Стеклянный город

Тем временем мозаичная улочка вильнула, огибая чугунный фонарь с ягодкой-лампой и магазин сладостей на углу, и Меган оказалась на площади. Но это была не та площадь, где они договорились встретиться с Хью и Бритт, и дом Долл находился в другом месте. Тесно окруженная разноцветными домами с яркими окнами, площадь выглядела совсем небольшой, однако яркие краски мостовой наводили на мысль, что не просто так она огорожена небольшими мостками по обе стороны, и не просто так высокие деревянные лестницы на них заканчиваются платформами, подвешенными над площадью.

На одной из таких лестниц сидел человек в зеленой шапке. Увидев Меган, он улыбнулся щербатым ртом и помахал рукой:

– Доброе утро! Идите скорее сюда!

Меган приблизилась. Человек в зеленой шапке вскочил на ноги и согнулся в приветственном поклоне.

– Давно я не видел такой хорошенькой леди! – прощебетал он. – Так рано, а вы уже на ногах! Пришли, наверное, посмотреть на Карту? Тогда вы выбрали самое правильное время. Стоит солнцу подняться повыше – и все. Набегут и потопчут!

– Карту? – непонимающе моргнула Меган. – А, это место…

В самом деле – что-то было изображено на мостовой, только снизу и не разобрать что.

– Карта Марблита! – торжественно произнес человек в зеленой шапке. – Ох-ох, сколько ни огораживай – все равно потопчут, такие уж у нас люди – слоняются туда-сюда. А я – Кип. Это сокращение от Кипера. Охраняю нашу Карту как могу. Ну и показываю ее всем желающим.

– Я Меган, – улыбнулась она.

Странный человек ее совершенно очаровал.

– Вы же тут новенькая? – присмотревшись, воскликнул Кип. – Значит, вы еще не видели Карту. Да вы еще и Марблита не видели небось?

– Я буквально вчера приехала, – кивнула Меган. – Видите ли, произошла какая-то ошибка… Сбой в расписании, и поезд приехал на станцию, и нас высадили… Хорошо, что госпожа Долл помогла…

– О, старая добрая Долл! Никогда не оставит в беде заблудившееся дитя! – Кип улыбнулся как-то печально. – Ну, идите сюда, леди. Обычно я беру бусину за возможность подняться на платформу, но только не с вас, не этим солнечным утром. Проведу просто так. Осторожнее, ступеньки могут скользить!

Меган, держась за перила, поднялась по довольно крутой деревянной лестнице на платформу и ахнула. Всю площадь в самом деле занимала карта города, выложенная цветным стеклом и камушками. Маленький город с извилистыми улочками и несколькими площадями изящно вписывался в горный пейзаж. Меган подняла голову. Только теперь, поднявшись на уровень городских крыш, она могла разглядеть их – черепичные, яркие, украшенные задорными флюгерами, а над крышами возвышались снежные шапки гор.

Вдалеке поднимался дым.

– Нравится? – прокричал снизу Кип, сложив ладони рупором.

– Очень! – отозвалась Меган.

Вид захватил ее.

– А почему карта на земле? Прямо на площади, а не на стене или где-то еще?

– Чтобы любой мог найти свой дом! – ответил Кип. – Чтобы что-то найти, надо внимательно смотреть сверху вниз. Такие тут правила!

Объяснение показалось Меган исчерпывающим, хотя сама она вряд ли смогла бы объяснить почему. Но, не задумываясь больше, она оперлась о перила и стала рассматривать высокие башенки и городские стены, узорчатые дома и вывески, часы на площади и дом Долл – а напротив настоящий дворец, который они с утра умудрились не заметить… Меган почувствовала, как по спине пробежал холодок тревоги.

Глава 2
Знакомство

Хью всегда считал прогулки пустой тратой времени. Еще ему казалось, что только последний дурак будет использовать вместо асфальта, плитки или хотя бы булыжников стекло! А ведь город был буквально вымощен им.

Первое, на что наткнулся Хью, завернув за угол дома Долл, была большая вывеска стеклодувной мастерской. Витрины, уставленные стеклянной посудой и фиалами всех видов и форм, подсвечивались изнутри прозрачным зеленым светом, постепенно меняющимся на фиолетовый. Тяжелая дубовая дверь стояла приоткрытой, подпертой табуреточкой. На табуретке уже лежала газета, свернутая, но еще нетронутая. Не иначе как газетчики начинали работать еще до рассвета!

Хью помедлил на пороге и все-таки заглянул за дверь. В отличие от прогулок чужая жизнь всегда представляла для него немалый интерес. А Марблит был необычным городом: вместо монет и карт здесь использовали бусины, и не ловил интернет, а на электричество и радио не было и намека! Хью специально оглядел комнату перед сном – ни единой розетки, что само по себе было странно. Телефон, конечно, разрядился, и Хью оставалось только порадоваться, что ему некому звонить.

«Странно» – то слово, что преследовало его со вчерашнего вечера. Поезд завез не туда – странно. Долл – странная. Попутчицы тоже те еще попались…

Хью усмехнулся про себя: по ту сторону гор его никто не ждал, он просто сбежал из своего унылого городка с обмелевшей рекой, насквозь фальшивого и стремящегося к каждому туристу повернуться красивым фасадом, некогда стертым с лица земли войной. Хотелось чего-то нового, свежего воздуха, ярких впечатлений. Значит, не так уж и важно, на какую станцию в итоге прибыл поезд – вот они, впечатления.

Стекольщик в полосатом халате и почему-то в сапогах, с сонным лицом, держащий в руке чашку с чем-то явно горячим, поднял голову и ахнул:

– Мамочки! Посетитель!

Хью улыбнулся против воли: столько растерянного обаяния было в этом стекольщике.

– Молодой человек! – Стекольщик взмахнул руками и едва не выплеснул из чашки горячее и дымящееся прямо на пол, но удержал. – Такая рань, такая рань… Вы подумайте, и уже посетитель. Ба-а!.. Так вы новичок? Только приехали? Неужели пройдоха Долл отпустила вас совсем-совсем одного? Это же Марблит! Заблудиться здесь – раз плюнуть, а его карту не может выучить и сам мэр! Право же, никто до конца не знает, не меняется ли карта каждую ночь. Впрочем, об этом надо спрашивать у старого Кипера, он следит за картой, а я так… стекольщик. Делаю всякие штуки из стекла на продажу да собираю последние новости. А зовут меня Гласс. Мистер Гласс. В Марблите каждый знает, что это я изобрел стекло, которое не так-то просто разбить! Теперь из него делают все зеркала, витражи и посуду.

– О! Здорово. Рад знакомству… В смысле… – Хью решительно шагнул вперед и протянул стекольщику руку. – Я Хью, я здесь проездом, и я – знаете? – просто обожаю карты!

– А вы уже видели Карту Марблита, мастер Хью? – спросил мистер Гласс.

Он наконец отставил чашку в сторону и зажег огонь на маленькой горелке. Сверху он поставил кастрюльку с молоком. Поймав вопросительный взгляд Хью, он пояснил:

– Я сейчас и вам сделаю какао, мастер Хью. Утро лучше всего начинать с какао, иначе весь день потом не задастся. Это примета у меня такая, еще никогда не подводила.

– Признаться, от горячего какао я не откажусь, – улыбнулся Хью. – Значит, вы работаете со стеклом? Я смотрю, в этом городе профессия популярная.

– Не «популярная», мастер Хью, а уважаемая! – мистер Гласс поднял палец, словно в подтверждение своих слов. – Стекольщики издавна почитались жителями Марблита. Здесь ценят красоту витражей и мозаик, а господин мэр жизни не видит без цветных зеркал и стеклышек, вот и стараемся. Опять же, украшения, посуда… Да мало ли чего интересного можно придумать? Процесс завораживает!

– Никогда не видел, как из стекла делают поделки, – сказал Хью. – Может быть, вы покажете мне?

– Покажу с удовольствием! – Мистер Гласс просиял от удовольствия, а может быть, внимания, что проявлял к его делу Хью, и перелил какао в еще одну пузатую чашку. – Но для начала прошу: какао!

Хью сделал большой глоток и с удивлением понял, что вкуснее какао еще не пил. Хотя, может быть, все дело в том, что он вообще не слишком любил какао. Предпочитал черный кофе на завтрак, и пиво по вечерам – благо выглядел он старше своих восемнадцати, и алкоголь ему зачастую продавали, не спрашивая документов.

– Так вот, мастер Хью, вы спрашивали, как изготовляют поделки? Я покажу вам. А вы пока пейте какао, пейте. В это время суток молоко лучше пить с шоколадом, настроение сразу подскакивает, а здесь это немаловажно.

Мистер Гласс выкатил небольшой столик и расставил все необходимое. Хью устроился поудобнее: чутье подсказывало ему, что ради утреннего гостя хозяин лавки расщедрится на небольшое представление.

Так и вышло: стеклодув так увлеченно занялся процессом, что Хью ненадолго потерял счет времени. А ведь ничего особенного мистер Гласс не сделал. Всего лишь маленькую чашку, больше похожую на рюмку для венского шнапса.

– Вот, возьмите! – мистер Гласс протянул рюмку завороженному Хью. – Возьмите-возьмите, мастер Хью, не стоит стесняться. Просто чашечка. Я мог бы сказать, что это волшебная чашечка, что испивший из нее наполнится мудростью или сможет смотреть сквозь морок… Но ведь то будет неправдой, и не люблю я это. Зато чашечка при себе найдется всегда, выпить из родника или колодца… Стекло не разобьется, даже если упадет с высоты, поверьте. Секретная формула!

Хью бережно, несмотря на заверения в надежности стенок рюмки, взял ее в руку и поднял на свет. Синее стекло переливалось всеми оттенками неба и моря. Только убирая рюмку в карман, Хью осознал, что точно такой же странный цвет в солнечную погоду приобретают его собственные глаза.

Мистер Гласс подмигнул ему.

– Заходите, навещайте старика, мастер Хью, – прокряхтел он. – А то слишком часто бывает не с кем выпить чашечку какао.

Хью пообещал непременно навестить его снова и вышел за дверь.

Оказывается, он провел в гостях у стеклодува достаточно времени для того, чтобы город начал оживать. Повсюду открывались двери, множество табуреток оказалось на улице, и на них лежали свежие газеты.

Хью вспомнил, что мистер Гласс не взял с него платы, и, подумав, украдкой засунул в газету одну бусину из мешочка, полученного от Долл. Меньше всего в этой жизни он любил оставаться у кого-нибудь в долгу.

Узкие улочки Марблита путались между собой и путали Хью. Побродив по ним меньше получаса (по внутренним ощущениям), он начал сомневаться, найдет ли дорогу обратно. Потом, рассудив, что Долл – явно известная в городе личность и к особняку на площади кто-нибудь да выведет, продолжил прогулку. Солнышко пригревало, и он расстегнул куртку и подставил лицо теплым лучам. Зима здесь совсем не ощущалась, солнечные зайчики танцевали над мостовой.

Хью прикрыл глаза и улыбнулся, впитывая солнце. Дома оно почти не показывалось из-за туч, вечная дымка зимы серостью окутывала улицы и дома, и, по правде сказать, за перевалом он тоже не надеялся его отыскать. И так повезло…

От размышлений о солнце и городах его выбил резкий толчок в грудь. Хью пошатнулся и едва не рухнул на мостовую, но чья-то рука удержала его. По груди что-то потекло.

– Простите! – раздался над ухом взволнованный голос. – Простите, я так невнимателен!

Хью открыл глаза, осознав, что от неожиданности продолжал держать их закрытыми. С раннего детства он привык, что, если закрыть глаза, проблемы и неожиданности обойдут стороной. Конечно, с возрастом он понял, что это не так, но сейчас детские привычки вернулись.

– Простите! – Человек, едва его не уронивший, полез в карман и достал платок. – Я вас еще и испачкал!

Хью перевел взгляд на свитер: по нему картинно стекали кофейные потоки. Потом посмотрел на человека. Тот обладал пронзительными голубыми глазами, ясными и чистыми, как небо над головой, широкой улыбкой и пустым кофейным стаканом в руках.

Немного похожий на Джуда Лоу, если бы тот только мог состроить настолько растерянное лицо и пренебрегал стрижкой.

– Я с самого утра такой неуклюжий! – Человек, не дождавшись реакции Хью, принялся обтирать его сам. – Уронил книги, потерял ключи, только собрался выпить кофе, чтобы голову привести в порядок, задумался – и вот. По утрам здесь редко кто гуляет, совсем не думал, что встречу кого-то…

– Я сам виноват, – улыбнулся Хью. Растерянность незнакомца тронула его. – Только вчера ночью приехал в город, а здесь все так необычно… Зазевался, ворон, что называется, считал и налетел на вас.

– Нет-нет-нет, это я на вас налетел! С меня причитается компенсация. Вы уже пили кофе?

Хью хотел было ответить про завтрак у Долл, какао у мистера Гласса и про то, что они с Меган и Бритт собрались пойти в какую-то кондитерскую, но у незнакомца был такой щенячий взгляд, что у Хью не повернулся язык.

– Нет, – ответил он, ни капли не покривив душой. – Кофе я сегодня еще не пил.

– В таком случае позвольте пригласить вас в одну кофейню неподалеку. Вы выглядите как книголюб… Простите мое поверхностное суждение. Но если это так, вам понравится это место.

– Книги я люблю, – ответил Хью. – И наверняка там можно будет помыть руки и замыть свитер? От кофе остаются пятна…

– Пятен не останется, я оплачу вам чистку в лучшей прачечной Марблита, – заверил незнакомец и протянул ему руку. – Меня зовут Таласс. Могу я узнать ваше имя?

– Хью. – Хью пожал протянутую руку.

– Рад знакомству, мастер Хью. Уж простите за то, как оно началось.

Место, куда Таласс привел Хью, оказалось неожиданным: словно книжную лавку переоборудовали под кафе. Повсюду высились книжные полки из темного дерева, а все пространство между ними занимали хаотично разбросанные столики со стеклянными столешницами. Глубокие кресла выглядели удобными и словно заманивали посидеть с книгой час-другой, не отвлекаясь на пустяки.

Хью такие кресла любил. Подобные были в библиотеке университета, где он часто проводил свободные часы.

– Я ведь даже не спросил, пьете ли вы кофе, – сокрушенно вздохнул Таласс.

– Я пью кофе, – поспешил успокоить Хью. – А здесь можно брать книги?

– Конечно! – Таласс жестом подозвал молодую женщину, сидевшую за конторкой. – Это книжная лавка Брукс. Ее семья долгое время держала эту лавку просто как книжный магазин, но потом кто-то из гостей посетовал, что нельзя выпить чашечку чая за чтением… И Брукс взяла идею на вооружение!

– А если гость испачкает книгу чаем?

– Тогда он просто заплатит за нее, – пожал плечами Таласс.

Брукс подошла к ним с меню в кожаной обложке. Таласс отвел в сторону ее руку с папкой:

– Нам два кофе и самые свежие пирожные. Мастер Хью, вы предпочитаете молоко, сахар?..

– Ни то, ни другое, – ответил Хью. – Просто черный кофе.

– А мне с молоком, пожалуйста. Представь себе, взял кофе на углу у Генриха, и пролил все на юношу. Невероятно стыдно!

– Пока ты искупаешь свою вину в моей лавке, никто не в убытке, – рассмеялась Брукс и вышла за дверь – видимо, там располагалась кухня.

Хью с интересом проводил ее взглядом. Брукс была миловидна, с веснушчатым лицом и очень обаятельна. Как и Таласс.

– Итак, вы сказали, что приехали в город ночью? – спросил он. – Я слышал ночью шум поезда, но, признаться, не был уверен, что это наша линия…

– Разве поезда здесь ходят не регулярно?

– У нас особенное движение.

– И расположение? – уточнил Хью. – Города под названием Марблит нет на картах. И сеть здесь не ловит.

Таласс пожал плечами:

– Скажем так: не на всех картах есть Марблит. Он и правда глубоко в горах. Не самый популярный маршрут. Вам здесь нравится?

– Еще не распробовал, только выбрался погулять. Кстати, а что случилось с евро и долларами?

– В смысле «случилось»?

Хью вытянул из кармана мешочек.

– Долл – женщина, которая встретила нас на станции и пустила погостить, не знаю уж почему – дала эти стекляшки, сказав, что здесь расплачиваются ими. Это правда так или она решила над нами пошутить? Было бы крайне неловко…

– О, не бойтесь. Долл никогда и ни над кем не шутит, она – самый серьезный человек в городе. Еще бы, ведь она помощница мэра! А что до бусин… В самом деле, мы платим ими, а не теми деньгами, что приняты в остальной Европе. Потому что мы обособлены. Государство в государстве, что-то вроде того.

– Как княжество Монако?

Таласс задумчиво кивнул:

– Наверное. Почти как княжество Монако.

Брукс принесла поднос с напитками. Хью отметил, что поднос тоже был деревянным, зато чашки – из переливающегося стекла.

– Я много путешествую, – заявил он, – но города, подобного Марблиту, еще не встречал.

Таласс встретился с ним взглядом и вдруг подмигнул.

– Что могу сказать, мастер Хью… Вам повезло!

* * *

Что до Бритт, то она никуда не пошла. Она не любила гулять по незнакомым городам, быстро в них терялась и не могла найти обратную дорогу. В глубине души она подозревала, что и в нынешнее приключение влипла только потому, что отправилась путешествовать в одиночку, несмотря на попытки Брайана и Ри ее отговорить. Но братья никогда не вмешивались в ее решения: могли давать советы и предлагать варианты, но в конечном итоге слово оставалось за ней. Теперь Бритт в глубине души сожалела об этом.

А из-за неработающих телефонов она даже не могла сообщить братьям, что все в порядке. Или нет. Смотря с какой стороны посмотреть. Если через призму ее пропускного жетона, то дела вообще обстояли радужно.

Брайан и Ри снились ей ночью, но поговорить с ними не получилось. А два чужака, с которыми судьба свела ее на заснеженном перроне, разбежались кто куда поодиночке. Бритт оставалось только удивляться: кто добровольно останется в одиночестве в незнакомом месте? Но и навязываться не захотела. Осталась в своем собственном, совершенно недобровольном одиночестве и отправилась гулять по площади. Здесь тоже было красиво. Очень красиво. И никуда не надо торопиться.

Площадь – видимо, центральная, как часто бывает в небольших европейских городах – с четырех сторон окружали дома. Бритт помнила, что главным строением положено быть либо ратуше, либо дворцу, либо собору. Никаких церквей поблизости не наблюдалось, а вот ратушу она опознала сразу: по помпезному фасаду и флюгеру на островерхой башенке. Бритт пересекла площадь и прочитала табличку на двери. «Ратуша города Марблита» – гласила табличка, а вокруг не обнаружилось ни охраны, ни работников, да и само здание выглядело тихим и сонным. Видимо, у главы города рабочий день начинался позже, чем у Долл.

Бритт обернулась. Дом Долл стоял прямо напротив, окна в окна. Видимо, их гостеприимная хозяйка в самом деле занимала высокое положение в городе, раз ее жилище так удачно расположено.

По другим домам сложно было сказать, жилые они или нет. Магазинных витрин было не видно, но и только. Быть может, там засилье юристов и менеджеров. Бритт терпеть не могла юристов и менеджеров. А художники точно не выбрали бы себе подобные дома: в них тесно творить.

Площадь пустовала. Только в западной части высилось какое-то сооружение, прикрытое бархатным покрывалом – не иначе как от снега или дождя. Бритт заинтересованно покосилась на него и решила посмотреть, что там.

Она почему-то подумала про трибуну. Если есть мэр, как она краем уха слышала из разговоров, то должна быть трибуна, с которой оный мэр зачитывает свои указы. Она устроила альбом для рисунков удобнее под мышкой и решительным шагом направилась к темнеющему в рассветных сумерках полотну.

«Было бы забавно, если бы трибуна тоже оказалась из стекла», – подумала Бритт, наблюдая свое отражение в крупных мозаичных плитках, которыми была вымощена площадь.

Здесь определенно очень-очень-очень сильно любили стекло. Иначе как еще объяснить страсть к витражам и мозаике и пренебрежение простым, проверенным временем крепким булыжником.

Широкое плотное полотно определенно скрывало что-то, что при ближайшем рассмотрении никак не могло оказаться подиумом. Из-под ниспадающей ткани, больше похожей на цирковой шатер, проступали странные очертания. Конструкция не была огорожена ничем, поэтому Бритт сочла возможным заглянуть под необычный шатер и узнать, что же все-таки там. Она приподняла тяжелую, промерзшую за ночь ткань, ощутив покалывание в ладонях от соприкосновения с холодной материей, и просунула под нее голову. Ее обдало холодом. Она присмотрелась и в сумерках увидела лицо с прикрытыми глазами.

Бритт громко охнула и отшатнулась, угодив в чьи-то крепкие объятия.

– Леди, позволите узнать причину вашего испуга? – вкрадчиво прошептал голос в самое ухо.

– Т-т-там… лицо! – выдавила Бритт, чья натура, впечатлительная, как у многих истинных художников, легко дорисовала собственной фантазией любые намеки реальности.

– Лицо наверняка расположено на голове, а голова – на плечах, а стало быть, и бояться не стоит, – незнакомые руки отпустили плечи Бритт.

Человек обошел ее со стороны, позволяя себя рассмотреть. Одет он был чудно́ – в старомодный длиннополый пиджак нежно-зеленого цвета, фиолетовый галстук, расписанный часами и звездами, а в глазу у него поблескивал настоящий монокль.

– А вы кто? – осторожно спросила Бритт.

– Я? – Человек крутанулся вокруг своей оси. – Мое имя Дроссельфлауэр. Дрос-сель-фла-у-эр. Почти как Дроссельмейер, только у меня в имени есть цветы. Но я тоже люблю окружать себя разного рода куклами.

– Меня зовут Бритт, – поспешила она восполнить недостаток вежливости, который начинала ощущать со своей стороны.

Дроссельфлауэр рассеянно улыбнулся.

– Красивое имя, – пробормотал он. – Так вернемся к тому, что вас испугало. Разрешите показать?

Бритт заинтригованно кивнула. Дроссельфлауэр ухватился за тяжелый позолоченный шнур, которого Бритт не видела раньше, и с силой дернул. Ткань медленно опустилась на землю, надуваясь, как парашют, открывая взгляду величественную старинную карусель.

Все в ней поражало воображение: размеры диковинных животных под позолоченными седлами, мощные столбы, поддерживающие фигуры на весу, гигантский купол, расписанный яркими звездами… Фантасмагорические силуэты выступали из туманной дымки и возвышались над Бритт. Другие же, наоборот, – дремали, точно верблюды, преклонив колени, почти на уровне ее роста. И вовсе не лошади и верблюды кружились под веселую музыку в карусели. Крылатый сфинкс, единорог, вепрь, пегас и огромная змея с витой бородой – вот кто это был. И у всех были закрыты глаза. Это пугало.

– Неплохо, да? – спросил Дроссельфлауэр, подходя ближе.

Он похлопал сфинкса с человеческим лицом по фиолетовому боку. Бритт захотелось сию же секунду нарисовать его руки: тонкие, с длинными пальцами, затянутыми в светлые замшевые перчатки.

– Меня напугало… лицо. Очень живое.

– Да, такова природа стекла. При необходимости оживит все что угодно, но придаст ему мертвенный вид!

Бритт присмотрелась. Глаза фигур были все до единого выполнены из стекла.

– Здесь, что же, все из стекла? – выпалила она.

Дроссельфлауэр рассмеялся.

– По большей части. Такой уж город! Что стоит изобрести небьющееся стекло крепче алмаза и не использовать его в быту? К тому же цветные стеклышки – это так красиво…

Глаза его подернулись мечтательной дымкой.

– Я хочу нарисовать их, – прошептала Бритт.

– Так нарисуй. Что тебе мешает?

– Я не знаю… как передать эти цвета.

Небо окончательно прояснилось, и солнечные лучи добавили стеклянным фигурам оттенков и глубины. Они мерцали и переливались, точно морская вода на глубине.

– Ничто не мешает попробовать, – вновь шепнул ей на ухо Дроссельфлауэр.

Бритт завороженно кивнула.

Скинув шарф прямо на землю, она принялась обустраивать рабочее место. Ей уже много лет не требовалось удобство для творчества: она рисовала где угодно, где заставал порыв, и привыкла сидеть и на обледенелых перилах, и на грязной земле. Чистая мозаичная мостовая казалась подарком судьбы. Разве что шарф для тепла подстелить: все-таки земля промерзла за зимнюю ночь.

Альбом для рисования Бритт разложила на коленях, сложив ноги по-турецки. Карандаши, фломастеры и цветные мелки появились из глубины ее бездонной сумки; из этой стройной баррикады, похожей на армию готовых к бою солдат, Бритт выбрала свой любимый карандаш, который использовала для ночного неба, и сделала первый штрих.

Дымчато-сиреневый бок сфинкса начал проступать на белом плотном листе.

* * *

К кафе «Флауэр дрим» Меган пришла первой и пыталась согреться, пританцовывая у дверей, спрятав руки в карманы. Пока ждала остальных, рассматривала обстановку. За закрытой дверью кафе (конечно же витражной, с узором из красных и зеленых стекол, сложенных в виде диковинных цветов) виднелись деревянные столики и стулья с мягкими подушками на сиденьях. Должно быть, хозяева кафе заботились о тепле и удобстве гостей. Столики в это время года на улице не ставили, однако небольшая веранда была украшена цветами, развешанными в красивых кашпо. Меган не удержалась и потрогала одно из них за листик: растение оказалось настоящим.

– Не надо трогать цветы! – раздалось за ее спиной. – Ты можешь повредить их, и они погибнут.

Меган обернулась.

Бритт стояла позади нее, прижимая к груди альбом. Рюкзак повис у нее на локте, шарф огибал шею всего в один оборот, волосы растрепались, а на лице застыло мечтательно-восторженное выражение художника, получившего в свое распоряжение всю красоту мира. Правда, его немного портили колючие глаза, которые Бритт не спускала с руки Меган, пока та не вернулась в карман.

– Хорошо-хорошо, не буду, – примирительно улыбнулась Меган. – Ты давно пришла? Я не слышала твоих шагов.

– А я вообще тихо хожу, – пожала плечами Бритт. – И я не уходила отсюда. Рисовала. Увидела, что ты подошла, и перестала.

– Понятно…

Хью стремительным шагом вырулил из-за угла и направился к ним.

– Мы в самом деле будем там сидеть? – вздохнул он. – Надеюсь, у них есть мясо!

– Увидим! – сказала порядком замерзшая и уставшая от чужого ворчания Меган и первой толкнула тяжелую дверь.

Кофейня внутри оказалась совсем не похожей на ту, в которой Хью пил кофе с Талассом. По обстановке сразу понятно, что кофейня стоит на ратушной площади и сюда заходят на кофе-брейк серьезные господа. Правда, сейчас тут было совершенно пусто.

Меган выбрала столик у окна. За желто-зелеными окнами площадь выглядела еще более сказочной и совсем не настоящей. Бритт и Хью сели рядом. Бритт выложила на стол альбом для рисования, Хью повернулся к окну спиной и закинул ногу за ногу.

Никто из них не произнес ни слова, пока не подоспела миловидная официантка маленького роста, похожая на тоненькую фею, и поставила перед каждым по кружке горячего шоколада.

– Это от заведения, – ослепительно улыбнулась фея. – Вы ведь только прибыли в Марблит и первый раз у нас? Добро пожаловать. Мы любим гостей!

– А скажите, – кашлянув, спросил Хью, – у вас есть что-то мясное?

Фея растерянно моргнула:

– Вообще у нас сладости… Но можно сделать для вас бутерброд!

Хью махнул рукой, соглашаясь на компромисс, Бритт немедленно захотела сладкого, а Меган ограничилась шоколадом. Тревожащее чувство странности происходящего вернулось, однако шоколад заглушил его: ничего лучше она еще не пробовала. И только сделав первый глоток горячего густого напитка – настоящего, а не разведенного какао, который предлагали в колледже на обед, – она поняла, что продрогла до костей.

– Ну что? – Хью за минуту расправился с бутербродом и ощутил потребность поговорить. – Нашлось что-нибудь интересное?

– Да тут весь город… интересный, – отозвалась Меган. – Я побродила по улицам, но все было закрыто. Зато нашла еще одну площадь. Та, на которой мы находимся, называется Флауэр-сквер. А та, другая – Мэп-сквер. Это мне Кип рассказал, местный охранник. Он меня и на платформу провел посмотреть на Карту – она вымощена мозаикой по всей площади! Марблит, оказывается, немаленький город. И со всех сторон – горы, горы…

– Я никуда не ходила, – пожала плечами Бритт. – Сидела тут и рисовала. Красиво же. Зато видела карусель. Отличная карусель, когда ее запустят, можно и покататься. Так мне сказал тот человек.

– Какой человек?

– Со странным именем и в дурацком галстуке. Назвал себя Дроссельфлауэром. Понятия не имею, в самом деле его так зовут или он выдумал, но мужик забавный. И рисовалось здорово, как раз потеплело слегка.

Меган бы не сказала, что на улице стало теплее, хотя замерзшие пальцы, обхватывающие чашку, начинали медленно отогреваться.

– Ну а ты, Хью? – спросила она. – Познакомился с кем-нибудь из местных?

– Да, – помедлив, ответил тот. – Со стекольщиком, мистером Глассом. Он тут самый известный, по его словам. Но других стекольщиков я не знаю, так что пришлось поверить на слово.

Почему он умолчал о встрече с Талассом, вряд ли смог объяснить и сам. Просто почуял нутром, что не стоит заговаривать ни о нем, ни о чудесной кофейне с книжными полками, а потому приберег это знание для себя.

Бритт тем временем принялась раскладывать на столе свои рисунки. При взгляде на сфинксов и змей, кружащих вокруг карусели, Меган почувствовала смутное беспокойство. Возможно, дело было в руке Бритт и в смысле, которым она наполняла фигуры, но… Меган резко расхотелось идти смотреть на карусель.

Вдруг захотелось домой, в убогую комнату общежития, на застеленную старым бельем кровать, проснуться от странного сна, побежать на вокзал и успеть на нужный поезд, чтобы выполнить задание для журнала…

– Когда мы собираемся обратно? – спросила она.

Хью и Бритт синхронно подняли на нее удивленные взгляды:

– Обратно?

– Ну да. Мы же все ехали по делам. У нас были свои цели и планы перед тем, как мы застряли на том перроне. У меня задание для журнала… И я, между прочим, уже опаздываю с его выполнением на целый день. Не хотелось бы попусту обострять отношения с редакцией…

Бритт пожала плечами:

– А здесь ты задание выполнить не можешь? Обязательно тащиться через горы?

Меган растерянно моргнула:

– Ты… о чем это?

Бритт подперла кулаком щеку и угрюмо посмотрела на Меган так, словно это Меган мешала ей немедленно вернуться на площадь и продолжать рисовать.

– Здесь тебе что, плохо? Прекрасный город. Ходи да снимай.

– Я не могу снимать! – почти закричала Меган. – Здесь не работают фотоаппараты, и вы знаете об этом не хуже меня! И телефоны не работают, и вообще здесь все странное… Странное! Неужели не обращаете внимания? Стеклянные шарики вместо денег! Мозаики вместо мостовой! Все люди вокруг приветливые и улыбаются! А нас сюда привезли почти силком… Почему вас ничего не смущает?!

– Допустим, смущает, – хмыкнул Хью. – Но орать-то зачем?

Меган осеклась.

Хью продолжил:

– Мы здесь оказались не по своей воле, а по какой-то ошибке или умыслу. Кто и по какой причине так с нами поступил, почему именно мы – в этом надо разобраться. Пока с нами обращаются хорошо: дали денег и отпустили погулять. Надо присматриваться, прислушиваться и говорить, а не бросаться очертя голову на Сторожевые башни или как они здесь называются.

– Именно. А если нас не выпустят?

Меган вздохнула. Хью и Бритт, несомненно, были правы – вот только что делать с их правотой?

– Охолони, – смягчившись, попросил Хью. – Если хочешь знать, нам это тоже не нравится. Верно, Бритт?

Бритт кивнула.

– Тебя кто-то хватится дома? – спросил Хью. – Как быстро?