Читать книгу: «Одиссей. Герои. Скитальцы», страница 5

23. Одиссей ездит за ядом для стрел

Ифит во время пиршественного застолья с сыном Лаэрта много рассказывал новому другу о своем старом друге Геракле, и подвиги знаменитейшего и любимейшего героя Эллады оставили глубокое впечатление в впечатлительной душе юного Одиссея. Он примерял многие подвиги сына Зевса и прекрасноволосой Алкмены на себя и часто так разговаривал со своим сердцем:

– Алкид, конечно, величайший герой, но и другие могли б истреблять любых чудовищ и бороться с богами, если бы уже при рождении Мойра одела бы их необорной такой силой, ведь Ткачиха соткала Гераклу быть сильнее даже всех олимпийских богов, за исключением одного Зевса. Мало того, кроме силы ужасной, Лахесис ему еще нанизала на нить жизни два очень нужных колечка: не пробиваемую оружием шкуру Немейского льва и яд из желчи Гидры Лернейской, которого и боги страшились. С этим ядом, да еще со стрелами Феба, не знавшими промаха, Амфитрионид мог, не очень-то напрягаясь, убивать кого хотел: будь то люди, смерти причастные или даже ужасные силой Гиганты. Вот бы и мне к луку, подаренному моим новым другом Ифитом заиметь стрелы, пропитанные хоть каким-нибудь ядом!

Одиссей решил, что если такой могучий герой, который был сильнее всех на небе и на земле, за исключением одного Зевса, намазал свои стрелы ядовитой желчью Лернейской гидры, то и он обязательно должен иметь ядовитые стрелы.

Сын Лаэрта с малых лет и всю жизнь был деятельным человеком, и вскоре он отправился в Эфиру, что в солнечной Феспротии, чтобы попросить у тамошнего царя Ила, сына Мермера, яд людям смертельный для наконечников медных на своих стрелах. Однако Ил отказался, сурово сказав Одиссею:

– Ты еще такой молодой, сын Лаэрта. Зачем тебе яд, разве на Итаку напали могущественные враги и тебе надо защищать свой остров скалистый и немногочисленный народ итакийцев? Постыдись своей юной душою бессмертных богов заранее запасаться ядом для будущих убийств!

Отказ Мермерида только больше возбудил желание юного, но уже не любящего отступать ни перед какими препятствиями Одиссея иметь яд для наконечников стрел и вскоре он был у владыки веслолюбивых тафийцев многоумного Анхиала. Лаэртид был большим другом Мента, анхиалова сына. Сам Анхиал тоже очень любил Одиссея и потому яд ему дал с такими словами:

– Ты уже не эфеб, милый, и, должно быть, подумываешь о женитьбе и, конечно же, на Елене Спартанской, ведь она самая красивая из всех женщин. Что ж, к ней сватаются самые могучие мужи – весь лучший цвет нашей любимой Эллады. Не просто будет Тиндарею зятя выбрать себе, ведь любой его выбор неизбежно вызовет кровавую ссору среди великих царей. Думаю, не лишним будет тебе иметь яд для наконечников стрел.

24. Одиссей становится царем Итаки

Дочь Зевса и Леды – супруги спартанского царя Тиндарея действительно была необычайно красива. Елена уже девочкой стала самой прекрасной из когда-либо живших на земле женщин. Природа по воле фиалковенчанной Афродиты излила невыразимую прелесть на ее очаровательное лицо, а также на все ее совершенное тело и за это милоулыбчивую Пафийку прозвали Морфа (Дающая красоту).

Елена была подобна богине меж смертных женщин, и даже прекрасные обитательницы Олимпа, за исключением Афродиты (которая по праву считала себя образцом женской красоты, который превзойти невозможно), завидовали красоте Елены, тем не менее, справедливости ради, прозвали дочь Леды и Зевса Еленой Прекрасной.

Исократ говорит, что не существует ничего в мире более почитаемого и ценимого, чем красота: к красивым людям мы проникаемся симпатией, лишь только увидим их; им мы согласны служить как богам, и это доставляет нам больше удовольствия, чем даже власть.

Знаменитый афинский царь и истребитель чудовищ Тесей, уступавший в силе и храбрости одному лишь Гераклу, забыв в пятьдесят лет о своем возрасте, похитил из Спарты Елену, бывшую еще совсем ребенком, когда она танцевала обнаженная в храме Артемиды Орифии. Через некоторое время, когда Тесей с возлюбленным другом Пирифоем пребывал в плену на каменном троне в Аиде, могучие Диоскуры, братья Елены, убив многих друзей Тесея, возвратили прекрасную сестру в Лакедемон.

Некоторые говорят, что Елена после похищения Тесеем осталась девственницей, ибо, согласно грамматику Антонину Либералу, на вопросы своих братьев она отвечала, что Тесей отпустил ее девушкой.

Однако другие, подобно Павсанию, говорят, что семье Тиндарея удалось скрыть, что Елена вернулась из Афин беременной, и через некоторое время она родила в Аргосе от Тесея дочь Ифигению, сразу ставшую приемной дочерью микенского царя Агамемнона и Клитемнестры, приходившейся Ифигении теткой.

Исократ говорит, что, когда Елена вернулась из Аттики в Лакедемон и достигла возраста невесты, все тогдашние цари и владыки остановили на ней свой выбор. В то время, как они имели полную возможность взять в жены самых лучших женщин в своих государствах, они пренебрегли невестами в своем отечестве и явились в Лакедемон просить руки Елены.

Узнавший обо всем этом от владыки тафийцев Анхиала Одиссей решил отправиться в Спарту, чтобы жениться на Елене Прекрасной, однако для большей уверенности в успехе он стал подумывать о том, чтобы стать царем на Итаке. Он и раньше, уже лет с 14 или 15 подумывал об этом, но был слишком мал, а Лаэрт был в расцвете сил и потому Одиссей не предпринимал ничего для смены родителя на троне Итаки. Теперь же он и стал старше, и появилась необходимость занять трон для успеха в женитьбе.

И вот Одиссей решился на серьезный разговор, когда он с отцом пришел в сад, в котором тот некогда ему, тогда еще мальчику, подарил 13 груш, 10 яблонь, 40 смоковниц и еще 50 рядов обещал подарить лоз виноградных, плоды приносящих весь год непрерывно. Теперь царь дарил сыну 50 обещанных лоз. Одиссей взял отца за руку и очень серьезно, почти торжественно сказал, глядя не на родителя, а себе под ноги:

– Благодарю тебя за лозы, но хотелось бы поговорить о другом. Ты мой царь, которому я во всем подчиняюсь и мой отец, которого я люблю и почитаю. Внемли мне и постарайся понять мое юное сердце. Я тебе уже говорил, что очень хочу жениться на Елене Спартанской. Но к ней уже посваталось множество женихов, говорят, больше сотни, и среди них все цари: аргосский владыка Тидид Диомед, критский царь Миносид Идоменей, Менелай, брат микенского царя Агамемнона, пилосский царь Нестор…

Так издалека начал свою речь пред родителем Одиссей, очень скромно потупив глаза. Увидев, что простодушный отец не понимает, к чему он клонит, сын взглянул отцу прямо в глаза и, слегка шевельнув большими ушами, одним махом сказал:

– Ладно, тогда скажу прямо и откровенно. Я хочу стать царем на Итаке, чтобы не затеряться среди других царственных женихов. Подумай, это необходимо для моего счастья. При этом и ты только выиграешь. Я тебя окружу еще большим почетом и уважением, чем до сих пор, во время твоего царствования, а все обязанности возьму на себя. Ты будешь делать только то, что захочешь, я же буду делать все остальное, что необходимо и надо, ведь царская власть – это не одни удовольствия, и ты это знаешь прекрасно. Вспомни сколько трудов и волнений доставили тебе Кеффаления и Закинф.

Одиссей еще сильнее задвигал ушами и опять взор, скромно потупив, сказал:

– Конечно же, я не собираюсь с тобой бороться за власть на Итаке, но, если ты ее сам не отдашь, то я просто…

Должно быть, сын сам не знал, что дальше скажет отцу потому, что в воздухе надолго повисло тягостное молчание. Наконец, Лаэрт не выдержал и, часто заморгав, прослезился, но заставил себя улыбнуться и тихо промолвил:

– Пусть будет так, как ты хочешь. Ты, хоть и юный, но будешь разумным правителем моей, нет – нашей с тобой Итаки. Пойдем, прикажем вместе заколоть 12 лучших быков для пышного пира по случаю передачи тебе всей полноты царской власти на нашей прекрасной Итаке и прилегающих островах. Вечером же, сядем за алтарь Зевса и много бедер бычачьих сожжем, чтоб он милостив был к Одиссею – питомцу своему новому.

Так еще не старый, крепкий Лаэрт уступил царскую власть сыну своему Одиссею, который, как говорят некоторые, богатства скоро приумножил и стал несказанно богат.

Гомер поет, что средь мужей благородных столько никто скота не имел ни в Итаке самой, ни на черном материке. Даже двадцать мужей, если вместе их взять всех, столько богатств не имели.

25. Сватовство Одиссея к Елене Спартанской

Гесиод в «Каталоге женщин» поет, что сватать явилась с Итаки священная мощь Одиссея – сын благородного Лаэрта, что в замыслах был многоковных искусен. Так поет о совсем еще юном сыне Лаэрта прославленный рапсод, к которому явились геликонские нимфы и, вдохнув в него дар божественных песен, вручили жезл из пышнозеленого лавра.

Этот жених никаких даров не принес за прекрасноступавшую деву, ибо уже догадывался, что Менелай русокудрый всех превзойдет, коль сильнее богатствами прочих ахейцев. Младший Атрид в Лакедемон отправлял непрестанно посольства Кастору, коней смирителю, неразлучному с братом, многомощным бойцом Полидевком. Кроме того, Менелай был братом Агамемнона, уже женатого на Клитемнестре, сестре Елены Прекрасной.

Тиндарей никому из женихов не отказывал, но и не брал ни от кого никаких даров, боясь, что эти дары сочтут предсвадебными, и любой его выбор неизбежно вызовет кровавую ссору. Видя, что женихов столь великое множество и все они могущественные цари или царского рода, предусмотрительный и весьма осторожный царь воинственной Спарты очень боялся, как бы не подняли вооруженный мятеж остальные женихи после того, как выбор падет на одного из них.

Исократ поет, что в то время, когда еще не был избран тот, кому Елена достанется в законные жены, и все находились в равном положении, стало совершенно ясно, что в борьбе за нее среди многочисленных и могущественных женихов пойдет в ход оружие.

Еврипид в «Ифигении в Авлиде» поет, как сердца могучих женихов, прославленных в Элладе, пленяющая краса Елены манила, и вражды зажглось меж ними пламя: уж носились кровавые угрозы по устам, суля ее любому избраннику жестокую расправу…

Обо всем этом, конечно, знал новоиспеченный царь скалистой Итаки и так не однажды сам себе говорил:

– Елена, конечно, очень красива, и красоты люди жаждут, особенно юноши такие, как я. Я бы мог, конечно, идти до конца в борьбе за Елену, но та ли Спартанка дева, которая мне надо? Нет ничего ни прекрасней, ни лучше, если муж и жена в любви и в согласии дом свой ведут и рожают детей – в радость друзьям, а врагам – в огорчение. От кого-то я слышал, что этой красавице непреложная Мойра выткала иметь 5 мужей, и каким же я буду – первым или вторым после Тесея? И кто будет после меня? И потом, сам Тиндарей, царь Спарты, гордящейся лучшими воинами в Элладе, опасается, что могущественные женихи пустят в ход оружие против того жениха, который станет мужем его красавицы дочери. Надо мне все хорошенько обдумать, чтоб потом не жалеть, как учил меня мудрый Хирон.

Одиссей вернулся из Спарты на Итаку, и там Лаэрт ему рассказал о дочери Икария Пенелопе:

– Все, кто видел Пенелопу, говорят, что она отличается и красотой, и умом, и скромностью, и добротой. Может, она и не так красива, как Елена Прекрасная, но, милый, согласно одной из заповедей Аполлона, любимого моего бога, «все хорошо в меру». Думаю, что это относится и к красоте тоже.

Одиссей тут же поехал обратно в Спарту, но уже не к Тиндарею, а к его брату Икарию. Увидев Пенелопу, Итакиец вмиг почувствовал, как у него екнуло сердце, и понял, что только она должна стать его законной супругой и сам себе стал повторять:

– Елена подобна яркому солнцу в небесной синеве, ее красота даже слепит. Пенелопа же юной и чистой сияет красотою так скромно и дивно, как при восходе луна серебрится в мраке вечернем. Кажется, я влюбился – так заговорил, будто Эрот сладкоистомный поэтом и меня сделал.

Когда Лаэртид обратился к Икарию с предложением жениться на его дочери Пенелопе, то в ответ не услышал ни отказа, ни согласия, он сказал:

– Женитьба – дело серьезное, надо подумать, разузнать побольше о твоей скалистой Итаке. А как ты думал? Думаешь, что только к брату моему Тиндарею женихов целый табун прискакал со всех уголков нашей Эллады? К Пенелопе тоже уже посватались несколько женихов, ты не первый. Так, что придется тебе подождать, пока я окончательно не решу кто будет моим зятем.

Так необычно закончилось сватовство Одиссея к Елене Прекрасной.

26. Одиссей «зарабатывает» помощь в женитьбе на Пенелопе

Уж голову старик Тиндар совсем терял, отец Елены, колеблясь, выдавать ли и за кого иль лучше дочь совсем не выдавать. И тут к нему опять является один из женихов и молвил такое слово:

– Возрадуйся, богоподобный Тиндарей! Во-первых, у твоей Елены сегодня одним женихом стало меньше: я понял, что твоя дочь для меня слишком красива. Такому бриллианту мне не найти достойной оправы на моей Итаке. Во-вторых, и это главное: я нашел верное средство, которое позволит избежать всякой опасности вооруженного мятежа со стороны женихов по отношению к тебе или к тому, кого ты выберешь в мужья Елене.

– И что же это за средство такое верное? Надеюсь, не колдовство и не магия?

С недоверчивой усмешкой спросил Тиндарей Одиссея, на что тот ответил, сверкнув озорно глазами и чуть двинув своими, словно живыми, ушами:

– Я хотел бы это средство продать, ведь на его поиск я потратил много сил и немало времени, которое мог бы использовать в своих интересах! Я влюбился в твою племянницу Пенелопу и, если ты окажешь мне содействие в женитьбе на ней, поговоришь с Икарием, милым братом твоим обо мне, расскажешь ему какой я многоумный, то я научу тебя, как избежать всяких неприятностей, связанных с замужеством Елены.

– Обещаю тебе помочь в женитьбе на Пенелопе, если твое средство поможет безопасно выдать замуж Елену! Но также обещаю и то, что, если ты только попусту слова на ветер бросаешь, то тебе никогда не стать Икарию зятем.

– Договорились, я верю твоему обещанию и клятвы от тебя не прошу. Тебе самому придется попросить клятву, но не у меня. Средство, что я тебе предлагаю очень простое, как и все гениальное. Надо, чтобы все женихи поклялись, что каждый из них выступит, в том числе и с оружием, на помощь избранному жениху, если у того в связи с женитьбой на Елене возникнет такая необходимость, когда бы она ни возникла.

Обрадованный спартанский владыка оповестил всех женихов и на следующей неделе собрал их и торжественно им изрек:

– Женихи, все кто хочет назвать мою Елену законной женой, вы должны мне поклясться, соединив руки и пепел жертв обильно оросив, спасать от любых бед избранника невесты. И если кто, будь варвар то иль грек, столкнув законного супруга с Елениного ложа, дочь мою в свой город увлечет, – клянитесь мне разрушить его стены, превратив их в руины.

Павсаний рассказывает, что, недалеко от Спарты, в месте, называемом «Могильным памятником коня» Тиндарей, принеся в жертву коня, взял клятву с женихов Елены, заставив их стоять на разрезанных частях жертвенного животного. И они поклялись в том, что избранного Еленою себе мужа они всегда будут защищать от всякой обиды, связанной с женитьбой. После принесения клятвы останки коня были тут же зарыты.

Тиндарей сдержал свое обещание и настоятельно попросил своего брата Икария выбрать для дочери Пенелопы в супруги молодого, но уже многоумного царя скалистой Итаки. Для Одиссея же, его помощь Тиндарею имела роковые последствия, которые он тогда при всем своем многоумии не мог предвидеть.

Богиня Молва, прослышав о многоумном предложении Лаэртида, тут же тысячью слухов поделиться поспешила с другими. Уши людские своей болтовней пустой наполнять стали эти другие и переносили по свету рассказ, и каждый, услышав, еще от себя кое-что прибавлял. Молва все видит и слышит, что в небе бескрайнем творится, на море широкодорожном и на многодарной земле, – все в мире ей надобно вызнать и обо всем рассказать!

Вскоре об Одиссее стали говорить, как об очень хитроумном муже, и эта слава принесла ему 20 лет безмерных страданий. Когда через 10 лет после принесения женихами клятвы троянский царевич Парис похитил Елену, ставшую женой Менелая, греческие цари собрались выполнить свою клятву, чтоб покарать похитителя и сравнять стены его Трои с землей. Итакиец не приносил клятвы женихов Елены, но он ее придумал и, благодаря ей, прослыл хитроумнейшим мужем. Поэтому, когда Менелай с братом Агамемноном собирали по всем полисам бывших женихов Елены и всех, кому дорога честь Эллады, вспомнили и Одиссея, и ему пришлось отправиться под Троянские стены, хотя он всеми силами пытался этого избежать, узнав ужасный оракул о своем будущем.

27. Одиссей женится на Пенелопе, племяннице Тиндарея

Тиндарею было совсем не трудно оказать Одиссею помощь в сватовстве к Пенелопе потому, что он был братом ее отца Икария, т.е. дядей Пенелопы.

По Филострату, царь Итаки, недолго бывший женихом Елены, ужаснейший ритор (как прадед Гермес, бог красноречия), притворщик, завистник, дающий дурные советы, всегда с потупленным взглядом, словно что-то рассматривающий, в военном деле скорее кажущийся, чем являющийся искусным.

Мнение Филострата Икарий не разделял, особенно после того, как перед ним за Одиссея замолвил словечко милый брат Тиндарей. Тем не менее, Икарий, прежде чем принять окончательное решение по выбору жениха для Пенелопы, устроил среди претендентов на ее руку состязание.

Павсаний говорит, что отец Пенелопы Икарий, подражая Данаю, устроил для женихов Пенелопы состязание в беге; и на нем победил Одиссей. Женившись на Пенелопе, царь вернулся на свою скалистую Итаку, и там воздвиг Афине статую и назвал ее Келевтией (Богиней дорог). Он основал так же три храма Афины Келевтии на некотором расстоянии один от другого.

Говорят, именно после этого богиня могучеотцовная впервые обратила внимание на сына Лаэрта, оказавшего ей такое почтение. Мойра Лахесис наткала Афине быть покровительницей и помощницей многих героев, но среди них у Паллады были особенные любимцы, такие, как Одиссей, Тидей и его сын Диомед. Другим знаменитым героям, например Гераклу, она помогала по необходимости (попросил сам Кронид), но некоторых героев, например, таких, как оба Аякса, Тритогенея ненавидела за их нечестивую дерзость и высокомерную независимость.

Некоторые, как Павсаний, рассказывают о статуе Айдоса (бога Стыдливости), отстоящей от площади Спарты (как известно вокруг воинственной Спарты не было никакой защитной стены) стадий на тридцать. Говорят, это посвящение Икария, а сооружена эта статуя вот на каком основании: когда Икарий выдал замуж за Одиссея Пенелопу, он стал убеждать Одиссея, чтобы он и сам остался жить в Лакедемоне. Получив от Итакийца твердый отказ, Икарий стал тогда умолять свою дочь, чтобы она осталась с ним. Когда дочь уже отправлялась на Итаку, отец, следуя за ней на колеснице, продолжал ее упрашивать. Одиссей, до тех пор все время молча выносивший это, наконец, раздраженно предложил своей молодой супруге:

– Милая, хоть я, как твой законный супруг, право имею, но не хочу тебя принуждать. Сделай сама добровольно выбор: Либо прямо сейчас оставайся в Лакедемоне с отцом, либо скажи ему, что следуешь за мной на Итаку.

Говорят, Пенелопа ничего не ответила, лишь спустила покрывало себе на лицо, и Икарий понял, что она хочет уйти с Одиссеем. Он перестал ее упрашивать, поняв, что этого ему не следует делать и поставил здесь статую Айдосу.

В преддверии Троянской войны

28. Одиссей узнает оракул о своих будущих многолетних скитаниях

Царь скалистой Итаки, недавно женившийся на Пенелопе, счастливо жил на своем острове и недавно стал блаженным отцом первенца Телемаха (далеко сражающийся).

Когда Молва, прибыв на торговом судне, принесла весть о похищении из Спарты Елены Прекрасной троянским царевичем, Одиссей не придал ей особого значения. Он не давал клятву женихов и потому мог не ехать под Трою. Однако, все говорили, что похищение Елены было оскорбительным вызовом всей гордящейся правдой Элладе, и настоящие герои, среди которых были почти все эллинские цари, не могли оставаться в стороне.

Лаэртид совсем недавно получил от еще не старого родителя царскую власть и понимал, что, как молодой скипетродержец должен показать себя благочестивым правителем прекрасного острова Итака и двух соседних островов поменьше – Кефаллении и Закинфа, приняв деятельное участие в походе на Трою.

Сначала Одиссей и сам этого очень хотел, ведь на войне можно быстрее всего прославиться и завладеть богатой добычей, но перед восхождением на трон он, как водится среди эллинов, особенно среди скипетроносцев, питомцев Зевеса, посетил знаменитый дельфийский оракул.

Со всех концов Греции, и даже со всей обитаемой земли – Ойкумены люди веками приходили в Дельфы, к подножию горы Парнас, месту обитания Аполлона, чтобы узнать будущее или получить советы. Склоны окрестных гор изобиловали источниками, наиболее известным из которых является Кастальский, окружённый лавровыми деревьями, посвящёнными Аполлону. Около этого источника, названного по имени возлюбленной богом дочери Ахелоя Касталии, Музы и наяды собирались для пения под аккомпанемент своего бессменного вождя на лире или кифаре.

В самом же прославленном храме давала прорицания Пифия, эта жрица, а не жрец была здесь главной. Пифия использовала дурман, исходящий от жевания лавра и вдыхания ядовитые испарения из расщелины, где гнил убитый Аполлоном змей Пифон. При этом, еще древние различали буйный экстаз с вином, разгульными танцами и неистовой музыкой, внушаемый Дионисом, и пророческое вдохновение, доставляемое Аполлоном, пусть и с помощью лавра.

В лавровых венках с шерстяными повязками, вопрошающие приносили на Парнас дельфийскому богу жертвы и возносили молитвы. Когда по знамению жертвы день оказывался благоприятным для совещания, тогда светловолосая Пифия предварительно омывала волосы в Кастальском источнике. Вода в этом источнике стала священной и используется для омовений паломниками при посещении Дельф, и для мытья волос Пифии перед началом ее прорицаний. В золотом головном уборе и в золототканной одежде, омытая, спускалась она в адитон – святая святых дивного храма, где находится золотой кумир Аполлона. Здесь же были лавровое дерево, священный источник и Омфал (считавшийся Пупом Земли и Центром мира) из белого паросского мрамора с двумя золотыми орлами.

В адитоне аполлонова дева одевала на голову свежий лавровый венок и восходила на знаменитый треножник, принесенный в дар греками прославленному в веках аполлонову храму.

Слуги Одиссея вышли заранее и к его приходу привели обычную для состоятельного человека жертву Дельфийскому храму – не знавшего ярма тучного белого быка с позолоченными рогами. Одиссею в лавровом венке и с шерстяной повязкой не пришлось долго ждать встречи с Пифией, которой вдохновенье в душу влагает Делосский бог и грядущее только ей открывает.

Лаэртид разузнал, что при храме кроме Пифии, есть два жреца-профета, излагавшие и объяснявшие поэтические изречения жрицы священной, и пять «чистых» – госиев, руководящих верующими при обращении к оракулу, совершении жертвы, внесении платы или дара, омовении и других процедурах. Госии не были жрецами и выбирались из числа достойных дельфийских фамилий на пожизненный срок. Должности госиев были не только почетны, но и важны, поскольку именно они заведовали храмовой казной. Говорят, что именно госии определяли главные направления деятельности оракула, тогда как профеты только толковали и перелагали оракулы в стихи.

Хитроумный Итакиец, встретившись с одним из госиев, дал ему без свидетелей небольшой слиток золота, и ему устроили свидание с Пифией вне всякой очереди.

Надышавшаяся испарений, поднимавшихся из глубокой расщелины, где догнивал бывший когда-то ужасом для людей огромный змей Пифон, прорицательница сначала долго восседала на треножнике и молча жевала душистый лавр, чтобы от его дурманящего действия быстрее прийти в божественный экстаз, похожий на высокое поэтическое вдохновение. Наконец, чревовещательная прорицательница ему изрекла утробным голосом, шедшим, как бы, из живота:

– Если ты отправишься под Трою, то вернешься домой более, чем через двадцать лет и притом одиноким и нищим.

Поэтому царь юный Итаки решил ни за что не ехать к стенам Илиона, но он не мог не поехать без очень веской причины, ведь Парис, похитивший супругу Менелая Елену Прекрасную, нанес тяжкое оскорбление не только Спарте, но – всей Элладе.