Читать книгу: «О чем говорят немцы. Рассказы с юга Германии», страница 3

Немецкие туристы

Что я хочу сказать про немецких туристов. Люди бывают следующих типов, и это видно и в отпуске, и в переезде, и даже на семейных праздниках:

 Человек-дрель. Универсальный, потому что может быть и шуруповертом, легкий на подъем, но раздражающий всех своей неуемной энергией. В отпуске это тот, кому надо встать пораньше, шарахаться по номеру, всех разбудить и до конца отпуска требовать прыгнуть с парашютом, опуститься на дно океана, поплавать с акулами. «А давайте возьмем яхту на прокат?»

 Перфоратор. Не знаю, как у вас, у нас это был дед, а сейчас дочь. Тяжело раскрутить на действие, делает все громко, плохо, потому что лучше бы не трогали. Но если войдет во вкус, стены продырявит! Действительно, лучше бы не трогали.

 Болгарка. Это мой муж. Редко, точно, по делу, нужно долго и упорно просить, но выходит красиво и аккуратно, если не отпилит себе пальцы.

 Рулетка. На вид энергичная тонкая лента с сантиметрами, стройная и шустрая, но на самом деле это тот человек, который знает, что и как вы сделали не так, и даже это докажет. «Окно 80 сантиметров, а дырка для него 78, бе-бе-бе». Это сын.

Ну и если вы спросите: «Оля, а где же тут свекровь?», то я отвечу так: «Это тяжелая чугунная утятница. Сто лет имеется, используется практически никогда, в отпуск не ездит. Ну и что, что не ремонтный прибор, ей все можно! Так сказать, семейная реликвия!»

Но что действительно отличает немецкого туриста от всех остальных, так это полотенце.

Немцы не поленятся встать пораньше, чтобы зарезервировать лежак или место у воды собственным полотенцем. Если семья из трех человек, то, соответственно, полотенец три и лежаков тоже. И не приведи бог вас эти полотенца тронуть! Даже если сами хозяева пошли досыпать, завтракать, гулять и смотреть местные достопримечательности, а вернутся только к ужину. Hende Hoh!

Легенда гласит, что если в немецком раю рядами стоят лежаки без полотенец, счастливцы, туда попавшие, целую вечность могут резервировать хоть весь ряд.

Смерть и бабочки

В моем детстве были три вещи, приводившие меня в ужас. Во-первых, это бабушкины деревенские гуси, которые страшно шипели и пытались ущипнуть меня за ноги, пока я бежала в деревянный туалет на улице (соседские деревенские дети по секрету мне рассказали, что если в туалет провалиться, а такое часто случается, вылезти уже невозможно. Передаю вам пламенный привет, друзья, огромная благодарность за эту инсайдерскую информацию, далекую от правды!).

С насекомыми все оказалось сложнее.

Как положено ребенку из провинции, я ловила кузнечиков, метала тапкой в мух и лечила укусы ос и комаров жеваным подорожником. Но потом что-то пошло не так.

Сначала появились вши. Я взвыла и попросила отстричь косу (спойлер: коса до сих пор со мной), а все эти вычесывания и керосиновые пары просто ужас. От добрых соседей пришли тараканы. Их травили, они уходили обратно к соседям, соседи их травили, и они возвращались к нам.

Потом я открыла окно и на меня упал килограмм божьих коровок, причем они:

1. Кусаются.

2. Болеют венерическими болезнями (выглядят, как будто плесенью покрыты).

3. Вообще не хотят уходить, практически как тараканы.

Затем проснулись клещи, гроздьями пытающиеся проехать бесплатно на ногах и руках!

Хуже всего этого только медведка в огороде – главный дьявол всех насекомых. Кто не боится медведки, тому не страшно ничего, потому что она огромная и ужасающая: передние лапы загребущие и выражение морды весьма неприветливое. Я боялась, что раз медведка перегрызает стебли растений, то вполне может перегрызть мне ноги и горло (медведка же летает!), поэтому вечером бежала в уличный туалет бодрым галопом, минуя заодно и гуся.

В детстве немцев гусей, сортиров и медведки нет, но есть какие-то свои ужасы. Например, бабочки. Самые безобидные, небольшие.

От одного их вида моя дочь приходила в состояние паники и жутко орала, особенно если бабочка подлетала ближе. Ее страх был обоснован тем, что у бабочек мерзкий хобот и странные глаза. Надо было поймать и показать ей медведку, которая на немецком называется Maulwurfsgrille (крот-сверчок).

Но как более-менее порядочная мать я должна была проработать детские травмы, поэтому последующие годы были посвящены визитам в парк бабочек, инсектарии и покупке набора для разведения бабочек. В наборе был маленький аквариум и пластиковый стакан с несколькими жирными гусеницами.

Сначала гусеницы жрали, потом окуклились.

Дочь взвыла, что они умерли, а я прочитала большую лекцию о том, что они не умерли, а просто уснули и скоро проснутся бабочками.

После этого дочь взвыла еще громче и последующие две недели боялась засыпать, чтобы ненароком не проснуться бабочкой с мерзким хоботом и странными глазами. Почти как в «Превращении» Кафки.

Гусеницы в итоге стали бабочками, вылупились и еще пару дней пили сок апельсинов в личных апартаментах, а дочь проползала мимо них по-пластунски, надеясь, что они скоро сдохнут или превратятся в гусениц обратно. В конце концов я их выпустила на улицу, признав поражение как в теме смерти, так и в теме борьбы с детскими страхами.

Бабочки были не против.

А я подумала, может, развести медведок? И закрыть гештальт?

Рождественский гусь

20 лет назад, когда я была молодой и бедной (сейчас изменился только возраст, увы), я подрабатывала вечерами курьером по доставке пиццы. 24 декабря в 17:00 ресторан уже закрывался, как раздался звонок и кто-то заказал пиццу XXL. Эта пицца размером с двуспальное одеяло, ею можно накормить целую африканскую деревню!

– Паоло, – позвала я хозяина пиццерии, – это явно розыгрыш! Ни один порядочный или беспорядочный гражданин Германии не позволит себе заказать пиццу в сочельник, только картошка и гусь, утка или сосиски! В крайнем случае лосось и сырное фондю.

Адресат жил в большом красивом доме с бордовой черепицей, елочными ветками у входа и триллионом фонариков. У входа стояла огромная елка с красными шариками.

«Ну, точно розыгрыш», – подумалось мне. Дверь распахнулась, и навстречу вывалилась куча нарядных детей, мрачная женщина и клубы дыма. В воздухе пахло семейной драмой, выпитым глинтвейном и сгоревшим в духовке гусем.

Я старалась держать лицо, но оно расплылось в честной веселенькой улыбке…

Прошло 20 лет.

В этом году я подготовилась так, что никакая пандемия, непогода и апокалипсис не смогли бы помешать празднику. Подарки упакованы и стоят под елкой, жареный гусь (маринованный два дня в чесночно-медовом соусе) красиво блестит сочной корочкой на столе, елок в этом году даже две: на улице и дома, чтобы красиво было всем. И даже пуансетия расцвела в срок.

Помня печальный опыт обмена подарками после еды, мы решили: сначала подарки, потом спокойная трапеза.

– Та-ак, а что я там слышу? Не колокольчики ли это?

Повзрослевшая дочь несется с грацией молодого лося в зал, за ней радостно щелкаю телефоном я, потом чинно маршируют брат и муж, как мужчины, которым не пристало бежать к подаркам, а за ними сын, который, хотя категорически против потребительской вакханалии на религиозном фоне, совсем не против получить денег и свалить к себе в комнату, а замыкает процессию свекровь с ходунками и бубнежкой о том, что раньше елки пахли сильнее, а подарки были лично ей – вязаные носки, а тут вот деньги, некуда что ли девать, ей-то ничего не надо, лишь бы все были здоровые.

Быстро разбираем в клочья обертку, довольно хихикая, а в это время на кухне раздается грохот.

Вся толпа несется в обратном направлении, но на пороге муж застывает и говорит всего лишь одно слово, похожее по смыслу на то, что говорят, если роняют на ногу диван.

– Шайзе. – Вы еще с первой главы помните, что это, правда?

На полу, в луже соуса и осколков блюда, лежат наши две чистопородные овчарки, плотно набитые гусем и картофельными кнедлями, и в глазах их явно читается фраза «Ни о чем не жалею». Младшая псина быстро проглатывает гусиное крыло и пытается отползти в угол, потяжелев от такого праздничного ужина, но на сытый желудок легко быть фаталистом, ожидая тапки по морде, так что она просто переворачивается на спину и машет по полу хвостом, мол, не серчайте на дебилушку…

В воздухе пахнет семейной драмой и глинтвейном, и мы заказываем пиццу.

ДеДский сад. Для очень взрослых ребят!

В дедский сад свекровь наотрез отказалась идти еще десять лет назад, заявив, что там одни старые развалины. Но вот ей стукнуло сто лет, и шанс быть самой старшей развалиной стал намного реальнее.

Уговорили попробовать сходить на день открытых дверей.

Принцип работы дедского сада, Tagespflege, как и у детского сада: работают с 8 до 16:30, завтрак, развлечения, физкультура, музыкальная пауза, обед, сон по желанию и полдник. Разница лишь в том, что гостей забирают и привозят домой на машине.

Свекровь была настроена весьма скептически, но уже в первый день стало ясно – она довольна.

Но не всегда.

– Представляешь, Оля, – недовольно бубнит она, – меня положили с двумя мужиками! А они старые и храпят!

Как оказалось, постоянники после обеда бегом на ходунках, костылях, палках и колясках забивают самые удобные для послеобеденной сиесты места. А тем, кто неопытный, остаются комнаты на троих, где три кресла.

– И вот этот дед храпит! Да еще и лысый! Да еще шея висит, как у пеликана! А второй вообще еле ходит! Я ж говорила, что там одни старые развалины! И котлеты сегодня подавали просто отвратительные! Явно жалеют мяса.

– Ну что ж, – говорю я, – насильно мил не будешь. Пойду позвоню, скажу, что ты не приедешь больше.

– Ну нет, – возмущается свекровь, – я уже пообещала принести пирог на свое 101-летие. Кстати, Оля, найти бы парикмахера, который мне химию сделает на дому, чтобы прическа была к празднику. В салон не поеду, там долго сидеть, но надо же привести себя в порядок! Они, конечно, там все старые больные развалины, но поделом. И работники очень хорошие! Песни моей молодости знают, мы вместе поем. А вот ты не знаешь!

А знаете, я бы тоже пошла в такой сад. Обед, сон и песни моей молодости. The Prodigy, «Гражданская оборона», ДДТ. И на обед, пожалуйста, запеканку творожную!!!

Союзы и помидоры

Почему-то символом Германии считают то пиво, то свиные сосиски, то кожаные штаны на лямках, которые вообще баварский национальный костюм, а я вот считаю, что символом Германии должны быть союзы, сообщества, кружки и клубы по интересам, по-немецки просто Verein, то бишь ферайн.

Приличный немец состоит в таком ферайне примерно с детского сада. Начинается все либо с футбольного клуба, клуба рыбаков, легкой гимнастики, любителей настольных игр, скаутов, любителей тенниса или добровольных пожарных. Потом идут музыкальные, церковные, клубы любителей чтения на эсперанто, заводчиков декоративных лягушек и помощников-волонтеров. В общем, абсолютно на любой вкус!

Ферайны обычно либо почти бесплатные, либо существуют за счет членских взносов и пожертвований. И именно тут можно попасться, потому что это не просто дать денег, а испечь пирогов на продажу, организовать столик на блошином рынке, привезти ватагу детей на Кудыкину гору и забрать обратно в полном составе, сделать представление с фокусами и акробатическим номером и постирать одежду всей команды.

Все это кажется смешным, но на самом деле за последние десять лет моя семья побывала в следующих сообществах: юные футболисты, любители духовой музыки, владельцы овчарок, пчеловоды-любители, пловцы, волонтеры в хосписе, театральный кружок, шахматный кружок, библиотечный, детский оркестр, тхэквондо, кикбоксинг, тортоделы и куроводы.

В одно время у меня было три вафельницы, чтобы обеспечивать постоянный приток свежих вафель на любом турнире или соревновании, а в моем семиместном «Шаране» всегда были пакеты для грязных вещей и запасные треники универсального размера для тех бедолаг, кто изгваздался по самые уши.

И самое коварное во всех этих союзах: они принимают любого блудного сына и любую паршивую овцу! Так, например, ваш отпрыск может не отличать фальцет от баса и не уметь читать ноты, но это совершенно не мешает ему петь в хоре. Ну поставят сзади, попросят петь не так громко, и все, дитятко официально считается почетным хористом и ездит на все выступления. Ребенок плавает как топор? Великолепно, не тонет же! Будет считаться запасным пловцом, вот справка, сдавайте, пожалуйста, на новые ласты. Нигде вам не скажут в лицо, что с такими данными лучше никогда больше не приходить, а всегда подтвердят, что есть потенциал и куда расти тоже есть. Ну правильно, есть куда расти, потому что ниже падать уже некуда! Зато удовольствия, удовольствия много. И все при деле.

Конечно, есть союзы поспокойнее, типа владельцев маленьких садиков шрэбергартен (Schrebergarten), от которых требуется всего-то иметь участок не более 24 квадратных метров, не проживать там постоянно, минимум треть должна быть засажена садовыми или огородными растениями, не разводить там на постоянной основе животных, не ставить забор выше 120 сантиметров (исключение Саксония-Анхальт) и конечно, не косить громко траву до 8 утра и после 8 вечера. Ну и раз в год ходить на собрания! Громко спорить о том, кто будет председателем в этом году, стоит ли повышать членский взнос, и под холодное пиво с горячей сосиской обсуждать другие важные вопросы.

О союзе этих садовладельцев в миниатюре я узнала от Ханса-Петера. Ханс-Петер был прекрасным дедушкой пенсионного возраста в самом расцвете сил и жил в небольшой квартире напротив Штифткирхе. Как большинство коренных баден-баденцев, он недолюбливал туристов («ходят тут, мусорят, парковку занимают, из-за них цены высокие»), брусчатку («невозможно ходить!») и саму церковь («трезвонят тут на деньги верующих!»).

Однако, как и большинство баден-баденцев, уезжать в провинцию он категорически отказывался, даже если там не было туристов, брусчатки и церкви прямо под окнами. И только летом Ханс-Петер был всем доволен, потому что жил в своем садике на окраине, разводил помидоры и тыквы, все время ходил ругаться с соседями по участку из-за свисающих на его землю малиновых кустов. Газон он косил каждую пятницу, а края подстригал ножницами так, чтобы трава создавала «равномерно окрашенный фон», а помидоры росли у него на расстоянии ровно 70 сантиметров друг от друга и от прохода, потому что именно это расстояние обеспечивает ровное планомерное развитие корневой системы и позволяет воздуху циркулировать так, чтобы излишки влаги не задерживались на листьях.

Выращивание помидоров было важнее равномерно окрашенного фона травы. Ханс-Петер даже опыление цветов не доверял глупым пчелам и другим насекомым, делая все сам.

Если вы тоже представили, как коренастый Ханс-Петер меняет клетчатую рубашку на костюм шмеля и прыгает с цветка на цветок, то огорчу вас: рубашку он не менял. Но аккуратно сложенной ватой он протирал все цветоносные растения, потом мыл руки и садился завтракать с чувством выполненного долга.

В августе он торжественно привозил урожай, в сентябре настроение его портилось, потому что работы в саду становилось все меньше, а с ноября по февраль Ханс-Петер ругался на туристов, брусчатку и церковь. Но переезжать в дом с садом по-прежнему категорически отказывался. «Не все же в саду работать, надо и для себя жить!»