Читать книгу: «Лунные девочки», страница 4

– Рита, а что ты вообще сделала? В этом вопрос, понимаешь? Единственное, что у тебя получается в эти дни, – натужно делать вид, что все по-старому, мы живем привычную жизнь и строим планы на отпуск.

Я обещала не лезть на рожон, нам еще неизвестно сколько времени сосуществовать в одной квартире. Но сейчас все равно: если она позволяет себе читать нотации, то почему я должна молча их слушать.

Прятала глаза, стараясь не смотреть в сторону Риты, а она мне ничего так и не ответила. Натянув уличную обувь, я вышла в коридор и встала напротив двери в квартиру Васи. Услышав движение, Бублик залаял и несколько раз ударил лапой о дверь.

– Тише-тише, – попыталась я его успокоить, но, кажется, лаял он не по-доброму. Решительность, с которой я пять минут назад поднималась с кровати, исчезла. Сейчас у меня заныл живот и захотелось в туалет: было тревожно. Почему в нервных ситуациях меня первым подводит ЖКТ?

– Думаю, он радуется, – шепнула за моей спиной Рита. Из квартиры она не вышла, стояла в проеме, чтобы, видимо, вовремя закрыть дверь.

Я медленно подошла к Васиной квартире и легонько дотронулась до дверной ручки так, будто она раскалилась, и отдернула руку. Бублик молчал, а у меня затряслись ноги. Рита, кажется, тоже задержала дыхание. Дотронулась снова, уже решительнее, и опустила ручку до конца, потянула за нее и дверь… поддалась! Остальное за меня сделал пес. Когда я приоткрыла дверь, он ударился всем телом о нее (и меня заодно), я не удержала равновесия и осела на пол, а он вырвался в коридор и, скуля, рванул к лестнице.

Выругалась, кое-как поднялась на ноги, трижды поблагодарив себя за то, что не поленилась надеть перчатки, и побежала за собакой. На мгновение я забыла о существовании вируса – и бегом спустилась на первый этаж. Дверь подъезда открыта, и мне оставалось только наблюдать, как Бублик скрывается за углом дома. Я пару раз позвала его по кличке, но он не вернулся.

И стоило рисковать своим здоровьем ради этого неблагодарного животного, думала я, поднимаясь в квартиру. Повезло, что хоть соседей не встретила, иначе Рита бы точно выгнала меня из дома.

– Ну, что? – спросила она, высунувшись из-за двери, когда я вернулась. – Убежал?

– Ага.

Рита вздохнула и удалилась. Я на секунду задержалась, чтобы закрыть дверь в квартиру Васи – и черт меня дернул заглянуть внутрь. Из черноты в глубине, пульсируя, расплывались упругие волны тишины – такой, что волосы на руках вставали. Но она не пугала, а была как кристально чистое озеро, в воды которого ты погружаешься знойным июльским днем. Нечто звало тебя на ту глубину, где нет места ни рыбам, ни водорослям.

– Юля, ты что делаешь? – вскрикнула Рита и потянула меня за капюшон толстовки.

Я вынырнула, и мир снова обрел четкость. Однако я обнаружила, что уже стою одной ногой на паркете в квартире Васи.

– Ты с ума сошла! Там наверняка вирус, ты посмотри, какая тишина и темнота.

Рита все еще держала меня за капюшон, для этого ей приходилось вытягиваться всем телом – из нашей квартиры она так и не вышла. Я подвигала спиной, давая ей знак, что все в порядке и можно отпускать.

– Точно?

Кивнула.

– Я просто… – судорожно пыталась найти причину, по которой сунулась в квартиру Васи, но ничего дельного в голову не приходило. – На всякий случай хотела послушать, не зовет ли Василий на помощь. Он мог, например, упасть, поскользнувшись в душе и разбить голову.

Что за бред я несу?

– Что за ерунду ты говоришь? – удивилась Рита. – Ладно, не хочу ничего знать.

Она хлопнула себя руками по бедрам и ушла на кухню. Я за ней не пошла, так и стояла у входа в соседскую квартиру. Вася точно подхватил вирус – видела, как он без движения лежит на диване, на его ноги падала полоска света. Жена Васи, видимо, тоже заболела, лежит в коме у себя в больничке в инфекционном отделении. Иначе почему мы ее столько дней не видели и не слышали?

Не переступая порога, я мельком изучила обстановку в коридоре. Мне всегда нравилось заглядывать в чужие окна во время прогулок: рассматривать интерьеры и следить за сценами чьих-то жизней. А тут я будто зашла в квартиру прямо через окно и осталась никем не замеченной. Опасно, но эйфория такой силы, что я забыла о страхе и тревоге.

На тумбочке блестели ключи от автомобиля с брелоком сигнализации. Я хихикнула: в моих глазах на них словно упал луч света – как на артефакт в компьютерной игре. Мне захотелось захлопать в ладоши, но лучше не тревожить Васю, если он жив – а проверять этого не хотелось.

От ключей меня отделяли три больших шага. И, возможно, невидимая стена, выстроенная вирусом. Времени на сомнения точно нет, еще десять секунд и Рита вернется спросить, где я застряла. Я сделала глубокий вдох, задержала дыхание, как перед прыжком в воду, метнулась в квартиру, схватила ключи и, вернувшись в коридор, прикрыла дверь. Это заняло от силы пять секунд.

– Я только одолжу, – пообещала призракам мужчины, женщины и их собаки. Их образы уже растворились во времени, но пока еще отбрасывали тень. Ключи лежали у меня на ладони, металл кое-где поела ржавчина, но брелок автосигнализации новеньки . Я запихнула их в карман и вернулась в нашу квартиру.

Теперь надо очень быстро утилизировать маски с перчатками, выстирать одежду и для большего спокойствия сходить в горячий душ. Я начала стягивать с себя вещи, на которых мог осесть вирус, прямо в коридоре. Не знаю, как и почему, но про ключи в тот самый момент я забыла – видимо, именно это называется состоянием аффекта.

– Ты где опять застряла? – спросила Рита, выглянув из кухни, и добавила, удивившись. – И зачем ты раздеваешься?

Я стояла уже в нижнем белье. Неудобно, конечно, перед Ритой, но мы столько лет знакомы, что вряд ли ее смутит вид моих голых ягодиц.

– Мне надо срочно в душ и постирать все это! Мало ли, что я могла подхватить, открыв дверь в квартиру Васи, – сказала я, указав пальцев на гору одежды на полу.

– Подожди, – понимающе сказала Рита и, отлучившись на пару секунд, вернулась с антисептиком-аэрозолем. – Давай я сначала по тебе им пройдусь.

Она встряхнула баллон и обдала меня раствором – обработала сначала волосы, затем лицо, спину, грудь и ноги. На одежду она тоже на всякий случай попшикала. Антисептик приторно пах, и меня замутило. Пожалуй, этот запах сможет вытравить лишь горячая ванна с солью и пеной.

– Представляешь, – Рита замерла, подняв баллон на уровень моих глаз (я зажмурилась), – в нашем отделе осталось всего два сотрудника – я и младший менеджер Стас.

Она снова потрясла баллоном у меня перед лицом и пшикнула в районе шеи, хотя там уже брызгала.

– Мы делаем вид, что ничего не произошло, выполняем требования высшего начальства работать в прежнем режиме, но…

И снова рукой – вверх-вниз, я слышала, как в баллончике трясется металлический шарик. П-ш-ш-ш, Рита направила приторную струю мне в живот, и я неосознанно его втянула.

– Сегодня я составила отчет, который больше некому отправить. Моя начальница не выходит на связь, ее зам – тоже, старший аналитик – туда же.

Рита хотела еще раз обдать меня антисептиком, но я остановила ее, взяв за запястье. Аккуратно достала из ее ладони баллончик и вложила вместо него ключи от машины, после чего быстро зашла в ванную комнату, щелкнула шпингалетом и вывернула на максимум вентиль – кран дернулся, когда из него хлынула струя воды.

Так я не услышу Риту, даже если она будет кричать и биться о дверь в ванную головой.

Глава 5

Я лежала в ванне до тех пор, пока не остыла вода. Затем медленно вытерла тело (даже полотенце взяла поменьше), расчесала волосы, посидела на бортике, оделась, еще раз причесалась, намазала лицо кремом, покрутилась перед зеркалом, еще чуть-чуть посидела и вспомнила, что не почистила зубы. Сколько минут стоматологи рекомендуют чистить зубы? Я делала это в три раза дольше – чуть эмаль не стерла.

– Сколько веревочке не виться, – сказала себе, бросила прощальный взгляд в зеркало и, раскрасневшаяся и распарившаяся, вышла из ванной комнаты. Отопление еще не отключили после зимы, поэтому в квартире было тепло, но после горячего душа все равно зябко – я поежилась, по рукам побежали мурашки.

Оглянулась – коридор свободен.

Я, конечно, не думала, что Рита все это время сидела под дверью, но все равно выдохнула. Забежав в свою комнату, я выпрыгнула из банного хлопчатобумажного халата и поскорее натянула шерстяную кофту, штаны до пят и носки из верблюжьей шерсти, чтобы согреться. Волосы высушить не успела, и на спине сразу же образовалось мокрое пятно. Вода стекала по шее.

Надо идти на кухню.

Опять посидела – уже на кровати. Полежала. Посмотрела в потолок.

Встала и пошла.

Рита сидела за столом, склонившись над книгой. Ключи от машины лежали рядом. Я зашла, на ходу вытирая волосы полотенцем, – так я пыталась сделать вид, что ничего не произошло, быть естественной и непринужденной. Мне казалось, что это неплохая тактика.

– Ты можешь вытирать волосы в ванной комнате? – процедила Рита. – С тебя вода капает. Мне опять придется мыть пол в коридоре.

Ничего не ответив, я села на табурет рядом с ней и потянулась, чтобы включить чайник.

– Теперь и на кухне пол мыть, – добавила она, не открывая рта.

Она развернулась на табурете в мою сторону: руки скрещены на груди, брови сведены так сильно, что превратились в полоску, и даже ее хвостик, скрепленный резинкой высоко на затылке, казалось, трясся от негодования. Мне конец.

– Ну, и откуда у тебя ключи от машины?

Я улыбнулась – будь естественной и непринужденной!

– Одолжила у Васи. Ему они уже не пригодятся, а нам – могут.

Рита нахмурилась сильнее, ее брови уже практически стали точкой на переносице.

– Хватит меня отчитывать, – буркнула я, не ожидая от себя такой смелости. – Да, я взяла у него ключи. Он болен, его жена, вероятно, тоже. Да, и я могла заразиться, но я была предельно осторожна и не ходила дальше коридора – ключи валялись у двери. Да, воровать нехорошо, но это и не воровство. Я их верну, если Вася, его жена или их наследники попросят.

Рита подняла руку, призывая меня остановиться.

– Я не хочу это слушать, извини. Я понимаю, что в новых условиях действуют новые правила, но нужно установить границы, иначе мы превратимся в животных. Мародерство – это одна из красных линий.

– Рита, это не мародерство! Это вопрос выживания! Нам нужно свалить из Москвы как можно скорее, машина – единственный способ это сделать! За что ты так отчаянно хватаешься? У тебя даже работы почти нет! Все заболели!

Рита подскочила на табуретке, но, подумав, плюхнулась обратно и закрыла лицо руками. Пока она думала о чем-то своем, я вскипятила чайник и заварила нам обеим «извиняющийся» чай.

Вечерело, свет в доме напротив горел лишь в двух окнах. Машинально я включила его и у нас. Это как огонек маяка, опознавательный знак, мне хотелось подарить соседям надежду – они не одни, мы тоже здоровы и не капитулируем перед вирусом.

– Да уж, дела, – сказала Рита скорее себе, чем мне. Голос ее показался усталым.

– Забыла рассказать, – продолжила она совсем другим тоном, бесцветным и глухим, – Стас сегодня написал пресс-релиз, прислал на согласование, мы вместе его подправили и отправили клиенту, но тот тоже не отвечает. Я и в мессенджер писала, и звонила нашему персональному менеджеру и его коллегам. Бесполезно. Так что да, ты права, работы у меня уже, считай, нет.

Я поставила перед ней чашку, захотелось сделать какой-то примирительный жест. Нужно ее приобнять, но как же я не люблю все эти прикосновения!

Наклонилась, тело стало деревянным, развела руки – два необтесанных бревна – в стороны, свела их возле плеч Риты и три раза хлопнула ее ладонями – шмяк-шмяк-шмяк. От напряжения защемило позвоночник. Рита повернулась и посмотрела на меня, приподняв бровь.

Улыбнулась ей (уже не столь естественно и непринужденно). Все, я сделала все, что смогла.

– Ну, может завтра ответят? Скорее всего у них там тоже многие болеют, а оставшиеся просто не справляются с количеством работы.

Рита пожала плечами.

Пили чай молча. Она продолжила читать книгу, правда, страницу так и не перевернула.

– Что читаешь?

Нужно вернуться к обсуждению нашего отъезда, но начать лучше издалека и с безопасной темы.

– А? – Взгляд Рита расфокусирован, она посмотрела на книгу, будто увидела ее впервые. – Да нашла какую-то в библиотеке лендлорда. Похоронные обряды язычников Древней Руси.

– Интересно?

Она пожала плечами. Разговор не клеился.

Посидели, помолчали. Рита снова читала, я махала ногой и ерзала на табурете.

– Знаешь, что думаю: а зачем? – неожиданно сказала она, оторвавшись от книги, и я вздрогнула от звука ее голоса. – Кому нужны эти пресс-релизы, отчеты. Мир умирает. Сколько еще мы продержимся? Неделю? Месяц?

– Ну, тут как? Мы попытаемся продержаться подольше. Именно поэтому я забрала ключи у Васи. Спасение утопающих, сама понимаешь. Альтернатив у нас немного: лечь на диван и ждать заражения.

И снова – книга, молчание, табурет. Я оглянулась на окно, в еще одной соседской квартире загорелся свет.

– Ох, – подытожила этот вечер Рита. – Возможно, ты права. Нужно что-то делать. Я, кстати, порылась в интернете, нашла в американской газете информацию о туристах. Многих перевели в центры временного размещения за чертой города, якобы это безопаснее. Пишут, что их регулярно осматривают врачи. Но почему тогда родители не отвечают?

Потому что они заразились, Рита!

Вслух я этого не сказала.

Не хочу быть тем человеком, который заберет у нее последнюю надежду.

В глубине души я завидовала Рите и ее отношениям с родителями: они заботились друг о друге даже в мелочах. Когда мы ходили в городскую оранжерею и после прогулки заглянули в магазин при ней, то обнаружили в продаже несколько сортов фиалок. Рита купила кустик для мамы и прервала прогулку, чтобы поскорее отвезти его ей.

Подарки родителям она начинала выбирать за несколько месяцев до даты. Именно с ней я впервые поняла, что подарок должен просто радовать.

Мне на дни рождения дарили полезные вещи и часто приурочивали к этому дню, например, поездку на рынок за новой одеждой. Выбирала ее мать, и моего мнения не спрашивала – пара трусов, носки, колготы, штаны на размер больше (на вырост). Меня с собой она брала только для того, чтобы померить брюки или обувь. Все делалось молча. Она редко отвечала на вопросы и не реагировала на жалобы. «На», «меряй», «вот это», «ничего, походишь», вот и все, что она говорила.

– Возможно, что-то со связью, – наконец сказала я Рите. – Сеть по России ловит, а за ее пределами уже нет. Симки-то у них российские.

– Хм, возможно, конечно. Я не знаю, как это работает, поищу в интернете, наверняка в блогах об этом писали. Но они могли бы взять у соседей телефон и набрать смс.

– Их соседи тоже туристы с неместными симками, да и они по-прежнему могут быть изолированы.

Рита кивнула, удовлетворенная ответом. Как хорошо, что ей сейчас есть, о чем подумать, кроме меня и ключей от Васиной машины. Она продолжила рассуждать о родителях и их жизни в Нью-Йорке. Я поддакивала, но старалась не смотреть ей в глаза, чтобы себя не выдать.

Надеюсь, завтра всем отключат интернет, и она никогда не узнает правды о судьбе мамы с папой. Пусть верит в лучшее – в то, что они живут в пригороде Нью-Йорка, ежедневно гуляют на природе, наслаждаются пением птиц и ароматами дикорастущих цветов и трав, пока пчелы порхают над бутонами и пыльца парит в солнечном свете. Пусть самые сложные дни будут у нас, а у них – свобода, тишина и безопасность. В сознании Риты. Это поможет выжить обеим.

– Кстати, я тебе не говорила, когда мы в последний раз беседовали с родителями, они тоже сказали, что при возможности лучше уехать из Москвы.

Святые люди! И она молчала! Скажи Рита это раньше, мы бы уже мчались по дорогам моего родного города.

– Они правы, – спокойно и с чувством собственном достоинства ответила я. – Нам действительно лучше продумать пути отхода.

– Как мы выйдем, если город окончательно закроют?

– Будем искать обходные пути. Да и вряд ли его закроют для всех. У меня в конце концов прописка не московская, обязаны выпустить.

– У меня московская.

– Мы вдвоем поедем, выпустят, не парься.

– Я посмотрела в интернете, в Минеральных Водах, да и во всем Ставрополье, по-прежнему не так много заболевших.

То есть она все это время думала о том же, но себя не выдавала. Хитро!

– У нас там вода целебная, любые вирусы убивает.

Ситуация с работой Риту очевидно отрезвила. Я настроила себя на путешествие в одиночку, но компания человека с автомобильными правами повеселее.

– Если поедем, то в любом случае в Минеральных Водах оставаться не будем, – продолжила я. – Поедем в бабушкин дом, там безопаснее всего. Мать за ним все эти годы присматривала, поэтому он, хоть и старенький, годный для житья. Да и места красивые, горы, все дела.

Рита смотрела на меня с улыбкой. А я не могла остановиться: рассказывала ей о летних каникулах, что проводила у бабушки в горах, о том, как мы собирали травы, чтобы засушить на зиму. Начало мая – чабрец, почки березы – весной, а листья – летом. У бабушки на участке стоял специальный навес для сушки трав – стол, крыша и две стенки. Нужен воздух, говорила она, чтобы у них сохранялся аромат.

– Если мы с тобой туда доедем, то обязательно пособираем травы, это успокаивает покруче медитаций, – подытожила я.

– Звучит, конечно, неплохо, но ты подумала о простых радостях жизни? Магазины, душ, работа. Нам надо будет на что-то жить, чем-то питаться, покупать лекарства от банальной простуды. Изоляция в нашей ситуации – хорошо, но даже сейчас она невозможна на сто процентов. Есть ли там интернет и телевизор, чтобы следить за новостями? А то мы рискуем пропустить победу над вирусом.

Интернет отключат со дня на день, вещание прекратится, потому что работать будет некому. Тут главное продержаться хотя бы несколько месяцев, подумала я.

– Сейчас лучше жить одним днем, – сказала вслух.

Это испытание для Риты похлеще пандемии: она человек, у которого есть план, и от заранее продуманного до мелочей сценария отойти ей сложно.

– Сегодня среда. Давай дождемся воскресенья, и примем окончательное решение, – сказала она. – Я пока не готова бросить все, вдруг что-то изменится.

Маленькая, но победа. Она не только допустила мысль об отъезде, но и обозначила дату, когда мы примем окончательное решение. Уверена, что в воскресенье Рита потребует еще неделю на раздумья, но я готова подождать. А теперь контрольный выстрел.

– Окей, давай заранее составим план. Думаю, нам будет легче. Я установила на телефон офлайн-карты и сделала на всякий случай кучу скриншотов со съездами и поворотами. Сейчас главное понять, где и как можно покинуть город.

– Надо поискать в блогах и социальных сетях, думаю, не мы одни задаемся этим вопросом. Я пока еще составлю список вещей, которые потребуются нам в дороге и в первое время на месте.

Ха, Рита проглотила наживку. Она сбегала за ноутбуком, а я взяла телефон – мы собирали информацию по крупицам, но к концу дня у нас появился более или менее четкий план действий. Я сохранила в записной книжке в телефоне несколько постов блогеров, где они по пунктам перечисляли, как можно покинуть Москву и что говорить, если машину тормозят на блокпосте.

Рита изучала форумы туристов с обсуждением дороги на Кавказ: где переночевать, где заправить машину, опасные участки. Отдельные фрагменты она выписывала в карманный блокнотик, у нее таких было несколько десятков. Рита не доверяла гаджетам и предпочитала хранить важную информацию на бумаге. Она единственный знакомый мне человек, у которого еще сохранилась мозоль на среднем пальце, появляющаяся, когда много пишешь от руки. Моя «сошла» вскоре после окончания университета.

Дни до воскресенья пролетели незаметно. Мы не спорили, не ругались, но и почти не говорили. Каждая занималась своим делом. Я собирала вещи в дорожную сумку – в ту самую, с которой много лет назад приехала из Минеральных Вод в Москву. Не знаю, почему хранила ее все эти годы. Наверное, потому что эта сумка – единственное, что связывало меня с местом, которое я должна считать домом.

В пятницу написала матери сообщение, что, возможно, скоро приеду. Она не ответила, но прочитала – в мессенджере появились двойные галочки. Значит, жива и здорова.

В одну из ночей мне приснился Олег, мы катались на велосипедах в бабушкином селе. Он рассказывал какие-то истории, но я не смогла вспомнить ни одной, когда проснулась. Все то утро я проплакала. Но оплакивала я не его – сколько можно, а себя – ту, которой могла бы стать, не случись того, что случилось. Хотя понимала, мы с Олегом никогда бы не встретились – я бы просто не родилась.

Еще мне снилась бабушка, мы собирали одуванчики в предгорье. И только мать никогда не приходила во снах, спасибо ей за это большое.

В субботу Рита вышла из своей комнаты дважды. Не знаю, чем она занималась в остальное время, но с ее стороны не доносилось ни звука. Интернет у меня на телефоне работал медленно, страницы грузились по несколько минут, да и новостей появлялось все меньше. Сомневаюсь, что дело было в их недостатке, скорее писать их больше некому.

По телевизору крутили повторы старых репортажей. Чиновники выходили по видеосвязи из своих квартир, чтобы сказать несколько общих слов и отключиться – часто навсегда.

Ежедневную статистику по заболевшим обнародовать перестали: возможно, чтобы не усиливать панику. Последние сводки, опубликованные за несколько дней до этого, для нас с Ритой были утешительными: в Ставрополье по-прежнему не так много заболевших, людей там жило меньше, чем в Москве. В Минеральных Водах, например, всего 74 тысячи жителей – против 12 миллионов в столице.

В воскресенье я встала пораньше и сварила кофе. Рита из комнаты не выходила, но торопить ее не надо. Пусть примет решение самостоятельно, чтобы потом, если все пойдет наперекосяк, обвиняла себя, а не меня.

Я разлила кофе по чашкам, поставила их на стол и принялась ждать. Давай же, Рита! Это единственный наш шанс на выживание. Хотя я сама уже начала сомневаться: у нас есть еда, мы живем в изолированной квартире и не контактируем с людьми. В поездке может произойти что угодно, на нас в конце концов могут напасть.

Нужно выдохнуть. Напомнила себе, что за меня сейчас говорит тревога. Нам все равно когда-нибудь придется выйти на улицу – хотя бы за едой, а там мы точно пересечемся с людьми. Если к тому времени останется хотя бы один здоровый человек.

– Я тут подумала, – Рита вошла на кухню бесшумно, хотя, возможно, это я слишком погрузилась в мысли. – А давай возьмем с собой Стаса?

Она села за стол и взяла чашку. Я же своей так грохнула о стол, что расплескала кофе. Приехали!

– Нет.

– Почему? Он хороший парень.

– Нет.

– Назови причину.

– Ты серьезно? Сама не понимаешь?

Рита упрямо мотнула головой, одна из прядей выбилась из пучка. Резким, даже злым, движением она убрала ее за ухо.

– Не понимаю. Он живет один, ни с кем не контактирует. Именно поэтому он так долго продержался.

– Ты не можешь быть уверена в этом! Чем больше людей в группе, тем меньше контроля и выше шанс заразиться.

– Ты перегибаешь, – скрестила она руки на груди. – В любых обстоятельствах нужно быть людьми. Иначе что останется после нас?

– Извини, я человек простой и философскими вопросами не занимаюсь. Просто хочу выжить – и чтобы ты выжила.

Я видела, как Рита отключилась – взгляд у нее стал стеклянным, она съежилась, будто бы даже высохла. Она теребила ту самую прядь, с которой воевала всего секунду назад.

Кажется, сегодня мы снова никуда не уедем.

Интересно, как ей пришла в голову идея взять с собой этого Стаса? Я не знала, что они приятельствуют. Рита считала, что отношения на работе должны оставаться деловыми, не любила панибратства и ходила только на официальную часть корпоративов. За все годы работы, я знала, она не сблизилась ни с кем из коллег, не обсуждала в столовой личную жизнь и соблюдала нейтралитет во всех спорах. В отличие от меня. А тут она готова доверить свою жизнь какому-то Стасу. Я – нет.

Рита одним движением отодвинула от себя кружку с кофе, поднялась и быстро ушла в комнату, где провела остаток дня. Чем она там питается? Небось припрятала в хлебные времена батончики и шоколад.

Я провела весь день, перебирая вещи и проверяя, все ли нужное с собой взяла, отбирала книги, которые возьму в дорогу – хотя зачем, славянство у меня уже в горле комом стоит.

Одежды у меня было немного, видимо, поэтому я прикипела к ней. Я раскладывала на кровати джинсы, свитера, водолазки, платья и вспоминала, как их покупала. Не выдержав, все же добавила к дорожной сумке пару пакетов и рюкзак. Все платья пришлось вернуть в шкаф – в деревне они точно не понадобятся.

Я слышала, как Рита ходит по комнате, открывает и закрывает ящики в комоде (они тугие и приходилось вытягивать их с силой), громыхает дверцами шкафа.

Последним я упаковала ноутбук – в рюкзак. Интернета в бабушкином доме нет, вряд ли он будет мне нужен ежедневно, но вдруг я захочу написать текст или поиграть во что-нибудь. Да и оставить его в квартире – значит, потерять. Сюда мы больше не вернемся.

Рита не выходила даже в туалет. Или я не слышала? Она же топает, как бегемот.

Надеюсь, не передумает. Не хочу обрекать себя на медленную смерть. Даже если нас не подкосит вирус, завтра могут начаться беспорядки и мародерство. Бабушкин дом для меня сейчас, как заколдованный оазис, где время остановилось и нет болезней. Даже если к жильцам приехали родственники, население села точно не превысит пару десятков человек. А с ними, когда живешь в доме на своем участке, легко не пересекаться.

Есть еще кое-что – то, в чем сложно признаться самой себе. Я встала у окна, день был пасмурным, с низко висящим бесцветным небом и ветром, гоняющим прошлогодние иссохшие листья. Я хочу увидеть маму.

Действительно хочу – так, как ни разу не хотела за эти годы. Раньше было проще: жить и знать, что у вас есть будущее. Я не общалась с ней и не мучилась чувством вины – мы могли встретиться в любой момент. Для этого было достаточно вернуться в родной город.

Сейчас же есть только настоящее, и я боялась, что больше никогда в жизни ее не увижу.

Хотела ли я попросить прощения? Нет, я хотела дать ей шанс извиниться и избавиться от чувства вины передо мной. Возможно, после этого мы смогли бы общаться, близости, конечно, не будет, но говорить по телефону раз в неделю сможем.

Если у нас будут эти недели, вечера и телефоны.

Я переставила вещи к двери и еще раз – в двенадцатый, наверное, – осмотрела комнату. На подоконнике стоял маленький горшочек с кактусом. Его я выставлю к окну на лестничной площадке, чтобы соседи, если они еще у нас есть, могли забрать себе.

Теперь точно: я готова.

Осталось дождаться Риту. У меня свело живот от предвкушения поездки, хотя вряд ли ее можно назвать увеселительным предприятием. Путешествие будет не из легких, это понятно, но зачем заранее готовить себя к неприятностям. Сейчас все слишком быстро меняется.

В понедельник я проснулась рано и услышала, как Рита гремит посудой на кухне. Полежав немного в кровати, встала, переоделась в одежду, в которой не стыдно выйти на улицу (я все еще надеялась уехать), и вышла к ней. Риту я застала застрявшей в холодильнике. На ней были пижамные шорты и майка, она стояла за распахнутой дверью – только ноги видны, и выставляла продукты на стол.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Ну, мы с тобой собирались уезжать. Смотрю, какие продукты нам пригодятся, а что лучше выбросить. Ехать до Минеральных Вод нам около двух суток, думаю, даже йогурты не успеют испортиться, можно их взять. Продукты еще есть в морозилке, но их, наверное, забрать не получится. Те же пельмени растают и слипнутся.

– Наверное, – ответила я. Человек в пижаме рассуждает о том, брать ли пельмени с собой в дорогу.

– Я предупредила Стаса, чтобы завтра с утра был у нашего дома с вещами. Сказала, что мы выезжаем в восемь, – как бы невзначай сказала Рита, в одной руке она держала стаканчик с йогуртом, в другой – банку с горчицей, и сверяла на них сроки годности.

– Э, мы вроде уже обсуждали…

Договорить мне Рита не дала. Она подняла руку и остановила меня.

– У Стаса тоже есть водительские права. Он сможет меня подменять за рулем, мы быстрее доедем. Это во-первых.

– Разумно, окей. Во-вторых?

– Во-вторых, я подробнее расспросила его, выходил ли он куда-нибудь. Нет. Последние полторы недели он сидит в квартире, живет один, как я уже говорила. Насморка, кашля, температуры и других симптомов у него нет.

– Такую историю и я могу придумать. Как мы проверим?

– А мы не будем проверять. В-третьих, прав у тебя нет, а у меня – есть. Без Стаса я не поеду. Если ты хочешь уехать, то придется согласиться с моими условиями.

Ультиматумов от Риты я не ожидала. Она намекает, что решение сейчас лежит на мне? Хочу уехать – соглашаюсь со Стасом?

– А если я не поеду? – спросила я.

– То мы со Стасом уедем без тебя, – пожала плечами Рита. – Половину продуктов я заберу с собой.

Дерзко. От возмущения я даже не нашлась, что ответить. Стояла, щелкая суставами пальцев и сжав челюсть. Еще вчера мне казалось, что я смогла расслабиться. Ничто меня не тревожило, я была уверена в Рите и нашем плане. А сегодня думаю о том, как бы разгромить свою комнату, Ритину комнату, кухню и всю эту чертову квартиру. Сил мне сейчас точно хватит.

– Этот шантаж мерзок, – ответила я Рите и не узнала своего голоса. Меня как будто душили, но я успела прохрипеть три слова.

Она снова пожала плечами. Я представила, как отрываю Рите руки и избиваю ее ими. Посмеялась бы над этим образом, но злость не дает.

Просить себя успокоиться бесполезно, поэтому я ушла в свою комнату, открыла окно и высунула голову. Лицо обдал мокрый ветер. Моросил дождь, под окнами рядом с желтыми шапочками мать-и-мачехи взошли первоцветы. Пахло асфальтом и талым снегом.

Раз.

Два.

Три.

Дыши: вдох-выдох-вдох-выдох.

Просто доехать до бабкиного участка. Я мысленно представила, как с той же невозмутимостью предложу Рите катиться на все четыре стороны из моего дома. Пусть снимает себе номер в отеле. Вместе со Стасом. Нафантазировав еще несколько сцен мести, я наконец успокоилась – и решила согласиться.

У меня есть цель, и с этих пор – она не общая, а принадлежит только мне. Судьба остальных членов нашей команды меня не волнует. Если мне оставят условия, то и я буду.

На кухне Рита уже разбирала шкафы – доставала крупы и систематизировала запасы. Увидев меня в дверях, она расслабила лицо и заискивающим тоном сказала:

– Извини, я, кажется, перегнула палку. Не хотела тебя обидеть.

– Я не обиделась, все в порядке, – выдавила я. – Ты действительно права, мы должны помочь человеку.