Как доехать до вокзала на Питер?

– Как добраться до Владимира?

Гармонист играет «Катюшу». Поворачиваюсь к нему: «Спасибо за песни!» Прощаюсь со всеми: «Доброго пути и удачи!» Я вернулась домой!

P.S. Уже мечтаю о новых маршрутах. Как гласит азербайджанская мудрость, «жизнь, как солёная вода: чем больше пьёшь, тем больше хочется».

На перекладных

Лето – удобное время для путешествий. Обдумав маршрут «Рязань-Пятигорск», шагаю ранним июньским утром с лёгким рюкзаком и вспоминаю, как осенью в моей квартире раздался неожиданный звонок из Москвы. Шеф-редактор международного иллюстрированного журнала «Турист» предложил мне, как внештатному корреспонденту, поехать в Казань и Удмуртию, в Великий Новгород и Старую Руссу. Это были прекрасные путешествия, о которых я с удовольствием отчиталась на страницах любимого издания!

Вчера членам своей семьи сказала, что Главный редактор отправляет меня в командировку на Кавказ. О том, что на самом деле еду автостопом и вовсе не по заданию редакции, знает только дочь. Не могу похвалиться, что сейчас, голосуя у шоссе на краю Рязани, не испытываю никакого волнения. Любое путешествие – приключение, а поездка автостопом – риск и полная непредсказуемость. Как раз то, что мне надо!

Очень быстро добираюсь от Реткино до поворота на Чаплыгин. От перекрёстка спешу к трём фурам, словно мне назначена встреча. Логичнее обратиться к одной из машин регионов «48» и «36», но я подхожу к кабинке огромной белой фуры родного «62» и обращаюсь к водителю:

– Автостопом довезёте? Липецк, Воронеж?

– Поехали, – лёжа на сиденье и приподняв голову, спросонья, но бойко отвечает он. – Я ночью загрузился в Рязани и вздремнул, мне в Ростове надо быть утром.

– И мне до Ростова!

При знакомстве с водителем отмечаю, что он похож на актёра Сергея Стрельникова, который сыграл Чапая.

В Чаплыгине дорожная техника перегородила дорогу. Александр долго разворачивается.

– Ну надо ж так неловко поставить машину! – возмущаюсь я.

– У каждого своя работа, иначе он не мог, – спокойно реагирует Саша.

– Городок мне нравится: аккуратно, зелено, вон указатель «Краеведческий музей».

– Колесо обозрения даже есть, сейчас увидишь.

Обзор из кабинки фуры панорамный, всё как на ладони: пшеничные острова, обрамлённые озеленениями под голубыми небесами. В овражистой низине вдоль тёмно-синего пруда виднеются ветви зелёного кустарника на салатовой траве. Красота да и только!

В Воронежской области висят огромные баннеры с надписями: «Воронежская область – колыбель корабельного флота». «Дивногорье – уникальный пещерный ландшафт». «Святитель Митрофан – первый епископ Воронежский». «Воронеж – столица Черноземья». «И. Бунин – первый лауреат Нобелевской премии». Воронежцы гордятся своей историей и наследием.

Под Павловском огромная пробка. По рации:

– Ребята, в чём дело?

– Самосвал кузовом зацепился за мост.

– Висит в пяти метрах от земли.

– Пить надо меньше!!!

– Самосвал с утра снять не могут.

– Да тут пять мостов, это мы только два проехали, во попали!!!

– Я этому акробату, что на мосту повис, надавал бы кренделей, чтобы глаза не заливал.

– Ребя, хватит ругаться матом, на другие темы переходите, анекдоты бы лучше травили.

Александр рассказывает мне, как работал в молодости на самосвале:

– Я вёз щебень как-то, на кнопку нажал, да и открылся кузов на дороге, весь груз свалился, хоть плачь. Спасибо, бригадир поддержал, говорит мне, вот молодец, что яму заделал, а то бы ещё сто лет до неё руки не дошли ни у кого.

Стоим в пробке почти два часа, юркие легковушки ищут объездные пути, устремляясь на обочину и на просёлочные дороги.

– Мужики, не пускай их! Пусть стоят!

– Давай перекусим, я в пробке как-то даже картошку жарил.

Александр зажигает газовую горелку и разбивает на сковородку семь яиц, разогревает две котлеты. Я достаю помидоры и огурцы.

Оказывается, Саше тридцать шесть лет и у него трое детей. Молодец!

– Всё, двинули!!! Ура!!!

– А-а! Картошку не дожарил!

– Успеешь ещё! Пока левый ряд пройдёт весь!

Вот показался и наш «герой», красный самосвал с переколоченным стеклом, но в целом не очень покорёженный, а за ним спешит вереница огромных машин, захлёбывающихся от нетерпения и злости, что потеряли до пяти часов драгоценного времени.

– Ничего себе, проблему создал! Работают два крана, сняли два двадцатиметровых блока с моста.

– Телевидение приезжало, причину пробки выясняли, парень на всю страну прославился!

На пути встречаются маленькие речушки, словно ручьи, но названия интересные, в Воронежской области, например, река Бабий Лог.

У реки Битюг стоит знак «затяжной спуск»: слева природные наросты, словно горы. И все оттенки зелени.

Изумрудные поля, освещённые закатным солнцем, медленно теряют свои насыщенные краски и скрываются в сгущающейся тьме. Я думаю о ночлеге:

– Увидим отель, высади меня. Лучше бы, конечно, ехать всю ночь, может, спросишь по рации, вдруг кто-то торопится в сторону Пятигорска.

– Думаю, многие откликнутся и возьмут попутчицу: но могут не так понять.

– Да, ты прав, на ночь глядя садиться в чужую машину опасно.

На пологом спуске у реки Северский Донец огни напоминают длинную светящуюся гидру с разинутой пастью, а далее горящую новогоднюю гирлянду из ниток бусин: красные убегают вверх, а вниз спускаются жёлтые, крупнее и ярче. Как подтверждение новогодней темы, навстречу едет разукрашенная огнями фура, точно из рекламы «Праздник к нам приходит». За неосвещённым мостом кусты у дороги чернеют, и лес уже не манит своими соснами и тропками, а пугает.

Едем по Ростову-на-Дону в огнях фонарей.

– Пожарные машины, МЧС. Что-то случилось.

– Да, вон люди стоят целой группой возле отеля, не заходят внутрь.

– Сегодня в 21 час здесь играют Хорваты с Исландией. Ты болельщик?

– Конечно! За наших рад, что обыграли Египет со счётом 3:0. Молодцы!!!! – мы говорим о ЧМ и футбольных фанатах. По радио звучит песня-кричалка иностранных болельщиков: «Я триколор, триколор, триколор. И наши парни могут кровь свою пролить! Всё для того, чтобы в России победить!»

Долго ищем базу «Технониколь» на окраине города, куда Александр довёз пластиковое вентиляционное оборудование. Кругом темнота. Мы располагаемся на ночлег.

– Выбирай, где тебе удобней: на нижней полке или верхней?

– Внизу, – рада вытянуть ноги и закрыть глаза, пока Александр выходит мыть руки.

Где-то недалеко лают собаки. А в кабинке безопасно и прохладно. Комары не беспокоят из-за порывистого ветра, который задувает в открытое окно через чёрную плотную занавеску. Водитель благородно пожертвовал мне своё спальное место, а сам всю ночь ворочается, так как ему неудобно спать наверху. Дремлю, пожалев, что не взяла в дорогу беруши. Слышно, как подъезжают машины. Хорошо, что мы первые на разгрузку.

В восемь утра просыпаемся и выясняем, что две соседние фуры нас обогнали, в очереди мы оказались за ними. Но Сашу это не задевает, он сообщает:

– Обе машины прибыли из Пятигорска, но сейчас едут в другом направлении.

За утренним чаем благодарю Александра за приют и выхожу искать транспорт до Пятигорска. В ряд стоят четыре фуры. Вот это махины! Примерно от четырёхсот до семисот лошадиных сил тянут двадцать-сорок тонн груза, имеется два бака дизельного топлива на пятьсот литров, восемь огромных колёс с двумя запасными, каждое из которых достаёт мне почти до груди.

Обращаюсь к долговязому парню, местному водителю загружающейся «Газели»:

– Довезите, пожалуйста, до дороги на Пятигорск.

– Садитесь!

Забираю рюкзачок и машу Александру рукой на прощание.

Меня везёт худощавый парень в очках с огромными ссадинами на правой руке и ноге.

– Вот это вы прислонились где-то!

– Упал в четырёхметровую сливную яму на участке у мамы. Она сгнившую решётку убрала, а нас не предупредила. Хорошо, что сын не свалился.

– Это вы ещё легко отделались!

– Повезло! А я вам завидую, отдохнёте на Кавказе. Мы часто рыбачим там. Обязательно ещё в Кисловодске побывайте. Если удастся, доберитесь до горы «Кольцо».

– По какой причине вчера пожарные в касках по всему городу активизировались?

– За пятнадцать минут эвакуировали гостей десяти отелей, которые были объявлены заминированными, но это не подтвердилось. Сегодня утром по радио сообщили.

– И кто же виновен?

– Украина грозилась ЧМ сорвать.

– С каким счётом сыграли?

– Исландцы проиграли Хорватам, 1:2. Билеты дорогие, я не был, но фанаты почти всю ночь гудели: все разукрашенные, орастые. Мы с сыном как-то пошли на футбол местного значения, но нас не пустили с домашним любимцем чихуахуа.

– Я бы вышла полюбоваться городом и погулять.

– Потом поднимитесь на этот мост, пройдёте до конца и проголосуете до Пятигорска.

С удовольствием выбираюсь на свежий воздух. Утро, но жара тридцать восемь градусов. Иду к новой спортивной арене. Жаль, что нет аккредитации, а то бы вместе с ожидающими журналистами прошла внутрь стадиона.

Отстроенной набережной ростовчане гордятся, но уже двадцать лет в Доне купаться запрещено из-за загрязнения воды. Можно поехать на Солёное озеро, но я и так припозднилась. В полдень выхожу на трассу, ведущую на Краснодар и Пятигорск.

Огромная фура тормозит.

– Довезёте автостопом?

– Конечно! Заза, – представляется водитель. Он не брит, но его лицо при этом не лишено добродушия и приветливости. В салоне работает кондиционер, прохладно. Он предлагает мне воду из холодильника. В голове рождается подозрение, вдруг в запотевшей пластиковой бутылке яд, а на трассе действует бригада отравителей под видом дальнобойщиков. Сейчас свяжется по рации с шефом и сдаст меня «на органы». К моей радости, себе он тоже наливает из этой ёмкости и пьёт. Тогда и я глотаю прохладу. Слава Богу, он вроде не по этой части.

– Может, коньячку? – продолжает он искушать, – достаёт небольшую бутылочку со светло-коричневым напитком. – У моего друга своё производство.

И что же вы думаете? Я и коньячку граммов пятьдесят употребляю, теряя осторожность. Хотя знаю, что этого делать нельзя ни в коем случае с незнакомцами. Напиток просто божественный, с добавлением орешков и каких-то ароматных трав.

– Спасибо, Заза, в жизни не пила такого изысканного коньяка.

– Я же говорил, что он мастер своего дела, и главное, не говорит рецепт.

Вот это отдых! Я путешествую и комфортно себя ощущаю! От Рязани нахожусь на приличном расстоянии, проехала более тысячи километров.

По радио поёт Розенбаум:

«Мы отбываем с вечерней лошадью:

Мы отбываем туда, где ветрено,

Где задувает с утра до вечера,

Здесь оставляем скучные метрики

Судя по климату, тут делать нечего».

Платную дорогу Заза проезжает, почти не останавливаясь: у него что-то вроде оплаченного проездного.

Говорит с напарником по рации на грузинском языке, а мне предлагает остановиться у кафе минут на двадцать: «Угощаю кофе, а сам в душ».

Не спеша обедаю вкусным борщом и пловом. За уютными столиками много посетителей с детьми.

Заза появляется побритый, переодетый, свеженький как огурчик! Молодой напарник ждёт его уже минут пять в соседней машине. Едем.

– Вы какой груз везёте? – интересуюсь.

– Марганец в мешках, его добавляют к железу для твёрдости. На строительстве Керченского моста использовался наш марганец.

– Здорово, всё на пользу родине.

– Вот и Кропоткин, здесь мы сворачиваем вправо.

Благодарю водителя и снова голосую.

Останавливается длиннющий ярко-красный бензовоз. Немолодой водитель с красивыми ровными белыми зубами, вставленными под натуральные, представляется:

– Руслан. Доедем до поста ГАИ, спрячешься, так как с нашим грузом нельзя брать попутчиков: прав лишают за такое нарушение.

Сразу решаю, что выйду до поста. Прятаться в машине опасно, тем более забираться за ширму! Общаться не хочется, скорее бы добраться! Но всё же слово за слово, разговорились.

– К кому едем?

– Из Ростова к подруге в Пятигорск. Она давно приглашает. Через неделю дочь привезёт внучат из Москвы, не уедешь никуда. Вот и решила сэкономить, на пенсию не попутешествуешь. Думаю, добрый человек довезёт.

– Я не догадался, что ты на пенсии. Думал, лет сорок девять!

– Откуда вы бензин везёте?

– Из Зеленогорска Московской области в Грозный. У нас есть свой бензин кустарного производства. Путин говорит, что России выгоднее ввозить топливо «Лукойла», иначе новые заводы будут принадлежать Кадырову.

– А вы принимали участие в восстановлении Грозного?

– Я сидел в эти годы по статье 88 за незаконные валютные операции. В гостиничном номере, который был оформлен на меня, нашли валюту.

– Да, вот времена были какие! А сейчас меняй её, сколько хочешь!

– Вы бывали в Грозном? Поехали, приглашаю на экскурсию!

– Подруга ждёт, волнуется, надо бы с утра ехать, всё дела-дела…

– Она замужем? Жаль, а то бы я к вам присоединился в Пятигорске, отдохнули бы, пивка попили!

От Кропоткина до Пятигорска, где меня никто не ждёт, двести восемьдесят километров. Рассказываю про матч в Ростове, про набережную, арену, которые отстроены к ЧМ (не стала говорить водителю, что я бывалая автостопщица, переночевавшая с земляком в кабинке).

Любуюсь подсолнухами, кукурузой и преогромными полями спелого хлеба, которые справа и слева простираются на всём протяжении пути.

– Уборочная в самом разгаре!

– Граница Ставропольского и Краснодарского края, пост ГАИ. Я забыл, что спальное место сложил, прятаться негде. Давай я тебя высажу, проеду и подожду.

Выпрыгиваю из кабины и иду вдоль движущегося шумного потока машин. Меня окликает страж порядка, проверяет документы и зовёт в помещение. Он «пробивает» данные, спрашивает:

– Так у Вас и права есть на автомобиль?

– Да. Можно воды попить?

Посмотрев документы, он благодарит меня и объясняет свои действия: вдруг человек в розыске, заблудился или помощь ему нужна. Он всё время улыбается и не верит, что я пенсионерка.

Легко запрыгиваю в поджидающий меня яркий бензовоз. Разговор идёт о детях.

– Мой сын прожил два года в Германии, но вернулся из-за того, что в младших классах навязывается половое воспитание, просто отвратительное.

– Да, менталитет совсем другой и культура чужая.

– В Пятигорске встретят тебя?

– Конечно, – жалею, что не сказала до Минвод: надвигается темнота, а до Пятигорска ещё двадцать километров.

Минводы встречают нас горами, которые окружают со всех сторон этот провинциальный населённый пункт. Руслан останавливается у поворота на Пятигорск, а сам уходит влево, пожелав мне удачи.

Почти ночь. Сажусь в кабину остановившегося самосвала, чтобы добраться до города. Пожилой водитель говорит, что прямо по дороге справа находится санаторий, а больше он ничего о ночлеге посоветовать не может.

Иду в темноте: слева трасса, ночью пугающая мчащимся туда-сюда транспортом, а справа длинное металлическое ограждение, которому нет конца. Через решётку вдали виден свет в гуще деревьев: должно быть, санаторий. Входа всё нет и нет, понимаю, что меня, скорее всего, не пустят на территорию без путёвки и санаторной книжки. За ажурным забором справа безопасность, уютные огни, а слева тёмная трасса. Заметив недостающее звено в ограждении, кладу за решётку рюкзак и ловко пролезаю сама. Шурша сухой листвой, проваливаясь ногами в мягкие сосновые иголки, медленно шагаю через заросли деревьев в надежде, что там санаторий.

Это преодоление награждено, и открывается иной мир: я оказываюсь на асфальтовой дорожке, по которой не спеша прогуливаются отдыхающие. Фонарей очень мало, освещение слабое. В воздухе витает аромат цветущей липы. Присаживаюсь на скамейку, оглядываюсь. На огромной территории возвышается несколько семиэтажных корпусов.

Женщина подкармливает кошку, вынимая ей из сумки кусочки пищи. Курортники прогуливаются налегке, без багажа. Вытягиваю отёкшие ноги и прислушиваюсь. Недалеко поют очень складно и романтично. Направляюсь в сторону гитарных переборов. На двух лавочках под окнами лечебного корпуса сидят семь человек, слушая выступление молодого барда.

– Саша, а ты вообще ничего не видишь? Или всё-таки что-то различаешь?

– Как же меня достали подобные вопросы… Вижу едва-едва, очертаниями, но меня это не пугает: я счастливый человек, у меня руки-ноги на месте. – Сергей принёс черешню и всех угощает ягодами из пакета. Я сижу в стороне, мне не предлагают.