Читать книгу: «Скучно не бывает!», страница 4

Вот скачет он под кровом ночи

вдоль деревень, объятых сном.

Луна пятном блестит немытым,

а ветер ели гнёт, сердит.

Вот высек искры конь копытом,

и вот по воздуху летит.

А лес качается скрипуче,

И от людей скрывает мгла

как выше сосен, ниже тучи

Колдун несется, что стрела.

Он явно рад своей удаче,

и по душе ему полет.

Царевич в сумке тихо плачет,

Колдун же весело поет:

.

ПЕСНЯ КОЛДУНА

Отберу судьбу-удачу,

обману, оболгу.

В черных тучах месяц спрячу

и в арбу запрягу.

Под копыта ночь течет

и огонь в груди печет.

Звезды, тучи да луна -

вот друзья колдуна.

Слава, почести, богатство

колдуну ни к чему.

Тайной властью наслаждаться

черный дух велит ему.

Черный лес впереди,

а огонь жжет в груди.

Черный бор, тишина -

вот жильё колдуна.

За минуты тайной власти

я плачу огнем в груди.

Мне покоя нет и счастья,

и никто добра не жди!

Под седлом черный конь,

а в душе горит огонь.

Пламя, ад, Сатана-

вот семья колдуна.

Я людишек в жаб зеленых

превращу, не снесу.

Только совы да вороны

будут в черном жить лесу.

Ночь со мной говорит

и огонь в душе горит.

Ни покоя, ни сна -

вот судьба колдуна.

.

4

Дни за неделями послушно

Летят, как листья на ветру.

Десятый год уже Ванюша

Живет в избе, в сыром бору.

Сперва малец рыдал с испугу,

кричал средь ночи и средь дня,

но пообвык, и кличет другом

теперь волшебного коня.

А конь-летун мечтал о воле,

ведь он свободным был рожден,

Но колдовством недобрым в поле

смирен и к службе принуждён.

Конь мудрым был и знал немало,

полезным обучал вещам.

К нему-то паренёк, бывало,

сбегал поплакать по ночам.

И слышал шепот свод конюший,

под мерный зуд ночной мошки,

как вспоминали конь с Ванюшей

былые славные деньки.

Деревья сонно шепчут что-то,

Над ними полная луна,

Тяжка Ванюшина работа:

он ученик у колдуна.

В избе стоит котел огромный

и в том котле кипит вода.

Огонь и днем и ночью темной

не затухает никогда.

Огонь гудит, вода играет,

да на полу лежит зола.

Царевич хворост собирает

и носит воду для котла.

Уже он в травах разумеет,

лес для него почти как дом,

хотя при колдуне-злодее

не смеет хвастать колдовством.

Чуть ночью соловьи засвищут,

из чащи вылетит сова.

Колдун с Ванюшей место ищут

где пьет росу разрыв-трава.

А утром вновь ведро без ручек,

и вновь за хворостом бежать.

И вновь старик: "Иди-ка, внучек,

пора учебу продолжать.

Почувствуй, будто очень злишься,

скажи "Я – ворон" десять раз,

и непременно обратишься

ты в птицу ворона тотчас".

И вновь работа как мученье,

уборка, хворост да вода.

И вновь колдун, под настроенье:

бормочет: "Ваня, подь сюда!

Ты палку видишь?" "Вижу, деда!"

"Ну, так пожуй вон тот цветок,

и этой палкой до обеда

маши, что силы, на восток.

А после палкой у колодца

напишешь "Дождь" пять раз подряд,

и дождь такой тотчас прольется,

что будешь сам ему не рад"

А то смеется: "Хочешь меду?

Вон, за избой колода тут.

Шепчи "мед, мед" и дуй в колоду.

И пчелы меду принесут"

Хоть впрок царевичу наука,

не любит Ваня колдуна.

А тот зовет парнишку внуком:

уж очень кровь ему нужна.

Колдун сто лет такую ловит,

в ней сила тайная жива.

Всяк день три капли царской крови

нужны ему для ведовства.

Вот кличет Ваню басовито

старик в избу, а средь избы

валун из черного гранита

лежит для черной ворожбы.

Дед надрезает Ване руку,

кровь капает под детский стон,

колдун же выгоняет «внука»:

заклятье в тайне держит он.

Но тонкий слух определенно

слов тайных ловит звук порой:

колдун бормочет исступленно:

"Открой грядущее, открой!"

Над бором ветры злые дуют

и филин ухает вдали.

Ванюша по отцу тоскует,

по доброте родной земли.

5

За полночь ветер в ставни рвался,

В углу избы храпел старик.

Ванюша к валуну прокрался

и ножиком по пальцу – чик!

Валун как будто закачался.

Сквозь храп и дикий ветра вой

Ванюшин голосок раздался

"Открой грядущее, открой!"

И голос грубый и суровый

звучит: "Свободным сможешь стать

как только вымолвишь три слова:

"Освобожден навеки тать"

Но шума было слишком много…

Колдун со сна хватает нож

Он на валун глядит с тревогой.

Орёт: "Ты кто? Ты, Ванька, что ж?

Да как ты смел его касаться?

Ты, от горшка едва-едва…

Ты, гад, надумал состязаться

со мной в науке колдовства?"

Напуган до смерти Ванюша,

в мозгах сплошной круговорот.

Чтоб только колдуна не слушать

Три слова колдуну орёт.

Колдун к царевичу рванулся

(а Ваня наш стоял столбом)

да в бороде своей запнулся

и грохнулся об камень лбом.

Раздался треск, упало тело,

вскипела в очаге зола.

И, будто птица отлетела:

колдун освобождён от зла.

Поплакал Ваня, но немного.

И, схоронивши колдуна,

уже собрался в путь-дорогу:

Там ждет родная сторона.

Но есть еще одна забота,

от страху не забыл едва:

Волшебный конь среди болота

прикован силой колдовства.

Творит царевич заклинанье

(подслушал как-то, был досуг)

и конь стрелой летит над Ваней

крича: «Прощай! Спасибо, друг!»

– А ты куда?

– В заветно поле!

Мечтаю во поле поспать

– Прощай же, Быстрый! Легкой доли!

Освобожден навеки тать!

– А ты, Ванюша, если будет

нужда какая, иль беда -

Зови! Тебя найду я всюду!

Прощай, быть может, навсегда!

Конь скрылся за лесным покровом.

Царевич дверь подпёр бревном

и попрощался добрым словом:

– Спи, дед, спокойным, мирным сном!

6

Вот зубы сжав, Ванюша злится,

творит заклятие потом,

и он уже как ворон мчится

на запад, где родимый дом.

.

ПЕСНЯ ВОРОНА:

Будто озеро без края

Голубой простор небес

Ветер крылья мне ласкает

И звенит волшебный лес.

ЛеКАРКАРство от кручины

И бальзам душе больной

Лучше нету КАРКАРтины,

Чем дорога в дом родной.

Я свободней всех отныне,

Мне и небо по плечу,

Над тропинками лесными

Черной молнией лечу.

КАРКАРманов мне не надо:

нет монеты ни одной,

да дороже всяких кладов

мне дорога в дом родной.

Скалы будто КАРКАРалы,

что собрались отдохнуть,

горизонт полоской алой

намечает дальний путь.

Что мне троны, КАРКАРоны?

Все мое всегда со мной!

Ждет отец в годах преклонных

у порога в дом родной.

Над рекой, над горным склоном

не оставлю в небе след.

Ни границ ни КАРКАРдонов,

и препятствий тоже нет.

То, что было – не вернется.

Но судьбы я жду иной:

жизнь по-новому начнется

у порога в дом родной!

.

7

Вот лес кончается, и что же?

Ванюша на чужой земле.

Вдали, на облако похожий,

огромный замок на скале.

И что за странные картины?

Невольно закрадется страх:

ни земледельца, ни скотины

на кем-то вспаханных парах.

Ручьи прорезали овраги,

вороны на поле пустом

и черные трепещут флаги

на башне замка над мостом.

К земле Ванюша прикоснулся,

крылом смахнул вороний след,

и человеком обернулся:

парнишке лишь шестнадцать лет.

На поясе рога коровьи,

В них зелья, порох и вода.

Бродячих лекарей сословье

Так означались в те года.

Вот мост, раскрытые ворота,

двор, штукатурные леса.

И мрачной тенью черный кто-то

стоит у башни на часах.

Огромный рыцарь в черных латах,

с лицом, белеющим как мел.

И голос громовым раскатом

из-под забрала загремел:

"Беги, пока не поздно, к лесу!

Не трать ни силы, ни слова.

Ведь если не спасешь принцессу,

расплатой будет голова!"

Страшны слова, и голос страшен,

но что б тот рыцарь не сказал,

по лестнице одной из башен

царевич входит в главный зал.

А в зале свечи светят слабо,

на троне, в золоте литом,

сидит толстяк, лицом как жаба,

и с искривленным скорбно ртом.

– А, юный лекарь! Мы Вам рады!

Пришел за золотом, поди?!

Хворь одолеешь-ждет награда!

Но коль не справишься, гляди,

без головы домой вернешься.

Мы в обещаниях тверды.

Так как, боишься, иль берешься

спасти принцессу от беды?

Мы нынче уж не так богаты,

крестьяне в страхе прочь бегут,

поля не сеяны, не жаты,

но золота достанет тут!

Уж приходили… За полгода

бывали разные врачи…

Голов вон – целая подвода!

Ну что, герой? Иди, лечи!"

И вот по темным коридорам

ведет царевича солдат.

Гремят тяжелые запоры,

и стражи с пиками стоят.

Под стражей мрачного солдата

и пары злых огромных псов

свели в принцессины палаты

и сзади заперли засов.

.

8

Широкий зал, и в нем, на ложе

принцесса в язвах… жуткий вид!

Коростой вся покрыта кожа

И (да простится мне!) смердит!

Но вот глаза ее открылись,

и взгляд, – как молнии удар.

В нем боль, величие и милость,

и ум, и страсти к жизни жар.

Она сказала: «Лекарь новый!

Да что ж неймется все отцу!

Тебя, такого молодого,

казнят как прочих, на плацу!

Пусть век жесток, и лад старинный

плохих врачей велит карать,

твоей безвременной кончины

я не хочу причиной стать.

Тебя, красавчика, наверно,

полюбит кто когда-нибудь…

Ведь кончить жизнь на плахе – скверно!

Я знаю к бегству верный путь

Вот перстень с крупным изумрудом,

а вот раскрытое окно.

Хоть высоко, но может, чудом,

тебе спасенье суждено.

И совестью себя не мучай.

Беги, малец, беги скорей!

А мой не поддаётся случай

искусству лучших лекарей».

Но Ваня, быстро встав со стула,

Кладет ладонь на влажный лоб,

и шепчет: «Спи!» Она уснула.

Лекарства есть от всех хвороб!

Тут язвы гнойные, и что же?