Читать книгу: «Как слушать музыку?», страница 3

Подражание речи

Однажды мы с друзьями (нам было лет по 15), встретили на улице старого музыканта, который играл на перевёрнутой гитаре, тонкими струнами вверх. При этом, играл довольно сложные вещи. Тогда он нам сказал: "Музыка – это язык! Я и матюкнуться могу на гитаре!" Ну мы ему, мол – покажи! А он и говорит – молодые вы ещё, чтоб такие вещи слышать! Шельмец? Определено! Но речь не о нём.

Всю жизнь я только и слышу: "Музыка – это язык". Очень странный язык, надо сказать, раз ничего конкретного на нём сказать нельзя? Или всё-таки можно?

Занимательный факт – музыкальная терминология полна лингвистических терминов. Мои любимые и критически важные для понимания музыки – это интонирование, артикуляция и фразировка. А ещё динамика.

Если вы учили английский или наверное любой другой язык, то вы может помните, как стрелочками рисуют "вектор" для интонации. Вопросительная интонация требует поднять голос вверх, не так ли? (Прочитайте предыдущее предложение вслух, ну же!) Утверждение, напротив, направляет голос вниз. Есть множество других способов "играть" интонацией, чтобы менять смысл сказанного, вплоть до противоположного тому, что был заложен в письменном тексте. Гнусавая речь будет напоминать дразнилку, низкий тон добавит вам солидности…

В музыке, естественно, никто, кроме певца, не использует слов. Но разговор как будто не умолкает. Благодаря чему?

Дело в том, что инструменталисты подражают интонациям речи для того, чтобы создавать фразы, сделанные из вопросов, ответов и всяческих утверждений и предположений. В этих "фразах" нету названий каких-либо вещей, но с объектами, из которых они состоят, явно что-то происходит. Это могут быть любые события – повторение мелодии, или её модификация, восхождения и падения, перекличка, а может пауза.

Опять же, можно сказать одно и то же по-разному, даже на одном языке. Некоторые мямлят, едва разделяя речь на отдельные буквы, другие говорят отточено и строго. Это мы называем артикуляцией.

Кстати, не всегда нужно говорить чётко. Драматург заставляет актёров говорить так, как того требует произведение и состояние героя. Композитор заставляет инструменты звучать так, чтобы они рассказывали слушателю историю. Он использует свой личный опыт, чтобы организовать звуки в последовательность, способную заинтриговать слушателя.

Разве не прозвучит тоненькая скрипка как лучик света после грохота набата, какими бы там ни были ноты? (Тритоны не в счёт!). Это называется динамика. Тихое после громкого – всегда имеет особый вкус, как и, впрочем, наоборот.

Динамика невероятно важна. Слушайте всё в музыке, и шёпот, и крик. Чем разительнее контрасты между уровнями громкости, тем больше нам доступно выразительных средств. Чем больше этих нюансов вы услышите, тем больше удовольствия получите от музыки и тем больше бессловесных историй сможете понять и рассказать.

Микс

Однажды я был в Германии в туре с панк рок группой. Помню, там были эти ослепительно жёлтые поля под бесконечным голубым небом, и зелень лесов сияла на горизонте в лучах яркого утреннего солнца. А мы всё едем, едем и едем. Я сижу около барабанов, деля с ними тесное пространство микроавтобуса, и в окно вижу вот это великолепие. В наушниках играет альбом "Deep Purple" – "Now What?!" (старики дали на нём жару!)

Одно из самых захватывающих ощущений всей той поездки – это выезд из тоннеля прямиком в жёлто-голубую бездну под соответствующий саундтрек. Совпало всё. Говорю вам, это был почти галлюциногенный опыт! Но чтобы объяснить, что именно совпало, нужно сказать пару слов про микс.

Микс – это совокупность звуков композиции, выстроенных в соответствии с определённой задумкой. Каждый инструмент в продуманном миксе выполняет некую функцию. Надев наушники, вы попадаете на сцену. Она может быть в помещении, или на открытом пространстве. Вас окружают музыканты. Допустим, гитаристы – в двух экземплярах слева и справа от вас. Их звук – это боковые стенки нашего виртуального помещения. Чаще всего в центре напротив вас сидит барабанщик. Его немного загораживает певец. Пианино – за барабанами, оно глуховато, поэтому создаёт ощущение большой комнаты, в которой рассеивается звук. Бас – это подушка, на которой лежит всё это великолепие. Его тембр – это ворс на ковре. Чувствуете структуру его ткани на своих ступнях?

А там, сверху под потолком справа и слева можно увидеть мелкие украшения.

Но самое важное – это ритм. Музыка – это не просто статичная комната. Это машина, которая катится вперёд. Барабаны (если они есть в песне) – это наши колёса. Послушайте блюз. Разве это не стук копыт? Или колёс поезда?

Я люблю представлять музыку как путешествие через тоннель. Мелодии швыряют мои зрачки вверх и вниз, вправо и влево, я движусь сквозь каньон на реактивном самолёте, как пилот в "Дне Независимости". Но вообще, так происходит не всегда. Такой способ лучше всего подходит для прослушивания виртуозной музыки, типа Стива Вая. В музыке с меньшим количеством событий есть время осмотреться по сторонам, оценить качество обивки салона, ощутить запах и вкус напитков и дыма, а то и увидеть, что там снаружи.

И вот теперь представьте. Мы выезжаем из тоннеля – и "Deep Purple" вышвыривают меня из сверхсветового соло Стива Морса – прямо над облаками. Почему-то, жёлтыми. Я парю в протяжных вибрациях синтезатора. Передо мной бесконечная перспектива. "To the sky", – пели они, и я молча дивился чудесам.