Читать книгу: «Опасный маркиз», страница 2

Мия с трудом оторвала взгляд от облегающих черных бриджей и взглянула Эксли в глаза – поразительно бледно-голубые, необычного цвета, который был еще заметнее благодаря густым темным ресницам. Он слегка улыбнулся ее очевидному любопытству и перевел взгляд пугающих глаз на ее брата.

– Может, представите нас друг другу, Абермарл? – Голос у него был низкий, бархатный и внятный, такой же привлекательный, как и он сам.

Киан молчал, сжимая кулаки. Маркиз окинул юношу таким взглядом, словно тот был соринкой на шейном платке. Чем дольше он смотрел, тем больше лицо Киана покрывалось пятнами.

Мие хотелось стукнуть брата. Да что с ним такое? Вместо этого она обошла его и протянула гостю руку, надеясь прервать разыгравшуюся немую сцену прежде, чем Киан набросится на гостя.

– Меня зовут Юфимия Марлингтон.

Маркиз низко склонился над ее протянутой рукой:

– Очень рад встрече, леди Юфимия. Меня зовут Эксли.

Его губы, казавшиеся твердыми и холодными как камень, оставили пылающий отпечаток на прохладном шелке ее перчатки.

Мия присела в низком реверансе, который полагался султану. Когда она поднялась, то увидела, как одобрительно заблестели глаза маркиза. Его губы изогнулись в почти улыбке.

– Вы рады были возвратиться в лоно семьи, миледи? – такой невинный вопрос, но от Мии не укрылась ирония в голосе Эксли.

Мия бросила взгляд на отца: герцог смотрел на нее такими же суровыми, как лоно ее семьи, глазами. Неужели все в этой комнате – весь Лондон – знают, в какой стыд повергло отца ее возвращение?

Если и так, ни к чему показывать, как сильно это ее задевает.

Мия просияла, повернувшись к маркизу:

– Очень рада, милорд. Особенно меня обрадовало воссоединение с младшим братом.

Они оба повернулись к Киану. Тот смотрел на маркиза, словно видел перед собой опасную и непредсказуемую рептилию.

Улыбка сползла с лица Мии, и она уцепилась за первую же мысль, пришедшую в голову.

– Брат говорит, ваше присутствие здесь – большая редкость, лорд Эксли.

Темные брови маркиза изогнулись, словно он не ожидал, что Киан способен говорить.

– Я не любитель такого рода людных мероприятий, но ваш отец меня заверил, что я пожалею, если не приду сегодня.

На случай, если она не поняла, что ее отец организовал аукцион с ней в главной роли, Эксли начал внимательно ее изучать, как будто разглядывал кровного рысака на ипподроме. Его взгляд лизнул ее языком голубого пламени, опаляя кожу сквозь одежду и не оставляя ни единого кусочка тела невредимым. Особенно надолго он задержался на груди, которая поднималась и опадала, словно Мия только что бегала наперегонки.

Выражение его лица, прежде жестокое и расчетливое, стало… одобрительным, но все еще расчетливым.

Его беззастенчиво оценивающий взгляд вывел Киана из ступора, и он шагнул маркизу навстречу:

– Послушайте, Эксли, какого дьявола…

– Кушать подано! – громогласно объявил дворецкий.

Эксли протянул руку:

– Окажите мне честь сопровождать вас к столу, леди Юфимия.

Мия склонила голову и положила руку на гладкую прохладную ткань его рукава. Даже если бы захотела (а она не хотела), то не смогла бы устоять перед этим тихим приказом.

Глава 3

Они в молчании перешли из гостиной в столовую. Хотя Эксли был среднего роста, голова Мии едва достигала его плеча, и ему приходилось подстраивать под нее свои длинные шаги. Они замерли в двойных дверях, вместе с несколькими другими парами любуясь представшим их взорам великолепием.

Панели между тремя комнатами были открыты, образуя огромную столовую. Исполинские люстры заливали просторное помещение светом столь многочисленных свечей, что они могли бы неделю освещать половину Лондона. Обычно консервативный, сегодня герцог отказался от своих предпочтений, и блюда подавались по новой моде – а-ля рюс, когда каждый сам накладывает угощение себе в тарелку. На покрытом белой льняной скатертью столе гостей ожидали сорок кувертов, блиставших серебром, фарфором и хрусталем, при каждом – целая толпа соусников и бутылочек с приправами.

На открывшуюся гостям искрившуюся картину было больно смотреть, и гости, как бы они ни были утомлены и пресыщены роскошью, приближались к столу в молчаливом почтении.

Маркиз подвел Мию к стулу почти во главе стола:

– Ваше место здесь, миледи.

Он взглянул на ближайшую табличку, и его губы дрогнули.

– Ах, какой приятный сюрприз, – сказал он таким тоном, словно его эмоции были полностью противоположными. – Мне выпала честь обедать рядом с вами.

Было ли все дело в отвратительном приеме, который оказали маркизу ее семья и гости, или он со всеми обращался с таким презрением? Мия мысленно пожала плечами. Презрение было гораздо приятнее, чем лживая лесть других претендентов на ее руку и деньги. Вообще-то Эксли был первым из воздыхателей, найденных ее отцом, к которому она не испытала отвращения с первого взгляда, скорее наоборот. Его красота была прямо-таки возмутительна.

Герцог месяцами представлял ей подходящих, по его мнению, мужчин – почему же она только сейчас впервые встретилась с маркизом? Мия пожевала губу. Возможно, она что-то неправильно поняла и он здесь вовсе не за тем, чтобы за ней ухаживать, но тогда почему ему отвели место рядом с ней? Может быть, он…

– Добрый вечер, Мия.

Мия скривилась от этого мерзкого голоса и, изобразив на лице улыбку, повернулась к его обладателю:

– Добрый вечер, мистер Чемберс.

Достопочтенный Гораций Чемберс, нынешний фаворит герцога Карлайла из числа потенциальных зятьев, захихикал, так что все его подбородки затряслись.

– Бросьте, Мия, мы же с вами такие близкие друзья! Зовите меня просто Гори.

Мия промычала что-то неопределенное и улыбнулась. Он просиял; его взгляд пополз по ее коже – липкий, как ножки мясной мухи.

– Вы сегодня очаровательны, моя милая.

Мия едва не вырвала у Чемберса руку при виде пота, блестевшего у него над верхней губой, когда он коснулся ее запястья влажными толстыми пальцами. Чемберс был лет на десять старше, но грузное тело и нездоровый румянец на вид делали его старше герцога Карлайла. Его отеческая манера говорить контрастировала со взглядом; в прошлый раз Мия видела такой у султана, когда была еще совсем девчонкой.

Мия потянулась за льняной салфеткой, чтобы уклониться от липкого прикосновения. Взгляд выпученных глаз Чемберса скользнул по ней и уперся в маркиза. Он прищурился и хрюкнул, словно обнаружив нечто неожиданное и неприятное.

Когда Мия повернулась, чтобы проверить реакцию маркиза, то заметила, что дама, сидевшая слева от него, отодвинулась так далеко, что чуть не оказалась на коленях у своего соседа. Мия почувствовала, как шею обжигает от гнева при виде такого возмутительного поведения. «Да что с ними со всеми такое?»

– Вы часто бываете в Лондоне, милорд? – спросила Мия в надежде отвлечь маркиза от грубого немигающего взгляда Чемберса и трусливого бегства дамы слева.

Эксли с неторопливым изяществом взял со стопки фарфоровой посуды свернутую льняную салфетку.

– Моя загородная резиденция в Гэмпшире, но большую часть времени я провожу в столице.

Мия попыталась вспомнить местонахождение Гэмпшира на карте. Есть ли рядом море? Он расположен на юге? Не спросишь же маркиза, нет ли поблизости подходящего порта, из которого она могла бы сбежать в Оран.

Вместо этого она спросила:

– Вы предпочитаете жить в городе, но избегаете балов и приемов? Признайтесь, милорд, вам хоть что-нибудь доставляет удовольствие?

Маркиз внимательно посмотрел на нее:

– Мне доставляет удовольствие быть здесь сегодня.

Намек на симпатию в его прохладном голосе был едва различим, так что Мия не была до конца уверена, что ей не послышалось. Этот прекрасный айсберг что, флиртовал с ней? Если и так, то делал это очень тонко. Он вел себя совсем не так, как другие ее поклонники, которые бросались в бой за ее щедрое приданое, точно стая лаявших псов, с пеной у рта гнавших лисицу. Входил ли маркиз в число ее поклонников? Времени деликатничать у нее не оставалось.

– А ваша жена живет с вами в Лондоне, милорд?

– Моя жена уже несколько лет как умерла.

Мие было стыдно, но ее сердце затрепетало от этого известия. Какое же она чудовище! Возможно, маркиз любил жену и до сих пор горевал по ней? Она внимательно разглядывала его лицо в попытках увидеть хотя бы намек на эмоции, но так его и не нашла. По крайней мере, теперь она знала, что он вдовец и намерен жениться опять. Но для чего именно ему нужна она: ради приданого или для того чтобы обзавестись наследником? А может, для того и другого?

– У вас есть дети, милорд?

– Три дочери, – отрезал маркиз коротко, словно о потомках женского пола не стоило говорить.

– Сколько им лет, милорд?

– Старшей семнадцать, а две другие еще не вышли из классной комнаты.

Эксли повернулся, чтобы изучить индивидуальное меню, лежавшее возле его солонки; его явно больше интересовала еда, чем дочери или разговор с Мией.

Мия ничего не имела против. По правде говоря, она была рада отдохнуть от его неуютного взгляда. Маркиз горел внутренним огнем, который в одно и то же время возбуждал и утомлял. Кроме того, его внешность была так безупречна, что Мие отчаянно хотелось погладить его гладкую угловатую челюсть и ощутить, как кожу щекочут его острые черные ресницы. А этот рот…

Мия почувствовала, как у нее мурашки бегут по спине, и подняла взгляд, чтобы увидеть глаза отца.

Суровый взор зеленых глаз герцога метнулся между Эксли и Чемберсом, прежде чем возвратиться к Мие. Намек был предельно ясен. Он больше не будет поставлять ей поклонников, словно кот, таскающий хозяйке дохлых мышей. Или она сама сделает выбор между этими двумя мужчинами, или герцог выберет за нее.

Мия уже несколько месяцев догадывалась, что этот день настанет, и не теряла времени попусту. Она собирала по крупицам информацию о каждом из обедневших пэров, которые искали ее руки. Без денег и связей это было непросто.

Мия не слишком привередничала с выбором супруга, но ведь ей придется делить с ним постель – во всяком случае, до тех пор, пока не выдастся возможность сбежать, – поэтому она не хотела бы заразиться французской болезнью от бедного, но общительного лорда Харрингфорда или терпеть синяки и переломы от Горация Чемберса, которому нравилось избивать любовниц.

Совсем недавно она наводила справки о виконте Моэме. К сожалению, загородное имение молодого пэра было слишком далеко от моря, а потому не подходило для лелеемых Мией планов побега. С другой стороны, виконт был таким слабым и женствененным, что Мия сомневалась, захочет ли он возлечь с ней. Это предположение сделало Моэма ее фаворитом.

До сегодняшнего вечера.

Мия из-под опущенных ресниц разглядывала суровый профиль маркиза. Она была вовсе не против делить постель с таким красивым мужчиной, но как знать, что скрывается под его привлекательной оболочкой? Судя по тому приему, который ему оказывали сегодня, в его прошлом таилось нечто ужасное. Но с ней люди вели себя так же, хотя она ничем не заслужила такого отношения. В глазах высшего света отличаться от других значило быть изгоем.

Мия внимательно изучала красивый профиль, словно рассчитывала таким образом раскрыть все тайны маркиза.

В это мгновение Эксли решил взглянуть на нее. Его холодные глаза сверкнули при виде ее явного интереса, и губы изогнулись.

Мия рассвирепела. «Да как он смеет смотреть на меня вот так, сверху вниз? А я только-только начала ему сочувствовать». Она метнула в его сторону еще больше искр, чем он в ее, рывком разворачивая салфетку и расстилая на коленях. Она позволила этой симпатичной физиономии одурачить себя. Маркиз – всего лишь еще один мерзкий охотник за приданым, для которого она легкая добыча. Без сомнения, он рассчитывал, что она будет прыгать от восторга, раз ей выпал шанс выйти за маркиза, пусть его и избегает весь высший свет.

Мия взяла пару устриц с подноса маячившего за плечом лакея. Если маркиз хочет заполучить ее саму или ее деньги, ему придется потрудиться, как и всем остальным. У нее не оставалось больше времени для незаметного изучения потенциального жениха, так что ему придется отвечать напрямик и без лишних церемоний.

– Скажите, милорд, ваша старшая дочь выезжает в свет в этом сезоне?

Маркиз поджал губы в ответ на возобновление неприятной темы:

– Нет. Она в Гэмпшире с сестрами.

Так Эксли был из тех гадких типов, которые убеждены, что женщин и детей следует держать в деревне, пока он сам развлекается в Лондоне? Похоже, такой-то человек ей и нужен.

Кроме того, он неизъяснимо пробуждал в Мие желание иронично острить и проказничать.

– Ваши дети чахнут в одиночестве в деревне, пока вы хорошо проводите время в Лондоне?

Маркиз фыркнул, и звук подозрительно напомнил смешок.

– Их там не волки воспитывают, леди Юфимия, – с ними живет моя сестра.

– Как вы удобно устроились, лорд Эксли.

Маркиз небрежно приподнял плечо:

– Многие сказали бы, что я оказываю детям услугу тем, что живу отдельно.

– А ваша жена – вы и ей оказывали такую услугу?

Мия прикусила губу так сильно, что ощутила во рту терпкий металлический привкус крови. Да что же она творит? Она начала эту беседу, чтобы помочь Эксли избежать грубости, а не для того, чтобы самой ему грубить. И вот, потеряв нить разговора, она позволила его холодному пренебрежению к дочерям побудить себя к глупости и жестокости.

На скулах маркиза вспыхнули два красных пятна, и он впился в нее взглядом.

– Увы, единственного человека, который мог бы рассказать, какие услуги я оказываю в качестве мужа, уже нет в живых. – Он взглянул на ее декольте. – Быть может, скоро кто-то займет освободившееся место.

К лицу Мии прилил жар. Она что, покраснела? Это было так необычно, что она чуть не пропустила дальнейшие слова маркиза мимо ушей.

Эксли повернулся к ней всем телом, и от его улыбки у Мии встали дыбом волоски на шее.

– Однако говорить о моей жене уже порядком надоело. Я бы лучше поговорил о вас.

– О? – ободряющее слово слетело с ее губ, несмотря на то что разум ее бил тревогу.

– Да, я слышал, что танцуете вы просто… великолепно. – Он наблюдал за ней как мальчишка, который только что развалил пинком муравейник и теперь жаждет увидеть, что из этого вышло. – Это слухи о вашем мастерстве привели меня сюда сегодня.

Его тон был почти ласковым, когда он постарался уколоть побольнее. Мия опустила глаза, задохнувшись. «Да как он смеет?»

Она уставилась в свою тарелку невидящим взглядом. Ужасное воспоминание украдкой выбралось из темного угла ее разума, и грудь стала судорожно вздыматься, точно у загнанного зайца. Маркиз говорил про бал у лорда и леди Чарринг – первое общественное мероприятие, на котором она побывала. Прием был скромный, пришли всего-то сотни три самых известных представителей высшего света.

Ребекка внимательно подошла к выбору первого партнера по танцу для Мии, отдав предпочтение пожилому мужчине из числа приятелей герцога. Спустя несколько минут танца – шотландского рила – его лицо стало пугающе красным. Тревожась о его здоровье, Мия предложила ему отдохнуть. Стоило им отделиться от массы танцующих, герцог набросился на нее, словно карающий ангел: вцепился ей в руку так, что появились синяки, и потащил прочь из бального зала на глазах у половины высшего света.

Мия недоумевала: что сделала не так? Она обожала танцевать, и это у нее получалось великолепно. Даже когда Баба Хасан перестал желать ее как женщину, по-прежнему посылал за ней, чтобы станцевала для него.

Ей никогда еще не доводилось видеть что-то настолько ужасное, как ледяная ярость ее отца в тот вечер. Мия содрогалась при одном воспоминании. Это мгновение стало для нее судьбоносным – именно тогда она окончательно поняла, что не сможет жить в этой стране.

Мия подняла взгляд на человека, который только что ткнул ее носом в это унизительное воспоминание. Маркиз смотрел на нее в упор, и лицо его оставалось непроницаемым. Мия осознала, что не стоило, наверное, лезть в чужое прошлое так бесцеремонно, но раздавила эту непрошеную мысль, словно назойливое насекомое.

Вместо того чтобы ткнуть в Эксли вилкой, как ей хотелось, Мия мягко ему улыбнулась:

– Жаль, что вас там не было, милорд: возможно, я могла бы вас чему-то научить.

Зрачки маркиза расширились, и он наклонился к ней:

– Возможно, вы сможете меня чему-то научить сегодня. У вас есть еще не занятые танцы, например рил?

Ненавистный, гнусный негодяй!

– Если хотите поразвлечься – что ж, я оставлю за вами первый танец. – Мия поставила точку в разговоре, повернувшись к маркизу спиной.

Глава 4

Адам посмотрел на напряженные плечи и неподвижную спину Юфимии и поморщился. Она его спровоцировала, а он ответил ей тем же, не подумав, резко и некрасиво; обычно он такого себе не позволял.

Она рассмеялась над чем-то сказанным Горацием Чемберсом, и тот так широко улыбнулся, словно его лошадь только что получила Золотой кубок в Аскоте. Старый развратник смотрел на дочь Карлайла с ревностью любовника с той самой минуты, как гости уселись за обеденный стол. Стоило ей отвернуться от Адама, Чемберс набросился на нее, точно кабан во время гона.

Старикашка имел дурную репутацию мерзкого извращенца, но был ли сам Адам намного лучше? Он повел себя с Юфимией Марлингтон как жестокое чудовище, которым его считали: сидел с ней за одним столом и принимал участие в этом фарсе. Нет, Адам ничем не отличался от Чемберса и прочих жутких выродков, собранных Карлайлом.

Его захлестнуло волной отвращения к самому себе. Он и правда так низко пал? Станет ли он биться с извращенцами, пьяницами и больными охотниками за приданым за женщину, которую наверняка никто не спросил, хочет ли она принимать участие в этом подлом аукционе? Готов ли он отказаться от остатков чувства собственного достоинства ради наследника?

Лакей унес тарелку с нетронутым супом, и еще трое слуг возникли у него за спиной с тарелками, полными деликатесов. Адам ни разу не выходил в свет с тех пор, как стало модно подавать угощение а-ля рюс: находил это утомительным.

Жестом приказав другому лакею долить ему мадеры, Адам скользнул взглядом по остальным гостям за столом – ни один из которых не взглянул на него самого, – размышляя о сидевшей рядом с ним даме и неожиданном эффекте, который она на него произвела. Сегодня он совсем не ожидал увидеть такую женщину. Его привлекло вовсе не ее красивое лицо и прелестная фигура – больше всего его поразили ее глаза цвета морской волны, полные любопытства, юмора и просто бьющей через край жизни.

Адам спохватился, поняв, что ее идеальный профиль вновь приковал к себе его взгляд. Она двигалась с таким изяществом, что даже немудреный процесс поедания угощения этим прелестным розовым ртом казался какой-то извращенной восточной практикой. С такой внешностью и деньгами ее отца она без труда нашла бы достойного супруга, но ее отец собрал на этом балу худших из худших.

Должно быть, она совершила что-то поистине чудовищное.

Адам горько скривил губы: не ему думать такое о ком бы то ни было. Что, если она виновата лишь в том, что о ней ходят дурные слухи? Кому, как не ему, знать, как запросто высший свет приговаривает своих представителей без суда и следствия?

Юфимия искоса взглянула на него зелеными кошачьими глазами и заметила, что он засмотрелся на нее. С чуть заметной издевательской улыбкой она приподняла огненно-рыжую бровь.

Адам намеренно последовал ее примеру, весело наблюдая, как она безуспешно пытается сдержать улыбку. Едва появившись, улыбка становилась все шире, обнажая ровные белые зубы и создавая крошечную изогнутую ямку в уголке губ.

– Чем вы планируете заняться, когда сезон закончится? – спросил Адам как можно вежливее, решив вести себя достойно до конца обеда.

– Мы вернемся в наше родовое гнездо.

Может, она и подарила ему улыбку, но сдержанность в ее голосе дала ему понять, что он еще не до конца прощен. Юфимия взглянула на блюдо, которое поднес ей лакей, ее губы скривились в презрительной гримасе, и тем не менее она положила немного угощения себе в тарелку.

– Вам не нравится заливное из семги? – весело спросил Адам.

– Для меня это непривычно.

– О! К чему же вы привыкли?

Юфимия наморщила носик и ткнула вилкой в студенистую массу:

– Я бы не отказалась от чего-нибудь поострее детской еды.

– Например?

Глаза Юфимии блеснули, а губы изогнулись в чувственной улыбке, от которой вся кровь Адама прилила к одному месту.

Что за чертовщина? Пришлось сделать большой глоток вина.

Юфимия тяжело вздохнула, отчего то, что скрывал лиф ее платья, соблазнительно всколыхнулось, а у Адама вся кровь взволновалась.

– Я давно мечтаю о финиках.

– О финиках? – переспросил Адам.

– О финиках. – Юфимия страстно сощурила изумрудные глаза. – Сладких, пухлых и горячих. – Кончик ее розового языка на мгновение высунулся изо рта, и сердце Адама пропустило удар. – Они крепкие, липкие и взрываются от малейшего прикосновения языка, наполняя рот терпким жаром.

Вилка Адама звякнула о тарелку.

Губы Юфимии приоткрылись, и она поднесла руку к своей шее, мягко ее погладила.

– Я изнываю по кускусу, пропитанному таким количеством масла, что оно стекает вниз по горлу.

Боже милостивый! Адам шумно сглотнул, чувствуя, как под тканью бриджей его естество увеличивается до недопустимых размеров, словно стремясь пробить деревянную столешницу. Поерзав на стуле и поморщившись, он снова поднял взгляд.

Глаза Юфимии были открыты и больше не выражали страсти, только веселье. Что бы она ни прочитала на его лице, это вызвало у нее усмешку.

Подлая дерзкая девчонка довела Адама до такого состояния всего лишь парой слов о еде! Невольное восхищение боролось в нем с необузданным желанием и чуть не заставило его улыбнуться, но он сдержался и лишь спросил:

– Скажите, миледи, где вам привили вкус к таким лакомствам?

Юфимия наколола на вилку кусок рыбы, который мгновение назад казался ей таким отвратительным, положила в рот, прожевала и проглотила, коварно изогнув губы.

– В монастыре на Мальте, разумеется, лорд Эксли.

На этот раз Адам не сдержал ответной улыбки. Все-таки не зря он приехал на этот званый обед.

Улыбка лорда Эксли появилась и исчезла быстрее падающей звезды. Он поднес ко рту уголок белоснежной льняной салфетки, а когда убрал ее от своих губ, его лицо снова стало бесстрастным.

– Как интересно. Скажите, как вы оказались в монастыре, да еще и на Мальте?

Мия отправила в рот еще кусочек рыбы, смакуя еду так, словно даже студенистое блюдо интересовало ее больше, чем беседа с маркизом.

– Вы не знали, что моя семья католики?

– Не знал.

– Как много вам известно о католицизме, лорд Эксли?

– Вы вернулись в Англию, чтобы проповедовать, миледи?

Мия улыбнулась, заметив, как он изогнул брови:

– Боюсь, те дни прошли, милорд.

– Какая жалость, – бросил Эксли. – Так о чем вы говорили?

– Моя мать была набожной католичкой и больше всего на свете желала, чтобы я ходила в ту же монастырскую школу, что и она, – старинное заведение на окраине Рима.

По крайней мере, это было правдой.

– Родители посадили меня с моей старенькой няней на корабль, но он так и не достиг Рима. Выйдя в Средиземное море, мы почти сразу подверглись нападению корсаров, – на этом правда заканчивалась и начиналась ложь, состряпанная герцогом Карлайлом. – Наш капитан помог пассажирам как сумел: перевез нас всех на Мальту. Там был небольшой монастырь, который также служил безопасным убежищем для тех, кто не хотел покидать остров, рискуя быть схваченным корсарами. Няня договорилась, чтобы я осталась в монастыре, а сама села на первый же корабль, который шел в Англию, чтобы привезти подмогу.

Как бы Мие хотелось, чтобы это было правдой!

В последний раз она видела любимую няню, когда корсары со смехом пустили пожилую женщину по кругу, а потом отрубили ей голову, потому что она не могла прекратить плакать. Это воспоминание было словно зловещий бес с полотен Босха; оно кружило на краю сознания Мии, готовое наброситься на нее в самый неожиданный момент.

Под бритвенно-острым взглядом маркиза Мия отвела глаза.

– Только вернувшись домой, я узнала, что ее корабль так и не дошел до Англии. В результате до недавнего времени никто не знал, где я.

Какое-то время они ели молча.

– Сколько вам было лет? – наконец спросил Эксли.

– На корабле мне исполнилось четырнадцать.

– И все эти годы вы оставались в монастыре?

Голос маркиза впервые прозвучал скептически, и винить его за это было трудно. Сказка, сочиненная отцом Мии, была не слишком правдоподобна.

– Да, я покинула монастырь всего несколько месяцев назад.

Маркиз задумчиво взглянул на кроваво-красную жидкость в хрустальном бокале и спросил:

– У вас не возникло сложностей, когда остров захватили французы?

Мия замерла с поднесенным к губам бокалом («Французы захватывали Мальту?»), поморщилась и сделала большой глоток, чтобы скрыть растерянность. Она повторяла эту дурацкую историю бог знает сколько раз последние несколько недель, и никто не мог даже показать Мальту на карте, не говоря уже о том, чтобы разбираться в ее политике и истории, – никто, кроме мужчины, сидевшего рядом с ней.

Мия мысленно пожала плечами. Пришло время отступить от сказки, придуманной ее отцом, и сочинить продолжение самостоятельно.

– Я свободно говорю на итальянском и французском, так что мне не составило труда выдать себя за дочь из бедной, но набожной семьи из Турина.

– Понятно. А когда мы завоевали остров в тысяча восьмисотом году, почему вы не попросили помочь вам вернуться в Англию?

Мия еле сдерживала смех: похоже, это никогда не кончится.

– Это было непростое время, и лишь немногие из подданных его величества остались на Мальте. Большинство из них были из низших слоев общества и скорее продали бы дочь герцога или запросили за нее выкуп, чем помогли мне.

– Так вы прятались в монастыре семнадцать лет?

– Когда я присоединилась к сестрам, мне больше незачем стало прятаться.

Маркиз широко распахнул глаза:

– Так вы сделались монахиней.

Это был не вопрос, а утверждение.

– Да.

– Разве четырнадцать лет не слишком юный возраст для принятия обета?

Разумеется, о монахинях Мие тоже ничего не было известно.

– Вовсе нет. В нашем монастыре было полно девушек моложе меня. – Мия отпила еще вина и погрузилась чуть глубже в зыбучие пески этого разговора. – Дорогой сестре Женевьеве было тринадцать, когда она приняла постриг. Можно сказать, мы стали друг другу роднее, чем сестры. Как я по ней скучаю! – Для пущей достоверности Мия тяжело вздохнула.

Уголок неулыбчивого рта маркиза дрогнул.

– Звучит так… идиллически. Как вы заставили себя отказаться от таких благоприятных условий?

Подле Мии возник лакей с чем-то похожим на вареную курятину в густом сливочном соусе. Мия лихорадочно соображала, накладывая угощение в тарелку. Никто, кроме маркиза, не пытался копнуть ее выдуманную историю поглубже. Что еще она может ему сказать?

Она рассеянно отрезала кусочек курицы и положила в рот. На вкус блюдо оказалось вовсе не таким мерзким, как на вид. Прожевав и проглотив еду, она отпила еще вина, и тут на нее снизошло вдохновение.

– Крокодилы!

Руки маркиза с ножом и вилкой замерли над тарелкой.

– Прошу прощения?

– Мне пришлось срочно уехать из-за крокодилов. Мы каждый год отправлялись в джунгли в глубине острова, чтобы заботиться о прокаженных. В этом году разыгралась трагедия: наша барка опрокинулась, и многих из нашего ордена съели крокодилы, прежде чем они успели переплыть реку и выбраться на берег. – Для особо драматического эффекта Мия помолчала. – Съели даже мою дорогую сестру Женевьеву.

Маркиз долго жевал, прежде чем ответить:

– Не знал, что на Мальте есть джунгли. Не говоря уж о крокодилах.

Черт, черт, черт!

– Боюсь, что ваши сведения не соответствуют действительности, лорд Эксли. Остров ими кишмя кишит. Крокодилами, конечно, а не джунглями.

Маркиз поднес уголок салфетки к губам и закашлялся.

– Мия, что случилось? – Чемберс положил влажную руку ей на плечо.

– Минуточку, – процедила Мия сквозь зубы.

Маркиз все еще вытирал губы салфеткой, но плечи его чуть вздрагивали.

Мия наклонилась к нему:

– С вами все в порядке, милорд?

Эксли кашлянул в последний раз, но его необычные глаза блестели от слез.

– Просто кусочек перца попался, – сказал он хрипло.

– Мия? – прозвучал голос Чемберса, но уже на пол-октавы выше.

– Прошу меня извинить, милорд.

– Разумеется, – сказал маркиз, прикрывая рот салфеткой и как раз вовремя: приближался очередной приступ кашля.

Адам начинал беспокоиться, как бы не задохнуться. Ему не бывало так весело с тех пор, как… что ж, очень долгое время и определенно не во время нудных светских мероприятий.

Он наблюдал краем глаза, как Юфимия хихикает и флиртует с самодовольным Чемберсом. Тучный лорд прихорашивался и надувался, как и пристало похотливому индюку. Неужели он сам выглядел так же глупо, когда она рассказывала ему свою невероятную по своей глупости историю?

Маркиз усмехнулся: похоже на то.

Он ел, пил и наблюдал, как Юфимия очаровывает Чемберса. Она напоминала хамелеона: угадывала, что человеку по душе, и подстраивалась под каждого. Это слегка пугало. Какова же она на самом деле? И почему ему вообще есть до этого дело?

Адам взглянул на Карлайла, первого пэра за десяток лет, который по доброй воле был готов стать его тестем. В то же мгновение герцог Карлайл тоже поднял глаза и встретился с ним взглядом, чуть приподняв бокал, прежде чем сделать глоток.

Адам не ответил на жест герцога и опять повернулся к его дочери. Она кивала и жеманничала, а Чемберс, старый осел, все нудил о какой-то лошади.

Впервые за очень долгое время Адама кто-то заинтересовал. Сегодня он явился сюда скорее из любопытства, чем всерьез намереваясь отыскать новую жену. Он уже много лет как перестал думать о женитьбе, поняв, что даже самый отчаявшийся отец семейства не решится отдать дочь за маркиза-убийцу.

И тут Юфимия Марлингтон посмотрела на Адама честно и открыто, без страха и осуждения, и его железный самоконтроль дал слабину. Он смотрел на ее прекрасный профиль и чувствовал, как его одолевают незнакомые, неуютные и непрошеные чувства.

Что же она натворила такого, что отец готов отдать ее человеку, который, по всеобщему мнению, убил даже не одну, а двух жен? И, что еще важнее, как далеко он сам готов зайти, чтобы получить ответы на свои вопросы?