Читать книгу: «Вода, в которой мы рыбы», страница 4

– И что она ловит?

– Тонкие вибрации Вселенной.

Мальцев огляделся по сторонам.

– Я её не вижу. Показать можешь?

Бакланов кивнул.

– Ты слышал гипотезу, что египетские пирамиды строились в соответствии с линиями неких силовых полей?

– Слышал. И что?

– Так вот: я использовал собственный дом как контур Антенны. Он весь опутан тонкими проводами, которые оклеены обоями. Но основная часть – в подвале. Было дорогое удовольствие нанять рабочих, чтобы его расширили по сравнению с тем, что оставил отец; зато сама Антенна теперь работает весьма эффективно.

– Посмотреть можно?

Бакланов пожал плечами.

– Взгляни, если хочешь. Вход в подвал из прихожей. Люк в полу вверх потяни и спускайся. Только там темно, да и неинтересно не посвящённому в инженерные хитрости.

– И всё-таки…

– Изволь!

Бакланов нажал какую-то кнопку, и кресло его быстро переехало в коридор.

– Подойди сюда!

Мальцев послушно приблизился.

– Прямо под тобой коврик. Отодвинь его. Под ним будет кольцо.

Мальцев послушно открыл люк.

– Фонарик нужен, там темно, – предостерёг его Бакланов.

– Телефоном подсвечу, – успокоил его Мальцев.

– Как хочешь. Всё равно ничего толкового не увидишь. Несколько металлических пластин и проволоку вокруг них. Только осторожно, не разорви её, она кое-где тонкая, как паутина. Но может оказаться под напряжением! Потому что для обработки сигнала там установлена куча всякой аппаратуры. Сама Антенна хоть и внушительная, но слабенькая. Сам понимаешь: я кустарь, построить большое метро не могу себе позволить. Приходится довольствоваться системой усилителей, хотя они значительно искажают сигнал, и приходится его же чистить с помощью фильтров. Всё это требует электроэнергии, которую приходится дифференцировать: понижать, ветвить и менять фазность… Много возни было, можешь поверить.

Мальцев уже стоял на земляном полу «минус первого этажа» и пытался освещать пространство вокруг себя. В пустоте кое-где промелькнули предметы, похожие на зеркала, блестящие паутинки проволоки и какие-то ящики. Он сделал шаг, другой. Зеркала и паутинки казались расположенными бессистемно. Ящики стояли более рационально – видимо, это и была дополнительная аппаратура.

– Выхожу! – крикнул он и начал подниматься по лестнице наверх.

Через минуту друзья вновь сидели в комнате.

– А теперь хочешь, я тебе тебя покажу? – спросил Бакланов.

– То есть?

– Смотри!

Леонид нажал какие-то кнопки клавиатуры, и на экране монитора появилось схематичное чёрно-белое лицо человека, осторожно передвигающегося на тёмном фоне. Нажав несколько клавиш, Бакланов увеличил лицо человека и придал ему некоторые цвета, впрочем, весьма блёклые.

– Ты находился близко к рабочему центру Антенны, поэтому разглядеть тебя несложно, – объяснил он. – В принципе, мы можем увидеть себя и сидящими сейчас в комнате…

Ещё несколько нажатий клавиш, и на экране действительно возникла комната, в которой сидели два человека, один в кресле у стола, второй на диване.

– Обрати внимание: в доме нет никаких видеокамер. Изображение формируется исключительно за счёт тонких вибраций. Предметы, которые близко, ловить легко, но, в принципе, Антенна видит всё, до границ обозреваемой Вселенной. То, что я тебе показал, – выстрел из пушки по воробьям. Больше я этого делать не буду, потому что использую Антенну для исследования мира, и мне жалко тратить энергию на всякую чушь.

Мальцев молчал. То, что показал ему друг, было грандиозно и плохо укладывалось в привычные рамки. Затем всё же спросил:

– И что же – есть какие-то результаты на практике?

– Кое-что есть… – уклончиво ответил Бакланов.

– Например?

– Ну-у… Я смоделировал евангельскую историю и заставил компьютер исследовать, что было бы, если бы слуги царя Ирода обнаружили новорождённого Иисуса и убили его, как и других младенцев. Пошла бы история после этого вкривь и вкось или не пошла?

– И? Пошла?

– Нет! В Назарете обнаружился другой младенец, который берёт на себя роль мессии. Более того, младенца тоже почему-то зовут Иисус, хотя это уже не принципиально. Потому что чем дальше, тем меньше остаётся различий.

– Да был ли вообще Иисус? – хмыкнул Мальцев. – Не легенда ли это?

– Я тоже так подумал, – кивнул Бакланов. – И поэтому разыграл ещё одну сценку, на сей раз более близкую к исторической реальности. Вернее – две, но на один сюжет. Я убил Ленина. В первом случае утопил его во время купания в Волге в возрасте восьми лет, а во втором позволил убить его Фанни Каплан.

– Да ну?

– Да. И в первом случае, как и в истории с Иисусом, ничего не изменилось. В семнадцатом году другой человек встал во главе революции и государства… А вот во втором… Некоторые, весьма серьёзные, изменения поначалу были, но уже к тридцать седьмому году стёрлись и они. И войну Советский Союз выиграл точно так же, после тех же бед в первые месяцы…

– Любопытно… – Мальцев хмыкнул.

– Да. И я сделал из этих опытов вывод, который назвал «анти-бабочка Брэдбери». Ты ведь помнишь: у Рэя Брэдбери люди попали в прошлое, раздавили там случайно бабочку и уже не смогли вернуться в настоящее? Потому что жизнь на Земле пошла другим путём. Маленькое изменение прошлого повлекло за собой всё более крупные отклонения от прежней линии, пока мир не изменился до неузнаваемости. Так вот: я пришёл к выводу, что структура эволюции совсем иная. Она ведёт себя подобно живому организму. И изменение, которое мы вносим в прошлое, – это что-то вроде раны, которая со временем затягивается. Поначалу язва, потом рубец, который постепенно зарастает, оставляя шрам; и шрам этот всё больше и больше рассасывается, пока мы не получаем полностью восстановленную картину.

– Любопытно… – снова пробормотал Мальцев.

– И это уже наталкивает на размышления, что организация материи распространяется не только на пространство, но и на время. Что, в свою очередь, говорит о свободе отдельного человека. Который может оказаться весьма свободным, но роль его в истории, даже при очень резких движениях, практически не изменится!

* * *

Этим вечером домой Мальцев шёл и думал о том, что жизнь в последнее время преподносит ему приятные сюрпризы. Сначала знакомство с интересной женщиной, а сегодня давно знакомый друг внезапно оказывается изобретателем. Антенна, если Леонид не переоценивает её возможностей, способна бросить вызов многим достижениям современной науки.

«И мне посчастливилось быть товарищем этого изобретателя…» – думал он с некоторым недоумением, открывая дверь в подъезд и поднимаясь по лестнице на второй этаж.

1.9. Женя

На сей раз Мальцев сразу остановился на углу, откуда хорошо виделись окна второго этажа, и набрал номер телефона.

– Детский сад номер сорок два, – послышалось спустя полминуты в динамике.

Это был голос Жени. Условленная фраза, достаточно длинная, чтобы он успел узнать голос.

Сославшись на конспирацию, она вместо личного номера дала ему телефон с работы. Аппарат стоял на первом этаже с незапамятных времён и не снабжён был даже определителем номера, что вполне соответствовало целям созвона.

– Мне телефон муж подарил, – пояснила она свой отказ. – Вместе с симкой. Спецом, чтоб с крючка не соскочила. И даже чистить список бесполезно: они ж с Полковником кенты, и тот регулярно делает мужу распечатки. Так что я под колпаком, нос не высунуть. Правда, я давным-давно купила вторую симку, но приходится её вынимать, потому что муж может и в сам телефон залезть…

Мальцева это признание поразило. Он знал, что мужья часто бывают ревнивы, но чтобы вели слежку настолько продуманно, видел впервые.

– Ванечку Сидорова забрали уже? – произнёс он заготовленный пароль.

– Можешь идти. Путь свободен!

Если бы в садике, как в прошлый раз, притаилась какая-нибудь Ирина, Женя ответила бы, что Ванечку забрали, и положила трубку, не вызывая подозрений. А затем, когда все уйдут, набрала его номер сама. Положительный ответ в качестве запрета был выбран, чтобы случайные уши могли услышать только слова «да, забрали». Отрицательный предполагал объяснения и потому мог вызвать подозрения.

Обрадованный, он бодро двинулся к калитке и тут же увидел Надю. Бывшая жена шла под руку с каким-то пухлолицым дядькой ему навстречу.

– Добрый вечер! – сказал Мальцев, кивнув заодно и её попутчику, одновременно радуясь, что ещё не свернул во двор садика.

– Здравствуй, Володя! Теперь ты в моих краях, – улыбнулась Надя.

– Приятель у меня здесь, во-он в том доме! – соврал он не моргнув глазом и засеменил мимо нужного поворота.

Отойдя подальше, обернулся и подождал, пока парочка скроется за углом, после чего вернулся и шмыгнул в калитку.

– Привет! Чёй-то ты мимо пролетел? – взгляд Жени был удивлённым, но глаза улыбались.

– Жену бывшую встретил. Подумал: незачем ей знать, куда я иду.

– А я в окно увидела: идёт, идёт, да вдруг сайгаком как припустит! Подумала, сбежать решил! – рассмеялась Женя. – Так эта красная шапочка с толстым волчарой – твоя бывшая?

– Да. А что, знаешь её?

– Видела поблизости… Фарфоровая кошечка с кукольным личиком. Приметная!

– Да, запоминающаяся… – кивнул он, и зачем-то прибавил: – А вот кавалера её я не знаю…

– Что, приревновал слегонца?

– Чуть-чуть… Не могу избавиться почему-то, хотя уже больше двух лет прошло.

– Ревность – нормальное чувство. В отличие от ревнивости, – произнесла Женя.

– А ты ревнивая?

– Адекватная. Если я и приревную, зубовный скрежет никто не услышит. А мужика ентого, я, кажись, тоже встречала…

– Да ну? И кто он?

Мальцев спросил и рассмеялся над собственным любопытством.

– Спрашиваю просто так, на самом деле мне всё равно. Можешь не отвечать!

– Его Павел зовут. Мне одна наша его на улице показала, я и запомнила. Гадает на картах, с мёртвыми говорит, будущее предсказывает. Тошнотворное создание, словом… Но иных девиц к подобным типам как магнитом тянет!

– Надо же! Надя как раз такая… Мистику любит… Моя мать говорит, что я был для неё слишком рационален.

Он вынул из пакета две железных баночки, немного иные, чем в прошлый раз, и поставил их на столик, возле которого уже привычно сел на пол.

– Да! Уж коли мать упомянул! Спросил я её… Ты права: не был он моим отцом. Снимаю шляпу перед твоей проницательностью.

– Брось, какая проницательность?! Просто со стороны виднее… А я не знала, придёшь ты сегодня или нет.

– Я же обещал!

– Ну а вдруг передумал?

– Нет, не передумал…

Она улыбнулась как-то загадочно.

– Мне надо немного привыкнуть к тебе. Какой ты?

– Одинокий.

Вопрос оказался неожиданным и от этого ответ прозвучал вызывающе, хотя Мальцев этого не хотел.

– Это пугает! – качнула головой Женя. – Можно завести любовника, но так, чтобы мы ни в чём друг от друга не зависели.

– Ты и не будешь зависеть!

– Надеюсь… Иду на это не от любви к тебе, а от нелюбви к мужу.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Мальцев промолчал. Измена ради измены на короткое мгновение резанула некой пошлостью. Впрочем, он тут же вспомнил, что и сам в последнее время пытается встряхнуть загулами устоявшийся омут бытия. А вспомнив о мелочной ревнивости Юрки, подумал, что иначе, наверно, и быть не может, что жизнь с тираном ведёт к постоянному желанию удрать хоть на время. «Не стоит судить, – решил он. – Во всяком случае, Женя не пытается врать, и это уже хорошо!..»

– Чего замолчал?

– Думаю. Тоже хочу понять, какая ты?

– Тебе-то на кой? Ты как раз ничем не рискуешь. Если что, взбрыкнул копытцами да умчался как конь. Никто следом не рванёт.

– А вы давно вместе? Лет десять?

– Двенадцать. Нашим детям одиннадцать.

– И когда… Ну-у… романтика прошла, что ли?

– Хочешь спросить, долго ли я хранила мужу верность? Два года. Первый год была беременна, второй – кормила грудью.

– Ты так легко говоришь об этом…

– А что? Мы ведь с тобой уже встречаемся. Если муж узнает, то не будет уточнять подробности. В его понимании всё уже было! И я могла бы изменить ему прямо сейчас, но мне действительно нужно к тебе привыкнуть. Я такая.

– Вот. Об этом я и спросил. Но ты ведь любила его в самом начале?

– Нет. Я ж тебе рассказывала, откуда приехала. И куда мне было деваться после института? В заштат с населением пять тыщ?.. Я в большом городе остаться хотела.

Мальцев не сдержал улыбку.

– Первый раз слышу, чтобы Кудойск кто-то назвал большим городом.

– Всё ж статус! От вас ведь в Москву бегут да в Питер… А из деревни – к вам. Ну а Пирогов клещом цеплялся ещё до армии. Я смеха ради сказала, что дождусь, он и повёлся, хотя близости тогда ещё не было. Письмишко даже царапнула… А вот когда Юра ушёл, и впрямь появился парень. Всё так стремительно получилось: раз – и вляпалась! Как с тобой на балконе, только круче в сто раз… А потом он тоже в армию пошёл. Со спецнабором, летом. И через два месяца погиб. Потом рассказывали: товарищ задним ходом загонял грузовик, а этот ему сигналил. И как-то вышло, что друг его задним бортом в кирпичную стену и впечатал. Череп, сказали, как яйцо треснул. Ещё живой был, даже в сознании, успел сказать: Славка, мол, не виноват. Не знаю… Вот тогда что-то оборвалось во мне… Я взяла да с тоски Юрке и написала… Второй раз… Так оно и покатилось слово за слово… Но верность ему не хранила…

– Извини… И много у тебя мужчин было?

– Тьфу ты! – Женя даже сморщилась. – Прям как все сразу запел! Почему-то всех парней этот вопрос волнует!

– Извини ещё раз… Но ты так рассказываешь, что этот вопрос сам встаёт. Да и любопытно; мы-то, парни, своих женщин всегда считаем. Может, и не на публику, но для себя – каждый помнит. Так заложено: для самца количество самок – главный способ самореализации.

– Да ты философ! – подняла Женя брови. – Ну, так я тебе вот что скажу: нам, бабам, это намного проще. Как вам, мужикам, на забор отлить. Ты ж все помеченные заборы не считаешь?..

– Конечно не считаю! Но… Однако ж сравненьице у тебя!

– А чё? Зарделась во стеснении юна дева? – в глазах Жени проскользнуло высокомерие. – Ума-то в этом деле не надо. Это вам, парням, надо подкатить, познакомиться, интригой заманить да колёса смазать. Пока девку уломаешь – семьдесят семь потов сойдёт!.. А нам – только улыбнись, головой кивни! Особенно если молодая да мордашка на месте – и парниша не только сам куда надо побежит, но и тебя на руках понесёт!

– И что, у тебя всегда так просто?

– Нет, конечно. Хочется ведь не только траха, а ещё чего-то.

Женя вдруг как-то странно сморщилась, словно собиралась чихнуть, а потом раздумала, и утерла нос рукавом блузки.

– А вот с этим – проблемы.

– В смысле?

– Скучные вы, мужики! Поговорить-то с вами и не о чем. Одни шутки плоские да комплименты корявые…

Мальцев хотел ответить, но заметил, что Женя собирается сказать о чём-то важном, поэтому промолчал. А она действительно, некоторое время подумав, заговорила:

– Смолоду часто бывало: гормон припрёт – дурь взыграет. Это ведь как наркотик… А вот Юрке я призналась, что были до него двое… – Женя вздохнула: – И это было последний раз, когда я ему в чём-то признавалась! Думала – он меня убьёт! Такие глаза страшные были! Дверью хлопнул, аж потолок посыпался. Неделю не появлялся! Думала – в вине утопился насмерть с горя! Потом пришёл, цветы принёс. Хороший такой букет! Большой… Приятно было! А я уже на последнем курсе, надо что-то решать. Я и решилась! И он меня после этого с родителями повёл знакомить. Мама его, когда они с отцом курить пошли, сказала: «Наш Юра та́к тебя любит! На руках носить будет!..» Я, дура, и купилась. К тому же фамилию менять почти не пришлось.

– В смысле – почти? Это как?..

– Я по отцу – Рогова. Так что поменяла фамилию, а вроде и не поменяла, две буквы только впереди прибавила. Как будто спряталась…

– Надо же! – удивился Мальцев. И тут же спросил: – И как? Носит?

– Что?

– На руках – носит?

– Ещё как! В том-то и дело! Любит, как в первый день! Ничего страшнее нет, чем любовь собственника!

– Да?

– Да! Никому не пожелаю! Ты, часом, не собственник? – её глаза стрельнули молнией.

– Если только чуть-чуть. У меня это было, наверно, как твой гормон, когда дурь лезет, но тоже прошло быстро… Когда второй раз женился, уже не было.

– Стоп-стоп-стоп! С этого места поподробней можно? Кукольная Надя в красной шапочке – это вторая?

– Да. Она меня на десять лет моложе. Первая, Катя, была почти ровесница. Это через год после армии было. Два закомплексованных переростка, два девственника на квадратном метре; сошлись, потому что так принято… Расписались… Дружили… Но не любили, как я это теперь понимаю. Через два года расстались, будто и не было ничего. Хорошо, что детей не завели: училась она, закончить хотела. А как закончила – всё уже остыло. Даже не поссорились… Здороваемся, если видимся на улице, но отношений не поддерживаем. Она замуж вышла, всё хорошо у неё.

А вот я после решил не жениться как можно дольше. И держался, пока Надя неожиданно меня не скрутила. Она ж прям будто для любви рождённая! Полная противоположность тому, к чему я привык… Мечта любого мужчины, на самом деле.

Женя смотрела на Мальцева с интересом. А он, разведя руками, продолжал:

– Только как с ней жить, я не знаю. И как ей самой с кем-то – тоже. Она же как кошка, которую нужно непрерывно гладить, ласкать и тискать, но которая не слышит ни одного слова, если сказанное выходит за рамки привычного ей мира. В школе ей сказали, что Земля круглая, но если некий умник обоснует, что квадратная – она тотчас ему поверит. Так что этот шарлатан рядом с ней – как раз то, чего требует её разум.

Мальцев замолчал.

– Ты сказал «как кошка», и я тоже кошку представила… – произнесла Женя, словно говорила сама с собой. Затем обратилась к Мальцеву: – А ты откровенен! Даже не знаю, хорошо ли это. Опасно с тобой!

– Почему?

– Откровенность притягивает.

– А это плохо?

– Я не сказала «плохо». Я сказала – опасно!

Они помолчали. Потом Мальцев осторожно спросил:

– Женя! А мы целоваться сегодня будем? Или опять – сначала оденемся?

– Да, через пять минут выходить уже… Так что давай уже немножко поцелуемся.

И, отставив, чтобы не уронить, недопитую чашку, придвинулась к Мальцеву поближе…

На улице сегодня подморозило. На чистом небе ярко сверкали звёзды, лунный серп висел над крышами пятиэтажек…

– О чём ты пишешь? – спросила Женя после того, как они оказались за оградой.

– В смысле «о чём»?

– Ну, нетленка твоя про что? Любовь там, убийства иль, мож, фантастика какая?

Мальцев рассмеялся:

– Именно про любовь и убийства! Так, чтоб одно с другим связано было.

– Я почему-то так и подумала!

Он сморщился.

– Хочешь, вкратце один рассказец перескажу? Буквально в пару слов. А то как-то не по себе от твоего «так и подумала».

– Да? Ну рискни! Разбавь нудную действительность полётом фантазии.

– Хорошо. Слушай!

И, набрав побольше воздуха, Мальцев заговорил.

– Начинается с того, что три старых товарища пришли на кладбище помянуть четвёртого, погибшего тридцать лет назад при пожаре. Весельчак был когда-то, душа компании, без него совсем не то теперь. Вот разговаривают, прошлое вспоминают. И выясняется, что сами же они этот пожар и подстроили! Потому что узнали, что душевный этот (по имени Толик) исправно пользует их жён. Причём всех трёх, по очереди. Вот как узнали, так и отомстили, устроили ему несчастный случай. О чём теперь очень сожалеют. Но не от угрызений совести, как можно подумать, а оттого, что жизнь семейная ни у одного из них так и не сложилась. Все трое теперь одиноки: как только дети выросли, жёны их побросали. Да и сами дети внимание оказывают всё реже… И вот теперь, пока болтают между собой, всё больше вырисовывается тезис, что «Толик-то был нужен! Без Толика ни одно колесо не крутится». Пока доставлял жёнам радость, те как-то мирились с корявостью брачных уз, а не стало его, постепенно всё и рассыпалось.

Мальцев развёл руками.

– Ну, это вкратце если…

– И чем кончается?

– Ничем… Посидели, помянули да и разошлись по домам, каждый к своему одиночеству.

– Нереально как-то… – фыркнула Женя.

– Ну так ты ж фантастику просила, – парировал он.

– И у тебя всё… Такое?

– Какое?

– Ну… Про любовь. Запретную…

– Любовь, по-моему, всегда запретная, – усмехнулся он, не желая развивать тему творчества.

Женя вдруг остановилась и пристально на него посмотрела.

– А ничё, смешняво! И толково! Как будто и правда и неправда.

Она ещё немножко подумала, наморщив лоб.

– А ты, похож, эксперт в теме-то! Не в первый раз к столу присел!..

В улыбке её мелькнуло подозрение.

– Да ну, какой эксперт?.. Так – схемка, чтоб проблему обозначить.

Она покачала головой.

– В первый раз я тебя с волком сравнила, а сегодня сперва лисом показался, а сейчас вдруг козликом стал.

– Козликом? Это, типа, козлом, но так, чтоб не обидеть?

– Да нет! Козёл – это друг твой Зайкин. Матеус который. А ты – козлик. Дружелюбный такой, ласковый даже. Только хитро уже в огород поглядывает, шажок за шажочком к капусте подбирается.

– Так я и подбираюсь! – честно признался Мальцев, широко ухмыльнувшись.

– Вижу! – сказала Женя и внезапно прижалась к спутнику. – Холодно, блин! Замёрзла как псина! А ты искусатель! Но при этом, кажись-таки, очень романтичный козлик. Не козёл!

– Не козёл! – великодушно согласился Мальцев. И тут же прибавил: – Однако словечки у тебя мудрёные: искусатель, прижмакаться…

– А что? Не нравятся?

– Наоборот. Хоть в блокнот записывай да используй где-нибудь.

– А это у меня играшки такие. Чтоб весельче жить было.

Несколько шагов они прошли, обнявшись, молча. Затем она отстранилась:

– Ты романтичный. А я вот не знаю, есть ли во мне романтика. Способна ли я любить?.. Я ведь даже детей своих не люблю.

– В смысле – не любишь? – удивился он.

– Ну, то есть люблю, конечно! Даже сильно… Но я ведь на работе вижу, как родители чад своих любят. Тискают, ласкают, чуть не в попку на́ людях целуют, не стесняются. Разум теряют от чувств… А я как-то холодно, головой к своим отношусь, а не сердцем.

– Надо же! – Мальцева удивил поворот темы. – Необычно… Хотя я не знаю, как должно быть. Я вот свою дочку люблю, но в попку целовать не пробовал… Сейчас ты сказала, представил… Но она большая уже, я как-то и постеснялся бы… Наверно, все люди разные просто… Но мне странно, что ты вдруг решила об этом сказать.

Она пожала плечами.

– Я ж говорю: откровенность притягивает. Доверять начинаю. Да и привыкаю, наверно… Мне нравится, что с тобой говорить можно. В этом что-то новое для меня… Я привыкла всё смешками да прибаутками… С тобой по-другому…

– Я рад, что с тобой познакомился.

– Я тоже…

Они дошли до того же поворота, что и в прошлый раз, и, вскользь поцеловав друг друга в щёчку, расстались.