Читать книгу: «Гусь, который влипал в истории», страница 5

6. Володины узлы

Гусь Володя опасался качки. В штиль сильно не качало, как и обещали жандармы. Ничто не отвлекало от написания стихов, созерцания красоты и размышления о глубоких смыслах.

Но однажды закачало так, что Володя до смерти перепугался. «Мечтатель» попал в шторм. Ураганный ветер налетел с юго-востока – сильный, дерзкий. Захлопал парусами, поднял волны, накрыл ливнем.

Матросы бросились врассыпную. Одни побежали задраивать люки. Другие кинулись в трюм проверять, привязаны ли тяжёлые вещи. Остальные полезли на мачту убирать паруса. Володя стоял посреди палубы в ярко-оранжевом спасательном жилете под цвет клюва и озирался по сторонам.

«Позвольте! – осенило его. – Это ошибка! Я же не матрос Вольдемар, я не знаю, что делать!»

Немного поздно, но на то он и Володя.

Капитан Бонапарт стоял на капитанском мостике и громким басом легко перекрикивал шторм.

– Матрос Володя! – гаркнул он. – Привязать всех, кто на палубе!

– Пардон, мусье… Кого к кому привязывать? – проблеял гусь, но капитан уже перекрикивал шторм в другую сторону. Да и не расслышал Володю никто, даже сам Володя.

Но пара месяцев службы на корабле всё же не прошла бесследно. Минут через пять гусь сообразил, что всех матросов на палубе нужно привязать спасательным тросом, чтобы их не смыло волной в океан. Вот только вязать морские узлы никто его не обучил. Но, как он сам говорил, гениальный гусь гениален во всём, а уж узлов-то накрутить он точно сможет! Ну и накрутил.

Шторм длился несколько часов, но корабль не пострадал. Паруса не порвало. Команда осталась цела. Огромные волны накрывали «Мечтатель» с головой несколько раз, но матросы были крепко-накрепко привязаны Володиными узлами.

А когда шторм закончился, никто не смог отвязаться. Даже сам Володя не сумел распутать то, чего он там напутал.

– Будто котёнок с бабушкиным клубком поигрался, – хохотал капитан Бонапарт впервые в жизни. Нет, он всё-таки никогда не видел такого неуклюжего растяпу!

Пришлось все узлы перерезать ножом. Благо в трюмах оставалось достаточно запасных канатов.

– Ну молодчина, Байрон, всех нас спас! – смеялись матросы и хлопали гуся по плечу. – Вот так поэт!

– Я ещё философ и оратор, если позволите! – поправлял Володя под общий смех.

7. Путешествие подходит к концу

Последующая часть плавания прошла спокойно.

«Мечтатель» благополучно достиг берегов Гренландии. Оказалось, что она не растаяла, не сдвинулась, не спряталась. В её исчезновении был повинен матрос Володя, но лишь отчасти. Он и впрямь повесил карты не по канону. Но, с другой стороны, разве капитан Бонапарт не виноват наравне с Володей? Альбатрос не заметил, что, во-первых, карта висит вверх ногами, а во-вторых, это ещё и не та карта. Другого океана и даже полушария другого!

Так или иначе, благодаря старенькому лису-матросу с пути больше не сбивались. Они с капитаном даже начали составлять новые карты, чистые, понятные. Поначалу и Володю привлекли в помощники: он как-никак был птицей учёной, умел грамотно писать и умно говорить. Вот только говорил он слишком умно и слишком много, и старенький лис начал жаловаться капитану:

– Голова после евонных умностей пухнет! Спать не могу.

Володю поблагодарили за помощь и отправили сочинять сонеты.

Плавание подходило к концу. С собой обратно Володя вёз альбом стихов и небольшие заметки о жизни в деревне у бульдожьей тётушки мадам Колетт. В холодные гренландские ночи ему было особенно приятно вспоминать душистое лето.

«Я везу домой три моря! – рассуждал сам с собой гусь. – Море воспоминаний, море впечатлений и глубокое синее море, которое отныне и вовек будет плескаться в моём сердце!»

Когда он поделился своими мыслями с приятелями-матросами, они разбежались по каютам, чтобы записать эту трогательную фразу, а потом наколоть на груди. Сами они ни за что не смогли бы сложить в слова такую простую истину, хотя глубокое синее море давно и навсегда плескалось в сердце у каждого из них.

Команда сдружилась. Многие матросы решили остаться на «Мечтателе» с суровым, но мудрым капитаном Бонапартом. Следующий их рейс был проложен в далёкую Бразилию, где живёт много-много диких обезьян и аллигаторов.

Несколько моряков решили вернуться в родную Францию. Среди них Володя. Пока они ходили по морям, во Франции прошла зима. По возвращении гуся будут ждать цветущие розовые вишни. Ах, как прекрасен город Гавр весной!

Один матрос попросил высадить его на берегу Шотландии, где он собирался остаться у родни в гостях. Решено было зайти в шотландский порт, погулять по городу до полудня, а уж после вернуть экипаж домой.

Володя не мог дождаться свежих хрустящих багетов, которые любил больше всего на свете. Ну, кроме правды.

8. Корабль возвращается в Гавр

Шотландский берег Володю приятно удивил. Сплошь, сколько глаз хватало, – зелёный ковёр. Такой густой свежей травы Володя не видывал даже в деревне.

«Очаровательное место! – восхищался его внутренний эстет. – Я и не знал, что иная страна, кроме как моя дорогая Франция, может быть столь безупречной! Даже жаль, что мы здесь всего-то на полдня».

Матросы разбрелись по городу. Володя же направился в поля, чтобы надышаться весенним воздухом. Там, в полях, и случилась встреча, которая изменила всю Володину жизнь. Хотя… она и так уже изменилась до неузнаваемости.

Гусь прилёг под шотландским солнцем среди диких нарциссов, раскинул крылья, закрыл глаза и начал размышлять.

«Вот, – рассуждал Володя, – кто бы мог подумать, что жизнь моя будет такой насыщенной? Я не могу её узнать! Ведь я всегда был тихим домашним гусем. Почти что одиноким волком».

Он вздрогнул при слове «волк».

«Из дому выходил лишь за багетами да погулять. А тут вдруг столько приключений – деревня, море, шторм, Гренландия…»

Володя сорвал травинку и сунул в клюв.

«Нам, гениям, необходимы покой и тишина… – безмятежно текли его мысли. – Хоть путешествие было бесподобным, но теперь-то точно – никаких больше историй! Вернусь сегодня к вечеру в родную квартирку и запрусь на месяц, никуда не выйду! Даже багеты буду заказывать на дом. Моей чуткой гениальной душе требуется отдых».

Вдруг что-то заслонило солнце. «Тучка», – подумал Володя и открыл глаза. Не тучка, нет. Огромный дикий рыжий бык.

Гусь закричал. Бык замычал. Гусь бросился бежать. Бык – догонять. Они неслись среди трепетных нарциссов: белоснежный гусь и янтарный бык в изумрудной траве. Если бы Володя увидел эту картину со стороны, его внутренний эстет возликовал бы.

Бык загнал Володю на единственное дерево, что росло посреди поля.

Гусь завёл беседу с оппонентом.

– Милейший бык, пардон, мусье, мне надо бы спуститься. Мой, понимаете, корабль, отходит через полчаса. Мне ужас как хотелось бы отплыть на нём домой в родную Францию.

Но дикий бык на то и дикий, что речей не понимает. До вечера он караулил, чтобы Володя слез. Тот ни в какую.

Лишь ближе к ночи бык скрылся в соседнем лесочке.

С собой у гуся была одна сумка, в ней альбом, в нём – стихи. Ни воды, ни провианта. Стоит ли говорить, что наш матрос отменно проголодался, просидев весь день на дереве?

Володя спустился и осмотрелся. Увидев вдалеке огонёк, гусь отправился просить пропитания и приюта.

Расстраиваться он не стал. Зачем расстраиваться, коль неизбежное уже случилось? Придётся думать, как исправлять.

«Мечтатель» же по графику, ровно в полдень, отчалил во Францию и скоро прибыл в Гавр. Один матрос остался в Шотландии с роднёй. Второй влип в новую историю.