Теория хаоса

Nic Stone

Chaos Theory

© Крючков В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Моему дорогому отцу, Тони А. Боуи.

Спасибо, что всегда видел во мне меня

Мой дорогой читатель!

Сегодня мы собрались здесь… чтобы прочесть книгу об особенностях мозга, которым подвержены многие люди, даже если мы не особо любим говорить об этом.

Да, прозвучало банально, но, надеюсь, ты вздохнул, цыкнул зубом, закатил глаза или что-то еще в этом роде. Нам нужно, чтобы лед тронулся.

И теперь, когда я завладела всем твоим вниманием, то я сперва кое-что скажу: Я НЕНАВИЖУ понятие «психическое заболевание». Я знаю, откуда оно происходит и почему мы им пользуемся, но смысл того, что существует правильная работа нашего мозга, для меня… является невероятно раздражающим. Надеюсь, что при прочтении этой книги ты меня поймешь.

Но пока ты еще не начал читать, я хочу, чтобы ты сразу знал, что я, Ник Стоун, «технически» психически нездорова. Я не буду углубляться в особенности диагноза, потому что это, в общем, не имеет смысла, но я хочу предупредить тебя, что очень многое на этих страницах буквально основано на моем личном опыте.

Это важно помнить, пока ты будешь читать, потому что существуют неплохие шансы, что 1) если твой мозг тоже функционирует не в рамках «нормы», твой опыт будет отличаться от моего, и 2) стигматизация «психических расстройств» (чему будет посвящен текст, и этому я очень рада) приводит к тому, что могут быть ситуации, в которых ты подумаешь: «Боже, я не могу поверить, что Ник Стоун добавила это в книгу! Из-за нее к людям с (подставьте диагноз) относятся хуже!»

Но вот в чем дело: избавиться от стигмы психически больного означает осознать идею того, что человек должен приниматься в обществе независимо от того, как на его опыт влияют химические процессы в мозге. Всем нам хочется, чтобы люди видели нас сильными, непоколебимыми и неуязвимыми. Но… Мы не такие. Мы люди. Например: когда у меня случается сильный депрессивный эпизод, мой мозг говорит мне, что я ничтожество и что я не заслуживаю жить. Что-нибудь из этого является правдой? Нет. Дает ли мне это знание силы реагировать на эпизод менее остро? Неа. Ненависть к самому себе является одним из симптомов моей депрессии, так же как и сопливость является симптомом простуды. Так или иначе, от этого никуда не деться.

Всем этим я хочу сказать, что раз перед текстом стоит предупреждение о содержании, я не собираюсь ничего приукрашивать. Если работа химии в твоем мозгу может случайно привести к отказу внутреннего инстинкта самосохранения, то точно стоит дважды подумать, браться ли за эту книгу, потому что в ней есть довольно чувствительные эпизоды.

Сказанное приводит меня к, пожалуй, самой странной вещи, которую я когда-либо говорила: хотя эта книга написана о людях, которые живут с психическими расстройствами или испытывали такой опыт, написала я ее для людей, которые не понимают, как «работают» психические расстройства, и кто получает большую часть информации об этом из источников, которые, говоря по-честному, тоже мало что об этом понимают.

Как и всегда было в моих книгах, я надеюсь, что неважно, как работает твой мозг, прочтение этой книги даст тебе лучшее понимание того, что 1) человечество в целом крайне удивительно, даже когда оно не соответствует нашим ожиданиям, 2) человеку нужно пространство – и сострадание, – чтобы полностью почувствовать себя собой. Кроме того, наш опыт влияет на нас НАМНОГО сильнее, чем мы показываем.

В любом случае приятного прочтения.

Ах да! Внимание, спойлер: даже с моим диагнозом чувствую я себя хорошо. Даже великолепно. И как доказательство (для меня) этого – voilà! (с французского «вот!» – прим. пер.) – я написала еще одну книгу.

Предупреждение о содержании

Следующий текст содержит упоминания самоповреждения и суицида. Если вы подвержены первому или вас посещают мысли о последнем, знайте, что вы не одиноки, но также, пожалуйста, читайте с осторожностью.

Апрель, 5

Почти год прошел, но я все еще думаю о тебе каждый день и так хочу вернуться назад и все изменитб.

Изменить*

Это очень мило, но я думаю, что ты ошибся номером.

О… Это не 6785552535?

Неа. Проверь снова. Одна цифра отличается.

Ох, блин…

Ну, может, это знак…

ТЫ веришь в знаки, человек с другого номера?

Я лучше пойду. Прости. Я не та, о ком ты подумал.

Стой, не уходи!

Пожалулуйста

Пожалуйста* Прости. Неовкие пальцы,

Мы не знакомы, но, может быть, это к лучшему.

Почему это к лучшему?

Я хочу сказать, я написал тебе по случайности, так?

Но может…

Может, ты тот, кому я и должен был написать? Потому что ты не знаешь меня

И мне тончно нужно с кем-тО поговорить.

Может, анонимносность будет плсом, или что-то в этом роде.

Плюсом*. Как подарок.

Ты тут?

Ау?

Черт. Прости. Я выпил слишком много. Стоилло не доставать телефон из кармана.

Анонимность.

Что?

Существительное для анонимного будет анонимность.

О…

Думаю я/ можент знал это

У меня были хорошие оценки по анлийскому.

Английскому*

А сейчас я соввершенно точно не попалаю по кнопкам

ПОПАДАЮ*

Боже.

Ох… я даже не знаю, что сказать.

Я раньше никогда не занималась анонимной эмоциональной поддержкой.

Но тебе она очевидно нужна.

ХА! Ну если так подумать…

Надеюсь, это не звучало слишком агрессивно.

Ничего, все в порядке.

Это не значит, что ты не права. Я в оопщем-то об этом и просил.

Анонимная эмоциональная поддержка

К слову, ты этого ДАЖЕ не попросил

Я подумала, что стоит это подчеркнуть

Девствительно!

Действительно*

Кому ты хотел написать? Если я могу спросить…

Моей, кхм… бывшей.

Ох.

Да.

Я так понимаю, все закончилось не очень хорошо?

**делает еще один глоок**

Глоток*

Первый анонимный простой совет:

Может, перестанешь пить?

Туше, мой анонимнный аноним и друг

Ты случаем не дома?

Неа. У друга. Студенческая пьянка Фырк.

Не думаю, что видела, как кто-то присылал мне слово «фырк» до этого.

Знаешь, как говорят: все бывает в первый раз.

Ксати, я никогда не был уверен, кто «говорит».

Сделаешь мне одолжение?

Ты все еще говоришь со мной.

Я тоочно должен тебе.

Точно.

Не садись за руль.

Хорошо?

Ты тут?

Я здесь.

Хорошо. Я не будбу.

Обещаешь?

Алло?

Куда ты ушел?

Только ч/то допил.

Пойду за еще 1.

[Простой анонимный совет НЕ ПРИНЯТ]

Ладно.

Ты обещаешь мне, что хотя бы не сядешь за руль?

Ладно.

 

Я обещавю За рууль не сяу,

Обещаю* Не сяду*

Руль

Спасибо.

Рада слышать.

Хорошо.

Я лучше пойду.

Спасибо, что поговорил со мной.

Споки-ноки.

Часть 1. Звездная туманность

(Не)примечательная

У Шелби Августины была странная ночь. Самая странная с тех пор, как она переехала в этот маленький, странный не-город (Пичтри-Корнерс) в странном штате (Джорджия).

Но она не могла решить, как относиться к этому.

Она на заднем сиденье машины, которая везет ее куда она захочет, но пока Марио – водитель – барабанит пальцами по рулю и ждет открытия гаражной двери у дома, Шелби чувствует, будто проваливается через черную дыру в параллельную вселенную. Она вздыхает и снова смотрит на экран телефона.

Сначала эта совершенно чудная переписка. Она не имеет понятия, что это был за парень, – и был ли это парень вообще, но вся ситуация потрясла ее до самых костей.

Потом случай на дороге. Авария. Что… было не самым удивительным, учитывая, как неаккуратно люди водят в этом занюханном небольшом пригороде. Но было действительно неприятно – она просто хотела лечь в кровать, свернувшись калачиком и закрыв глаза, и чтобы тихий искусственный шепот ручейка тек к ее ушам.

ДТП, честно говоря, было обычным: учитывая, как стояла машина, следы шин на покрытии и повреждения, Шелби предположила, что водитель двигался на восток в Спалдинг-Драйв, куда ехали и они с Марио, но, по той или другой причине, он потерял управление, машину занесло и ударило пассажирской стороной о дерево на правой стороне двухполосной дороги.

Все просто и, откровенно говоря, непримечательно.

Однако проезжая мимо аварии, она могла поклясться, что видела Энди Криддла, сидящего на заднем сиденье полицейского джипа.

Вот это уже было примечательно. Во всяком случае, для Шелби.

Не то чтобы она хотя бы раз разговаривала с ним. Они сдавали курсы предуниверситетской подготовки по физике вместе, но она ходила в Академию Виндвард только с начала учебного года. Так как она зачислилась старшим студентом и знала, что не пробудет здесь долго, общением с кем бы то ни было она не интересовалась.

Теперь ей открылось, насколько это не в рамках нормального. Тем более, когда это касается Энди Криддла. Потому что… ну, Шелби знала отца Энди. И знала довольно хорошо. Суперкрутой белый мужик, у которого есть столовая в городской христианской Миссии, где Шелби волонтерствует каждое утро субботы.

В этом месте она всеобщая любимица. Но что насчет ее сверстников? Ну, что Шелби точно запомнила – чего ее одноклассники не знают, ей не повредит. Как это было в прошлой школе.

В любом случае, чем ближе они были к дому, тем больше Шелби думала, что это никак не мог быть Энди Криддл. Это не мог быть он. Может, тот человек был похож на него. Парень со светлой кожей и короткими, но безупречно прямыми волосами, не был прямо редкостью в достаточно многообразном Пичтри-Корнерс.

Или, может, он вообще не выглядел как Энди и ей действительно нужно поспать. Это точно не первый случай, когда она видит что-то, что на поверку оказывается не тем.

Шелби опустила глаза в телефон. Может быть, стоило пожелать «споки-ноки» в ответ. (Хотя кто вообще такое говорит, не говоря уже о том, кто такое пишет? И почему через дефис?)

Она бы написала сейчас… но это было бы странно, да? Прошло уже около двух часов, и была уже почти полночь.

Марио затормозил перед домом. Затем он обошел машину, чтобы открыть ей дверь. Ей осталось ровно 127 шагов до ее кровати.

Еще чуть-чуть.

Она ставит телефон в режим «не беспокоить», бросает его в сумку и выбирается из машины.

Надеясь, что с этим таинственным незнакомцем все в порядке.

Кем бы он ни был.

В стельку

Тем временем Энди Криддл, насколько было можно, не в порядке.

Совсем.

Он выпил слишком много. Снова. Что плохо.

И вскоре станет еще хуже. Потому что не более чем через минуту весь тот алкоголь, который он выпил на вечеринке в доме Маркуса Пейджа, окажется на полу полицейской машины.

В которой он сидит. В наручниках. Которые гораздо неудобнее, чем он себе представлял.

Он не может открыть глаза, потому что от мелькающих деревьев за окном начинает кружиться голова. Но и держать их закрытыми не лучший выход, потому что шум статики из полицейской рации как будто ножом ударяет ему в мозг.

Он хочет выпить еще стопку. Или три. Или пару бутылок…

Или три. Бутылки.

После того как коп дал ему подышать в алкотестер и крикнул: «Код 1–2!» – все его мысли были о: «Черт… нужно было выпить еще немного».

Еще пара стопок, и Энди бы смог вырубиться, как и планировал. У него все еще была бы машина, и он бы не сидел в браслетах на заднем сиденье полицейского джипа.

По дороге в тюрьму, наверное.

Впрочем, неважно.

Он все еще не мог поверить, что у кого-то нашлось храбрости сказать ему слово на букву Э. Он залпом проглотил содержимое еще одной стопки, которая стала для него роковой (какой она была по счету, лучше не спрашивать… он потерял счет после пятой), и тогда кто-то – кажется, это была девушка? – коснулась его руки со словами: «Энди, тебе нужно остановиться. Эмма бы не хотела видеть тебя таким».

Эмма.

ЭммаЭммаЭммаЭммаЭммаЭммаЭмма…

Как она вообще знала об Эмме? Откуда им было знать Энди настолько, чтобы иметь представление, насколько его трехлетняя сестра хочет или не хочет видеть его в таком состоянии?

Ему захотелось уйти. Ему надо было.

Маркус попытался его остановить. Энди был совершенно не в том состоянии, чтобы сесть за руль. И еще он обещал кому-то не делать этого. Но он не мог вспомнить кому.

Ну и ладно.

У Маркуса не было шансов – пояс действующего чемпиона штата по дзюдо придавал Энди убедительности в подобных ситуациях. К счастью, все обошлось без вреда для его товарища.

– …Мистер Криддл?

Это говорят о нем!

Ох… это голос офицера полиции. Он смотрит на Энди в зеркало заднего вида. Почему у него четыре глаза? Его похитили пришельцы? (Не то чтобы он был против свалить на другую планету…)

Энди потряс головой и поднял взгляд снова.

Два глаза. Все-таки была всего одна пара.

– Ты слышишь меня, сынок?

– Что?

– Я говорю, ты уверен, что не хочешь в больницу? Я уверен, твоя мама бы хотела, чтобы ты получил какую-то медицинскую помощь перед тем, как мы займемся твоим случаем.

– Не надо, спасибо, – ответил Энди. – Лучше сразу за решетку.

Машина повернула налево, и Энди завалился в другую сторону. Он издал стон, и его желудок отозвался похожими звуками.

– И что не так с детьми в наше время, – Энди слышит ворчание офицера. – Я никогда не слышал, чтобы кто-то просился сесть в тюрьму.

Коп все не так понял. Энди не желал попасть за решетку.

Это просто был его наилучший выход.

Там у него будет защита в виде железных прутьев от маминого гнева. Потому что хуже вождения в нетрезвом виде для несовершеннолетнего отличника Академии Виндвард за полторы недели до выпуска могло быть только то же самое для сына конгрессменши Крис Криддл во время ее сенатской кампании.

У копа был крайне ошарашенный вид, когда тот увидел Энди Криддла сидящим на бордюре. Энди на миг показалось, что полицейский свалится на землю. И то, что офицер был черным, его радовало. Тот, в свою очередь, казался больше разочарованным, чем разозленным.

Энди не смог найти свой кошелек с правами для столь вежливого офицера – скорее всего, он остался в разбитой машине. Но это было и неважно. Коп смог узнать его и без документов…

Ох…

– Вот черт, – а теперь еще он мог узнать кул-эйд и «Капитана Моргана». И «Чекс Микс».

На полу полицейской машины…

– Боже правый! – вскрикивает офицер.

– Тебе не следует упоминать имя Его имя всуе, друг. (Именно так подумал сказать Энди, но прозвучало как «тебнеследуеупоминатмяеговсуедруу» вместе с капающей с губ слюной.) Он чувствовал, что сейчас врежется – на этот раз образно.

Его голова завалилась набок, и вереница мелькающих деревьев вызвала еще один приступ головокружения.

Голос полицейского в этот раз прозвучал громче.

– Я пытаюсь быть с тобой помягче, парень, – я бывал на твоем месте, Бог свидетель, – но я клянусь, что, если тебя вырвет еще хоть раз в моей машине…

– Не беспокойтесь, сэр, – пробормотал Энди с крепко зажмуренными глазами. Он коснулся лбом оконного стекла и наконец почувствовал, как проваливается в забытье. Слава Богу.

Неловкость

Шелби потребовалась вся ее смелость, чтобы подойти к Энди Криддлу после пары по математическому анализу на следующий понедельник. Во-первых, возвращение кошелька Энди потребует и объяснения, откуда он у нее. И этому суждено пройти неловко.

И еще есть во-вторых: подходя к аудитории курсов по физике, она случайно услышала женский учительский голос из соседнего кабинета:

– …ты сможешь оставить за собой титул отличника, но тебе запрещается произносить речь на выдаче дипломов.

Шелби замерла. Ее заставило внутреннее чувство.

После того как мужской голос ответил:

– Что? – женский голос продолжил:

– Твоя мать не хочет, чтобы эта информация стала достоянием общественности, так что мы согласились на это, если ты, конечно, не будешь участвовать в церемонии.

– Минутку. Вы хотите сказать, что условия от «не говорить речь» резко поменялись на «не приходить»?

– Я рада, что мы поняли друг друга, – прозвучал голос женщины. И как только открылась дверь, она и Шелби встретились глазами. Это была директор Академии Виндвард. Блондинка небольшого роста, при виде которой у Шелби в голове всплывал образ барракуды. Маленькая, но могучая, эта женщина наводила абсолютный ужас.

Шелби опустила глаза на безупречно начищенный пол.

И как раз вовремя – через секунду после этого Энди Криддл появился в коридоре и пошел напрямик к двери, в которую нужно было и Шелби.

Она понадеялась, что он не заметил ее.

Но с уверенностью можно сказать, что его заметили все. Все 55 минут занятия Шелби практически не могла сосредоточиться на теории относительности, так как все, о чем она могла думать, – это то, как четыре года усердного труда – а диплом с отличием таким должен быть, не так ли? – можно сказать, были превращены в ничто всего одним неподобающим поступком. Даже усердно фокусируясь на СМАРТ-таблице, она не могла не заметить со своего дальнего места в аудитории, как одногруппники бросают взгляды в сторону Энди.

И не ей было их винить: насколько Шелби знала, Энди Криддл создавал впечатление золотого мальчика. Из клуба 800 лучших учеников по рейтингу SAT, поступающий в Университет Браун (ссылаясь на веб-страницу «Кто есть кто среди выпускников Академии Виндвард») и в дополнение еще и чемпион штата по единоборствам. Она бы не сказала, что он популярен в обычном понимании этого слова, но он казался очень милым, и окружающим он нравился. А еще он был ничего собой.

И хотя Шелби из собственного опыта знала, что качества «Выдающиеся успехи в учебе» и «Склонный к принятию плохих решений» не исключают друг друга, она была крайне удивлена, когда увидела заголовок «НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЙ СЫН КАНДИДАТА В СЕНАТ ПОЙМАН ПЬЯНЫМ ЗА РУЛЕМ» на первой полосе газеты «Деддис сандей». Там была фотография Энди, блюющего под ноги репортеру перед полицейским участком.

Наконец-то раздается звонок. Энди не двигается со своего места. Если он хоть насколько-то похож на нее, он подождет, пока аудитория опустеет, перед тем как подняться. Просто чтобы избежать осуждающих взглядов в спину.

Шелби вышла вместе со всеми и остановилась сразу справа от двери.

Она ждала.

Все еще ждала.

У нее есть всего шесть минут до следующего звонка, и беспокойство начинает подступать. Потому что две минуты уже прошло.

И конечно, когда она повернулась и решила заглянуть в аудиторию – проверить, встал ли он из-за парты хотя бы, – Энди появился в проходе. И врезался прямо в нее.

– Воу! – у нее вырывается крик, и она отлетает назад. Она знала, что Энди был высоким, но он был гораздо крепче сложен, чем казалось.

– Черт, прости меня. Ты в порядке?

Она поднимается с пола и отряхивает одежду.

– Ты прощен, – своим ответом она хотела, как говорится, сделать первый шаг.

Энди выглядит так, будто он совсем не ожидал таких слов.

От этого у Шелби появляется улыбка. И чувство спокойствия.

– Я шучу. Вообще, это моя ошибка, я ждала здесь, слишком затаившись, – говорит она. – Я хотела отдать тебе это. С этими словами она протянула ему его кошелек. Судя по расширившимся глазам, он и узнал его, и не был готов к этому.

И это заставляет Шелби рассмеяться. А затем бросить более детальный взгляд на него. Он очень милый. Гораздо милее, чем ей казалось раньше. («Знаешь, тебе правда не стоит давать и шанса белым мальчикам», – она и сейчас могла вспомнить в своей голове слова своей любимой кузины, чернокожей.)

Она поправляет пальцем очки ближе к переносице.

– Я нашла его в траве рядом с деревом, в которое ты врезался, – говорит она.

– Ты… Стоп, что?

Да. То, что какая-то незнакомая девушка появляется из ниоткуда и отдает тебе твой кошелек, после того как ты полностью разнес свою машину, вероятно, будет чуточку обескураживающим.

– Я, эм… – Она опустила глаза. –  Ладно, тебе наверняка покажется это суперстранным, но мне нравится изучать в деталях автомобильные аварии. – Она поднимает взгляд, чтобы увидеть его реакцию, но его лицо не выражает ничего. –  Я случайно проезжала мимо тебя в ту ночь в субботу, поэтому я вернулась на место аварии вчера.

– Вот как, – говорит он. – Ну… Это интересное увлечение. – Перевод: он думает, что это очень странно. Однако он забирает кошелек из ее рук. –  Но я благодарен тебе.

Шелби кивнула в ответ. Сразу стало легче.

– Обращайся. Но учти, что я теперь знаю твой секрет.

– Мой секрет?

Черт, зачем она ЭТО сказала?

Теперь она не могла посмотреть ему в глаза. Это был ее первый нормальный разговор в этой душной школе, и он проходит вот так.

Классика.

– Да, эм… Мне пришлось открыть кошелек, чтобы найти имя владельца. И я увидела твои права. Так что…

Он ничего не сказал в ответ, так что она подняла глаза обратно. Энди был напуган. И это почти что заставило ее рассмеяться снова.

Шелби знала, каким хорошим казался Энди Криддл, но видеть отсутствие в нем какого-либо ощущения притворства чувствовалось как глоток свежего воздуха. Поэтому она не знала, как поступить дальше. С ним она чувствовала себя… в безопасности.

Она взяла его руку и потянула вниз, чтобы прошептать ему на ухо.

– Я говорю о том, что твое настоящее имя Уолтер. – Затем она отпускает его руку. –  Если это, конечно, вообще секрет…

Выпрямившись в полный рост, Энди наконец улыбнулся.

– О… Ты об этом.

– Угу. Она начала рассматривать свои часы. Его улыбка застала ее врасплох, и пришлось ретироваться.

– Нам нужно идти. Звонок будет через минуту и двадцать шесть секунд.

– Согласен.

Но он не двинулся с места.

И Шелби тоже. Они просто стояли… и смотрели друг другу в глаза.

Затем она снова заговорила:

– Слушай, тебе лучше не обращать внимания на остальных, хорошо? – Она посмотрела ему за спину, чтобы убедиться в отсутствии других учеников. –  Когда люди бросают на тебя осуждающие взгляды и подобное, просто помни, что их мнение основано на ограниченной информации. Ты единственный человек, который по-настоящему знает, через что тебе приходится проходить, и даже ты можешь не знать всего. Я была на твоем месте.

– Правда? – Он отстраняется с удивлением.

Шелби почувствовала, что она на верном пути. Может, мама была права, когда говорила о «начать с чистого листа».

– Правда. – Она снова посмотрела на часы. –  Ладно, осталось тридцать секунд. Еще увидимся?

Он ответил улыбкой. Определенно точно.

– Да. Конечно, – его ответ. – И спасибо еще раз. – Он поднимает руку с кошельком.

– К вашим услугам! – Шелби пожалела о сказанном сразу же. – Ох… пока-пока!

– Пока…

Но из-за звонка Шелби уже не могла услышать, что он собирался сказать.

Она повернулась и побежала по коридору.

Привет.

Ты тут?

Привет.

Да, тут.

Фух, слава Богу.

Я удивлен снова увидеть твои сообщения…

Ты сейчас действительно написал МНЕ, а не твоей бывшей девушке, да?

Да. Именно тебе.

Кем бы ты ни была.

Я сегодня трезв. И в ясном уме.

😊

Ох. Поздравляю!

Что я могу для тебя сделать?

Еще немного анонимной эмоциональной поддержки?

Ну… да. Если ты не против?

Давай.

Сегодня кое-что произошло, и я даже не знаю, что сказать…

Как бы странно (и, наверное, жутко) это ни звучало, ты единственный человек, кому, я думаю, могу это рассказать и не почувствую себя сумасшедшим.

Сумасшедшим?

Давай, рассказывай.

Что-ж, я вроде как разбил свою машину в субботу ночью.

Постой.

Я правильно понимаю?

Да, ох… я, наверное, нарушил свое обещание. И мне очень жаль.

Но потом, в школе, девушка, с которой я никогда не разговаривал, отдала мне мой кошелек.

Ты все еще тут?

Эй?

Прости.

Зачем незнакомой девушке отдавать тебе твой кошелек?

Она сказала, что нашла его рядом с местом аварии.

Это интересно…

Вот и я думаю.

Она сказала, что ей нравится исследовать места аварий, или что-то в этом роде.

Что сперва показалось мне ненормальным… Но чем больше я об этом думаю, тем все страннее… и странным образом приятнее?

Мило.

Ага. И она тоже очень милая.

Она носит такие очки – «кошачий глаз», которые мило поправляет ближе к переносице…

А когда она улыбается, появляются милые ямочки на щеках. Блин.

Что же, я рада это слышать.

Если ты странный, то хотя бы будь милым, так ведь?

Можно и так на это посмотреть, я думаю.

Я никак не могу прекратить думать о том, насколько комфортно мне было рядом с ней.

Это же хорошо.

Ага. Как будто мне было суждено заговорить именно с ней в этот момент времени.

Я точно так же себя чувствовал, когда говорил тебе о Стеф.

Стеф?

Моя бывшая.

Ох. Да.

А. Понятно.

Так у этой загадочной девушки есть имя?

Это самое неловкое…

Я не знаю его.

Моя бывшая.

Ты его не знаешь??

Она новенькая!

И ты не спросил ее имя??

До этого момента я не хотел с ней знакомиться.

Я же не знал…

То есть ты – ужасный человек?

Эй, не осуждай меня. У меня и без этого было полно мыслей в голове.

Ладно, хорошо. Пусть так.

Минутку… сколько тебе?

Только-только восемнадцать исполнилось.

Я очень хочу поговорить с ней снова.

Так сделай это.

Но я ничего о ней не знаю.

Но… ты и обо мне ничего не знаешь?

В этом смысл анонимности, разве нет?

Что мне вообще ей сказать?

Например…

Как ты смотришь на то, чтобы спросить ее имя?

Туше, друг по анонимной эмоциональной поддержке.

Туше.