Эта мысль оглушающим звуком стучала в голове девушки, пока она пыталась что есть силы, приблизиться к лесу. Она бежала. Отчаянно, игнорируя боль в ногах, не обращая внимания на разгорающийся позади пожар, дыхание которого все еще обжигало ей спину.

Позади – слышалось обезумевшее ржание лошадей. Крики людей, лязганье мечей, снова крики, треск сгораемых домов. Все это подгоняло девушку, заставляя двигаться её изо всех сил. Ведь она прекрасно знала, что будет, если её поймают.

Кожа на ногах, местами, была содрана до крови. Мышцы сводило от усталости, а грудь беспощадными тисками сдавливал удушающий страх. Девушка шумно вздохнула, пытаясь наполнить воздухом легкие, но вместо этого – тяжело закашлялась, ощущая, как слабость подбирается к ней, угрожая лишить шанса на спасение.

Внутренним чутьем понимая, что она – легкая добыча, что её уже наверняка заметили, что предательский ветер, который только что сорвал с её головы капюшон, привлек внимание к волосам, девушка, все же, не теряла надежды, что ей удастся скрыться в лесу.

Лишь бы добраться до него.

Она заставила себя побежать. Но продвинуться слишком далеко девушке не удалось – она, спотыкнувшись о камень, упала на колени, мгновенно ощущая боль в них. Девушка попыталась встать, но, казалось, ноги перестали слушаться её. Где-то поблизости послышалось цоканье копыт. Слишком близко.

Медленно, опасаясь увидеть подтверждение своим страшным ожиданиям, девушка стала поворачивать голову в сторону раздающегося звука. Обреченный стон сорвался с её губ, когда она поняла, что её заметили. Все ужасающие истории всколыхнулись в голове девушки – о жестокости, несправедливости, боли и смерти, что причиняли эти люди. Она слышала об это последние 5 лет, и для неё все это было лишь страшными легендами, тем, чем запугивали детей, тем, что никогда не случится в её жизни.

Она ошиблась.

Это случилось.

Судьба настигла её.

Таковы были последние мысли девушки, перед тем, как её грубо оторвали от земли и закинули на коня…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Она была рада, что не потеряла сознание, по крайней мере, так девушка могла бы знать, что сделают с ней эти страшные люди. Быть может, сразу же убьют. Хотя брат предупреждал её, что с такой внешностью не стоит рассчитывать на скорую погибель. Девушка не до конца понимала, что именно он имел в виду, а стыд не позволил ей расспросить об этом поподробнее.

Теперь, видимо, это предстояло узнать ей на собственном опыте.

Ах, Эрик!

Смешанные чувства к брату – обида, злость, досада и сестринская любовь, сжали сердце девушки.

«Знал бы ты, в какое положение меня поставил, Эрик, – размышляла она, ощущая подкатывающую дурноту, – знал бы ты, что меня ждёт. И всё из-за твоей самоуверенности».

Ей было больно от чужой руки, удерживающей за плечи. Но еще больнее – от вида, что предстал глазам девушки – сожженные дома в деревне, мимо которой она сейчас проезжала. Черные, обуглившиеся стены, погибший скот, раненые люди… быть может, некоторые из них были уже мертвы.

Она не знала.

Не знала и того, что этот светлый день так закончится.

Меж тем, всадник продвигался вперед, все дальше и дальше, туда, где на поле стали размещать лагерь другие воины – прямо напротив замка, в котором жила девушка. Отчаяние охватило её, когда она увидела, как отряд воинов без каких-либо трудностей, проникает внутрь. Им не было оказано никакого сопротивления.

«Да и кто его окажет, – с горькой усмешкой подумала девушка, – Эрик забрал с собой всех своих людей. Остались только старые слуги». При мыслях о прислуге, она почувствовала, как к глазам подступили слезы. Что с ними сделают? Вряд ли их пощадят, скорее отыграются на них за то, что не нашли в стенах замка господ.

Лошадь стала замедлять свой ход – девушка вздрогнула, пробудившись от своих невеселых мыслей. Она была уже в центре лагеря. Повсюду были расставлены палатки, кругом сновали воины, все заключенные в доспехи. Не сними они свои шлемы, то девушка приняла бы их за железных чудищ, так устрашающе выглядели эти мужчины. Высокие. Нет, среди саксов тоже было много мужчин, отличающихся немаленьким ростом. Но эти люди – на голову-две были выше их. Были и другие отличия – смуглая кожа, черные волосы и, конечно же, язык. Гортанный, непривычный, раздражающий.

Это были чужие люди.

Завоеватели.

Проклятые нормандцы. Так часто повторял Эрик. Сама девушка не смела озвучивать вслух эти слова, будто боясь призвать этим врагов. Однако они пришли. Пришли, несмотря на все уверения брата, что Уэльс слишком опасен для нормандцев, что они побоятся сунуться сюда.

Они пришли, и теперь жизнь девушки принадлежит им. Внутри поднялся горячий протест – что нет, так не должно быть, все это неправильно, нечестно! И тут же, словно в наказание, мужские руки стянули девушку с коня и толкнули в сторону других женщин.

– С этой по – осторожнее, – раздался голос. – Лорд еще не нашел леди, а эта красотка очень смахивает на неё. Он скоро будет. Вот уж повеселится лорд с ней.

Девушка поняла всё, что произнес один из воинов. В конце концов, она была образованной (что, однако, было редкостью для женщин), она знала несколько языков, в том числе и нормандский. Правда, под словом «повеселиться» девушка имела непонятное ей представление. Она была абсолютно невинна в этом вопросе.

Да и не престало ей быть сведущей в этом. Леди воспитывались строго. А она, без сомнения, была леди.

Девушка посмотрела на своих сестер по несчастью – это были молодые женщины, жившее за стенами замка. Они, конечно, узнали свою госпожу, но, ни словом, ни взглядом, не выдали её. Она, ощущая чувство вины перед ними, села рядом – прямо на траву. Девушка, со стоном на губах, вытянула ноги – они ныли от усталости, а колени горели от ссадин. Глянув на подол своего платья, пленница обнаружила, что оно испачкалось не только в пыли, но и крови.

– Раны надо будет обработать, – заметила одна из молодых женщин, окидывая девушку сочувственным взглядом.

Она знала её – это была дочь пекаря, Энн. Хорошенькая, с милым личиком, усыпанным золотистыми веснушками, заботливая, единственная отрада своего отца. Уцелел ли он?

– Спасибо, Энн, – поблагодарила молодая госпожа.

Энн шагнула к ней и, делая вид, что поправляет подол своего платья, зашептала:

– Они ищут вас, госпожа. Их предводитель тоже здесь. Злой, как черт. Держитесь, быть может ваш брат приедет с подмогой.

– Спасибо, – еле шевеля губами, поблагодарила девушка.

От подобных новостей страха в ней только прибавилось. Какая-то обреченность сковала сердце девушки, мешая ему нормально стучать. Оно, то замирало, то ускорялось, разрывая грудную клетку. Пленница, чувствуя, что вот-вот разрыдается, в попытке отвлечься – хотя бы на что-нибудь, устремила взор вдаль.

И тут же пожалела.

Воины, хоть и были заняты делом – кто-то разводил костер, кто-то – занимался лошадьми, успевали бросать на девушку голодные, откровенные взгляды. Это было столь непривычно для неё, что она вся сжалась, не зная, как себя вести. Один из мужчин послал девушке сальную улыбку и сделал какие-то телодвижения в её сторону, отчего его товарищи громко заржали.

Пленница, ощущая обжигающий стыд, спрятала лицо в ладонях. С ней никогда прежде так не обращались. А ведь эти люди, сейчас, даже не прикоснулись к ней, но девушка уже испытывала ужас от увиденного, что же, будет дальше?

Меж тем, сгущались сумерки. Становилось прохладно – осенние дни, они такие – днём солнце греет так, что думаешь, что лето еще не ушло, но стоит только светилу спуститься к горизонту, как воздух меняется – и вот уже хочется скорее накинуть на себя нечто более теплое, чем просто платье.

Пленница поёжилась от холода. Она с тоской посмотрела в сторону костра – хорошо было бы ей и другим женщинам погреться возле него. Но кто думал об их комфорте и тепле? Уж явно не эти страшные люди. От них не стоит ждать ни жалости, ни сочувствия.

Будто в подтверждение её мыслей, в сторону пленницы двинулся один из воинов. Тёмно-русые волосы свисали на его гладко выбритое лицо, карие глаза с интересом разглядывали девушку. Она еще больше сжалась, обняла себя за плечи, чувствуя приближающуюся опасность.

Другие воины окликнули кареглазого мужчину, но он, лишь отмахнувшись, подошел к пленнице столь близко, что, при желании, сделай он еще один шаг, то непременно бы встал на неё.

– Готов поспорить, что твоя кожа еще не знала кнута, – усмехнулся воин и, протянув руку, схватил девушку за плечо, рывком поднимая её.

Она громко вскрикнула – от боли в ногах и руке, но еще больше – от страха. Карие глаза полыхали ненавистью.

– Думаю, скоро ты узнаешь его вкус, – продолжил воин.

Он подтянул её за руку ближе к себе, а девушка, глядя расширенными от ужаса глазами, не могла шевельнуться.

– Саксонская гордячка, посмотрим, как ты заговоришь, когда мой… – мужчина не успел закончить разговор, как раздался щелчок, разрывающий воздух. Девушка даже не поняла, как это случилось, что появились всадники, и один из них умело набросил на шею воина кнут.

Мужчина выпустил руку пленницы и инстинктивно попытался снять с себя кнут – но тот затянулся еще сильнее. Лицо воина побагровело, глаза выпучились, а изо рта стали раздаваться непонятные звуки. Девушка, потрясенная, не сводила с него взгляда. Она не видела никого вокруг, только красную шею, все больше затягивающейся на ней кнут, и перекошенное от боли и нехватки воздуха, лицо обидчика.

– Ты больше не приблизишься к тому, что моё, Герольд, – пророкотал властный мужской голос.

Воин, обвитый кнутом, слабо качнул головой. Но, видимо, всаднику этого было мало. Он подтянул мужчину назад, и зловеще предупредил:

– Лишь потому, что я ценю своих людей, сегодня я пощадил тебя.

Кнут сполз с шеи воина и, взвившись вверх, исчез. Девушка, проследив за ним загипнотизированным взглядом, подняла глаза. Кровь застыла в её венах. На неё смотрел тот, о ком её предостерегал брат, кого так боялись последние 5 лет жители Уэльса.

Нормандский лев собственной персоной.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Леонардо смерил девушку холодным, расчетливым взглядом. Белоснежная кожа, белокурые, шелковистые волосы, руки – не знавшие тяжелого труда. Лицо – благородные черты, мягкие, женственные, отчего-то показавшиеся знакомыми ему. Последнюю мысль воин нещадно прогнал, считая её абсолютно лишней. Он продолжил анализировать. Хотя под простым, широким платьем фигура девушки была хорошо скрыта, воображение и чисто мужское чутье подсказало Леонардо, что у неё – красивая грудь, осиная талия и округлые бедра. Девушка, как говорили о ней – обладала статью, была высока ростом и обладала «внешностью ангела».

Для порядка, Леонардо пробежался взором по другим женщинам – хоть те и были привлекательны, не шли ни в какое сравнение со стоящей перед ним красавицей. В памяти тут же всплыло, как менестрели воспевали красоту «белокурой девы, чистой и непорочной, как слеза и смех младенца».

Определенно, это она.

Леонардо ловко спрыгнул со своего боевого коня и вручил поводья оруженосцу. Животное недовольно зафыркало и попыталось укусить молодого мужчину, но тот успел в последний момент увернуться. Не сводя холодного взгляда с девушки, которая, как статуя, стояла, не шевельнувшись, воин подошел к ней. Нет, все же, она двигалась – её тело сотрясало от дрожи. Было ясно, что пленница напугана. Даже полные губы белокурой красавицы слегка подрагивали. Мужчина ощутил некое удовлетворение в груди.

– Я так понимаю, передо мной стоит знаменитая леди Годива? – с легкой, издевательской улыбкой, громко поинтересовался Леонардо.

– Да, – еле слышно выдохнула девушка, ошеломленно глядя на мужчину. Это лицо…

Улыбка Леонардо превратилась в оскал.

– Я очень ждал с вами встречи, леди, – вежливо-ледяным тоном, в котором, впрочем, сквозили высокомерные нотки, сообщил мужчина. Он прошелся по девушке уже нарочито медленным, от макушки белых волос до ног, взглядом. И по мере его продвижения Годива все больше и больше покрывалась стыдливым румянцем.

Другие воины, наблюдавшие за этой картиной, обменялись многозначительными ухмылками. Они тоже ожидали этой встречи, желая собственными глазами увидеть, как поступит их предводитель, когда встретится с той, которая оскорбила его. Воины помнили, тот день, когда их лидер, прославленный нормандец Леонардо, получил то злополучное письмо. Мужчины не знали его содержания, но увидели холодную ярость предводителя, и, уж, без сомнения, слышали его злой крик: «Я проучу эту саксонскую гордячку, и она ответит за каждое своё высокомерное слово».

Правда, понадобились время и силы, чтобы добраться до Уэльса. Огнем и мечом, угрозами и наказанием, прошлась армия Леонардо по юго-западу Англии. Эта часть страны наиболее агрессивно восприняла смену власти и нового короля в лице Вильгельма Завоевателя. Если Лондон и прилегающие к нему земли, смиренно согласились на то, что на трон взошел нормандский герцог, то, чем дальше было от центра, тем сильнее ощущался дух сопротивления.

Уэльс был одним из них.

Когда – то эти земли были местом обители кельтов. Народа, древнего, известного своими друидами, легендами и тем, что суровые кельтские воины оказывали достойное сопротивление викингам, а еще раньше – римским завоеваниям.

Их время ушло.

Пришёл черед новых завоевателей.

Годива смотрела на мужчину и ощущала каждой клеточкой своего тела подавляющую, тяжелую энергию, исходившую от него. Его лицо – словно высеченное из скалы, было из сплошных резких линий. Острый, прямой нос, жесткие губы, густые брови, сдвинутые на переносице, и взгляд – не предвещавший ни понимания, ни добра. Мрачный, жестокий, холодный. Удивительно, как мог измениться человек…

– Прошу за мной, леди Годива, – процедил сквозь стиснутые зубы Леонардо.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Годива зашла внутрь палатки. Аромат – смесь хвои, мускуса и вереска защекотал ей нос. Девушка, опасаясь чихнуть, спешно потерла нос холодными пальцами и огляделась по сторонам – темные стены палатки чуть дрожали от ветра, но для пленницы они казались огромными челюстям, готовые вот-вот сжать её тело. Она, не смея сделать еще один шаг, остановилась.

Высокая мужская фигура полуобернулась, раздался тихий приказ:

– Пройди дальше.

Девушка тихо вздохнула. Этот мужчина пугал её сильнее всех. Даже не повышая голоса, он был способен вызвать такой прилив чувств, что это обескураживало Годиву.

Она замешкалась, и тут же до её ушей донесся холодный голос:

– Пройди, если не хочешь, чтобы я приволок тебя.

Годива, слух которой резануло от столь грубого тона, сделала четыре шага вперед и остановилась. Расстояние между ней и Леонардо заметно сократилось. Мужчина, уперев руки в бока, уставился на неё откровенно наглым взглядом. Девушка, заметив это, отвела взор в сторону. Глаза её заметили одеяло, брошенное на полу. Рядом лежал меч. На его лезвие засохли тёмные капельки крови.

Почему-то легким не хватало воздуха. Захотелось выбежать наружу, подальше от этого человека. Захотелось задышать полной грудью. Сердце снова учащенно забилось, напоминая девушке, что пора бы перестать задерживать дыхание (оказывается, все эти секунды, она не смела дышать). Годива резко втянула в себя воздух и ощутила, как он обдал прохладой её грудь. От его резкого притока, у девушки все поплыло перед глазами. Она качнулась, но устояла на ногах.

Леонардо, заметив состояние пленницы, нахмурился и задался вопросом – а не разыгрывает ли та перед ним роль несчастной, невинной жертвы? Уж слишком хорошо мужчина был сведущ в играх женщин. Порой, при дворе короля творилось такое, что Леонардо все больше приходил к выводу, что легче, проще и честнее, быть в бою, нежели в обществе дворцовых интриганок.

Ощущая подкрадывающееся раздражение (причину появления которого мужчина никак не мог отследить), Леонардо открыл небольшой сундук и извлек из него письмо. Разворачивая его, воин продолжал смотреть на Годиву – она, уже побледневшая, нервно сжимала ладони. Ясно, что боится, ведь знала, что в этом письме.

С холодной усмешкой на губах, Леонардо протянул чуть смятый пергамент девушке и произнес:

– Прочти вслух.

Женские пальцы, чуть подрагивая, взяли письмо. Пергаментная бумага казалась тяжелым грузом. Годива, устремив взор на крючковатый почерк, нервно сглотнула. Мельком глянув на мужчину, и уловив в его мрачно-чёрных глазах приказ, девушка начала читать:

– Ваше предложение о том, чтобы я стала вашей женой, вызвало у меня смех. Как? Как это возможно, чтобы я – Годива, из благородного саксонского рода, девушка, о красоте которой идет молва по всей Англии, согласилась на столь отвратительное предложение? Столь гнусного предложения я еще не встречала никогда. Стать женой нормандской собаки, разделить с ним ложе – сама мысль об этом вызывает у меня приступ рвоты. Не бывать такому! Ты слишком высокого о себе мнения, нормандский пёс. Мне не нужно ни твоё имя, ни твоё ущербное семя, ничего от тебя. Будь ты проклят и умри в позоре.

Голос Годивы оборвался, а руки еще сильнее задрожали, задрожало с ними и письмо. До сегодняшнего момента она не знала его точного содержания. Эрик что-то говорил, что жестко отказал нормандскому льву на его предложение о заключение союза, но девушка и подумать не могла, что её родной брат, от её имени, напишет такое.

Это было унизительное оскорбление.

И теперь, зная, кто именно нормандский лев, Годива уже не хотела скрывать правды. Только не от него.

– Я не писала этого письма, – стараясь говорить твёрдо, и, всё-таки, ощущая в голосе предательское волнение, произнесла девушка.

Леонардо окинул Годиву взглядом, в котором явственно читалось презрение к ней. Какая! Неужели думает, что за её красивое лицо он простит это оскорбление? Мужчина цинично усмехнулся – он не был из тех, кто смягчался от красоты женщины.

– Не писала? – Леонардо подошел к Годиве – столь близко, что теперь девушка смогла уловить не только тепло, исходящее от его тела, но и личный, чисто мужской аромат – смесь из кожи и что-то из трав. Резкий, бодрящий запах. Она смутилась их близостью и попыталась сделать шаг назад, но не успела – жесткие пальцы воина схватили Годиву за правое плечо.

Её будто обожгли. Нет, мужчина не сделал ей больно, но его пальцы словно горели огнем и прожигали ей руку.

– Не писала? – повторил Леонардо. – Кому принадлежит эта печать?

Он ткнул пальцем в переплетенные меж собой лилии.

– Моей семье, – сглотнув, выдавила из себя Годива.

Мужчина – теперь уже взглядом – обжег девушку.

– Тогда это письмо написано тобой, – выплевывая слова, сообщил он.

– Нет, я не писала его, и я не знала о том, что именно в нем написано, – пытаясь справиться с тяжелым взором Леонардо, ответила Годива.

– Лгунья, – прошипел мужчина, осуждающе качая головой.

– Я не лгу, – Годива ощущала колоссальное напряжение на своем лице – это Леонардо буравил её своим взором. Обладай мужчина даром делать отверстия одной силой своего взгляда – на девушке было бы уже полно дыр.

– Я никогда в жизни не лгала, – тихо ответил Годива.

Леонардо сжал челюсти. Только посмотрите на неё – святая невинность! Эти голубые глазки – смотрят искренне, это лицо – открытое, доверчивое. А голос-то! Полный смирения.

Мужчина разжал пальцы и шагнул в сторону. Теперь Леонардо уже не смотрел на девушку. Она слишком раздражала своим присутствием и одновременно, против воли, притягивала его взгляд. Как будто что-то знакомое, близкое, мелькало на её светлом лице. Непонятные воспоминания, которые воин никак не мог собрать в одну картинку, вызывали беспокойство и желание разгадать эту загадку. Что бы потом уже не думать о ней.

Годива так и стояла на месте, не зная, чего ожидать от мужчины. Он был непредсказуем для неё. Каких-то эмоций от него она не чувствовала. Только подавляющую энергию. Она, как туманом, окутывала её, поглощала и лишала остатков и без того слабой решительности.

– У тебя хорошо получается играть роль невинной овечки, – скривив губы в усмешке, заметил Леонардо, вновь окидывая пленницу холодным взглядом. Она даже передернула плечами – так зябко ей стало.

– Но, как ты знаешь, овечек часто приносят на заклание, – продолжил воин. Его глаза – чёрные, как небо в безлунную, самую темную ночь, наблюдали за Годивой.

Хоть девушка и была юна, она понимала, на что намекал мужчина. Наказание. Ей придется понести его. При мысли об этом, холодок пробежался меж лопаток белокурой красавицы, а по рукам стали расползаться мурашки.

– Хорошо, – прерывистым голосом выдохнула она ответ, – хоть я и не писала это письмо, я готова понести наказание.

Годива, подтверждая сказанное, сделала шаг в сторону Леонардо.

12 3 4 След.

Нежный плен