Читать книгу: «Она – моё табу», страница 4

Глава 6

Прошлое не должно мешать настоящему, но…

Если кто-то сейчас посмотрит на меня, то не заметит ничего необычного. Свежая помада на губах и счастливая улыбка. Глаза без тени разрастающегося в груди торнадо. Никто никогда не догадается, как меня колотит от злости и, чего прикидываться, возбуждения.

Не понимаю, почему этот психопат так на меня действует. Отчего его прикосновения, дыхание, голос и даже ярость, которую я активно провоцирую, вызывают в моём теле такие химические реакции и физические изменения? Мой гормональный фон шатается, стоит только рядом оказаться. С ним не так, как с другими. Мне девятнадцать, и то, что с психом был мой первый поцелуй, вовсе не значит, что я невинная овечка, не разбирающая в собственных ощущениях. Я хочу его. Моё тело его хочет. Женское начало жаждет его внутри. Бушующие гормоны устраивают настоящую гулянку, особенно когда его требовательные губы накрывают мои. Дикость, но желание получить этого мужчину сильнее меня. Не парня, как большинство солдат срочной службы и американских студентов, а именно мужчину. Язык не поворачивается назвать его иначе. Я могу лгать кому угодно, но только не себе.

Мной всю жизнь пользовались. В разной степени и по разным причинам. Сначала это льстило. Потом ранило. После раздражало. Теперь я сама стала использовать людей так, как мне того хочется. Я больше никому не позволяю играть моими чувствами. Никому не верю, никого не люблю. Слишком часто и много обжигалась. Со временем научилась играть, притворяться, вертеть чужими жизнями. Но не с Андреем Диким. В его биополе сама теряю контроль, не могу оставаться спокойной.

Наверное, это обычная усталость и стресс от перелёта и смены часовых поясов. Я до сих пор не спала. Тело перекачано смешанной с адреналином кровью. Не могу сидеть на месте. Мне надо срочно выместить избыток гиперактивности. И я этим займусь, как только приведу себя в порядок.

Проезжаю мимо дома Макеевых, направляясь к себе. Нет ни желания, ни настроения с кем-либо говорить. Весь прошлый вечер рассказывала о жизни в Америке, об учёбе в Йельском университете, о людях и местах, в которых бывала. С наигранным восторгом и искусственной беззаботностью. Но уже скорее по привычке живу в выбранном амплуа¹.

Открываю входную дверь и спокойно прохожу в сторону ванной. Ещё по пути стягиваю раздражающую майку, не боясь напороться на кого-то из прислуги. В отсутствие папы здесь никого не бывает. Звенящая тишина, раньше угнетающая, сейчас желанная и приятная. Не тяжёлая, как когда-то, а исцеляющая. Спокойствие, которого так не хватает. Я та, кто находится в постоянном движении, вечно куда-то спешит, не умеет сидеть в бездействии. Ещё одна часть играемой роли. Девочка-петарда. Вечно на разрыве. Такая я для всего мира. Но внутри обиженная, недолюбленная девочка, мечтающая иногда остаться одна в тишине и спокойствии. Я отлично знаю обо всех своих недостатках и не пытаюсь их отрицать. Глупое и бесполезное занятие.

Ещё год назад я верила в любовь и сказочного принца. Мечтала встретить человека, который полюбит меня такой, какая я есть. Примет со всеми проблемами и заскоками. Окружит заботой и вниманием так недостающих мне. Восполнит годы одиночества.

Даже то, что вокруг меня всегда вьётся толпа, вовсе не значит, что мне не одиноко. Иногда чувствую себя одной в целом мире. Мёртвой изнутри. Пластмассовой куклой без чувств. Возможно, именно по этой причине ищу противостояния с Диким. Он будит во мне что-то знакомое, но нераспознаваемое. Забытое? Или уничтоженное?

Включаю воду, но раздеваться дальше не спешу. Воспоминание о недавнем инциденте заволакивают восприятие. Грудь высоко поднимается, но оседает очень медленно, сопротивляясь. Стоит только вспомнить большую грубоватую ладонь с шероховатыми пальцами, сжимающими сосок, как тот сразу сморщивается. В животе закручивается болезненный торнадо. Ёрзаю на месте. Кожа шортов, намокая, скрипит и натирает. С раздражением расстёгиваю пуговицу и просовываю ладонь под ткань. Провожу пальцем между половых губ точно так же, как делал это психопат, но даже оттенка тех ощущений не удаётся поймать. Облокачиваюсь спиной на прохладную стену. От контраста температур кожа схватывается мурашками. Закрываю глаза, приспускаю шорты и проталкиваю пальцы под бельё. Притрагиваюсь к клитору, представляя, что делаю это не сама. Что это шершавые пальцы маньячело растирают клитор. Что его ладонь сминает грудь и сдавливает сосок. Что его язык смачивает мои губы слюной и пробирается в рот. Без того напора, что он выдавал, а мягко, ласково. Почему-то мне кажется, что он так умеет. Пока довожу себя до оргазма, сознаю вдруг, что хочу узнать другую сторону Дикого. Ту, которая совсем не соответствует фамилии. Мне хочется нежности, ласки, любви… Хочется быть собой. С ним…

Разрываясь стонами, давлю сильнее, кружу пальцем быстрее, вкус вымышленного поцелуя становится ярче. Голова идёт кругом, когда чувствую тяжесть его рук на талии и груди. Моё сумасшествие наращивает обороты, когда, кончая, выдыхаю:

– Андрюша…

Сама себя этим контужу. Закидываю гранату в бункер, где укрываюсь. Скатываюсь по стене, рвано дыша и захлёбываясь. Тело мелко трясёт. Низ живота и промежность горит огнём. Клитор пульсирует. На губах стынет ненавистное имя. Должно быть таковым. Должно… Нельзя…

Приложив все силы, разлепляю весящие тонну веки и, опираясь ладонями на стену позади себя, поднимаюсь на дрожащих ногах. Буквально заползаю и плюхаюсь в прохладную воду, остужая тело и охваченный безумием мозг.

– Девочка без комплексов. – буркаю себе под нос, скатываясь в воду по шею. – Супер-р-р.

Мышцы медленно, но неизбежно расслабляются. Дрожь и тяжесть постепенно оставляют меня. Глаза закрываются. Бессонница и напряжение последних дней берут своё, и я засыпаю.

– Что ты делаешь? Не надо… – шепчу, пятясь назад.

Страх захватывает моё сознание. Неотвратимость того, что сейчас произойдёт, лишает воли. Голос теряет силу. Хочу закричать, позвать на помощь, но крика нет. Из горла вырывается перепуганный всхлип.

– Расслабься, Кристинка. Тебе понравится.

Остервенело трясу головой в отрицании. Бросаюсь в сторону, стараясь добраться до двери, но сильные руки перехватывают и швыряют на кровать. Зубы клацают, голова безвольно откидывается на матрас. Отползаю назад, вжимаясь в стену. Выставляю перед собой ладони, но у него мои бесполезные попытки сопротивления вызывают только смех.

– Какая ты всё-таки дура. – хрипит едко.

– Папа убьёт тебя! Убьёт! – визжу, глядя во тьму ненавистных глаз.

– Папа? Ты совсем дебилка? – режет ледяной голос насильника. – Ты забыла, что я крепко держу его за яйца? Будь хорошей девочкой и спаси папочку от тюрьмы.

Ужас перекрывает всё! Здравомыслие, голос разума, желание защитить единственного родного человека. Только инстинкт самозащиты он не душит. Подрываюсь вверх, вцепившись ногтями в лицо. Мужчина с силой толкает меня обратно и бьёт наотмашь. От удара перед глазами всё плывёт, в ушах стоит звон, голова кружится.

Он наваливается сверху, задирает платье и стягивает с меня трусы. Слёзы катятся по моим щекам, пропитывают волосы.

– Перестань сопротивляться, иначе сделаешь хуже и себе, и папочке. Если он сядет, то ты останешься одна. Кто тогда тебя защитит? Никто! Никого не будет рядом! Если будешь хорошей девочкой, то я оставлю тебя только для себя, а не отдам на потеху своим друзьям. А теперь успокойся и перестань ныть! – рычит, толкаясь бёдрами вперёд.

Вцепившись пальцами в борта ванны, рывком поднимаюсь. Призрачная боль режет нижнюю часть тела. Вода заливает лицо и попадает в рот. Давлюсь, кашляю и задыхаюсь. Прибиваю трясущиеся руки к груди, удерживая там крики и рыдания. Давно уже не плачу, давно не кричу. Сердце колотится, словно одурелое. Упорно подавляемый в течении года страх наполняет каждую клетку тела, забивает кровеносные сосуды, накачивает ужасающими воспоминаниями мозг.

Набираю полные лёгкие воздуха и воплю во всё горло, снижая давление прошлого. Только так и получается справляться. Всё так же жму руки к груди, словно это поможет не сойти с ума. Крик заполняет мраморное пространство комнаты, отлетает от стен, впивается отчаянием в кожу. Замедляет биение сердца. Перечёркивает всё хорошее, что было в моей короткой жизни. Запускает ледяных личинок ужаса в желудок.

Когда кислород заканчивается, роняю голову на грудь, закусив губы. До хруста сжимаю пальцы на ванне.

Не заплачу. Не заплачу. Не заплачу.

Я – Кристина Царёва. Я – победитель. Я отомщу.

Сейчас мантра не спасает. Зажмуриваюсь, но видения прошлого не оставляют. Вкус крови в ротовой полости. Куски содранной кожи под ногтями. Обжигающая боль. Отупляющая слабость. Всё это здесь. Со мной. Всегда.

И я сбегаю. Прячусь там, где в детстве спасалась от одиночества. В придуманном мире.

– Успокойся, Фурия.

Этот голос пробивается в мой безумный мир. Он наполняет его теплом. Темнота не рассеивается, но и не сгущается. Горячая шероховатая ладонь с мозолями на подушечках и пальцах касается щеки. Накрываю её своей и поднимаю взгляд на сосредоточенное лицо.

– Ты такой же. Все такие…

Он улыбается. Я никогда не видела улыбку Дикого, но в собственном мире, призванном защищать меня от сумасшествия, знаю, как она выглядит. Впервые в придуманной мной вселенной есть кто-то, кроме мамы, которую я даже не помню. И этот кто-то – парень, которого я совсем не знаю. Почему он здесь? Зачем?

– Не такой, Фурия. Ты это чувствуешь. Ты можешь мне довериться. Я сделаю тебя…

Телефонный звонок возвращает меня в реальность. Нехотя выползаю из ванной, чувствуя себя полностью опустошённой. Выпотрошенной по новой. В Америке, пусть и с трудом, но удалось почти избавиться от снов-воспоминаний, но стоило только вернуться, и кошмары не заставили себя долго ждать.

– На дом с доставкой. – шиплю, беря с раковины мобильный.

Пробежав глазами по экрану, надеваю маску. Улыбаюсь, принимая вызов.

– Hallo². – толкаю весело.

– Попалась, Царёва. Слышал, что ты в стране.

– Мир слухами полнится. – смеюсь, смотря, как потёки влаги скатываются по коже и создают лужу под ногами.

– Давно вернулась? – сечёт гундосо голос парня, с которым зависали в одной тусовке.

– Вчера. Приехала на летние каникулы. А инфа откуда?

– Детка, как только твой номер появился в сети, я уже был в теме.

– Детка? – высекаю с коротким смешком. – Рамсы не путай, Сава. Крис Царёва тебе не детка.

– Соррян, подруга. У нас сегодня туса. Будешь?

– Явки-пароли?

– Координаты и всю инфу пришлю.

– Кто из наших будет?

Облокачиваюсь локтями на мраморный стол, сканируя собственное отражение.

– Ради тебя, Крис Царёва, все.

– Окей. Ждите. Зажжём эту ночь.

Оказывается, что сон в ванне длился почти до вечера. Убивая оставшееся до рейва время, занимаюсь подбором наряда. На кровати собирается гора отбракованных образов. Почему-то именно сегодня мне хочется отойти от привычного шлюшеского стиля.

В итоге я оказываюсь в чёрных лаковых штанах и обычной чёрной хлопковой футболке с высоким горлом и без рукавов. Привычные босоножки на шпильках сменяют кроссовки. Волосы выпрямляю и собираю в высокий хвост на макушке. Тёмные тени и бордовая помада. Замираю перед зеркалом, оценивая внешний вид. В зрачках отображается внутренняя пустота. Уголки губ опущены вниз. Между бровей глубокая складка.

Тряхнув головой, включаюсь в извечную игру в счастливую стерву. Растягиваю рот, разглаживаю лоб, добавляю блеска глазам. Бодрой походкой спускаюсь по лестнице. По привычке щёлкаю выключатель и делаю шаг за порог. Внезапно посетившая мысль вынуждает вернуться обратно и включить свет. На смартфоне выбираю значок камеры, переключаю на фронталку, вытягиваю руку с телефоном и складываю губы уткой, подмигивая. Оценив получившийся результат, захожу в месседж, нахожу нужного абонента, прикрепляю фото и подпись:

Крис Царёва: Иду веселиться. Жаль, что тебе не светит.

Уже на полпути к цели приходит ответ.

Андрей Дикий: Думай обо мне, Фурия.

Искренне улыбаясь, отбиваю.

Крис Царёва: Хрен тебе на палочке.

Новое сообщение прилетает сразу. Псих в отражении показывает мне фак. Но это меньшая из моих проблем. Кроме полотенца, открывающего часть жёстких волосков в паху, на нём ничего нет. Шумно сглатываю, кликая на значок ещё одного месседжа.

Андрей Дикий: Повеселись от души, потому что ночью я не дам тебе спать. Все твои сны принадлежат мне.

Если бы он только знал…

¹Роль

²Алло (англ.)

Глава 7

Можно бороться с собой, но не с сердцем

Сворачиваю в ничем не примечательную промышленную зону в районе грузовых доков. Внешне она ничем не отличается от тысяч таких же складских территорий, если не знать, что происходит за закрытыми дверями одного из складов.

Паркую Хаммер в неприметном тёмном проулке. Бесстрашно шагаю мимо контейнеров и заброшенных зданий, зияющих сотнями чёрных дыр, некогда бывших окнами. В плотной черноте ориентируюсь легко, безошибочно. Пара бомжей распивают водку у стены. Беру направление к бездомным. Замираю над сидящими на земле мужчинами. Они поднимают на меня бородатые лица и улыбаются.

– Заблудилась, девочка? – скрипит один из них.

– Иду к истинным. – отрезаю, протянув пару банкнот.

Явки-пароли… Но сколько пафоса в этих "истинных".

Небритый растягивает рот в улыбке и поднимается. Со звенящим смехом обнимает. Оборачиваю руки вокруг крепких плеч и целую в щёки.

– Крис, мать твою, Царёва! – ржёт он, поигрывая густыми бровями.

– С каких пор ты снаружи, а не внутри? – смеюсь, обнимая второго "бомжа". – Миха, мать твою, Солей. Шикарный прикид. Тебе идёт.

– Благодарю, мадам. – отвешивает поклон и выпрямляется. Взяв за руки, подтягивает меня к костру. – Дай на тебя посмотреть.

– Любуйся, Мишка. – растягиваю губы шире.

Второй парень вытаскивает из кармана бесформенной, мешковатой, потрёпанной кофты последний Айфон и набивает сообщение. Перевожу на него взгляд.

– Лёнь, а тебя вообще не узнать. Быть бомжом – прям твоё.

– Спасибо, Крис, за лестное мнение. – ржёт Лёнька. – Ты к нам надолго?

Пожимаю плечами и налегке отбиваю:

– Месяц. Может, два. Пока не решила точно.

– Как батя? Жив-здоров?

Бездумно махнув рукой, якобы мне пофигу, перебрасываю хвост на плечо. Расчёсываю пальцами волосы, принимая скучающий вид.

– Вроде да. Мы с ним ещё не виделись. Он в командировку укатил на Сахалин.

Не показываю, как обижает меня папин поступок. Не стоит никому знать, что творится у меня на душе. Это только моя боль. Других она не касается.

– Вы присоседитесь ко мне, мальчики? – секу весело, цепляя парней под локти.

Миша поглядывает на свой Ролекс. Шифраторы из них те ещё. Кто разыгрывает бездомного, но не снимает часы не за один миллион?

– Через сорок минут "дозор" сменит.

– Тогда встретимся внутри. Пойду, пока разведаю обстановку. Надеюсь, эта туса не будет такой же тухлой, как у Базара в прошлом году.

– Не сомневайся, Царица.

Парни отвешивают ещё пару шутливых поклонов. На тех же эмоциях присаживаюсь в реверансе. Они возвращаются в игре в бомжей, а я шагаю в сторону самого большого и тёмного здания. Около высоких, широких металлических ворот зажимается какая-то парочка.

– Пароль. – типа невзначай хихикает девушка.

– Kiss my ass¹. – буркаю достаточно громко.

– Можно и по-русски. – толкает парень, щёлкая брелоком.

В ту же секунду воротина приоткрывается ровно настолько, чтобы можно было протиснуться в образовавшуюся щель. Громогласная музыка контузит тяжёлыми басами мозг. Ныряю в здание. Вспышки неона, бегающие лучи лазера, блики стробоскопа в мгновение лишают ориентации. За пределами ангара ни за что на свете не догадаешься, какой бедлам разворачивается в огромном просторном помещении, доверху забитом людьми.

Продвигаясь в толпе к барной стойке, задорно пританцовываю под тяжёлый трап.

Если вы думаете, что золотая молодёжь развлекается в элитных, зашкварно дорогих ночных клубах, то глубоко ошибаетесь. Самые отвязные тусовки разворачиваются в промзонах и, как в шпионских фильмах, доступны только избранным по координатам и паролям. Вы никогда не найдёте такую вечеринку в одном и том же месте. Рейвы противозаконны. Правоохранительные органы годами гоняются за их устроителями, но так никого и не поймали. Тут алкоголь льётся рекой. Запрещённые вещества есть практически у каждого человека. К искусственному дыму, стелющемуся в пространстве, примешивается сигаретный и приторно-сладкий от марихуаны.

Не спрашивайте, как сюда занесло меня: дочь действующего генерала. Он всегда воспитывал меня по законам армии, но постоянное отсутствие папы стирало все запреты. Ища забвения от одиночества и тоски, пару лет назад попала в одну компанию с сыном мера Владивостока – завсегдатаем таких тус. Жажда приключений меня и погубила.

Едва задев в мыслях эту тему, скалю зубы и толкаю локтем одну из танцующих девушек. Шатенка резко разворачивается и шипит:

– Смотри, куда прёшь, овца!

– Смотри, на кого хвост задираешь, Киреева.

Её злость одномоментно сменяется удивлением. Серые глаза округляются, но тут же сужаются. Красные губы расплываются в улыбке.

– Крис?! – восклицает вопросительно, но тут же уверенно подбивает: – Охренеть, Царёва! Какими судьбами в наших краях?

Обнимает и прикладывается щекой к одной щеке, поцеловав воздух, а после и ко второй.

Ловит мои пальцы, не переставая улыбаться.

– Что значит "какими судьбами"? – расхожусь весельем. – Каникулы! Пойдём к бару. Мне срочно надо выпить.

Прорываемся к длинному металлическому столу, сегодня заменяющему стойку. Молодой симпатичный бармен уверенно крутит бутылки, подбрасывает их в воздух, жонглирует и играючи смешивает сложные коктейли. Раньше я бы залюбовалась им и попросила приготовить что-то невероятное, но сегодня мне надо что-то простое и крепкое.

– Рассказывай давай, как там Америка? Как Йель? Как учёба? Парня нашла? – трещит без остановки Танька, забирая свой мохито.

Улыбка настолько заученная, что даётся легко. Не давая ей покинуть мои губы, посвящаю Кирееву в свою жизнь за границей. Двигаясь в такт музыке, потягиваю из трубочки ром колу. Таня достаёт из сумочки косячок и подкуривает. Сделав глубокую затяжку, передаёт мне. Забираю из её пальцев скрутку, но сама затягиваться не спешу. Если к алкоголю добавлю ещё и траву, то как нефиг делать, натворю глупостей. В последний раз после такого набор, заявилась в хламину к Пашке в больницу среди ночи. Ему только вырезали аппендицит, а я шла по коридору с бутылкой вина и пела песни. Теперь есть риск наворотить кое-чего похлеще, чем "в лесу родилась ёлочка" в больничном коридоре.

Только чтобы не вызывать вопросов, тяну дым, задерживаю в лёгких и протяжно выдыхаю. Канаты напряжения, держащего моё тело в тонусе и безостановочном движении, слабнут. Я расслабляюсь. Приговариваю свой коктейль и пробираюсь в центр тусы. Вскидываю руки вверх, выстукивая по невидимым барабанам. Киваю головой, подчиняясь перепадам битов и басов. Ноги сами отбивают ритм. Киреева отплясывает рядом. На особо резком переходе высокие частоты поднимаются с пола, проходят электричеством по коже, вибрируют жилы, горят стопы, взмокает спина и шея. Ладони потеют от безостановочных танцев и толкающейся человеческой массы. Голова кружится.

За пультом сменяется диджей, а с ним и стиль музыки. Толпа перестаёт скакать и начинает плавно покачиваться. Некоторые парочки целуются, другие ведут себя более раскованно. В одном из углов кучка людей сворачивает трубочкой банкноту и рассыпает на стальной выступ дорожки белого порошка.

– Закажу ещё выпить! – ору Таньке в ухо, перекрывая громыхающую музыку.

Она кивает, прижимаясь спиной к незнакомому мне парню, и откровенно трётся задницей. Стоит только отойти от них, и я сразу теряю интерес. От танцев во рту всё пересохло, а горло дерёт.

– Что налить? – высекает бармен.

– Для начала воды, а потом Б-52.

Парень протягивает мне открытую бутылку. С благодарностью киваю и выпиваю её залпом. Пока готовится мой шот поворачивать лицом к залу, оглядывая собравшихся. Упираюсь локтями и поясницей в стойку. За тот год, что меня не было, здесь появилось много новых лиц. Некоторые уже делали попытки подкатить, но даже не заинтересовали, не говоря уже о том, чтобы хоть чем-то зацепить. В очередной раз убеждаюсь, что дело не в гормонах, а в психопате. Тянет меня к нему с нечеловеческой силой.

Интересно, что бы он сказал, увидь, как я развлекаюсь. Даже Пашка не знает, в какие места меня периодически заносит в поисках острых ощущений. Если бы друг детства сейчас не был на срочке, то отжигали бы где-нибудь вместе, а так приходится самой находить себе развлечения.

Парень подталкивает ко мне шот. Не глядя, сжимаю в пальцах и опрокидываю в горло. Жидкость обжигает глотку крепостью. Лишь на секунду морщусь, продолжая выглядывать хоть одно знакомое лицо.

– Сеня! – кричу, помахав рукой.

Высокий, темноволосый, худощавый парень с длинными сальными волосами сменяет направление в мою сторону. Если не знать, кто он такой, то чёрт догадаешься, что это наследник автомобильного концерна. Похож он скорее на гаражного рокера, не знающего, что такое шампунь и расчёска. Выдав стандартное в этой среде приветствие, позволяю ему заказать для меня ещё один напиток.

– Думал, ты не приехала, Царёва.

Подтянув вверх бровь, провожу ногтем по краю поданного бокала.

– С каких это пор я пропускаю рейвы? – тяну несколько раздражённо.

– Я тебя весь вечер выискиваю.

– Неужели так скучал, Семён Семёныч? – подтруниваю, опуская голову с боку на бок под задорный трек.

– По тебе? – гундосит он, гогоча. – Или по твоим выкрутасам?

– Никаких выкрутасов. – складываю руки крестом на груди, давая жестом знать серьёзность заявления. – Я завязала. Хватит. Последний коктейль и только танцы.

– Что с тобой стало в этой твоей Америке?

– Повзрослела, Сень. – выбиваю уверенно, а потом беззвучно добавляю: – Слишком рано и слишком быстро. А теперь твоя очередь рассказать мне все последние новости!

Пока пью, вполуха слушаю сплетни. Сдержав своё слово, опустошаю стакан и тяну Иголова танцевать. Таньку даже не стремлюсь найти. Зная её блядскую натуру, она уединилась с тем парнем ещё до окончания трека. Вскоре к нам присоединяются "бомжи". Под смех и всевозможные шутки выдаю пируэты, прыгаю вместе со всеми и смеюсь. Короткая вибрация в заднем кармане штанов оповещает о сообщении. В пятом часу утра мало кто станет мне писать, но любопытство быстро берёт верх. Вытягиваю смартфон, округляя глаза. В груди происходит землетрясение – так яростно сердце колотится. Дыхание набирает оборотов. Вдохи-выдохи быстрые и короткие. Если на меня так действует одно только имя абонента, то что говорить об остальном? Даже пальцы не слушаются, когда открываю месседж.

Андрей Дикий: Не думай, что не сплю, потому что ты мне не даёшь покоя. Наоборот. Мысли о тебе тоску нагоняют, а в наряде спать нельзя.

– Как же… Как же… Сказочник. – трещу, порхая пальцами по буквам.

Осознание, что он среди ночи думает обо мне поднимает годами спавших бабочек в животе. Пусть и понимаю, что с ним не может происходить то же самое, что и со мной, но достаточно того, что он просто написал первый.

Крис Царёва: Мог просто признаться, что мечтаешь обо мне.

Кто-то толкает меня плечом. Зажимаю телефон в ладони, чтобы не выронить, и пробиваюсь к выходу. Только выбравшись из здания, понимаю, насколько мне жарко. Прохладный ветерок остужает кожу. Не оглядываясь назад, иду прямо к Хаммеру. Не знаю, что именно так влияет, но возвращаться в удушающий ангар больше не хочу. Настроения веселиться дальше нет. Ноги и голова гудят. Отсутствие сна напоминает о себе зудящими глазами.

Новая вибрация мобильного – вторая стая мотыльков.

Мне неважно, что Дикий напишет. Пусть просто пишет. Что угодно. Не хочу погружаться в одиночество, обязательно потянущее за собой неприятные мысли. Если будем ругаться с ним до рассвета, пусть будет так.

Заползаю на заднее сидение машины, скидываю кроссовки и падаю спиной, облокотившись на дверь. Подтягиваю колени и открываю месседж.

Андрей Дикий: Поймала, Фурия. Мечтаю. Мечтаю перевернуть твой золотой мир с ног на голову. Опустить тебя с небес на землю и показать, что такое реальность.

Дробно вдыхаю, едва не разрывая лёгкие. Плотно смежаю веки. Кусаю губы, подвернув их внутрь. Не думаю, что делаю, пока сообщение не оказывается прочитанным.

Крис Царёва: Я лучше других знаю, что такое реальность.

Андрей Дикий: Так расскажи мне, девочка из другого мира.

Крис Царёва: Это когда человек, которому ты доверяешь, предаёт и вырывает бьющееся сердце из твоей груди. А ты видишь это. Ещё живёшь, но на самом деле умираешь. Реальность – это то, что оказывается куда страшнее любого кошмара. Это то, что случится с тобой, когда завершится наша игра.

Дикий исчезает из сети.

– Правильно, Андрюша. Бойся. А ещё лучше, держись от меня как можно дальше, иначе я тебя уничтожу.