Читать книгу: «Доля вероятности», страница 2

В крыло самолета ударила струя – началась противообледенительная обработка.

– Да, кажется, что-то слышал. – И снова на его щеке заиграла ямочка. Нейт глубоко вздохнул и посмотрел прямо перед собой, раздумывая над ответом. – Не стану врать, я думал о смерти и о том, что могу погибнуть. Но войны бывают разные. Просто некоторые на виду, а другие нет. Меня уже пытались убить, но в этот раз я хотя бы буду вооружен. К тому же риск всегда вознаграждается, как мне кажется. Сама подумай – если бы ты не села в этот самолет, мы бы не встретились. Риск и награда. – Он повернулся ко мне. Наши взгляды встретились, и в этот раз я не отвернулась.

Мне вдруг захотелось сбежать из этого самолета, и не потому, что я боялась летать, а из-за Натаниэля. Если бы мы познакомились в кампусе или даже в моем родном Денвере, этот разговор продлился бы дольше двух часов и не закончился бы с прилетом в Атланту.

С другой стороны, если бы мы познакомились в кампусе или в Денвере, возможно, я бы с ним никогда не заговорила. Я не привыкла сама знакомиться с симпатичными парнями. По этой части у нас была Марго. Мне больше нравились тихони, с ними гораздо проще.

– Я могу присылать тебе книги, – проговорила я. – Если вам разрешат читать и будет время.

– Правда? – Его глаза удивленно округлились.

Я кивнула, Нейт улыбнулся, и от этой улыбки мой пульс бешено ускорился.

– Бортпроводникам приготовиться к взлету, – раздался голос пилота в динамиках.

Кажется, настала наша очередь.

Ближайший бортпроводник велел пассажиру в паре рядов от нас убрать столик, подошел к своему креслу – оно находилось напротив нас – сел и пристегнулся.

Я схватилась за подлокотники. Двигатели взревели, и мы покатились вперед; ускорение вдавило меня в кресло. Туман немного рассеялся, за иллюминатором виднелся край взлетно-посадочной полосы. Я зажмурилась, глубоко вздохнула и открыла глаза.

Нейт повернулся ко мне и вытянул руку ладонью вверх.

– У меня все в порядке, – выдавила я сквозь зубы, стараясь не забывать вдыхать носом и выдыхать через рот.

– Возьми меня за руку. Я не кусаюсь.

Ладно, пусть.

Я вцепилась в его руку, наши пальцы сплелись, и моим влажным ледяным ладоням стало теплее.

– Можешь сжимать крепче. Я не сломаюсь.

– Ты пожалеешь об этих словах. – Я сжала его руку так, что костяшки побелели. Самолет ускорялся, и мое дыхание тоже.

– Вряд ли. – Нейт погладил мою кисть большим пальцем. – Три минуты, говоришь? Первые три минуты после взлета?

– Да.

Не разжимая правой руки, он подставил под нее левое запястье, нажал несколько кнопок на наручных часах и запустил секундомер.

– Вот. Через три минуты можешь расслабиться и не тревожиться до самой посадки.

– Ты очень мил.

Загрохотали шасси; самолет затрясся. Мы набирали скорость. Я так сильно вцепилась в руку Нейта, что, наверное, перекрыла ему весь кровоток, но мне было трудно дышать, и из-за паники я забыла о неловкости.

– Меня много как называли, но милым – еще никогда, – ответил Нейт и тоже сжал мою руку. Мы оторвались от земли.

– Спроси меня о чем-нибудь, – выпалила я, а перед глазами замелькали худшие варианты развития событий. – О чем угодно! – Пульс бешено колотился.

– Ладно. – Он сосредоточенно нахмурился. – Ты замечала, что сосны тоже качаются на ветру?

– Что?

– Сосны. – Нейт взглянул на часы. – Не только пальмы качаются на ветру, но и сосны. Качающиеся сосны очень успокаивают.

– Сосны, – задумчиво проговорила я. – Никогда не обращала внимания.

– А вот. Какой у тебя любимый фильм?

– «Титаник», – автоматически ответила я.

Самолет начал резко набирать высоту. В животе ухнуло.

– Серьезно?

– Серьезно, – закивала я. – Не считая того, что на двери хватило бы места обоим⁹, фильм мне понравился.

Нейт тихо рассмеялся и покачал головой:

– Осталось две минуты.

– Две минуты, – повторила я, пытаясь успокоить дыхание и избавиться от комка в горле.

Шансы попасть в авиакатастрофу были ничтожно малы, а я сидела, вцепившись в руку симпатичного незнакомца, который наверняка решил, что у меня не все дома.

– А твое любимое время суток? – спросил он. – Я просто пытаюсь тебя отвлечь.

– Закат. А у тебя?

– Рассвет. Люблю начало нового дня, когда еще не знаешь, что может случиться.

Нейт выглянул наружу, где раскинулось бесконечное серое небо. Я тоже повернулась взглянуть. В густом тумане виднелся край крыла, но больше я ничего не рассмотрела. Может, оно и к лучшему.

Завизжали моторы.

– Что проис… – заговорил Нейт.

Раздался скрежет металла о металл, и у меня замерло сердце.

А потом крыло взорвалось и превратилось в огненный шар за иллюминатором.

Глава третья

НАТАНИЭЛЬ

Кабул, Афганистан

Август 2021 года

– Кажется, все прошло хорошо.

Голос Торреса сочился сарказмом. Иззи ушла с остальной делегацией. Она не топала ногами, не хмурилась, даже не посмотрела на меня, а просто зашагала вслед за Уэббом к кортежу бронированных автомобилей, поджидавших чиновников на краю взлетно-посадочной полосы. Она вела себя так, будто мы не были знакомы десять лет.

Я хотел презрительно усмехнуться, но губы сами расползлись в одобрительной улыбке. Отлично пошутил.

– Это она, да? – спросил Торрес. Мы двинулись следом за делегацией. – А ее не узнать.

Политик, значит. А ведь она ненавидела политику, по крайней мере раньше. И так старалась попасть в некоммерческий сектор, не поддаваясь давлению родителей, которые стремились реализовать через нее собственные амбиции. Видимо, не получилось.

Значит, в тот день она все-таки сделала выбор.

И поступила, как поступил бы любой другой Астор.

Во мне закипел гнев, стремительный и жаркий, но я усилием воли его подавил. Умом я всегда понимал, что она выберет родителей, но видеть перед собой результаты этого выбора было невыносимо.

– Сержант Грин. – Со мной поравнялся Грэм. – Не хочешь объяснить, что это было?

– Нечего объяснять, – буркнул я, оторвался от созерцания ее волос на ветру и оглядел периметр, надев тактические очки, чтобы солнце не било в глаза.

Как же ее занесло сюда?

– Как знаешь. А то со стороны все выглядело так, словно ты только что встретил бывшую, – язвительно ответил Грэм.

– Она не моя бывшая. Между нами ничего не было, так что хватит ухмыляться.

– Она хуже, чем бывшая, – пробормотал Торрес. – Та, с которой не сложилось.

– Ой, какие мы ранимые. – Улыбка Грэма померкла. – А где «чинук»¹⁰? Неужели решили без него?

Я недовольно заворчал. Еще утром меня совершенно не тревожило, что политики отказались лететь из аэропорта в посольство на бронированном «чинуке». Мы называли его вертолетом «Посольских авиалиний». Семикилометровый маршрут до посольства был относительно безопасен, и я не волновался ровно до того момента, как узнал, что с нами поедет Иззи. Будь моя воля, я посадил бы ее в пуленепробиваемый ящик. Хотя нет: будь моя воля, я заставил бы ее улететь отсюда немедленно.

Мы подошли к кортежу. Чиновники сели в два черных джипа посередине; всего машин было четыре. Хольт, подопечный Келлмана, забрался на заднее сиденье второго джипа; Иззи устроилась рядом.

Ее рюкзак соскользнул с плеча, и я поймал его за лямку, не дав упасть на землю. Оливково-зеленый брезент истерся и за долгие годы носки стал совсем мягким, подкладка примялась, но прожженное пятно в форме цилиндра около молнии было на месте.

Мне стало трудно дышать; я горько усмехнулся, подняв рюкзак. Хотел посмотреть ей в глаза, но те скрывались за темными очками. Я не мог понять, что она чувствует. Судя по языку тела, она пыталась сохранять спокойствие и держать себя в руках, но глаза всегда выдавали ее мысли. Испытывала ли она такое же смятение, как я, или три года разлуки приглушили в ней все чувства?

– Ваш рюкзак, мисс Астор, – медленно проговорил я. В лицо ударил поток холодного воздуха: в машине работал кондиционер.

Она разомкнула губы, судорожно сглотнула, взяла у меня рюкзак и положила его на колени.

– Спасибо.

– Включи кондиционер посильнее, – попросил Хольт водителя и ослабил галстук. По его свекольно-красной шее катился пот.

Грэм оглянулся через плечо и тихо усмехнулся:

– Простите, сэр, кондиционер уже на максимуме. Такой уж тут климат.

Хольт откинулся на сиденье; лицо у него было такое, словно кто-то только что застрелил его собаку.

– Неженки, мать их, – пробормотал Келлман, уже устремившись к задним рядам, где располагалась охрана.

Оглядев кортеж, я убедился, что багаж погрузили в замыкающий автомобиль, а чиновники заняли самые безопасные места. Я снова изучил периметр, хотя шестеро моих коллег уже сделали то же самое, и дождался кивка Уэбба. Он сел в первый автомобиль.

Настало время выдвигаться.

– Пристегнись, – сказал я Иззи и закрыл за ней дверь, не дожидаясь ответа.

Ну вот и все. Теперь она хотя бы за пуленепробиваемым стеклом.

Я сел на пассажирское сиденье спереди и захлопнул дверь.

– Поехали. – Я указал на тронувшуюся первую машину во главе кортежа. Телохранители распахнули перед нами ворота.

В нос ударил сладкий запах лимонов и духов «Шанель № 5». Сердце сжалось сильнее, кольнуло под наплывом воспоминаний, предаваться которым не было времени. Кольцо на пальце Иззи казалось новым, но кое-что не изменилось. Пахло от нее, как прежде, – долгими летними ночами.

Грэм переключил передачу и двинулся вслед за Уэббом. Мы въехали в Кабул. Все мои чувства обострились; ни одна деталь не укрывалась от моего внимания, я замечал всех – пешеходов, другие машины, – повсюду высматривая потенциальную угрозу.

– Долго ехать до посольства? – спросил Хольт и промокнул шею.

Не повезло Келлману с этим типом. За неделю он от него еще натерпится. Впрочем, мне было не до них.

Прямо за моей спиной на расстоянии вытянутой руки сидела Изабо Астор, будь она неладна. Я видел ее впервые с того дождливого вечера в Нью-Йорке, когда все пошло наперекосяк. Когда она успела уволиться из нью-йоркской компании? Когда решила устроиться в штаб сенатора? Родители наверняка обрадовались. Они всегда придавали огромное значение статусу. Что еще изменилось за последние пару лет?

Сосредоточься.

– Зависит от пробок и от того, пронюхали ли о вашем приезде ребята, которые любят делать политические заявления из гранатомета, – ответил Грэм, по-южному растягивая слова, особенно последнее.

У меня горела шея; я знал, что Иззи смотрит на меня, как смотрел бы я, сидя прямо у нее за спиной, и, если я сейчас повернусь, наши взгляды встретятся. Но я не отвлекался и продолжал сканировать местность. Мы проехали километровую отметку; автомобилей стало больше. Скоро въедем в зеленую зону¹¹.

– И все же сколько? Пять минут? Десять? – Хольт принялся стягивать пиджак.

Я с трудом удержался, чтобы не закатить глаза.

– Взяли бы «чинук», были бы уже на месте, – заметил Келлман с заднего сиденья.

– Мы не хотели, чтобы создалось впечатление, будто мы не верим в свою безопасность в период вывода войск, – сказала Иззи и поправила рюкзак на коленях.

– Вы в зоне военных действий. Кто думает о впечатлении, когда вокруг идет война? – Я покосился на Иззи через плечо. Она вздернула подбородок.

– Сенатор Лю, – ответил Хольт.

– Он прилетит на следующей неделе и будет передвигаться на бронированном вертолете, а вам велел ехать на джипах, – заметил Грэм, стараясь держаться на расстоянии от первого автомобиля в кортеже. – Политики такие политики.

Мы проехали двухкилометровую отметку; успевали вовремя.

– Впечатление очень важно, – возразила Иззи.

Что? Будь моя воля, я бы посадил ее на первый самолет и погнал прочь отсюда, а она думает о том, какое произведет впечатление?

– Тому, кто ставит имидж выше безопасности, здесь не место, – огрызнулся я через плечо и вскинул брови, чтобы она догадалась: я обращаюсь именно к ней.

Я успел заметить, что Иззи раскрыла рот. Сосредоточься.

– Мы просто делаем свою работу, – сказал Хольт.

– Не тебе решать, где мне место, а где не место, – рявкнула Иззи, прищурилась, и ее глаза гневно сверкнули.

Грэм многозначительно поднял бровь, но взгляда от дороги не отвел.

– Хочешь устроить разборки сейчас? – Хорошо, что я сел спереди, а она сзади: мне хотелось встряхнуть ее, чтобы это чертово кольцо слетело с ее пальца. Или поцеловать.

Кто этот парень? Мальчик с трастовым фондом, которого одобрил ее папочка? Кто-то с политическими связями и из хорошей семьи? Именно такого парня родные желали ей в мужья.

– Я этого хотела еще три года назад, – с вызовом бросила она и наклонилась вперед, натянув ремень безопасности до щелчка запорного механизма.

– Я что-то пропустил? – медленно проговорил Хольт и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Нет! – огрызнулась Иззи.

– Да, – одновременно ответил я.

– Хм… – Хольт взглянул на меня, перевел взгляд на Иззи, но благоразумно решил помалкивать.

– Я, конечно, всякого повидал в бою, но между вами перестрелка похлеще, – пробормотал Грэм.

– Заткнись. – Я стиснул зубы. Он был прав, но это меня только сильнее разозлило.

Следующие четыре километра мы ехали без разговоров и наконец пересекли границу зеленой зоны, но напряжение сохранилось, даже когда мы подкатили к посольству и оказались в относительной безопасности. На улицу выходили декоративные окна с зигзагообразным узором на стекле, но это был, как уже сказано, просто декор – за стеклом находилась взрывоустойчивая бетонная стена. Впрочем, я сомневался, что даже взрывоустойчивые стены выдержат нас с Иззи под одной крышей.

Грэм припарковался на стоянке, я вышел, поправил штурмовую винтовку, открыл дверь Иззи и обнаружил, что она возится с замком ремня безопасности.

– Дурацкий ремень. – Иззи дергала ремень и с силой жала большим пальцем на кнопку механизма.

Эта сцена смягчила мое жгучее раздражение, и я, к своему удивлению, даже улыбнулся. Это было так… похоже на Иззи. В неловких ситуациях она становилась неуклюжей и начинала нести чушь.

Боже, как я соскучился по ее болтовне.

– Дай помогу. – Я наклонился к ней.

– Сама справлюсь. – Она подняла темные очки на макушку и бросила на меня убийственный взгляд, который был хуже всяких грязных ругательств.

Я поднял ладони и попятился; она продолжила яростно дергать ремень. Я снова осмотрелся, сдвинув очки на лоб, – мы стояли в тени.

Уэбб уже вышел из первого автомобиля.

– «Тому, кто ставит имидж выше безопасности, здесь не место», – передразнила меня Иззи, все еще дергая ремень.

– Это правда. Это последнее место на Земле, где тебе нужно быть, Из.

Может, она решила покончить с собой?

– А ты так и остался придурком. Очень рада. – С каждым рывком ремень натягивался и сильнее впивался ей в кожу. – Да что такое с этой штуковиной?

Я склонился, не спрашивая у нее разрешения, и одним быстрым сильным нажатием отстегнул ремень. Иззи отдернула руки, как будто ее обожгло мое прикосновение, и оцарапала кольцом мою ладонь.

– Зато я придурок, который может помочь.

Наши взгляды встретились. Между нами искрило напряжение; казалось, сердце – этот ничтожный четырехкамерный орган – просто не выдержит.

Я попятился и отошел подальше от машины, вдохнув раскаленный воздух и освобождая место, чтобы она могла выйти, а я – не нервничать.

– Извините, этот ремень у нас заедает, – бросил Грэм с переднего сиденья.

– Неужели, – буркнула Иззи. Ее щеки покрылись розовым румянцем.

– Иза, все в порядке? – спросил Хольт, шагавший за моей спиной.

Помощники сенаторов направлялись к охраняемому входу в посольство.

– Иза? – Я невольно повернулся к ней.

Она вышла из машины и закинула на плечо рюкзак.

– Это я, – огрызнулась она и тоже зашагала к двери, не глядя на меня.

– Ее зовут Изаб… – начал было Хольт.

– Я знаю, как ее зовут, – оборвал я его.

Телохранители и их подопечные по очереди заходили внутрь. Уэбб стоял в сторонке и наблюдал за нашей перепалкой, склонив голову. Судя по его взгляду, он планировал поговорить со мной об этом минут через пять. Мало того, что Иззи знала мое настоящее имя, – я как раз собирался сказать, чтобы она называла меня по позывному, – я вел себя как придурок и сам это понимал.

А хуже всего, я никак не мог прекратить.

– Ты же всегда просила называть тебя Иззи.

Мы прошли мимо трех рядов деревьев перед зданием посольства.

Она напряглась, резко повернулась и, не стесняясь Уэбба, произнесла:

– Иззи звали восемнадцатилетнюю девчонку, которую надо было держать за руку. Этой девчонки больше нет, и, если тебе не нравится, что я здесь, иди назначь мне другого телохранителя. Потому что у меня важные дела, и я не собираюсь провести следующие две недели в попытках что-то тебе доказать! – Она ткнула в меня указательным пальцем, не коснувшись моей груди, развернулась на каблуках и зашла внутрь.

– Все еще злится на тебя, да? – спросил Торрес.

Я проигнорировал Торреса и скребущихся на сердце кошек и раздраженно выдохнул.

– Спрошу еще раз, сержант Грин… – Со мной поравнялся Уэбб, и мы вместе вошли в посольство вслед за остальными. – У вас проблемы с вашей подопечной? Раньше я никогда не видел, чтобы вы так отвлекались.

Потому что Изабо Астор – единственное, что способно меня отвлечь, подумал я. И она отвлекает внимание не как крохотный мерцающий светлячок. Нет, она затмевает собой все вокруг, как падающий метеорит, способный уничтожить жизнь на Земле, или звезда, которая может исполнить любое желание.

Она стояла за стеклом переговорной и здоровалась с послом. Судя по непринужденности ее манер, у нее большой опыт, о котором я не знал ничего. Может, она права, она больше не моя Иззи… и никогда не была моей? Не была по-настоящему.

– Мы давно знакомы, – ответил я, хотя эта фраза даже близко не описывала то, что нас объединяло. Порой мне казалось, что между нами существовала какая-то сверхъестественная связь.

– Это заметно. Но не помешает ли это работе? Твой сменщик очухается через пару дней, и лети на свои Мальдивы.

– Я еще думаю, – ответил я.

С тех пор, как я увидел Иззи в аэропорту, я даже не вспоминал о свайном бунгало на Мальдивах, которое, между прочим, было оплачено.

Я взглянул на Торреса:

– Зачем ты смотришь на меня, будто я что-то скрываю? Ты же сам все знаешь.

Он хитро склонил набок голову.

– Даю тебе время до вечера, – велел Уэбб и направился в переговорную. – К маршруту добавили еще две остановки. Утром цирк выдвигается, – бросил он через плечо.

Я свернул в пустой коридор и попытался собраться с мыслями.

– Может, передашь ее Дженкинсу? – Рядом нарисовался Торрес и привалился к стене.

– Чутье подсказывает, что этого делать не надо, – тихо ответил я. – Хотя Дженкинс будет относиться к ней как к любому другому клиенту.

– Как к любому другому заданию, – кивнул Торрес. – Ты прав.

Дженкинс не станет лишний раз заглядываться на ее улыбку, ее глаза, изгибы ее тела. Он полностью сосредоточится на задании.

– Со мной ей будет лучше.

– Потому что ты в нее влюблен?

Я покачал головой:

– Потому что Дженкинс не готов ради нее умереть.

– А тебе не приходило в голову, что умирать ради кого-то, возможно, не стоит?

– Я думаю об этом каждый день. – Сердце сжалось от чувства вины.

– Я не об этом. И тебе тоже перестать бы из-за этого убиваться. Сколько можно уже.

– Перестану. Но только не сегодня.

Он вздохнул и потер переносицу.

– Слушай, разговоры ничего не изменят. Мы оба знаем, что ты все решил.

Я кивнул. Я защищал Иззи уже много лет и не собирался прекращать сейчас, хоть и знал, что будет больно.

Мимо по коридору прошел Грэм, но заметил нас и вернулся.

– Вот ты где. – Он помахал передо мной листом бумаги. – Новый маршрут.

Мы с Торресом оттолкнулись от стены, и я забрал у Грэма бумагу.

– Кундуз? – прочел Торрес, заглянув мне через плечо.

– Она добавила два северных вилаята, – сказал Грэм. – А я думал, сенатора Лорен интересует юг. И команда шахматисток.

– Точно, – ответил я и всмотрелся в поправки, внесенные, очевидно, Иззи.

Она что-то затевала.

Глава четвертая

ИЗЗИ

Сент-Луис

Ноябрь 2011 года

Сердце ушло в пятки; самолет накренился, крыло за окном пылало, языки пламени вырывались из горящего двигателя и развевались, как хвостовые перья жуткой птицы феникса. Двигатель заглох, из него повалил дым, но на смену шуму мотора вскоре пришли другие звуки.

Визг – человеческий и металла. Скрежет механизмов. Высокочастотный звук перегруженного второго двигателя, который пытался работать за двоих.

Я не могла дышать и думать, могла лишь слушать крики пассажиров. Мы уже не летели, а падали, накренившись влево. В ребра вонзился подлокотник. Распахнулись багажные полки, посыпались сумки и чемоданы. Что-то больно ударило меня по плечу. Кто-то снова закричал.

Я вцепилась в руку Нейта.

– Один двигатель отказал, – Нейт крепче сжал мою ладонь, – но все должно быть…

Правый двигатель закашлялся и заглох.

Салон заполнили крики.

Разве это возможно? Разве может такое произойти? Мы лишились обоих двигателей. Умом я понимала: мы падаем. Падаем.

Должно быть, я произнесла или выкрикнула эти слова вслух, потому что Натаниэль повернулся ко мне, приложил ладонь к моей щеке и склонился ближе, будто хотел укрыть меня от происходящего вокруг.

– Посмотри на меня, – велел он.

Я оторвалась от созерцания конца света за иллюминатором и заглянула в его голубые глаза, пока все вокруг не исчезло и не остались только они.

– Все будет хорошо. – Он был так спокоен, так уверен.

Но говорил полную чушь.

– Как это все будет хорошо? – шепотом выдавила я.

Мы летели вниз; когда второй двигатель заглох, самолет перестал крениться на сторону, но по-прежнему падал вертикально.

– Сохраняйте спокойствие! – выкрикнул кто-то из бортпроводников.

Самолет вздрогнул: казалось, он развалится в любую секунду.

Я проглотила крик и сосредоточилась на Нейте.

– Говорит капитан, – раздался напряженный голос в громкоговорителе. – Приготовьтесь к удару.

Мы все умрем.

Пульс грохотал так громко, что я больше ничего не слышала: лишь какофонию криков других пассажиров и шум своей крови в ушах.

Глаза Нейта округлились, он отпустил мою щеку, но руку по-прежнему сжимал. Мы машинально следовали инструкциям бортпроводников.

– Приготовьтесь к удару! Приготовьтесь к удару! – по очереди выкрикивали они. – Опустите головы! Наклонитесь вперед!

Я сложилась пополам, уткнулась лицом в колени и накрыла голову правой рукой. Левой я по-прежнему держалась за Нейта. Мы падали.

– Все хорошо, – твердил он, приняв такую же позу. Бортпроводники повторяли инструкции. – Смотри на меня. Ты не одна.

– Не одна, – повторила я; мы так крепко сцепили руки, что ладони и пальцы сплавились друг с другом.

– Приготовьтесь! Приготовьтесь! Приготовьтесь! Опустите головы! Наклонитесь вперед!

Моменты жизни не пронеслись перед глазами. Душа не заплакала о том, что я ничего толкового не достигла, зря прожила свои восемнадцать лет на этой планете. Никаких откровений, о которых сообщали люди, пережившие околосмертный опыт, я не испытала. Потому что этот опыт не был околосмертным.

Это и была смерть. Настоящая смерть.

Серена…

– Приготовьтесь к удару!

Мы будто врезались в кирпичную стену, и меня швырнуло вперед, ремень безопасности вонзился в живот, а руки и ноги обмякли и упали вперед сами по себе.

Самолет завалился влево, и бок пронзила резкая боль. Затем мы на долю секунды повисли в невесомости и снова ударились о землю, как камень, брошенный в озеро и несколько раз отскочивший от воды.

Все кости в теле хрустнули.

Я стукнулась лбом об откидной столик.

Что-то тяжелое давило на спину. Под скрежет металла и крики нас тащило вперед по неровной поверхности. Земля под нами взревела, и мир погрузился во тьму.

Мы остановились.

Я подняла голову; перед глазами все плыло, кресло впереди было почти не разглядеть в мутной темноте.

Что это? Смерть? А где же поющие ангелы, где волны энергии… Неужели это все? Что бы это ни было. Меня словно укачивали перед сном; с каждым вдохом и выдохом тело чуть приподнималось и опускалось.

Замерцали зеленые огни, освещая салон, мгла за иллюминатором резко исчезла, будто отдернули занавес.

Я заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд.

Женщина в кресле через проход открывала и закрывала рот, но из-за звона в ушах я не слышала, что она говорит. На руках у нее был младенец; он тоже беззвучно кричал.

Что-то теплое прижалось к щеке, и мою голову повернули.

Натаниэль.

Он был жив, и я тоже.

Нейт тоже открывал и закрывал рот, глядя на меня. По его лицу текла кровь из раны над левым глазом.

– Что ты говоришь? Я не слышу, – выпалила я. – Ты ранен! – Я коснулась его лица дрожащей рукой.

Его губы снова зашевелились, и к высокочастотному шуму в ушах присоединился другой звук. Неужели громкая связь?

– Надо уходить! – кричал Нейт. Это был не громкоговоритель, а его голос. – Иззи! Надо уходить!

И тут будто кто-то нажал на кнопку включения звука на пульте: на меня обрушилась волна испуганных криков и плача.

– Эвакуируйтесь! Эвакуируйтесь! – послышалась команда из громкоговорителя.

Нам чудом удалось выжить, но надолго ли?

– Ты как? – спросила я.

– Надо открыть дверь! – Нейт сжал мою руку и расплел наши пальцы, отстегнул мой ремень, а потом свой. – Вы свою откроете? – крикнул он кому-то через проход.

– Да! – ответили оттуда.

Нейт встал, загородил широкой спиной аварийный выход и стал поворачивать ручку.

Пол вдруг стал ледяным; ноги мгновенно замерзли.

– О боже, мы в воде, – пробормотала я себе под нос. Река.

Люди повалили по проходу лихорадочным потоком.

Нейт открыл дверь и выкинул ее наружу обеими руками.

– Эвакуируйтесь! Эвакуируйтесь!

Я пошарила под нашими креслами, схватила надувные спасательные жилеты, сунула их за пазуху и застегнула молнию. Еще пригодятся.

Заплакал младенец; выругался пассажир, сидевший через проход от нас, – он никак не мог открыть дверь.

– Иззи! – Нейт обернулся, взял меня за руку и помог встать. Вода поднялась выше щиколоток и доходила уже до середины голени.

Меня толкнули в плечо; паника в салоне нарастала.

Нейт выбрался через аварийный выход; мою руку он не выпускал и тащил меня за собой. Мы встали на крыло; оно было холодным, как лед.

Мы упали посреди реки Миссури.

– Вставай на ту сторону! – крикнула я. Передняя часть крыла была в воде.

Под скулами у него вздулись желваки, он покачал головой, но мою ладонь выпустил. Мы встали по обе стороны от выхода.

– Давайте руку! – Я потянулась к женщине, застрявшей на выходе; она подняла руки. Мы с Нейтом подхватили ее с двух сторон и помогли сойти на крыло.

– Да оставь ты этот чертов чемодан! – крикнул Нейт, помогая выбраться следующему пассажиру.

– Вторую дверь открыли! – крикнула другая пассажирка, поскальзываясь на обледеневшем металлическом крыле.

– Осторожно! – крикнула я, помогая ей восстановить равновесие.

Мы выводили пассажиров, и им не было числа.

– Давайте мне малыша! – Я взяла из рук женщины недовольный кричащий сверток розового цвета, прижала девочку к груди, а Нейт вывел мать.

– Спасибо! – Она забрала младенца и освободила проход.

Крыло частично ушло под воду; я отошла взглянуть на нос самолета, пока Нейт помогал выбираться очередному пассажиру. Носовые аварийные выходы были открыты; бортпроводники надули спасательные плоты и спускали в них пассажиров. Когда очередной пассажир спускался в плот, заполненный людьми почти до отказа, вода доходила ему уже до колен и заливалась внутрь самолета.

– Мы тонем, – сказала я.

Нейт кивнул.

Сколько же там еще народу? И сколько у нас времени до тех пор, пока вода не заполнит фюзеляж?

Мужчина. Женщина. Еще один мужчина. Испуганный ребенок. Мы помогали им перебраться из салона на крыло, и вскоре вокруг не осталось места. Внутри тоже никого не осталось: никто не звал на помощь.

– Есть еще кто-нибудь? – крикнул Нейт, заглянув в салон.

Ответа не последовало. Вода доходила уже до кресел.

Я услышала всплеск и обернулась: пассажиры прыгали в воду. От берега нас отделяло метров пятьдесят.

Нейт подошел ко мне и взял меня за руку.

– Надо плыть, – произнесла я как можно спокойнее. Понимала, что чуда на Гудзоне¹² с нами не произойдет.

– Да.

– Я не умею плавать! – крикнул стоявший рядом со мной ребенок и зарылся лицом в отцовскую куртку.

Спасательные жилеты.

– Вот, держи. – Я расстегнула молнию, достала пакет, разорвала зубами и отдала отцу мальчика.

Он испуганно посмотрел на меня:

– А я наши не взял.

– Берите мой. Я умею плавать. – Я бодро ему улыбнулась и достала из-за пазухи второй спасательный жилет. – И твой тоже взяла, – сказала я Нейту и сунула ему пакет.

Тот взглянул на жилет и покачал головой:

– Надень ты.

– Мне не нужен, – ответила я. – Шесть лет в команде по плаванию.

Нейт посмотрел на меня, потом на жилет и окинул взглядом собравшихся на крыле пассажиров.

– Где мама с маленьким ребенком? – спросил он.

Мать подняла руку. Она стояла в центре толпы.

– Отдайте ей, – велел Нейт отцу ребенка, стоявшему рядом, и женщине по цепочке передали жилет.

Вокруг замелькали ярко-желтые пятна: пассажиры стали надевать и надувать жилеты.

Вода подбиралась выше, края крыла ушли под воду целиком, и мы сбились к центру, хотя нашего совокупного веса никак не хватало уравновесить самолет и не дать ему утонуть.

Самолет резко опустился ниже; двое пассажиров упали в воду, и люди на крыле в панике закричали.

– Посмотри на меня, – велел Нейт и взял меня за подбородок.

Почему его лицо расплывается?

– У тебя зрачки расширены, – пробормотал он и провел ладонью по моему лбу. – И шишка огромная. В ушах звенит? Плывет перед глазами?

– Ага.

– У тебя сотрясение мозга. – Нейт глянул вперед поверх моей головы и обернулся. Нос самолета ушел под воду, вода залила кабину пилотов и подбиралась к дверям. – Все вышли, больше ничего сделать нельзя, через пару минут мы начнем тонуть. Надо плыть к берегу. Доплывешь?

В боку закололо: слабая режущая боль.

– Доплыву.

Он кивнул и крепче сжал мою руку.

– Давай вместе. Вода в такое время года должна быть градусов десять.

Снова послышался всплеск, в этот раз с другой стороны самолета.

– И даже двери нет. Но в остальном все как в моем любимом фильме. – Я выдавила слабую улыбку.

– У тебя остались силы шутить. Это хорошо.

Самолет еще сильнее накренился вперед: нос тянул его на дно. Я оступилась, люди вокруг закричали и попа́дали в воду.

– Черт. – Нейт крепко вцепился в мою руку. Я заскользила к краю, но он удержал меня, обхватив за талию.

Ребра пронзила невыносимая боль, резкая и сильная, и я ахнула.

– Держу! Давай! – Мы вскарабкались на край крыла, принимавшего почти вертикальное положение по мере того, как самолет погружался под воду. Фюзеляж стонал, как умирающий, река уже проглотила двери в передней части самолета и подбиралась к иллюминаторам.

– Будем прыгать, – скомандовал Нейт, держа меня за руку, и повернулся к берегу. – Готова?

– Да. – Я судорожно вздохнула, приготовившись нырнуть в ледяную воду.

– На счет «три». – Он взглянул на меня и на реку под нами. – Один.