Читать книгу: «Откровения Резидента. Ирония обратной стороны», страница 2

Глава 3. В чьих руках вилы?

Вот это поворот

Зашел за угол в подворотню

А там философы стоят

– Теперь мы будем препарировать,

Твои слова… слова, слова

– Сейчас мы будем абстрагировать

Твои сомнения и тайну мечт

Ладно, был бы попаданец…

Оказался пропаданцем

«Сон писателя»

Наверное главное что он есть, этот вопрос, есть в вашей голове, вы не опоздали… вы ещё не опаздываете, а что он такое или что он ест ваш мозг уже не главное. Суть сия не в вопросе, а в его наличии или отсутствии…

Можно ли сказать, что человек поумнел, когда сказал, что у него уже нет вопросов? Или он настолько глуп, что не может задавать вопросы?

…

Странное оно изобретение – Дирижабль…

– Извиняюсь за прямоту, а чего ноем то? Мы все, каждый из нас согласился так жить. Мы согласились с навязанной нам, просто впихнутой в нас установкой: «От нас ничего не зависит». И как зеркало, пусть кривое, мы говорим: «А что я могу изменить?». Так что нечего тыкать в зеркало если себя не узнаем.

– Может здесь не только впихнутое сработало? Может ещё что-то? Неужели человеки настолько ведутся на впихуемое?

– Отчасти да. Но не только. Это как слоённый пирог. Зёбра. Сперва втаптывают в полную неуверенность. Человеки начинает ворчать. Откат и подачка. Того же самого, но в другой манере. На ложечке как ребёнку. За папу, за маму. Человеки думают: «О, меня услышали». И жрёт то же самое, только с ложечки. Выглядит же по-другому, не топчут. Уважают. А суть та же, человеки жрут ту же самую.

– Не надо ворчать? Перестать?

– Да в общем то да. Красивая недосказанность и вечный туман. До человеков так и не допрёт никогда, что на самом деле от них ничего не зависит…

Власти же не обманывают.

Они говорят правду человекам: «На самом деле, действительно, от вас ничего не зависит».

А человеки: «Это как так, не верю. Это неправильно. Так не должно быть»…

И что Власти приходится делать. Только сделать видимость, что согласилась и впихивать эту истину другим способом. Предварительно успокоив буйных тем или иным приспособлением.

– И что никакие другие варианты?

– Когда кто-то всю эту механику понимает, то он понимает, что чтобы что-то менять надо предварительно стать Властью. Не роптать, не топать ногами, не устраивать бунты. Стать Властью. Кто-то соображает как это делать, а кто-то это пытается сделать топорно…

И во Власти другие законы. Это как из стада баранов перейти в стаю гиен. Нельзя одно из другого перетащить. Не работает. Бараны не способны даже просто перестрелять гиен, пусть даже затоптав их.

– Почему? Физически это возможно. Стадо разогналось и снесло гиен.

– Да, теоретически. Да. Практически, нет.

– Не хотят? Ну есть же примеры в Истории.

– Нет примеров. Когда только бараны. Есть примеры когда в стадо баранов пришёл шакал, лис или лев из конкурирующих стай. Натянув на себя шкуру барана. Собрав вокруг себя неистовую шоблу баранов. Поведя этих баранов на баррикады…

И после того, как снесли стаю гиен, почему-то наверху оказываются шакалы, лисы или львы. А бараны как были в своём стаде, так там и остались. Во Власти свои законы. Ни одному барану не дано установить свой закон в прайде львов. Только если он сам вначале стал львом. То есть бросил своих братьев на закланье.

– А почему так? Никогда… невозможно мирного сосуществования?

– Власть – это всегда добыча. Это всегда охота. Это всегда вырвать кусок побольше, пораньше и главное, максимально незаметно. Это не поедание травки.

– Всё так утрировано? Ничего ради человеков? Ничего для человеков?

– Если только тема «Ради и или Для» выполняет, а особенно, способствует добыче и охоте. То «Ради и Для» выпятят до небес. Чтобы за ними не были видны добыча и охота. Власть только тогда является Властью, когда это самое тихое место…

Именно сама Власть как субъект. Действия или человеки как ширмы, витрины, головобубны или театральные пьесы для других человеков являются всего лишь инструментами Власти. Чтобы обеспечить тишину.

– Получается, что мы видим только то, что видим.

– Ну да, ну да… Либо если что-то просвечивается, то это сами понимаете – прокол, конфуз. Издержки производства.

– Разве человеки того не замечают? Всех этих танцев головобубен?

– Конечно замечают. Всегда ошалело озираются и задаются вопросом: «Да как такое может быть?». Только вот после вброса от конкурирующей стаи шакалов, лис или львов. Сами человеки не могут. Да, есть среди человеков свои резонаторы. Чего-то почуяли. Оторвали голову от травки. Пару раз, ну может больше проблеяли. Для порядку. Показать что мы тоже могём осознать что вы там того, этого. А мы то понимаем.

– И всё?

– И всё. Нельзя назваться лисом, если ты баран. Нельзя во Власть принести травку и подстелить. Не поймут. Там другие законы. Вы когда-нибудь видели название книги, например, «Баран Юга», только почему-то одни хищники. Не читали «На арене со львами»?

– Всё про тоже?

– Именно и никак иначе.

– Получается что Власть всегда врёт?

– Это основная способность Власти. Иначе не выжит среди других шакалов, гиен, лис или львов. Никак.

– Всё так печально?

– В этом нет Печальки, в этом нет Конца. В этом только домыслы тех, кто научился считать до раз-два.

– Ну тогда только зачистки, одни против других?

– Беда в том что организатор чистки может оказаться номером один в списке. В этом и проявляется искусство политика. Зачистить предыдущие шоблы и рассадить свои. А если не успел зачистить, то пеняй на себя. Почистят. Так что либо заранее составлять списки, либо прищемят пи…пи… чтобы не было желания брызгать… метить территорию…

– Может всё дело в короле?

– Вряд ли. Это у них могут сказать: «А король то голый», а у нас скажут: «Так это не король».

…

– У вас есть свобода?

– Это в каком смысле?

– Ну, например, вы зачем здесь?

– По делам… Вы хотите сказать, что дела меня заставили. И я не свободен.

– Зачем по делам? Я не о подробностях. Я в целом. Зачем вам терять свободу? И стать зависимым. От дел.

– Нужда. Работа. Средства.

– Будем честны. Чтобы не сдохнуть с голоду. Чтобы не подохнуть от холоду. Ну и чтобы можно было привести куда-то бабу и сказать это моё.

– Грубо. Прямолинейно.

– Верно… Но не неверно. Ведь так?

– У меня сейчас мозг склеится. Ноль не равен нулю?

– Вот именно. Потому что нет нулевой точки. Вся проблема откуда Ноль считать? С вашего нуля или с моего?

– Никто не знает что такое «Свобода»?

– Никто не способен объяснить что такое «Свобода» и при этом с ним согласятся все. Ну так куда Ноль ставить будем?

– А вы свободны? У вас есть свобода?

– Нет.

– По той же причине?

– Нет. Я не признаю наличие свободы, потому что термин «Свобода» такой же вымысел как «Государство» или «Семья».

– Вы против государства и семьи?

– В том то и дело, что всеми руками и остатками мозга «За». Всецело и до без крайности.

– А в чем тогда дело?

– В том что «Свобода», «Государство» или «Семья» это согласие между человеками. Я боюсь, что доживу до того времени, когда это согласие вышибут из мозга человеков. И ни останется этих вымыслов. Не будет общего и приемлемого согласия…

Рано или поздно, но кто-то поймёт, что для того чтобы нынешние человеки перестали быть человеками, нужно выбить из них смыслы этих вымыслов. Сравнять их с нулём. Обезличить. Растворить так же как растворили очень многое…

– Их нет, но они нужны.

– Да. В том числе с прагматической точки зрения. Ведь очень легко разделить человеков на две части. Конечно, неравные. Для одних это останется, понимание смыслов. А для других нет.

– И что тогда?

– Тогда они объединятся в одну общую массу человеков-муравьев где нет свободы, государства и семьи. Нет смыслов. Вернее они не понимают, что эти слова имеют смысл. Особенный смысл.

– Ну если для одних останется, а для других нет это как? Это же просто слова. Вот они решили и поделили?

– Делается очень просто. Одним дали прочитать полное слово. Полное предложение, полный параграф, полную главу, полную книгу. А остальным усечённую или с пробелами или с подменой. И всё. Две части пошли в разные стороны.

– В начале было слово?

– И слово было. В смысле слово уже было. Мы не можем сказать «Начало» не сказав, что это значит.

– Вы хотите сказать, что у нас бесконечная игра слов?

– В том то и дело. Откуда будем считать Ноль?

– Мы договоримся. Остальные договорятся. Постепенно все договорятся.

– Боюсь, что запущен обратный путь. Запущен. Человеки перестают понимать, а о чём они договариваются, а зачем они договариваются, да и что в итоге.

– Всё так печально? Может это день сегодня такой очередной. Не философский?

– Нет. Не из-за этого. Не хочу перемен. Не хочу чтобы выпали слова «Свобода», «Государство», «Семья». По крайней мере до конца моего пути.

– Да куда они эти слова денутся? Были и останутся.

– Останутся, но пустые. Как человекам памятники, которые не будут понимать муравьи.

– Что дальше, может были муравьи и есть муравьи?

– О, это очень интересная теория. Вы поклонник фильма «Шоу товарища Трумэна»?

– Не совсем поклонник. Что-то схожее с тем, что вы сказали.

– В чем-то вы правы. Только у нас наоборот.

– Не понял. Трумэн постановщик, а все остальные кто тогда?

– А остальные муравьи. Счастливые муравьи. Вернее сказать муравьи, заслужившие счастье.

– Это как? Муравьи ещё должны заслужить своё счастье?

– Нет. Возможно я неправильно выразился. Счастливы что муравьи, если бы были не муравьями, то были бы несчастны от знания. Несчастны что знают, но ничего не способны поделать. А муравьи, даже если узнают, всё равно не поймут или продолжать быть счастливыми.

– И кто тогда в этой ситуации более удачлив? Муравьи или немуравьи?

– Муравьи. Они не знают, что они муравьи.

– Муравьи. А они кто?

– Кто они? Да никто… И позвать их невозможно…

– Шоу продолжится?

– Оно бесконечно. Оно повторяемо. Это колесо будет вечным. И ему не нужна батарейка.

– Что-то вы всё о кислом?

– Нет, наоборот. Я счастлив за муравьёв.

– И печальны что не муравей?

– Это не печаль. Это понимание того, что муравьям не нужна другая жизнь. Не муравьиная. Уже не нужна. Их не вернуть.

– Совсем не вернуть?

– Совсем… Наше время не провернуть назад…

– Вас не поймёшь, то вы не хотите дожить до обнуления, то хотите поставить Ноль. Хотите же чтобы начался новый отчёт.

– Это у всех. Особенно в старости. Особенно при подсчёте баллов жизни. Каждый раз думаешь, а вдруг можно начать новый отсчёт. И потом осознаешь, что он не существует.

– Не существует счёт или подсчёт? Я запутался.

– Счёт есть, есть как процесс. Подсчёт ведётся. Как реальность. Нет только книги, где всё это сводится. Вы ведите, ведите счёт. Просто ведите. А он стирается. Следующим мигом. Нет книги, нельзя перепроверить.

– Бессмысленно вести подсчёт.

– Будущего нет. Его никогда не было. Для нас есть приходящее настоящее. Которое через мгновение становиться безвозвратным прошлым.

– Не слишком ли много тумана, прошу прощения заумного?

– Естественно, только так человек может справиться с тоской о будущем и пониманием, что жизнь человека это только миг. А следующего может и не быть.

– Почему мы все, ну не все, многие думаем об этом. Я не философ. Я просто сказал.

– Это великая сказка и великая тайна. По современному большой развод.

– Что это?

– Существование волшебной таблетки. Для всех. Всем поможет. Существование одного объяснения. Всем понятного. Прям все въедут и там останутся.

– И что тогда? Щастья нет и не будет?

– А оно самое для каждого своё. Изначально. Поэтому и нет одной единственной таблетки или одного единственного ответа.

– Жаль. А оно было так близко. Ощущение, что вот оно. Прям тута.

– Если бы счастье человека было на Земле, Всевышний разве не позволил человеку остаться на Земле навечно, навсегда?

– А как же есть человеки, которые говорят: «Я счастлив».

– А до того как он это сказал, он всегда был счастлив? Было время до этого момента?

– Может было и что?

– Тогда какое же это счастье, если было время, когда этот Человек был несчастлив? Разве это не обман себя, других?

– Получается, что никогда несчастлив или счастлив?

– Получается, что счастье для каждого своё. Для кого-то оно то, что он думает, а для другого совсем другое, что он тоже думает. Нет одной таблетки, нет одного ответа. У всех своя красная или синяя… Поэтому нет одного создателя, вернее признанного как одного единого для всех?

Бессмысленно трогать Всевышнего, если Он не тронул вас. Не всем дано быть тронутыми…

Всевышний милостив. Для тех, кто не верить в жизнь души после смерти тела – нет загробной жизни, для тех кто верить – есть. Всевышний милостив.

– Человеки разных сортов?

– Это не сорты. Это не варианты. Это не избранность. Это всего лишь предназначение. Удел человека принять и не мучится.

– Человек должен обезуметь от предназначения, вернее от непредназначения?

– Да, есть такое. Только редко. Редко кто это осознает. В большинстве не замечают. На их счастье.

…

– Есть чёрный лебедь, известный, но не всем; есть белый лебедь, известный всем, и есть призрачный лебедь, неизвестным никому.

– Это ещё что за птыца?

– Зазеркалье, если вам кажется, что будет чёрный, то случается призрачный чёрный, а если вам посчастливился белый, то призрачный белый.

– Какая-то ерунда, прошу прощения, галиматья?

– Вы видите дыру во всем?

– Нет, а почему я должен видеть?

– Потому что в вашем глазу, в моем, в любом нормальном человеческом дыра. Вы не должны видеть посередине что-либо. Но вы не видите дыру. Вы видите всё. Дыру не видите, а она есть.

– Это ещё что?

– Специфика нашего зрения. Мозг достраивает окружение. Оптика, т.е. глаз не видит. А мозг достраивает. Поэтому мы и не видим эту дыру. А она есть.

– И что?

– Такая же ловушка есть и с нашими логическими выводами. Мы во всем видим чёрное или белое. А нет ни чёрного, ни белого. Есть призраки, а наш мозг их доигрывает, довыстраивает восприятие.

…

– Есть вероятность, что вы ошибаетесь?

– Конечно есть. Всё может быть написано по воде вилами. Даже самые крамольные мысли. Вопрос в том, в чьих руках вилы, продолжит ли пишущий своё действо или уйдет от воды и будет применять инструмент в другом варианте.

– И в этой ситуации уже будет неважно, что он думает?

– Вся беда в том, что пастыри и пастухи могут проворонить подъем головы.

…

Является ли болтливость признаком отрицательным?

Что, если стоимость человека это его способность разговаривать и разговорить? Как тогда это измерить? И в чём? В попугаях?

Глава 4. Думал. Значит намеревался

Странно…

Я ушёл… И жизнь застыла?

Многоточием в строке…

Я оставил стакан с водою,

А пришёл – лёд на дне…

Можно ли попросить кого-нибудь не задавать вопросы. Как вы думаете, что с ним случится? Ну вот с этим, с подопытным. Как вы думаете сколько он проживёт, не задавая вопрос. Я не о том, что он дальше не будет жить. Будет. Конечно. Но только если задаст вопрос. Себе. Другим. Вам. Всем. Можно ли вычеркнуть это странное создание, которое придумало знак вопроса?

И почему все согласились что вопрос может быть удостоен своего знака?

…

Странное оно изобретение – Дирижабль…

– И что это даёт государству?

– Всего лишь выполнение двух единственных задач государства: сохранить территорию, сохранить своё население. Своя территория и своё население.

– И всё? Всего лишь две цели? Маловато как-то…

– Если кто-то где-то как-то у нас порой придумывает другие цели, то это не цели государства. Это его собственные и ради:

Во-первых, выпендрится. Иногда смотришь на какого-нибудь депутата и мерещится… Пидросович. Перьев нет. Блестяшек нет. Но гарцует, как пока ещё не ощипанный. И вроде как при наличии самого дорогого. Вроде. А как заливает. Прям раньше всех начинает. По поводу и без повода. А вдруг не успеешь. А вдруг не заметят. А вдруг не скажут – ну каков он… в прислужении…

Во-вторых, горка одна. Ну может несколько. Но всё равно на всех не хватает. А как хочется быть царём. Ну ладно, царьком. Ну хоть на часок. Ну не горы, так хоть горки. Ну не болота же…

Вот и выдумывают что-нибудь этакое. Взбученное. Чтобы и видимость горки была и видность самой горки. А как иначе?

Если горка невидная, то на ней не царь а козёл какой-то, горный… А с такой горки статней Горынычем быть, чем холопом при горке… Чтоб все вдыхали жар радетеля за землю горкову…

В-третьих банальность. То есть бабло. В чем угодно, как угодно и когда угодно. Жизнь ничто руби бабло. Не нарубил бабла и жизнь твоя бледна… бледна.

Вот и всё. А дальше только соотношение считаешь, что в чьей-то ахинее, настоящие цели – цели за государство, а что за припудренный носик, за ширину кокарды и блеск погон да за выпирающий карман…

Только и видишь то Пидросовичей, то Горынычей, то Баблосовичей. А где Государственники?

…

– Представьте себе, что любая банда сильна только при наличии казначея. Как бы это утрировано не звучало.

– Нет казначея. Не банда? Есть казначей. Банда.

– На начальном этапе верно.

– Есть ещё, в этом плане развитие?

– Да. Способность казначея конвертировать всё-всё-всё. Деньги в оружие. Оружие во влияние. Влияние в деньги. В любой интертрепации. В любом направлении. В любой точке земного шара. Называть конвентатор не подойдёт. Объясняющее пояснение будет слишком длинным. Так что казначей.

– Правильно ли я понимаю, что самая сильная банда это самая сильная армия. А самая сильная армия где есть казначей, способный официально и не официально конвертировать что угодно?

– Почти верно…

– А что не хватает?

– Армия не способна быть бандой в себе самой, если не способна сформировать идею, концепцию, цель и предназначение.

– Не много ли такая армия на себя берет? Может всё-таки думалкой тумкать будет другой?

– Поэтому и стараются чтобы в армии не вырастали тумкалки-думалки… А ни то не ровен час свой Пиночет заведётся.

– Или Наполеон…

– Беда в том, что мы, то есть весь мир в целом, можем скатиться до уровня постоянного появления то здесь, то там именно таких армий, с Пиночетом, Наполеоном или Чингисханом.

– Это вынуждено или намеренно?

– Это если выразиться образно вынуждено-намеренно или намеренно-вынуждено.

– Не понял? Или понял. Где-то это будут делать намеренно, потому что вынуждены из-за ситуации, а где-то будут вынуждены из намерений подстроиться?

– Почти, но не так прямолинейно…

– Что не хватает?

– Ни Наполеон, ни Пиночет, ни кто-либо подобный сами себя не вытащили. Их вытащили. Никто из нынешних будущих Наполеонов не может выйти и сказать: Здрасьте, я ваша Папа…

– А можно ли назвать казначея главным, основным или что-то в этом роде?

– И да и нет. В любой банде происходят разнонаправленные процессы. В каких-то он основное, основуинициирующее звено, это его процесс…

В других либо контролёр процесса, определяет выпал ли процесс из рамок своего бюджета, либо так скажем, Зеркало, которое показывает, а банда что-то приобрела, деньги, оружие, влияние, или наоборот потеряла… лохонулась, так сказать. И кого-то придётся почикать.

– Что-то мне подсказывает что это такая редкость, всё это… Инициатор, контролёр, Зеркало… Всё как-то «надуто». Не находите?

– Это не видно. Этого не замечают. Этим не хвастаются. В большей степени выпячивают, если «прокололся», если заметили, его якобы пагубную любовь к роскоши… Всё остальное стараются скрыть. Если удалось…

А когда задают прямые вопросы, то включают дурочку. Я не я, корова не моя. Всё это общак и т.д. и т.п.

…

– Когда уйдёт Первый придут другие. И скажут: «Бледные медведи с синяками под глазами, ваше время закончилось».

– Странные аллегории…

– Нет аллегории. Только правда жизни. Чтобы выжить эти самые медведи поедают себе подобных, потому что еда вокруг закончилась. Вокруг только ледяная пустыня. Останутся только поевшие остальных.

– Вы это к чему?

– К тому что Партия сильна только тогда, когда она способна самоочищаться. Если этого нет, то рано или поздно она съест себя сама.

– И что, что за самоочищение?

– Закон Партии для партийца выше закона государства, требование Партии для партийца выше кары закона, наказание Партии для партийца выше меры наказания государства…

Если этого нет, то и не партия вовсе, так мёртвый франкенштейн, чью-то живость показывают с помощью ниточек кукловодов. Партия только тогда является Партией, если способна уничтожить своих партийцев карой большей чем государство. В такой способности и есть самовыражение Партии.

– И что прям насовсем?

– Ну тогда это не Партия, а сборище по интересам. А когда интересы уже незачем будет прятать, нет того кто погрозит пальчиком – кто не успел того в отходы. Не будет правых и не правых, будут успешные и не будет не успевших.

…

– Любой набор человеков, или, если слишком велик, то некая инициативная группа, группа неравнодушных, группа уставших ждать…

Так вот они самые вдруг, случайно, или кто-то подскажет. Так сказать намекнёт. Они, в общем, поймут, что система управления, любая, в том числе государственная, не создаёт им возможность, да и их потомкам, в обозримом будущем надежд, предположений, что будет лучше, краше, ярче, светлее, обеспеченнее.

– Так такое сплошь и рядом, в каждый век можно заглянуть. Что это может означать, да ничего?

– В том то и дело, что это может обозначить очень действенное. Наступившее осознание что уже всё, уже ничего не будет, бессмысленно ожидать изменений, череда казнокрадства, коррупции не закончится. Именно осознание бессмысленности ожиданий…

Бессмысленность. Прозрачность. Неизменность. Что суд на самом деле не для всех равный. Такое осознание может натворить много дел. Именно осознание.

– Ну дотумкали эти самые граждане, то есть чуток человеков, что ничего не гладко и гладить власть не будет. Это только воображение, ваше желание, стремление к такому.

– Не совсем. Нет, конечно, я ошибаюсь, но не во всем. Весь вопрос в количественных показателях. Если этот самый чуток человеков то бишь чуткие человеки или совсем уж человеки с чуйкой пройдут этап до…, то обратно отката не будет.

– Во власти тоже с чуйкой, только со своей. Так что эти самые чуткие человеки могут свои очущения оставить под лавкой. И не выносить из избы.

– Согласен. Процентное распределение чуткости почти равно, что для власти, что не для власти…

Кто-то не вынесет, а кто-то вынесет. И тут уже власти несдобровать. Она же знает все предыдущие встречи чуткости человеков с чуйкой власти или наоборот, чуйки человеков с чуткостью власти.

– Знания не помогут. У них есть одно прекрасное свойство. Их забывают. Поэтому тот кто вынес, пойдёт на каторгу. Не любят учить Историю, и их История не учит.

– С этим тоже согласен. Только есть ещё одно прекрасное свойство. Коль не помнят Историю, то могут и выдумать что-то новое и эдакое, что и в помине не было. Никак не совпадающее с прошлыми вариантами крепкой дружбы набора человеков и власти.

– Да что сейчас можно выдумать? Уже со времён царя Гороха непервого и далее всё перепробовали. А власть такая же и ныне там.

– Нет. Ещё думаю много чего человеки смогут выдумать. Если обстоятельства безнадеги вынудят. Самое же главное, что для Чутких это понимание того, что не у них нет будущего и не будет. А у их детей. За детей могут пойти на что угодно. В том числе и на смерть.

– Да всё уже, все варианты перепробованы. Ну, например, что?

– Например, самый простой, это исчезновение какого-нибудь царька любого уровня. Насовсем. Без следов. Без убийств и какой-либо показушности. Без свидетелей. Навсегда. Отовсюду. В никуда.

– И что? Эка невидаль. Никогда такого не было и снова всплыло кверху брюхом.

– Было, но не так же. Представьте что новому царьку придёт записочка: «Будешь воровать будет также»…

Никто не будет выдвигать каких-либо требований, никто не будет трепаться о превосходстве одних измов над другими. И сами измы будут только для болтунов комнатных. Их заслуг болтливости на их стенах туалетовых. Всё будет просто. Место занял? Занял. Воровал? Воровал. Тогда пропал.

– А кто решать то будет, что этого можно уже в пропажу записать, а этого ещё рано?

– Так они же Чуткие. Если Чуткий, то сам себя и определил таким. А раз определил таким, так зачем ему ещё кто-то, чьё мнение спрашивать. Сам ощутил, сам и решил. Сам и порешал.

– Это же противозаконно? Самосуд.

– Хорошо. Самосуд. Самосуд… А где суд? В его понимании. Что, пусть даже не сакрального, пусть единственно законного, в том, что один ворует из бюджета, другой берет взятку за нужное решение, а третий на всё это закрывает глаза, отворачивается, но именно он наделен правом схватить за руку и казнокрада и взяточника?

– Это всё равно не оправдание.

– А разве ему нужно оправдание, чье-то прощение? И зачем ему оправдание. Ваше? Чьё? И кто есть другой, например, вы, чтобы быть наделенным его судит? Мы все отвернувшиеся… И где этот суд, самый справедливый… По-моему это оксюморон…

– Его выдумали, чтобы был. Чтобы что-то да хоть было. Разве не так?

– Поймите. Мой пример просто пример. Ничего не стоит на месте. Почему-то это всегда забывают. Либо возврат к прошлым отношениям, либо формирование новых…

Этого ни власть, ни остальные не понимают. Человеки не останавливаются в придумывании. Чуткие человеки придумают что угодно. Они, многие, почти большинство, не верят священникам. Они перестали верить в партии. Они перестали верить чиновникам…

И скоро они перестанут верить вождям. Лидерам, кому угодно… Теперь они не верят никому. Только вот в чём дело, человека может сподвигнут на что-то только вера во что-то конкретное. Если нет Веры, если нет доверия Партии, если суд не свят и его решение просто бумажка…

Что тогда? Тогда этот чуткий человек сам себе скажет, что только он имеет право решать что и как делать. Его подвели все. Попы, партийцы, судьи, чиновники, депутаты, ЛОМы, блоХеры…

Я никого не забыл? Человеку нужна Вера, нужна идейность, нужна мораль. И ему нужны нравственные поступки. Он среди вот этих всех видит нравственные поступки? Раз их ему никто не дает, то чуткий человек найдет себе собственную мораль. Найдет. Человек не может быть без морали, этики. Безыдейным. И ему будет без разницы как вы его будете клеймить…

Человеку нужен мотив, он не может без него. Если он поймёт, что никто иной ему не даст этот мотив, обманный не обманный, не важно. Просто не даст. Нет мотива. Совсем. Такой человек с чуйкой сам себе придумает и мотив, и цель, и средства, и способы, и оправдание всего что он натворит. У него будет своя икона. И никто другой для него не будет святым…

Ничего для него не будет свято, он переступит через всё. А если это касается его детей, он всех будет считать предателями, а их действия предательством.

– Это ещё что? Как это связано? Предательство, это вроде как было обязательство на основе святости долга, может быть даже на основе клятвы. А какая святость у власти?

– А чуткие человеки сами выберут шкалу измерений. В этом и вся фишка. Эта мера, то есть способ оценки, будет их собственной. Её кроме них самих никто не поймёт.

– Так власти, прошу прощения, это всё будет по барабану. Найдут, вменят, посодют и не выпустят. Потому что там помер. Разве можно наезжать на государство?

– А в чём наезд на государство? Где-то написано что одному можно казну грабить, другому взятки брать, а третьему от всего этого отворачивается? И при этом оставаться государственным человеком…

Вопрос, что это должно быть написано, должным образом написано вопрос не праздный. Святость есть у книги. У мнения нет святости.

В какой момент он перестанет олицетворять государство, когда его человеки с чуйкой перестанут считать государством? Когда его посодут? А если все знают что он казнокрад и взяточник, но при этом его никогда не посодют?

Никогда. Все знают, но никогда. Что тогда? Государство всё ещё есть? Или это сборище казнокрадов и взяточников, которые по кругу друг друга покрывают, прикрывают и стирают до нуля тех кто не согласен с этим?

– Это слишком высокопарно. Человек слаб. Воровал всегда. Взятки брали всегда. Уничтожал недовольных всегда. И дальше всё так же будет. Это разве когда-нибудь останавливалось?

– Да, да, вы правы. Только есть одна закавыка. Жёсткое, чёткое и только нынешнее отличие. Информированность нынешняя зашкаливает. И совсем не видно, когда это зашкаливание закончится. Даже 15 лет назад столько не знали. Рано или поздно такой каток информации приведёт к трансформации сознания. Этого просто сейчас не понимают. И кто-то первый задаст вопрос: «А зачем мне нужно такое государство вот с этими вот? Зачем?».

– Так может это специально подталкивается? Насыщение информацией, наведение на мысль, что всё это обрыдло? Найдётся чутка человеков. И начнут потихоньку откусывать это самое государство, то там, то здесь. Разве не так? И этот чуток человеков не поймёт, что его используют втёмную. Чтобы его руками разрушить государство?

Одним дают навороваться чтобы стать ненавистными другим. А у чутких человеков рано или поздно накопиться информация, пар пойдёт и начнёт сметать ненавистных…

И не поймёт, что со временем появиться какой-нибудь лиходей с лозунгами: «Государство – зло (воры; взяточники), Корпорация – всё (каждому, а не только избранно избранным). Долой выборность. Да здравствует Корпорация без границ и деления на нации. Все равны, и всем по справедливости».

– Вот вы загнули. Вы случайно ничего лишнего не читаете в Интернете?

– Ну вы даёте. Это же ещё в 19 веке прокукарекали. Меняй слова. Лепи новые коврижки. Раздавай налево и направо. Кто-то да уже забыл. Что всё старо как этот мир.

– Возможно, возможно. И всего скорее если не понравится «Корпорация» впихнут в мозг что-то навроде «Солидаризация». Что-то объединяюще размытое, тёпленькое, но не противное. Надо же чем-то заменить измы? Теперь надо что-то созвучное «Профанации», то есть для Профанов. А называться будет «Собратия» или ещё какой-нибудь фокус на палочке… С хлазурью…

Мало кто понял, что национальные интересы или интересы набора человеков уже не интересны кукловодам. Бессмысленно им это вменять. Уже нет в их списке. Давно. И обратной дороги в их умах нет. Очень давно… Их сил, их мыслей, их богатств уже нет для сохранения наций. Ими, если они останутся и выиграют противостояние, наборы человеков не будут оставлены. Совсем. Одна масса, одно правление, одни глашатаи и одни принимающие решения.

– А почему так?

– А они погорели на образовании ООН. Предполагалось, что ООН превратится в мировое правительство. Не срослось. Мешает самое малое. Наличие наций, наборов человеков, обозначение национальной принадлежности. Каждый раз кто-то тянет в свою сторону.

Теперь заход с другой стороны. Не все одной нации, не один единый набор, да хоть наборность. Все не нация, не набор. Просто масса, просто толпа, просто население. Перемешанное по самое нехочу. Это так красиво отрабатывается на США, что сами в США этого не видят.