Читать книгу: «Марс Семёнович Яблочный», страница 2

– Семеном, то есть Семеновичем, назвать нужно! Потому что «Семен» – от семени, от семечка все начало берёт, вот будет он по отчеству вроде как от семечка развившийся!

Тут все и сообразили, смеясь и подкалывая Полину Семеновну – заступницу малыша:

– Понятно, Семеновна?! В твою честь и дадим отчество! Семёнычем будет!

Поэтому и решили, что румяному, как наливное яблочко мальчику, зваться так: Марс Семёнович Яблочный. Словом, Семёныч.

Так и потекла его жизнь – Семёныча Яблочного; кто-то решал, чему и как ему учиться, во что ему обуться-одеться, что хорошо, а что плохо, чем ему в жизни заниматься. Но вот что удивительно: его тихую, улыбчивую покорность ничто не задевало, ни об какие углы не стукалось, ни о какую раздражительность и гневливость нянечек и воспитательниц, а позже – учителей, не разбивалось. Текла его судьба себе меж берегов чужих мнений и судеб. Словно милостью сиротской была ему подарена на всю жизнь эта тихая вдумчивая смиренность. Все решенное свыше разными начальниками, начиная с воспитательниц и уборщиц, позже – учителей, а потом – начальников и директоров, принимал Марс Семёныч со спокойствием в душе, без вариантов и зряшных сомнений. И без рассуждений отправлялся вживаться в новые обстоятельства, как обживают новые углы и стены, по возможности украшая их то новой табуреткой, то вырванной из журнала «Огонек» репродукцией картины из Третьяковской галереи. Только всё всматривался в лица и глаза молодых женщин – сначала нянечек и медсестер, потом учительниц и уборщиц, потом во все встреченные: в голубые, карие, зелёные глаза, – пытаясь узнать в них, вернее, найти единственные – материнские. А с годами стал ловить себя на том, что с печалью останавливал свой взгляд на женщинах в годах, а то и вовсе пожилых. И с теми же мыслями: «А быть может, это она? Мать моя».

Но и это притупилось с годами, перестало душевно тревожить его. Особенно после того, как увидел, встретил Марс Семеныч на жизненном пути такие глаза – словно изначально материнские. Глаза той женщины, словно всю-то жизнь она ему дала. Только с нею жизнь общая, счастливая. Это была его Валя-Валентина, приехавшая в их колхоз по распределению работать агрономом. Марс Семенович, а тогда по молодости еще просто Марс, которого часто, передразнивая, называли «Маркс», сразу прикипел всем сердцем к приехавшей издалека Валюше.

Оба они были увлечены идеями великого русского селекционера Мичурина. Оба увлекались темой селекции новых сортов яблок. И песня та – «…и на Марсе будут яблони цвести» – обоим была очень мила и любима ими. Мечтали сады новые, невиданные разводить. Особенно яблони они любили, за стать, за красоту цветения весной, за разноцветье и аромат осенних плодов. Да и как их не любить – яблоки-то? Так они всю жизнь вместе и работали агрономами в аграрном комплексе «Ругачёво», куда их обоих, как молодых специалистов, распределили после учебы. Как раз там, в совхозе «Ругачёво», неожиданно образовалась вакансия. Правда, по печальной причине «перегибов» и под натиском новомодных влияний из-за океана на наше сельское хозяйство в начале 60-х Н. С. Хрущёв, после своего визита в Америку, пожелал засеивать как можно больше плодородных посевных площадей кукурузой. Вот тогда и вырубили большой, старый, раскидистый, тенистый, дивный яблоневый сад. Выкорчевывали под причитания и сожаления стариков, точно на похороны приходивших проститься с яблоневым садом, где звенела и пела их молодость, в том огромном саду, приютившем не одно свидание ругачёвцев, где с цветением по весне расцветала и их любовь. Как, впрочем, и во все другие времена года. А когда после вырубки сада стали выкорчевывать пни, оставшиеся от старых яблонь, бродили ругачёцы между вывороченных пней со взметнувшимися в небо, словно в мольбе и отчаянии, чернеющими и искорёженными корнями. Сердце старого совхозного агронома не выдержало этого разорения и уничтожения любимого сада, которому столько сил, столько лет отдал он! Подрубили вместе с садом и его жизнь. И, глядя, во что превратило начальство яблоневый сад, словно прокляли ругачёвцы от досады и сожаления то обезображенное порубкой место. Потому что «не пошла кукуруза» на том месте, как ожидалось. Гонора – шик! Прибыли – пшик! А вскоре и по всей стране «кукурузная кампания» стихла. И решено было ругачёвским начальством вернуть все на свои места. Насадить новый яблоневый сад. Отправили заявку, чтобы прислали «молодого специалиста – агронома».