Читать книгу: «Дневник военного преподавателя. Город Хмельницкий, 1978—2009 годы», страница 2

11 ноября 1978 года мы вылетели на стажировку самолетом ТУ-104 с г. Алма-Ата и летели до г. Улан-Уде. В то время в Улан-Уде были сильные морозы. С аэропорта г. Улан-Уде мы доехали автобусом до железнодорожного вокзала; взяли там по требованию билеты до станции Наушки. Поезд шел через два-три часа. Часа четыре-пять мы ехали поездом до станции Наушки. В п. г. т. Наушки дислоцировалось пограничное КПП «Наушки», которое находилось в 400 м от станции. От КПП до пограничного отряда было еще 50 км. Я решил с курсантами выдвинуться на КПП и оттуда позвонить в пограничный отряд оперативному дежурному, чтобы за курсантами прислали с отряда автобус. Пока курсанты дошли до этого подразделения (КПП) с железнодорожной станции, так некоторые приморозили себе уши и носы – температура ведь доходила до 40 градусов мороза и более.

Через 1,5 – 2 часа за нами с отряда прибыл автобус, и мы прибыли в пограничный отряд. Я доложил начальнику отряда о прибытии курсантов на стажировку. О нас в отряде знали – заранее была телеграмма с управления Забайкальского пограничного округа. Была организована встреча с командованием пограничного отряда, на которой до курсантов были доведены особенности охраны государственной границы с Монгольской Народной Республикой, дана характеристика каждой из застав, где должны были стажироваться курсанты. После этого было проведено распределение курсантов на пограничные заставы и организована их отправка.

Я на некоторое время остался при управлении пограничного отряда. Через два-три дня начал выезжать на заставы, контролировал работу стажеров, давал им инструктажи, проводил с каждым индивидуальные занятия. Курсанты стажировались в должности заместителя начальника заставы. Всю проделанную работу они фиксировали в своих журналах стажировки. Одной из моих задач было – заказать и приобрести билеты на самолет на обратный путь до Алма-Аты после окончания стажировки.

Самолеты до Алма-Аты вылетали с Улан-Уде, а я находился в п. г. т. Кяхта, где дислоцировалось управление пограничного отряда. Пришлось мне хорошо покрутиться, чтобы заказать билеты для себя и курсантов и своевременно их выкупить. Билеты выкупил. Места в билетах на самолет были указаны только до г. Новосибирска, и нам в аэропорту Новосибирска надо было еще постоять, чтобы получить места на алма-атинский рейс.

В Кяхтинском пограничном отряде я встретил своего однокурсника по пограничному училищу – капитана Коркина Юрия. Я с ним учился в одной 7-й учебной группе, мы на первом курсе были командирами курсантских отделений, а после 2-го курса и до самого выпуска с пограничного училища, он был заместителем командира учебной группы. В Кяхтинском пограничном отряде он занимал должность командира автотранспортной роты. Много раз мы собирались по вечерам и вспоминали наши курсантские годы учебы.

Однажды, в средине стажировки, я решил посетить курсантов на заставах. Попросил у начальника штаба автомашину для поездки. Мне выделили легковой УАЗ-469, и я после обеда выехал с отряда на ближайшую заставу, где стажировался курсант. Мороз был на улице минус 44 градуса. Я поехал в хромовых сапогах. Ехал с водителем по полевой дороге, далее выехал на пограничную дорогу, идущую вдоль КСП и сигнализационной системы. До заставы оставалось 8 – 10 км и вдруг автомашина заглохла и остановилась. Уже начинались сумерки. Водитель вышел с машины в одном кителе и начал копаться в двигателе. Я его спросил: «Где твоя шинель?» – «Осталась в отряде, в роте», – ответил он. Вот тут мне пришлось поволноваться. Поблизости населенного пункта не было, до заставы километров десять. Тогда я подумал: «Если через десять минут водитель не устранит неисправность, мы замерзнем. В машине масло и охлаждающая жидкость быстро застынут на морозе и завести будет невозможно». Ноги в сапогах начали замерзать, уже начинало совсем темнеть, двигатель совсем остыл, у водителя никакого фонарика не было – все копался наощупь. Я вздохнул с облегчением – наконец-то автомашина завелась. «Вот какую „развалюху“, а не машину, мне подсунули», – подумал я. Наконец-то, когда совсем стемнело, я с водителем доехал до 7-й пограничной заставы.

С прибытием на заставу я, в первую очередь, побеседовал с начальником заставы, поинтересовался, как работает курсант. Затем встретился с курсантом, проверил его записи в журнале стажировки. Узнал о его трудностях в работе, дал инструктаж. Зашел в канцелярию к начальнику заставы, а там, в помещении, ничего не было видно – все было заполнено дымом; я ощутил себя, как в густом тумане. Оказывается, начальник заставы с заместителем по политической части курили сигареты одну за другой. Я с ними посидел не более 10 минут – было невозможно дышать – и ушел отдыхать в приезжую комнату. На второй день я осуществил контроль проводимых курсантом мероприятий и выставил ему оценки. После обеда я с водителем на автомашине уехал на 8-ю пограничную заставу. Таким образом, я работал с курсантами на всех заставах, где они стажировались.

По окончанию стажировки всех курсантов собрали в отряд и с ними подвели итоги работы на заставах. Перед комиссией, из числа офицеров штаба пограничного отряда, курсанты отчитались за свою работу; им были выставлены оценки за войсковую стажировку, что и было оформлено приказом начальника пограничного отряда. Я получил выписку из приказа с оценками курсантов, которую необходимо было сдать в учебный отдел училища.

30 декабря 1978 года, рано утром, я выехал с курсантами на отрядном автобусе до КПП «Наушки», то есть до железнодорожной станции. В Наушки сели на поезд и доехали до железнодорожного вокзала в г. Улан-Уде, а оттуда автобусом – до аэропорта, сделали посадку на свой самолет и улетели по расписанию. К 17.00 30 декабря 1978 года мы были в аэропорту г. Новосибирска. Когда подошли к кассам, чтобы нам проставили места на ближайший рейс до г. Алма-Аты, то оказалось, что свободных мест нет. Пришлось в аэропорту всю ночь ожидать, уговаривали курсанты девушек на регистрации, чтобы нас оформили первыми при появлении свободных мест. Пришлось сброситься на небольшой подарочек. В конце концов, только утром, 31 декабря, я с курсантами вылетел до Алма-Аты на самолете ТУ-104, и мы благополучно приземлились в аэропорту г. Алма-Ата, а оттуда автобусом доехали до пограничного училища.

По прибытию в пограничное училище я сдал все документы, о результатах стажировки доложил в учебный отдел и своему начальнику кафедры.

До окончания учебного семестра оставался один месяц. Поэтому курсанты до своих зимних каникул (с 1-го по 14-е февраля) продолжали учиться весь январь 1979 года.

После окончания новогодних праздников, 2-го или 3-го января 1979 года, я вышел на работу и явился на свою кафедру. От преподавателей своей предметно-методической комиссии я узнал, что, когда я с курсантами был на стажировке, мне выделили 2-х комнатную квартиру. Оказалось, что за эту квартиру шла сильная борьба, – ведь в нашем училище было очень много очередников на жилье. В декабре 1978 года состоялось заседание жилищной комиссии училища, где рассматривался вопрос о распределении нескольких квартир. Начальник кафедры ОВД полковник Полютов Ю. В., будучи в отпуске и узнав о заседании жилищной комиссии, немедленно прибыл на ее заседание и долго доказывал, что именно его офицерам-преподавателям квартиры нужнее, чем другим, – и отвоевал для меня 2-х комнатную квартиру. Этот пример можно привести в знак того, как заботился в то время руководитель кафедры о своих подчиненных, невзирая на то, что даже был в отпуске.

Конечно, такого начальника кафедры грех подводить его подчиненным. Поэтому все преподаватели вылезали со шкуры и старались, чтобы не было замечаний со стороны командования училища, как во время занятий, так и во время несения службы во внутренних нарядах.

Наш начальник кафедры полковник Полютов Ю. В. был и очень требовательным офицером. К примеру, в феврале 1979 года в один из дней, рано утром, был в училище «Сбор по тревоге» – был подан условный сигнал, который передавался через посыльных. Офицеры училища проживали в разных районах города, поэтому собирались очень долго. Некоторые офицеры кафедры, прибежавшие первыми, видели, как бежал в училище с военного городка, находящегося за забором училища, наш начальник кафедры по этой тревоге. Сигнал оповещения доходил до офицеров с запозданием. Прошло минут 40 после подачи сигнала тревоги, начальник кафедры, проверив собравшихся офицеров кафедры, сидел в кабинете и ожидал прибытия остальных. В окно из своего кабинета он увидел майора Кравцова Е. Л. – преподавателя нашей кафедры, проживавшего в военном городке училища, – который спокойно, не торопясь, шел в училище. По прибытию его на кафедру, полковник Полютов Ю. В. подверг его определенной воспитательной проработке:

– Товарищ майор, вы слишком сильно торопитесь, чтобы во время прибыть на кафедру по сигналу «Тревога»?! Надо бежать, ведь засекается время сбора кафедры! – набросился он на своего подчиненного.

– Товарищ полковник, я уже знал, что поступил сигнал «Отбой», поэтому шел не спеша, – ответил майор Кравцов.

И тут начальник кафедры взорвался:

– Вы должны были быть на кафедре полчаса назад, вместе со всеми, – наседал наш начальник. Но от Евгения Леонидовича Кравцова шли оговорки, что к нему сигнал поступил поздно и т. д. В конце концов, от начальника кафедры он получил строгий выговор за несвоевременное прибытие на кафедру по сигналу «Тревога».

Можно представить такую картину: начальник кафедры бежал сломя голову, чтобы успеть вовремя в училище после поданного сигнала «Тревога», а подчиненный еле плелся пешочком на кафедру. Конечно, это возмутило начальника кафедры.

После 10 января 1979 года опять начались занятия в поле на нашем 3-м курсе. Преподаватели курса проводили очередную тему: «Рота в обороне». Трещали морозы до 30 градусов. Эта тема предполагала заниматься на одном месте – в опорном пункте роты. Первый день – организация обороны, – опять стояние на месте. Курсанты на занятиях в сапогах, я тоже был в яловых сапогах. Курсанты без конца топали ногами – мерзли ноги. Я стоял себе на месте перед строем, слушал ответы курсантов, по необходимости, давал варианты правильных решений. Ноги мерзли, но я не подавал виду. Я не мог терпеть этого топанья ногами и спросил курсантов:

– Товарищи курсанты, в чем дело? Неужели сильно ноги мерзнут? Вы посмотрите на меня, – разве я топаю ногами?

Тогда курсант Сероштан за всех мне ответил:

– Вам, товарищ капитан, хорошо, у вас сапоги на меху.

Я позвал его к себе, снял сапог с правой ноги и показал ему, говоря: «Смотрите, где вы видите тут мех?» Он посмотрел и сказал: «И правда, сапоги без меха!» Нога моя была обмотана обыкновенной белой портянкой – вот и весь мех. После этого курсанты начали терпеть мороз, беря пример с преподавателя.

Время шло, наступила весна 1979 года, я все больше и больше овладевал методическим опытом кафедры, перед каждым занятием обращался к частной методике преподавания дисциплины; по плану посещал занятия, проводимые опытными методистами кафедры, регулярно посещал занятия, проводимые с начинающими преподавателями в системе всего училища.

Я любил заниматься спортом. Поэтому не пропускал занятий по физической подготовке с офицерами училища, которые проводились по вторникам и четвергам. Офицеры-преподаватели, зачастую, играли в волейбол после общей разминки. Там образовывалось несколько команд, и играли навылет – проигравшая команда уступала место другой, которая ожидала своей очереди. Я, в основном, ходил в плавательный бассейн и за полтора часа на плавании накручивал по 1000 метров. И так почти каждый раз. Но постепенно я увлекся и волейболом. Часто играл в команде. Но это было намного позже, через два-три года. Зимой офицеров, по плану, привлекали к участию в гонках на лыжах. Трассы были на пересеченной местности, были высокие подъемы и крутые спуски. Приходилось много раз падать, двигаясь по такой трудной 5 км трассе.

В марте 1979 года были обще училищные соревнования по марш-броску на 6 км, офицеры-преподаватели также привлекались. Я в том марш-броске участвовал и занял призовое, 3-е, место, за что мне вручили грамоту.

С 15 по 18 апреля 1979 года с курсантами 3-го и 4-го курсов планировались двусторонние тактические учения в песках Муюнкум, которые простирались за нашим тактическим полем. Разработку материалов учений было поручено нашей кафедре – кафедре общевойсковых дисциплин. За неделю до начала учений начальник кафедры ОВД полковник Полютов Ю. В. вывез в поле, в пески, всех офицеров-посредников на рекогносцировку, чтобы все посредники при обучающихся подразделениях изучили местность и знали все рубежи и порядок действий курсантских подразделений. Я также участвовал в этой рекогносцировке. Начальник кафедры на учении определил мне роль и место – постоянно быть при руководителе учений (при генерал-лейтенанте Меркулове М. К.). На какой бы рубеж он ни передвигался на своем УАЗ-469, я должен был следовать с ним вместе и объяснять ему о действиях учебных подразделений, а при остановках на месте, – должен был выносить большой белый флаг, означающий, что там остановился руководитель учений, чтобы все видели и знали, где он находится.

На рекогносцировке (при изучении местности), проезжая с одного рубежа к другому, мы проезжали мимо высот, на которых стояли работающие станции тропосферной связи. Мы остановились, и полковник Полютов Ю. В. обратился ко мне: «Товарищ капитан, когда вы будете с генералом здесь проезжать, и вдруг он спросит, что это за антенны, то вы ему ответьте, что это – станция тропосферной связи. А если спросит о подробностях ее работы, то говорите, что угодно, он все равно этого не знает».

Начальник пограничного училища генерал-лейтенант Меркулов М. К. не вмешивался в учебный процесс. Он любил заниматься строительством и хозяйством. Однажды при мне, он, обращаясь к присутствующим офицерам, находясь в ПУЦ, говорил, что это не руководитель, если он не занимается строительством. По его мнению, руководитель большого военно-учебного заведения должен после себя оставить заметный след.

Действительно, при генерал-лейтенанте Меркулове М. К. было много построено объектов в ПУЦ: заасфальтированы дороги, для каждого учебного дивизиона была построена своя казарма, построены аллеи и мемориалы, посвященные победе в Великой Отечественной войне, новый свинарник, сооружены и зарыблены два озера, разработаны и засаживались овощами поля (каждый учебный дивизион был закреплен за каким-то полем); засадили всю территорию ПУЦ деревьями.

Все это делалось и в ущерб учебного процесса, так как по субботам занятия сокращались или отменялись, – курсанты, находящиеся в ПУЦ, привлекались к работам. И это при мне длилось два-три года. Объявлялись субботники и воскресники.

Преподаватели то же привлекались к участию в субботниках и воскресниках.

Помню, как за десять дней до предстоящих учений, мы (преподаватели и курсанты) участвовали в воскреснике. Накануне воскресника начальник пограничного училища в своем кабинете давал инструктаж старшим на участках. Я тоже был на инструктаже. Я был назначен старшим группой курсантов, занимающихся посевом бахчевых культур. И начальник пограничного училища мне давал инструктаж, как нужно сажать дыни и арбузы: какие должны быть лунки, как заливать водой, по сколько втыкать семечек, на каком удалении должны быть лунки и рядки друг от друга и т. д.

Тактические учения с курсантами 3-го и 4-го курсов начались в соответствии с планом – 15 апреля 1979 года; на учениях я ездил с начальником пограничного училища, отвечал на его вопросы по действиям курсантских подразделений, но он так меня и не спросил, что это были за антенны тропосферной связи. Учения прошли без всяких чрезвычайных происшествий.

После проведенных учений на 3-м курсе проводились 3-х суточные полевые выходы с каждой учебной группой. При нахождении в полевом учебном центре, в то время, я оказался свидетелем неприятной сцены.

Это была среда в конце апреля 1979 года. Преподаватели нашей ПМК 3-го курса провели занятия с первым потоком учебных групп, которые прибыли еще в понедельник на занятия. С четверга мы начинали занятия со вторым потоком и должны заканчивать занятия в субботу. Учебные группы второго потока так же находились в полевом учебном центре. Поэтому с 16.00 преподаватели ПМК 3-го курса готовились организовать и проводить самостоятельную подготовку курсантов. Мы, преподаватели тактики, пришли в классы учебных групп, чтобы организовать подготовку курсантов к нашим занятиям, а курсанты в классах отсутствовали и пришли только в 17.00. Оказывается, их задержали на целый час. Дело в том, что преподавателями кафедры военно-технической подготовки, до обеда, с курсантами наших учебных групп, проводились занятия по вождение боевой техники, а после обеда их привлекли к обслуживанию боевой техники вместе с механиками-водителями. И обслуживание боевой техники затянулось до 17.00. Старшим на полевом выходе от кафедры ВТП был подполковник Слободянюк О. К. (старший преподаватель кафедры). Он был участником Великой Отечественной войны; на фронте был командиром танка; имел правительственные награды, – на его мундире все видели орден Красной Звезды. Преподавал он в пограничном училище давно, еще, когда я был курсантом.

В тот же день, вечером, после окончания самостоятельной подготовки, возле офицерской гостиницы собрались офицеры-преподаватели из разных кафедр, было их человек десять-двенадцать, и тут я увидел и услышал, как майор Таратута П. В. подошел и начал отчитывать подполковника Слободянюка О. К. за задержку учебных групп; отчитывал в грубой, неуважительной форме, что мне даже стало не по себе. Не хорошо было слышать, как отчитывают такого заслуженного фронтовика, да и по возрасту он был почти в два раза постарше майора Таратуты П. В. Ведь Таратута П. В. только в 1942 году родился, а Онуфрий Клименьтьевич в то время воевал на фронтах Великой Отечественной войны. Поэтому у меня в душе, с тех пор, закралась негативная оценка человеческих качеств Петра Васильевича Таратуты.

Он рьяно набросился на ветерана Великой Отечественной войны с тем, что хотел услужить своему начальнику кафедры полковнику Полютову Ю. В. Оказывается, когда-то, когда полковник Полютов Ю. В. был еще майором – на кафедре ОВД по штату была предметно-методическая комиссия бронетанковой подготовки, – и тогда старшим преподавателем бронетанковой подготовки был подполковник Слободянюк О. К. Бывало, что подполковник Слободянюк О. К., на проходивших совещаниях и собраниях, выступал с критикой в отношении майора Полютова Ю. В. Прошло много времени, полковник Полютов Ю. В. руководил кафедрой ОВД, а ущемленное самолюбие осталось.

Поэтому майор Таратута П. В. и не боялся нападать на подполковника Слободянюка О. К., зная, что, если это выйдет на командование училища, полковник Полютов Ю. В. его за это всегда защитит.

Кажется, в конце июня 1979 года нашего начальника кафедры полковника Полютова Ю. В. перевели в Москву, в Главное управление Пограничных войск на должность начальника отдела ВВУЗов. Новым начальником кафедры был назначен его заместитель – подполковник Шепель Н. И. А заместителем начальника кафедры назначили подполковника Дрошнева А. С., который до этого занимал должность старшего преподавателя 4-го курса.

Незаметно подошло время приема курсовых зачетов на 3-м курсе. Мои учебные группы сдали этот зачет по общей тактике на общую оценку «хорошо».

Как и было по учебному плану, в июле 1979 года, курсантам 3-го курса предстояла вторая войсковая стажировка на пограничных заставах. Руководителями стажировки курсантов, наряду с курсовыми офицерами, назначили и офицеров-преподавателей с разных кафедр. От нашей кафедры требовался один офицер руководителем стажировки. Новый начальник кафедры ОВД подполковник Шепель Н. И. вызвал меня и поставил задачу вновь мне готовиться ехать руководителем стажировки. В то время на кафедре ОВД был таков порядок, какой курс курсантов едет на стажировку, с этого же курса и назначаются преподаватели руководителями стажировки. Но требовался один преподаватель от кафедры, и начальник кафедры назначил именно меня. Я, конечно, был недоволен, ведь мне обещали, что я второй раз на стажировку не поеду. Тем более что моей маленькой дочери исполнилось всего полтора месяца, надо было помогать жене, а меня на целый месяц отрывали от дома.

Новый начальник кафедры подполковник Шепель Н. И. был, можно сказать, беспринципным начальником. Он часто менял свои решения. Мог что-то пообещать офицеру, а потом забыть об этом или сослаться на какие-то причины. Собираясь в компаниях, он не контролировал меру выпивки, и часто перебирал.

Помню, как в середине сентября 1979 года, майором Савенко П. Ф. проводился в поле открытый урок по военной топографии; на этом занятии присутствовали все свободные преподаватели кафедры. Открытый урок проводился в субботу и закончился в 13.30. Там же в поле, отпустив учебную группу курсантов, начальник кафедры организовал разбор открытого урока. Все присутствовавшие преподаватели в своих выступлениях дали положительные отзывы о проведенном занятии. При подполковнике Шепеле Н. И. и началась традиция закрывать открытые уроки. Это значило, что проводивший занятие преподаватель, должен был выставиться после разбора открытого урока. Майор Савенко П. Ф. не поскупился – выставил три бутылочки «Пшеничной» водочки, хорошую закуску, прихватил набор рюмочек. Ну и начали закрывать этот урок до тех пор, пока не прикончили все три бутылки «Пшеничной». Много говорили, веселились, шутили. А там и время подошло к 14.30, а в 15.00, с ПУЦ до училища, должна трогаться общая колонна с курсантами. Нас, человек 12 офицеров кафедры, находились далеко в поле. За нами на автомашине ГАЗ-66 возвратился майор Савенко П. Ф., отправлявший с поля учебную группу. Он возмущался, говоря: «Колона автомашин ждет вас, выехать никак не может, быстрее садитесь в кузов автомашины, и едем к строящейся колонне». Все офицеры начали быстро садиться в кузов автомашины. Начальник кафедры, хватанув лишнего, окосел и не мог самостоятельно передвигаться. Ему помогли вскарабкаться в кузов автомашины. Капитан Исмагилов Г. А. заговорил, что начальнику кафедры в таком виде показываться там нельзя – ведь на построении колонны присутствуют офицеры учебного отдела, предложил завезти начальника кафедры в офицерскую гостиницу, и они там останутся ночевать, а на следующий день (в воскресенье) они вместе приедут в Алма-Ату на автобусе с поселка Илийский. Так и решили поступить.

Подполковнику Шепелю Н. И., как говорили офицеры кафедры, многое сходило с рук. Другого офицера давно бы вызвали на командование или на партийную комиссию и наказали бы, а его нет. Оказывается, его жена работала в политотделе училища инструктором, заполняла все партийные документы, вела учетные карточки всех коммунистов училища. Поэтому подполковника Шепеля Н. И. и не трогали.

Что касается заместителя начальника кафедры ОВД подполковника Дрошнева А. С., то у него были свои сильные и слабые стороны. Он не боялся принимать ответственных решений. Во внеслужебное время любил посидеть в компаниях офицеров, был активным рассказчиком всевозможных анекдотов, и, конечно, любил выпить в кампании.

Помню, как однажды, он зашел в преподавательскую комнату, называемую «людской», так как там располагалась самая большая по численности ПМК, и начал долго рассматривать на стене, оформленный в рамочке, список кафедры с днями рождения преподавателей. Смотрел, смотрел, и на завтрашний день не нашел ни одного преподавателя у кого бы назавтра был день рождения. Подполковник Дрошнев А. С. повернулся от списка, посмотрел на сидящих преподавателей и сказал: «Капитан Андреев, у вас завтра день рождения!». Капитан Андреев В. А. так и подскочил от сказанного и ответил: «Как? У меня день рождения был три месяца назад…». Подполковник Дрошнев А. С. сказал: «Ничего, что был, я назначаю ваш день рождения назавтра». Так захотелось Анатолию Степановичу опрокинуть рюмку водки, – ведь большой оказался промежуток в днях рождения.

Интересный был такой случай, когда подполковник Дрошнев А. С. был еще старшим преподавателем.

Где-то в апреле 1979 года, в одну из суббот в послеобеденное время, собрались на квартире у подполковника Василькова А. А. три офицера-преподавателя нашей кафедры: сам подполковник Васильков А. А., подполковник Дрошнев А. С. и майор Кузюков П. К. и начали потихоньку распивать одну бутылку водки на троих. Долго сидели, по грамм 50 наливали в рюмочки и выпивали, вели веселые разговоры. Когда в бутылке осталось меньше 50 граммов, – им этого оказалось мало. И тут в открытое окно на кухне, где они сидели, увидели проходящего по аллее мимо дома майора Зорькина Анатолия, – преподавателя с нашей кафедры ОВД. Подполковник Дрошнев А. С. начал его звать: «Зорькин, зайди к нам, выпьем по 100 грамм!» Майор Зорькин отвечал, что ему некогда, он спешит в магазин. А эти офицеры все его звали, говоря, что «успеешь в магазин». Майор Зорькин к ним поднялся на 2-й этаж. Подполковник Дрошнев А. С. остаток в бутылке, по грамм 20, разлил на четверых и предложил всем выпить. Все выпили и начали закусывать. Немного закусили. И тут подполковник Дрошнев А. С. майору Зорькину сказал: «Ну, что, Анатолий, мы все выпили, а теперь беги в магазин за бутылкой!» Ничего не оставалось майору Зорькину, как сходить в магазин и купить бутылку водки для продолжения посиделки.

Здоровьем был крепкий подполковник Дрошнев А. С.: никогда не пьянел, сколько бы ни выпил спиртного, легко переносил холод в зимнее время в ПУЦ.

Однажды рано утром, в январе 1979 года, находясь на занятиях в ПУЦ, я и капитан Исмагилов Г. А. зашли в комнату гостиницы, где отдыхал подполковник Дрошнев А. С., и что мы увидели? Этот старший преподаватель лежал и храпел, находясь под одной простыней, с открытой форточкой; в комнате было холодно, а он под простыней без всякого нательного белья и не мерз, а на улице было 28 – 30 градусов мороза. Поэтому мы все удивлялись.

Подошло время отправляться мне с курсантами на летнюю войсковую стажировку.

На войсковую стажировку с курсантами в июле 1979 года я отправлялся руководителем на два пограничных отряда Восточного пограничного округа – Панфиловский и Чунджинский. С Алма-Аты, к месту стажировки, курсанты выезжали городскими автобусами. Одну группу курсантов я отправил первой до г. Чунджа – это районный центр Уйгурского автономного района. С другой группой курсантов я сам на автобусе выехал до г. Панфилова – это тоже районный центр. В этих районных центрах дислоцировались управления пограничных отрядов. Я с курсантами до Панфилова ехал автобусом 8 часов; до Чунджи с Алма-Аты ехать всего 6 часов.

Курсанты стажировались на заставах с 1-го по 30-е июля 1979 года на должности заместителя начальника пограничной заставы.

Прибыв в Панфиловский пограничный отряд, я организовал встречу курсантов с командованием пограничного отряда, после чего курсантов распределили по заставам и организовали их отправку к местам стажировки. Я полмесяца находился в этом отряде, ездил по заставам и руководил работой курсантов, контролировал проводимые ими мероприятия, их службу, ведение дневника курсанта-стажера. В этом пограничном отряде я встретил двух своих однокурсников по пограничному училищу и военной академии: капитана Исаченко В. И., он был начальником боевой подготовки пограничного отряда и капитана Гурнака А. С., он командовал пограничной комендатурой. При встрече с замполитом этой комендатуры, он мне говорил, что вся комендатура ждет и никак не может дождаться, когда же капитан Гурнак А. С. женится. Он был еще холостяком, делать было нечего, поэтому каждую ночь разъезжал и поднимал заставы по различным сигналам тревог, без конца пускал «учебных нарушителей». Не давал покоя подчиненным заставам.

Через полмесяца, дав инструктаж старшему из числа курсантов, я на рейсовом автобусе прибыл в Чунджинский пограничный отряд. Проехал все заставы, где стажировались курсанты, и проверял их работу. В июле, в самой Чундже, было очень жарко, а на заставах, дислоцирующихся на высотах 2,5 тыс. метров и более, – 16 – 18 градусов тепла, в военной рубашке мне было даже прохладно находиться на заставах.

На комендатуре «Нарынкол» я встретил своего однокурсника по военной академии – капитана Умрилова В. М., он был комендантом пограничной комендатуры. На этой комендатуре я встретился с начальником 6-й пограничной заставы капитаном Балюком, – моим однокурсником по училищу. Много мы с ним разговаривали о наших курсантских буднях, перспективах службы, о наших товарищах по училищу, разбросанных по всей государственной границе.

Подошел конец летней стажировки курсантов на пограничных заставах. К 10.00 30 июля 1979 года все курсанты, стажировавшиеся на заставах Чунджинского пограничного отряда, были собраны в управление пограничного отряда, в Чундже. Итоги подводил ВРИО (временно исполняющий обязанности) начальника пограничного отряда майор Лукашевич Н. Ф. Каждый курсант детально отчитался за свою работу на заставе. При подведении итогов стажировки я давал рекомендации в отношении выставления заслуженных оценок каждому курсанту. Мои предложения относительно оценок были учтены в приказе начальника пограничного отряда. Заслушивание курсантов настолько затянул майор Лукашевич Н. Ф., что мы еле успели на автобус. Оставалось 10 мин до отправки автобуса; до этого времени я раза два напоминал майору Лукашевичу, что надо заканчивать и отправлять курсантов на автобус иначе мы опоздаем. Когда закончилось заслушивание, курсантов быстро усадили в два УАЗ-469, – и на автостанцию. Я ехал вместе с ними. Автобус уже готовился отправляться, так что еще бы на пару минут позже приехали, то пришлось бы догонять его. До Алма-Аты мы доехали без приключений.

В Панфиловском пограничном отряде итоги стажировки курсантов подводили без меня. Курсанты оттуда прибыли в Алма-Ату рейсовым автобусом благополучно. Документы по итогам стажировки в Панфиловском пограничном отряде мне предоставил в училище, старший из числа курсантов.

Курсанты с 1-го августа 1979 года отправлялись в отпуска и меня то же отправили в очередной отпуск, который я проводил в Алма-Ате.

С сентября 1979 года, после отпуска, начались мои занятия с курсантами, но уже на 4-м курсе.

К нам на 4-й курс, вместо майора Исмагилова Г. А. (ему в июле было присвоено очередное воинское звание), переведенного в Главное управление ПВ СССР, в Москву, назначили нового офицера-преподавателя – капитана Татьянина В. Л., окончившего Военную академию им. М. В. Фрунзе в 1979 году (моего однокурсника по училищу). Девять учебных групп 2-го учебного дивизиона, переведенные на 4-й курс, были закреплены за преподавателями следующим образом: за старшим преподавателем – 1-я и 2-я, за мной – 3-я и 4-я, за капитаном Татьяниным В. Л. – 5-я и 6-я, за начальником кафедры подполковником Шепель Н. И. – 7-я, за майором Доценко В. Ф. – 8-я и 9-я учебные группы. Соответственно, в ПМК 4-го курса входило шесть офицеров. Шестым на ПМК был подполковник Чемезов В. М. – старший преподаватель истории военного искусства, так как предмет военная история изучался только на 4-м курсе.