Читать книгу: «Вода, в которой мы рыбы», страница 7

2.3. Пятница

Вскоре после работы раздался звонок. Матеус спросил: «Я зайду?», и Мальцев обрадовался: удастся скоротать вечер. А когда вместо одного прапорщика на пороге возникли сразу три лица, даже не знал, как себя вести. Под руку Зайкина держала Галя, а рядом улыбался Пирогов, пожимая руку которому, Мальцев испытал изрядное смущение.

– А мы вот с работы идём! – кричал Матеус, и стало понятно, что готовиться к выходному он начал уже на работе.

Мальцев присмотрелся. Юрка казался трезвым, хотя и улыбался как-то странно, Галя точно не пила ни капли.

– Ты, Семёныч, приютишь нас на часок, а то на улице зима разгулялась? – продолжал громогласить Зайкин.

– Разумеется! Проходите, чувствуйте себя! – в тон ответил Мальцев.

– Так ведь мы не с пустыми руками! – как бы шёпотом, но по-прежнему громко сообщил товарищ.

– Тем более – выставляйте на стол, не стесняйтесь!..

Мужчины заняли кресла возле стола. Уступив Юрке любимое место, Мальцев присел рядом с Галей на диван.

– У тебя ложки, вилки и ножик имеются? – спросил Матеус.

– Найдём!

Быстро сбегал на кухню, а когда вернулся, увидел на столе бутылку водки и рядом с ней палку копчёной колбасы, банку маслин, несколько солёных огурцов в целлофановой упаковке и буханку хлеба. Бутылка была «ноль семь».

– Это Юрка посоветовал седьмую модель взять, – кивнул в сторону товарища прапорщик.

– Ну а чего ноль пять на четверых-то?.. – пожал плечами, словно оправдываясь, Пирогов.

– Правильно: только губы зря мочить! – поддержал его морально Зайкин.

Налили по первой.

– За конец рабочей недели! – провозгласил прапорщик и не мешкая запрокинул содержимое рюмки в рот.

При этих словах Мальцев едва не поперхнулся. Конец рабочей недели! И с огромным трудом удержался от искушения задать какой-нибудь провокационный вопрос, только не придумал, какой.

Удержался он и после второй рюмки.

А после третьей не удержался. И спросил:

– А что, Матеюшка, разве не работаешь ты завтра? У нас на заводе многие выходят… Меня вот тоже звали, – добавил для правдоподобия.

– Не-е!.. Ни в коем случае! Суббота для еврея – главный в году выходной!

У Мальцева в душе умерла надежда… Не захотелось даже подковырнуть товарища внезапно проснувшимся еврейством. Но тут новоявленный сын сиона прибавил:

– Вот Юрка у нас работает! Дежурит, в смысле…

У Мальцева аж дыхание перехватило от этих слов.

– А ты разве не выходил дежурить тоже? – спросил он, замазывая равнодушным тоном всплеск внезапно вспыхнувшей надежды.

– Выходил! Но в этот раз буду дома сидеть! – ответил Зайкин. С учётом выпитого на работе, его уже повело нешуточно. Лицо стало красным, глаза стеклянными, а выражение лица несколько сонным.

– Допивайте-ка вдвоём! – сказала Галя. – А то мне ещё мужа домой тащить!..

Мальцев кивнул и разлил остатки по двум рюмкам. Они с Пироговым чокнулись и быстро её выпили. После чего гости пошли одеваться.

– Провожу вас до остановки! Заодно в магазин на обратном пути заскочу, – решил Мальцев, чьё упавшее настроение резко поднялось.

– Пойдём!

Оделись и вышли. Час пик прошёл, людей на остановке оставалось совсем немного. Четвёрка остановилась недалеко от козырька, когда Матеус обратил внимание на девушку в красной шапочке.

– Семёныч, мне кажется или я слепой? Это не твоя бывшая, часом?..

Неподалёку стояла Надя и смотрела на Мальцева. Увидев, что он её заметил, улыбнулась. Пирогов, зачем-то отошедший в сторону, случайно оказался к ней ближе всех.

– Привет, что-то часто встречаемся в последнее время! – помахал ей Мальцев. – А я вот с друзьями…

– Очень рада за тебя, – Надя кивнула Матеусу и Галине.

В этот момент Юрка сделал в её направлении шаг.

– Добрый вечер… – обратился он к девушке.

– Добрый вечер! – ответила она довольно приветливо, хотя и заметила, что парень в приподнятом настроении. Он подошёл ещё поближе и о чём-то спросил её. Надя ответила, искоса взглянув при этом на бывшего мужа. Тот миролюбиво подмигнул.

– Семёныч! – встрепенулся Зайкин. – Юрка внаглую твою женщину клеит, а ты молчишь?

Мальцев переглянулся с Галей. Её, в отличие от мужа, ситуация забавляла. Он улыбнулся. В этот миг из сумерек выплыл троллейбус и медленно подкатился к остановке.

– Зареченский, – прокомментировал этот факт Зайкин. – Не наш.

Зато Пирогов вместе с Надей запрыгнули внутрь. Юрка на прощанье поспешно махнул рукой, и двери закрылись.

– Даже не попрощался! – расхохоталась Галя. – Надо будет Женьке рассказать при случае.

– Семёныч! – заорал уже во весь голос отставной воин. – У тебя на глазах жену увели!

– Бывшую, Матеус, бывшую!.. Этим всё сказано.

– Ох, добрый ты, боярин! – покачал головой лучший друг.

Мальцев закрыл лицо руками. На него накатил судорожный смех, и он не хотел, чтобы друзья его заметили. «Завтра в десять часов позвонит Женя… И тогда мы посмотрим, кто у кого жену увёл!..»

– Ты чего, Семёныч? Плачешь, что ли?.. – подскочил к нему Зайкин.

– Чихнуть захотелось… – тот потёр нос и громко шмыгнул для вида. «Похоже, игра начинается весёлая!» – подумал не без иронии.

2.4. Суббота

Ровно в десять утра Мальцев сидел на диване с телефоном в руке. Готовый накинуть куртку, натянуть ботинки, завязать шнурки и выбежать из квартиры. А в последние минут десять ещё и курить хотелось безумно. И когда наконец раздался звонок, Мальцев, принимая вызов, от волнения едва не выронил телефон на пол.

Однако Женя несколько охладила его пыл.

– Мне ещё детей накормить нужно. Да и самой хоть жвальце умыть… Так что давай так: будь на остановке в половине двенадцатого. Только не возле «Чайки», а где «Штопор». Просто стой и делай вид, что трамвай ждёшь. А уж как поплетусь мимо – не потеряемся.

Закончив разговор, Мальцев почувствовал, что вспотел. Поэтому стянул свитер и джинсы, оставшись в майке и трусах. Ну и ладно. Ничего страшного… Теперь всё решено. А то странное дело: утром вчерашние слова Зайкина вдруг показались ему какой-то иллюзией. То ли говорил их прапорщик, то ли нет? Да и мало ли? Вдруг всё изменилось? И вообще, о том, что Пирогов дежурит, упомянул только Матеус; ни Галя, ни сам Юрка его слов не подтвердили.

Вышел на кухню, достал долгожданную сигарету, но тут же вспомнил слова Жени о мазуте: «Запах не противный; лучше, чем от табака». При ней он пока не курил ни разу. Да и вообще курил мало. Только когда выпивал с друзьями; иногда, за компанию, с мужиками на работе. Поэтому она и сказала про табак, что сочла Мальцева некурящим. Значит, и не стоит портить впечатление.

Мальцев снова оделся и вышел на улицу. Ночью выпал снег, и, хотя с крыш капало, мир вокруг казался белым, словно стояла середина зимы. Он зашёл в магазин, купил шоколадку и бутылку красного вина, такую, чтобы открывалась без штопора… «Что бы ещё взять? С другой стороны, мы не жрать туда собрались идти! Хватит вина и шоколадки!»

Можно было прогуляться пешком, времени оставалось достаточно… Но дорожки даже под снегом по-прежнему оставляли желать лучшего, а ему не хотелось приходить на свидание вспотевшим. Поэтому сел в троллейбус, доехал до Заречного и решил пройтись там – поблизости от места встречи.

Лет пять назад, когда он жил с Надей, в этом районе открыли храм с одним большим золотым куполом и четырьмя маленькими, голубыми, по углам. Издалека Мальцев видел храм много раз, но близко прежде подходить не случалось. Теперь он приблизился вплотную, обошёл церковь вокруг, внимательно разглядывая каждую деталь орнамента, и заглянул внутрь.

Довольно долго ходил перед образами, думая о своём, потом, взглянув на часы, двинулся к выходу. «Будем считать, благословение получил», – подумал, спускаясь с крыльца.

Когда Женя показалась вдалеке, Мальцев вышел из-под козырька и встал так, чтобы она не могла его не заметить. Она же, свернув с асфальта на тропинку, мельком улыбнулась и кивком головы указала идти за ней.

Он послушно пересёк тротуар и пошёл за ней по тропинке, не пытаясь догнать. Так, с интервалом в двадцать шагов, они и дошли до угла забора. Здесь Женя обернулась и подняла вверх руку в варежке.

– Не иди за мной! Я открою дверь, а ты выжди минуты две.

Она говорила тихо, но ему казалось, что он слышит каждое слово. Кивнув, прошёл мимо угла и остановился чуть дальше. Засёк на телефонных часах две минуты, по истечении которых не спеша двинулся обратно.

На крыльце чёрного хода отпечатались следы. Те, которые только что оставила Женя, и прежде чем войти, Мальцев пару раз провёл по ним носком своего ботинка. «Конспирация, мать вашу!» – пробормотал при этом.

Потянул дверь и оказался в узком слабо освещённом коридорчике.

– Проходи, я затворю! – Женя протянула к замку руку и повернула ручку щеколды. – Здесь никого, можно хоть в потолок головой биться, но лучше всё ж зря не отсвечивать.

Он поймал её за талию и притянул к себе. На миг перед глазами промелькнули смеющиеся глаза, и в следующий миг она его поцеловала.

– Представляю, как ты мандражи́л эти дни…

– А ты?

– Мне не до изяществ… Последний нерв давно изничтожен. Только сегодня утром, когда муж стал собираться, я убедилась, что была права!

Он снял куртку и повесил её на вешалку.

– Извини, я сегодня не стал брать джин-тоник. Купил вместо этого бутылку красного вина.

– Ой! А я как раз хотела, да забыла тебя попросить, чтоб ты вина взял! Как ты почувствовал?

– Не знаю… Наверно, сегодня день особенный.

– Наверно. А я пару мандаринов прихватила… И бутеры на перекус сделала.

– На второй этаж пойдём?

– Конечно! Тут я зажгла лампу, потому как окон нет, а наверху придётся светом не пользоваться: с улицы заметно будет.

– Будем сидеть в потёмках? – он привычно шагнул к детским столикам.

– Нет. Сегодня будем, где дети спят. Там вообще мрак! Койки, правда, крохотулишные, но если сдвинуть три вместе, то места хватит. Поперёк, естественно. Ты вроде не длинный…

Мальцеву стало смешно.

– Чего ржунькаешь?

– Цинизм твой забавляет.

– При чём здесь цинизм? Два взрослых тела хотят уединиться, а места для этого нет. Что делать?..

Единственное окно спальной комнаты было задёрнуто плотной занавеской, отчего даже в полдень здесь царил глубокий сумрак; видимо, специально, чтобы дети могли легче в тихий час заснуть.

– Не закемарить бы… ненароком, – усмехнулся Мальцев.

– Попробуем, – в тон ему отозвалась Женя.

– Как мы временем располагаем?

– Полтора часа.

– Понял! Ну, показывай, какие кроватки будем сдвигать!..

* * *

…Мальцев завернул кран и вышел из душевой. Глаза уже привыкли к темноте, и теперь ему всё было видно хорошо.

– У детей всё как у взрослых. Только маленькое. Как будто игрушечное. Вот и кроватки… Неудобно даже…

– Ясно дело, неудобно, – Женя вложила в слово «неудобно» совсем иной смысл. – Надо было на ковре одеял накидать…

– Не поверишь, но когда-то я тоже был маленьким и тоже ходил в садик. И у меня был точно такой же шкафчик с картинкой, как вот эти. Только тогда он казался большим.

– Я тоже ходила. Но у нас садик был маленький, деревянный и больше напоминал многодетную семью…

– А ещё вдруг вспомнил! – сказал Мальцев. – В шесть лет однажды попал в больницу. Месяц лежал… И один раз нам устроили в рекреации концерт. Девочки из старших палат пели песни, медсестра сказку прочитала… А в четырнадцать я снова попал в эту же больницу… И разок решил пройтись по старым местам. Нашёл ту самую рекреацию, и меня поразило, какая она стала маленькая! Как они нас там всех на стульях рассадили, почти тридцать-то детишек?! Туда всего десяток стульев можно впихнуть, да и то тесно будет, как в консервной банке! Вот тогда первый раз почувствовал, что такое «стать большим»…

– Однако пора выходить, – голос Жени резко изменился. – Три часа колбасились!

– Думаешь, ищут?

– Не знаю… Дети – вряд ли. Они привыкли друг с другом… Но с огнём лучше не озоровать. Давай, помогай мне всё по местам распихивать!

И Мальцев начал послушно двигать кроватки.

– Ты сразу стала такая деловитая… – заметил, глядя, как Женя рассовывает по шкафам одеяла и подушки.

– Это ты можешь как кот: наелся сметаны и отвалился. А я работаю здесь! И знаю, что воспитательницы далеко не монашки. Дети вообще, если помнишь, от греха получаются. Поэтому если наши девчонки тебя расшифруют, даже не удивятся. Они ко всему привыкли! Но я этого не хочу. Понимаешь? – она пристально посмотрела на Мальцева.

Он кивнул.

– Надеюсь, что понимаю. Но вот Матеус говорит, что самое приятное в блуде – это как раз делиться впечатлениями с товарищами.

– Это потому, что твой Матеус блуда и ищет! У него всё по-собачьи.

– А у тебя… у нас по-другому?

– Хочется верить!

В голосе Жени был вызов. Мальцев подумал, что если продолжит тему, она укажет ему на дверь.

– Извини… – сказал, улыбнувшись. – Когда увидимся теперь?

– В понедельник приходи. Пораньше сможешь?

– Если только сразу после работы, на час где-то раньше. Нормально?

– Да, прекрасно. А теперь давай я тебя выпущу. С крыльца – сразу направо, и за угол. Я выйду чуть позже. И пойду в другую сторону. Так что прощаемся здесь.

Он чуть наклонился и легко коснулся губами её губ.

– Женя…

– Что?

– Имя такое.

– А я твоё не говорю. Просто «ты».

– Почему?

– Чтобы не привыкнуть и не брякнуть где-нибудь случайно. И ты моё не толки понапрасну. Если будешь выпивать и делиться впечатлениями, называй меня Мариной.

– Именно так?

– Можно как хочешь. Хоть крокодилом. Только одинаково. Иначе запутаешься.

2.5. Матеус

На лестничной клетке между этажами стоял Зайкин с помятой пивной баклажкой в руке.

– Семёныч! Ты куда пропал? Я тут тебя битый час жду!

– Так позвонил бы!

– Звонил!.. Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Мальцев резко сунул руку в карман.

– А ведь точно! Случайно, наверно, выключился. Извини, Матеюшка!

– Ну и хорошо. А то я уж волноваться начал. Ну давай, открывай дверь поскорей, а то невмоготу; пиво всё ж!..

…И, вернувшись из туалета, спросил:

– Что за старуха у тебя этажом ниже живёт?

– Рыжая? Да чёрт знает, как её зовут. Одна вроде живёт.

– Сильно отсвечивает?

– Не то чтобы, но бывает. А что?

– Да вот, Семёныч… Как я позвонил, а ты не ответил, я и решил, что ты неподалёку где-нибудь, раз телефон с собой не взял. А я к тебе аккурат с пивом пришёл… Ну, открыл, стою – жду. Выпиваю… И тут эта смерть без косы как выскочит из-под лестницы, и давай голосить: «Замучили совсем, алкаши проклятые! Всё парадное из-за вас провоняло!» Щас, кричит, позвоню куда следует! И, чувствую, ведь не шутит, бестия, точно позвонит! Подзываю её вот так пальцем к себе и шепчу, тихо, но отчётливо: «Что ж вы меня па́лите, гражданочка? Я ж здесь на задании! За квартирой одной слежу. По нашим сведениям, у вас здесь иноагенты собираются. Так что – на госслужбе я!» И сую ей в нос удостоверение своё красное. Она как увидела: «Ой, – грит, – простите, пожалуйста, товарищ, бес попутал, не признала родные органы». Ушла. Стою дальше, думаю: спокойно всё теперь будет. Так нет же: минут через десять появляется снова. «Вот, чтоб вам холодно ждать не было, бутербродик, – грит, – сделала, отведайте!» Молодец бабуля, наш человек. Старой закалки!

– Отведал?

– Разумеется. Понятное дело, не в спецраспределителях кормится старушка: колбаса соевая, социальная, но, как говорится, дарёному коню в зубы палец не кладут.

– Не перевелись ещё бдительные бабушки! – одобрительно подмигнул Мальцев. – Я надеюсь, ты ей не мою квартиру указал?

– Обижаешь! И это… Ты, Семёныч, если чего, я, может, не вовремя пришёл… Ты, может, рассказ пописать хотел или ещё, может, чего… А то я без приглашения…

– Да нет, очень рад тебя видеть.

Мальцев не знал на самом деле, чего он хочет. Пока ехал, планировал побыть один. Однако появление старого товарища неожиданно его обрадовало.

– А у меня вот Галина спозаранку к родственникам в Заречный намылилась. Сумку большую сложила… По делам каким-то своим, родственным.

Матеус постоянно рассказывал что-нибудь, часто совсем незначительное. Такая привычка выработалась за долгие годы службы: всё увиденное запомнить и чётко доложить. И когда под руку попадал благодарный слушатель, прапорщик по-деловому изливал на него весь поток новостей. Мальцев слушал вполуха. Однако неожиданно тема его заинтересовала.

– …А после обеда к Пироговым пошла. Мол, Юрка на работе, а Женьке одной, поди, делать нечего. Отзвонилась мне: взяла, грит, две бутылки пива. Посижу, грит, с Женькой немного, за жизнь посудачим.

Мальцев насторожился.

– Может, я ещё схожу, Семёныч, а то мало осталось? Выпил я в подъезде больше половины…

– Вместе сходим! Только уж сначала допьём, давай… – Мальцев понял, что нельзя спугнуть тему и надо, чтобы прапорщик договорил. Три часа в садике, похоже, не прошли незамеченными.

– Так звонила уж два раза! Грит: пришла, а Евгении нету! Дети, мол, дома, пригласили её пройти, подождать. Она и Женьке позвонила, да телефон запищал на столе. Забыла, стало быть, Евгения телефон… Ну, Галина сидит, ждёт. Подождала немного, давай мне названивать. «Я, грит, Евгению жду». А я, грю, Семёныча! Она мне: позвони Юрке на работу, спроси, может, он знает, где его жена? Вдруг, мол, налево пошла?.. Ну, прикалывается так, типа! Я ей: не пори ерунду! Если дети дома, значит, и мать их где-то рядом. А если телефон ейный на столе, значит, Юрка всё равно дозвониться не сможет. Зачем же человека зря беспокоить, может, жена в магазин вышла, подругу встретила и стоит, клюздит битый час у подъезда. Вы ж, бабы, побалагурить любите не хуже нас, мужиков.

– И чем кончилось? – спросил Мальцев, делая большой глоток пива, так, чтобы прапорщик не видел его лица.

– Да ничем. Позвонила вот сейчас ещё раз, говорит – пришла Евгения. Точно, была в магазине, телефон забыла да одноклассницу встретила, разговорилась.

«Какую одноклассницу? Женя в другой области школу заканчивала!» – едва не брякнул Мальцев, да поперхнулся от неожиданности пивом и закашлялся.

– Что с тобой, Семёныч? По спине, может, постучать?..

– Спасибо, не надо… – Мальцев быстро прокашлялся, попутно думая, что Галина, видимо, перепутала одноклассницу с однокурсницей. Но уточнять не стал.

…Друзья немного посидели, потом сходили, как и планировали, купили пива ещё. К пиву – копчёную рыбу путассу.

Поговорили о былых временах. И вскоре Зайкин засобирался домой.

– Что-то меня, Семёныч, сон морит. Давай-ка вызову я себе такси, не хочу в таком виде на трамвае ехать. Мало ли…

«На трамвае, – повторил мысленно Мальцев. – Второй раз сегодня это слово слышу». Трамваев в Кудойске не было, и люди частенько называли так любой общественный транспорт. Машина пришла скоро, и хозяин вышел проводить гостя «до дверцы». Потом поднялся обратно, прилёг на диван и предался размышлениям. «Странно всё закрутилось как-то». И задремал…

2.6. Женя

– Я насчёт Ванечки Сидорова!

– Заходи спокойно. Только по сторонам гляди!

И пару минут спустя, уже не в трубке, а наяву:

– Привет! Хорошо, что пришёл так рано. Значит, у нас будет достаточно времени.

– Ну так мы же договорились…

– Молодец! Завтра праздник, везде короткий день, поэтому и детей забрали раньше, и девчонки разбежались. Ирка должна была уйти последней, но я ей сказала, что побуду…

– Она подозревает? – Мальцев вспомнил немолодую, но приятную женщину.

– Возможно. Но Ирка – могила. Она сама пару раз мужика приводила, и тоже тщательно скрывает, так что будет молчать… Да тут многие не без греха, если честно.

– Ты об этом уже говорила. Но слушать всё равно страшно…

– Это потому, что ты неиспорченный.

– Я – неиспорченный? – всколыхнулся он.

– Да. Ты! Ну да ладно. Хватит трепаться. Времени всё ж не так много. Пойдём наверх!

– Будем снова сдвигать кроватки?

– Нет! Бросим одеяла на пол. Ты, я вижу, опять вино принёс?

– Ну так праздник же завтра…

– Хорошо-хорошо. Проходи в спальню. Там темно, поэтому свети фонариком с телефона. А свет не включай!

– Я помню…

* * *

Квадрат окна, едва заметный сквозь плотную занавеску вначале, постепенно полностью исчез.

– На улице темнеет, – сообщила Женя.

– Понял. Бегу в душ…

Через десять минут они сидели на полу в игровой. Мальцев разлил по чашкам остатки вина.

– Ко мне в субботу Галина приходила, – сообщила Женя.

– Зачем? Разве вы подруги? Я думал, что дружат ваши мужья.

– Я тоже так думала… Но Галина – как моль бесхребетная. Её куда прибьёт, там и гоношится. Я, если чес, не знаю, о чём с ней говорить.

– Зачем же она приходила?

– Говорит, к родственникам. А после решила меня навестить, о женском потолковать. Без мужей. Её прапор тоже куда-то слинял.

– Ко мне. Я от тебя приехал – его в подъезде встретил. Пришлось пивка попить. И он мне, кстати, сказал, что Галина тебя искала.

– Да? Стал быть, ты в курсе?.. Ну, это вообще абзац был, конечно! Пришла ни с того ни с сего… Пива две бутылки принесла. «Хотела, говорит, выпить с тобой». Дети её впустили, она и уселась в зале на диван. Давай мне звонить, наяривать… Я когда пришла, она, говорит, уже целый час сидела. Хотела Юрке звякнуть, спросить: «Куда твоя жена делась? Не с любовником, часом?» Хорошо, что у ней номера нет! И рабочий у них отключили недавно; только для внутреннего дозвона сделали. Позвонила тогда прапорщику, стала номер моего трясти! Спасибо Зайкину, он, хоть и пень деревянный, но фишку сечёт: кому что можно говорить, а чего нельзя.

…Целый час изводила, учила яблочный пирог печь. Я её чуть утюгом не навернула от скуки! Как Зайкин терпит её, не знаю!

– Да он не терпит особо…

– Зато потом перешла на тебя! Стала рассказывать, какой Володя Мальцев офигенный чел. Что из друзей мужа ты нравишься ей больше всех. И что с тобой поговорить можно по душам, и что умный, как профессор.

Мальцев вскинул брови.

– Польщён! Не припомню, правда, чтобы когда-нибудь разговаривал с ней по душам. Разве что приставал в тот вечер, когда с тобой познакомился. Честно говоря, я её совсем не знаю. Знаю, что есть сын от первого брака и что вроде отец этого сына умер.

– Умер, но уже после развода с ней, – уточнила Женя. – Вот о тебе было весело слушать! Я с тобой только что три часа провела, от эмоций не остыла ещё, а тут другая тётка о тебе говорит. Ты, кстати, чё не сказал, что мой Юрка к твоей кукольной кошечке клеился и даже в один троллейбус с ней сел?

– Так она живёт здесь, за «Штопором», через дом.

– Да, маленький город у нас! И Черкашины рядом, и жена твоя…

– И ты недалеко. Ещё одну остановку проехать…

– Будто не город, а родной райцентр… Так ты не ответил: почему не сказал, что Юрка твою жену клеил? Только не ври, что забыл!

Мальцев помолчал несколько секунд.

– А сама как думаешь? – спросил затем.

– Что, решил, негоже будет?

– Да. Наши с тобой отношения – они только наши. Знаю, многие мужики, чтоб замужнюю женщину увлечь, рассказывают о проделках её супруга. О том, как тот не верен и гуляет напропалую со всеми, кто шевелится. И что многие на это ведутся: наставляют рога в отместку. Вот не хотел, чтобы в наших отношениях появилась эта самая «отместка».

– Я так и подумала… Правильно, что не сказал. Но… Если честно… Я бы многое отдала, чтобы мой муж кем-нибудь увлёкся.

– Серьёзно?

– Честное пионерское! Потому как верность его хуже удавки! «Ты моя, никому тебя не отдам!» Кстати, это был самый ржачный момент в Галькином рассказе. Говорит, прапор тебя чуть не за грудки хватал: глянь, мол, что Юрка творит! А ты лыбился только, как юродивый.

– Прости, но было и впрямь смешно! Ведь я уже знал, что он завтра будет дежурить, а я встречусь с тобой.

– Об этом тоже не сказал! Скрытный, оказывается…

– Не скрытный. Не сказал по той же причине. Повезло: Матеус проболтался. Кстати, Юрке это, по-моему, не понравилось.

– Да. Из Юрки слова не выдавишь. Тот ещё партизан коммунячий! Бывает, пеной брызгаю, а он как и не слышит! Зато я по этим молчанкам как раз и наблатыкалась многое понимать. В прошлый вторник нарочно спросила, записался он на субботу или нет; он промолчал. В среду спросила снова – он снова промолчал. Посмотрел искоса, и о своём… Если б не собирался дежурить, так в среду и сказал бы. Или брякнул что-то вроде: ты уж спрашивала. А он тему затёр; значит, было о чём.

– А ты, оказывается, психолог, Женя!

– Так у нас курс был в институте по работе с детьми. Дети ж – замочки, к которым надо подбирать ключики. Но в жизни, конечно, не только с детьми приходится навык применять.

– И со мной?

Женя пристально на него взглянула.

– Уверен, что хочешь услышать?

– Уверен, что уже знаю! – рассмеялся он.

– В самый первый вечер. Когда дурачились у Полковника, мне было интересно на тебя посмотреть. А чтоб дурой не выглядеть, я и остальных поиграть подбила. Валька до сих пор с ужасом тот вечер вспоминает.

– Почему с ужасом?

– Потому что Валька собака, в смысле – верная жена. Вот такую бы моему Юрке! Но она бы за Юрку не пошла. Её бы родители за него не отпустили. Он же простой инженер по образованию. Бугор на участке, и карьера особая не светит. А у Полковника и родичи богатые, и у самого перспективы были изначально. Словом, Валька трезвая тебя на пушечный выстрел не подпустит. Поэтому и говорю: это она тебя укусила! Галина слишком вялая для такого, я просто не стала бы; а вот Валька – с чувством!

– Попка у неё, однако, упругая, как футбольный мяч, – усмехнулся Мальцев.

– Да уж, гузастенькая. Аппетитная! Но только внешне! Внутри лёд, любой лом сломаешь!

– Может, и аппетитная… Зато ты – красивая!

– Брось! Я обыкновенная.

– Возможно. Но у тебя взгляд, словно зовущий поиграть. Не в низменном смысле, а вообще. Ты как будто всё время наблюдаешь…

– Я и наблюдаю.

– Всегда?

– Если не сплю зубами к стенке.

– И тебе это жить не мешает?

– Нет. Только иногда надо спиртом бодяжить, чтоб голову отключить.

Мальцев надолго замолчал.

– Чего замер, как суслик в степи? Лицо – как помолиться решил… – спросила Женя.

– Да не… жену бывшую вспомнил. Надю. Вот ей совсем не требовалось голову отключать. Она в нужный момент у неё сама отключалась. И, наверно, она – идеал жены. Но мне с ней в какой-то момент стало скучно…

Женя взглянула на часы.

– Ой! Нам уже пора! А ну-ка давай, бегом собираться и выходим. А то заболтались с тобой совсем…