Читать книгу: «Покоренные судьбой», страница 3

Она прижалась ко мне, выпятив нижнюю губу.

– Не будь таким, Амо. Уверена, нам будет хорошо. А теперь мы можем повеселиться.

Я стиснул зубы. Она опустилась на колени прямо в библиотеке и расстегнула мне ширинку. Я покачал головой, не в силах поверить, что она собирается отсосать мне, пока наши семьи находятся в доме. Я был сторонником всяческих авантюр, но явно не тогда, когда моя мать потенциально могла сюда зайти.

Крессида достала мой член, который начал твердеть, несмотря на мою неприязнь к ней.

Крессида снова ухмыльнулась и облизнула губы.

Мое раздражение взяло верх над гормонами, и я схватил ее за руку, поднимая на ноги. На ее лице промелькнуло замешательство.

– Не стоит думать, что я опять обесчещу тебя. – Мой голос сочился сарказмом.

Она пожала плечами, когда я засунул член обратно в штаны и застегнул ширинку.

– Твоя потеря.

Я усмехнулся, покачав головой:

– Крессида, я не говорил, что стану монахом. Я не прикоснусь к тебе, пока мы не поженимся, – и я, кстати, не вижу ни единой гребаной причины для нашего брака, – но это вовсе не означает, что я не буду трахать всех женщин, которые станут на меня вешаться.

– Я могу сделать то же самое, понимаешь? Позволить другим парням овладеть мной.

Я ничего не сказал, только дерзко посмотрел на нее. Она сделала бы мне самый лучший подарок на свете, если бы позволила парню трахнуть ее до того, как я официально надену на ее палец кольцо. Тогда я был бы свободен от нее.

Глава 4

Амо

Шесть лет спустя

Я подавил стон, когда взглянул на телефон.

«Я не могу справиться с этим в одиночку. Хороший жених, конечно, присутствовал бы рядом со мной».

Я пытался настроиться на предстоящую гребаную встречу, и Крессиде не оставалось ничего другого, как действовать мне на нервы репетиционным ужином номер два.

Единственная причина, по которой я поддакнул Крессиде и пришел на репетицию ужина номер один, заключалась в том, что мой отец настоял на этом, дабы я исправил ошибки прошлого. Мне было все равно, подадут ли копченого марлина или тунца. У меня имелись дела поважнее. Конечно, Крессида ничего не поняла.

«Я плохой жених и не буду хорошим мужем. Ты все еще можешь отказаться от будущего кошмара».

Крессида всегда пробуждала во мне все худшее, и сейчас определенно было неподходящее время, чтобы выводить меня из себя. Было достаточно сложно держать себя в руках.

«Ничто не заставит меня отменить свадьбу».

Именно этого я и боялся. Последние несколько лет я игнорировал ее существование, ни разу не прикоснулся к ней, ведь ни одна клеточка моего тела не желала ее. Зато она цеплялась за меня и наше совместное будущее. Не по эмоциональным причинам. Мы оба знали, что заставляло ее сердце биться чаще – перспектива стать женой будущего дона.

Даже маме она не нравилась, а ведь мама была добрейшим человеком из всех, кого я знал, и давала шанс каждому. Отец презирал Крессиду. Я видел это в его глазах всякий раз, когда она находилась рядом, однако он настаивал на этой нелепой связи.

Черт. Отчасти я его понимал. Семья по-прежнему разделена на традиционалистов и более либеральных солдат. Так было всегда, но с тех пор, как Марселла вышла замуж за Мэддокса, байкера из враждебного клана, с которым мы боролись десятилетиями, а затем официально влилась в семейный бизнес, традиционалисты стали слишком громко высказывать свое мнение, чтобы их можно было игнорировать. Образно говоря, начинался отлив, и нам с папой нужно было убедиться, что нас не унесет в бурный океан. В конце концов придется сделать заявление, ничего не поделаешь, даже если отец этого и не хотел.

Вероятно, папа чувствовал, что намечается очередная кровавая война в истории Семьи. У меня складывалось ощущение, что он выжидал, пока мой брат Валерио не станет достаточно взрослым, чтобы сражаться на нашей стороне. Учитывая, что ему недавно исполнилось шестнадцать, я очень надеялся, что роковые события чудесным образом произойдут до моей свадьбы с Крессидой.

Но до свадьбы оставалось всего шесть недель, а у меня уже был плотный график необходимых дегустаций, репетиций, встреч и мозговых штурмов, из-за которых было невозможно притворяться, что я не попал в коварные лапы Крессиды.

«Где ты?

Я проигнорировал вопрос. Она в курсе, что я находился в Лас-Вегасе по делам, и ей не нужно знать больше. Я не доверял ей, и это никогда не изменится.

Засовывая телефон в карман, я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как мы подъезжаем к огромным стальным воротам особняка Фальконе. Это сооружение венчала отвратительная буква Ф в дополнение к десяткам острых как бритва шпилей.

– Судя по твоему раздраженному виду, это была Крессида. Сосредоточься. Встреча крайне важна. Нам нужно убедиться, что мы восстановили контроль над всеми важными каналами сбыта. Учитывая нынешнее настроение в Семье, мы не можем рисковать, зарабатывая меньше денег. Даже традиционалисты с меньшей вероятностью станут высказываться, если их карманы набиты. Не устраивай сцен.

– Она заставляет мою кровь кипеть, и не в хорошем смысле.

– Мне плевать. Не облажайся.

Я одарил его ленивой улыбкой:

– Я больше не вспыльчивый подросток. Можешь не напоминать. Сегодня мы будем говорить о бизнесе и ни о чем другом.

Папа коротко взглянул на меня и удовлетворенно кивнул, хотя я уловил тень сомнения на его лице. Мы с ним хорошо работали вместе последние несколько лет, несмотря на случайные разногласия. Наверное, с годами отец стал более осторожным и неохотно прибегал к насилию. Когда он был в моем возрасте, он перегрыз бы глотку Антоначи за то, что тот чего-то потребовал.

Антоначи следовало считать, что ему повезло, поскольку мой отец отменил традицию кровавых простыней, иначе Крессида оставила бы очень плохое впечатление наутро после нашей первой брачной ночи.

В конце концов, Антоначи являлся лидером традиционалистов. Никто из них не воспринял бы его всерьез, если бы его дочь совершила подобный проступок до своей первой брачной ночи.

Папа опустил стекло, а затем нажал на кнопку звонка, предупредив Фальконе о нашем прибытии.

Но, разумеется, они узнали о нас благодаря многочисленным камерам наблюдения в тот момент, когда мы подъехали.

Ворота открылись без единого слова из динамиков. Мы свернули на длинную подъездную дорожку.

– Мне не нравится, что мы встречаемся у них дома. Это всегда ставит нас в невыгодное положение.

– Нам кое-что нужно от Римо, и он пригласил нас к себе домой. Отказ посчитали бы дурным тоном. – Затем выражение лица папы стало жестким и опасным. – Мы в меньшинстве, это правда, но в доме полно людей, которых Римо хочет защитить. Поэтому это ставит в невыгодное положение именно его, а не нас.

– Тогда зачем приглашать нас сюда?

– Как всегда, это игры власть имущих. Я уверен, женщины и дети в семье хорошо спрятаны и защищены.

В последние годы поддерживать мир стало все труднее. Подумать только, недавно наши отношения были настолько крепки, что Римо позволил своему брату Адаму провести с нами год в Нью-Йорке…

Папа припарковал арендованную машину, и мы вышли. Римо, Нино и Невио появились на крыльце.

– Черт, только не говори, что сумасшедший ублюдок тоже собирается присоединиться к собранию, – пробормотал я себе под нос, и галька захрустела под нашими ботинками, когда мы приблизились к дому.

– Он будущий дон. Вам придется научиться терпеть друг друга.

– Мы оба знаем, что война разразится в тот момент, когда мы с Невио станем донами. Не нужно притворяться, что дело обстоит по-иному.

Папа бросил на меня предостерегающий взгляд, когда мы поднимались по белым ступенькам.

Отец пожал Римо руку, но между ними тоже не сложилось полюбовных отношений.

Я, в свою очередь, пожал руки Римо и Нино, прежде чем встретиться лицом к лицу с Невио Фальконе, ублюдком, носившим прозвище Безумец Лас-Вегаса.

Но сейчас он был уже не тем маленьким ублюдком, которого я видел в последний раз несколько лет назад. Теперь ему почти девятнадцать, мы были практически одного роста, хотя раньше я всегда возвышался над ним на пару сантиметров.

Его улыбка стала шире, обнажая белые зубы. В темных глазах светилось обещание, на которое я с радостью ответил.

«Ты покойник».

Некоторые люди верят в любовь с первого взгляда. Чушь.

Ненависть с первого взгляда? Определенно. Когда мы с Невио впервые столкнулись, то возненавидели друг друга с неистовой страстью. Я не понимал почему, знал только, что наша неприязнь вспыхнула мгновенно и она переживет все обещания и контракты, данные нашими отцами.

Однажды я отрежу его ухмыляющуюся голову и насажу на верхушку отвратительного забора Фальконе на всеобщее обозрение, даже если это будет означать, что мне придется помириться с Золотым мальчиком из Синдиката.

Мы не пожимали друг другу руки, ничего не делали, только молча смотрели друг другу в глаза. Больше всего на свете я хотел, чтобы этот чокнутый получил по заслугам, испытав на своей шкуре свои же пыточные методы.

– Невио, – тихо позвал Римо, и папа непринужденно коснулся моего плеча, предупреждающе впившись в него пальцами.

Я улыбнулся Невио. Он посмотрел на своего отца, затем повернулся ко мне спиной и направился в дом. Ударить кого-то ножом в спину – бесчестно, и я никогда не думал об этом, но теперь хотелось передумать. Мир был бы лучше без этого сумасшедшего.

Я полагал, что, будучи ребенком Римо Фальконе и внуком Бенедетто Фальконе, невозможно сохранять здравомыслие. Я еще не видел брата и сестру Невио, но они не могли быть более здравомыслящими, чем он.

Мы с папой последовали за Фальконе по длинному коридору, мимо помещения, которое выглядело как общая комната или гостиная, пока, наконец, не очутились в просторном кабинете. Шторы были опущены. Я бегло осмотрелся. Письменным столом пользовались нечасто. На нем не было никаких следов, но на диванах и коробках они имелись. Я проглотил язвительный комментарий.

– Ты хочешь обсудить пути распространения наркотиков через нашу территорию, – начал Нино, присаживаясь на край стола. Мне нравился его прямолинейный стиль общения. Это избавило нас от фальшивых любезностей, которые мы все презирали.

– Верно. Но в настоящее время Техас вряд ли можно считать твоей территорией, – подтвердил папа.

Губы Римо растянулись в жесткой улыбке.

– Это больше моя территория, чем чья-либо еще.

– Передай это мексиканскому картелю и бандитским байкерским группировкам, которые атакуют продавцов запрщенных веществ.

– Байкеры – результат неудачных событий в Семье, а не в Каморре, – сказал Нино.

Я стиснул зубы. Отчасти он прав, влюбленность Марселлы в байкера, который ее похитил, неоправданно усложнила ситуацию, но…

Невио ухмыльнулся и прислонился к стене, скрестив руки на груди:

– Вот что происходит, когда женщины раздвигают ноги не для того парня, а семья не потрошит тупаря, как обычно и положено.

Я шагнул вперед, моя рука дернулась к ножу.

В тот же миг папа рявкнул:

– Осторожно!

– Невио, – предупредил Римо таким тоном, что у меня даже мурашки побежали по спине.

Нино встал между нами и своими братом и племянником.

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать прошлое. Речь идет о поиске решений для будущего.

– Кстати, о будущем. Как поживает твоя прекрасная невеста? – небрежно спросил Невио. В его глазах читалась насмешка. – Не могу дождаться, когда смогу присутствовать на свадьбе века и стать свидетелем величайшей истории любви всех времен.

Я жестоко улыбнулся:

– Когда ты уже собираешься похитить бедняжку и сделать ее своей благоверной? Ведь это семейная традиция и единственный способ, благодаря которому женщина сможет терпеть твое отвратительное присутствие в своей жизни.

Невио бросился на меня, но я предвидел его выпад. Однако это все равно не помешало мне потерять равновесие от силы его атаки. Никому из Фальконе не нравилось, когда им напоминали о том, что Римо похитил Серафину в день ее свадьбы.

Мы ударились о стену, и кровь наполнила мой рот, когда я прикусил язык.

Я выдернул нож из кобуры, заметив металлический блеск – в руке Невио тоже было холодное оружие.

Чья-то рука обхватила меня за горло и потянула назад, в то же время Римо резко поставил Невио на колени.

Меня снова отбросило к стене. Папа, тяжело дыша, прижал руку к моей гортани. Глаза отца горели от едва сдерживаемой ярости.

Римо, удерживая Невио на месте, что-то шептал ему на ухо.

Невио отвел от меня взгляд и отрывисто кивнул, прежде чем с безумной ухмылкой уронил нож. Если бы он правильно загримировался, мог бы сыграть Джокера в любом фильме о Бэтмене.

– Амо! – прорычал папа, и я тоже уронил нож.

Отец поймал мой взгляд, заставляя смотреть только на него.

– Отойди, понял?

Я неохотно кивнул. Папа медленно отпустил мое горло, глядя на меня так, словно боялся, что я снова могу сорваться. По правде говоря, я был близок к этому. Однако меня остановило, что Невио повернулся ко мне спиной.

Увидев сейчас его лицо, я бы точно сорвался.

Папа взглянул на Римо, который казался не менее кровожадным, чем его сын.

Похоже, Нино был единственным, на кого не произвела впечатления это сцена. Но я не позволил ему хладнокровно одурачить меня. При должном стимуле он был грозным противником.

Отец прокашлялся:

– То, что мой сын сказал о твоей жене, было неуместно.

– Вряд ли твой сын когда-нибудь сожалеет о своих словах. Оскорблять дона на его территории – странный способ поддерживать мир.

– Я не оскорблял тебя, только твоего сына, а он пока еще не дон.

– Будь я им, ты был бы мертв, – тихо сказал Невио, взглянув на меня своими темными глазами.

Римо подал знак сыну. Тот шагнул к дивану и опустился на него, положив ногу на ногу и начав чистить свои армейские ботинки кончиком ножа.

Папа бросил на меня взгляд, который ясно давал понять: он хочет, чтобы я немедленно убрался отсюда.

– Мне нужно отлить, – сказал я так вежливо, как только мог.

Римо прищурился:

– Не заблудись.

Я вышел, разозленный сладкоречивой ерундой, которая вот-вот должна была разразиться. У нас не было причин поддерживать перемирие с людьми из Каморры, если они не могли гарантировать безопасность нашим маршрутам сбыта запрещенки. Теперь, когда Невио взял на себя больше задач, они стали обузой.

Я глубоко вздохнул. Мне надо взять себя в руки. Отец хотел мира, и пока мы находились на территории Каморры, мне следовало успокоиться. Поскольку на самом деле мне не хотелось в туалет, я потащился по коридору в общую комнату, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Там было пусто. Как и сказал папа, Римо отвел остальных Фальконе в безопасное место.

Я фыркнул, качая головой. Доверие и мир, что за чушь. Взгляд метнулся к французским дверям, выходящим на обширный задний двор. Небо было затянуто облаками, моросил мелкий дождь, который по меркам Невады был равен ливню. Я ненавидел пустынный пейзаж и безудержную жизнь города.

Я вышел на улицу, вдохнув свежего воздуха. Может, это поможет мне успокоиться.

До моих ушей донесся отдаленный звук. Я не мог определить, откуда он, и поэтому побрел по дорожке из гладких белых мраморных плит вниз по пологому склону к небольшому зданию.

Сооружение напоминало типичный домик у бассейна, но у меня складывалось ощущение, что у него другая функция. Мелкий моросящий дождик промочил мою белую рубашку, отчего она прилипла к груди, а кожаные ботинки вскоре покрылись грязью. Но я шел на звук, пока не достиг стеклянной двери, которая была приоткрыта ровно настолько, чтобы я различил звуки классической музыки.

За запотевшим стеклом кто-то двигался. Движимый любопытством, я просунул руки в щель, приоткрыл дверь и замер.

Девушка в светло-розовой пачке танцевала. Она казалась невесомой и погруженной в свой собственный мир. Черные волосы были собраны на макушке, но несколько завитков обрамляли лицо. Она смахивала на ожившую куклу. Губы в форме сердечка, фарфорово-гладкая кожа и личико феи.

Что-то показалось мне знакомым в этой девушке, но я не мог определить, что именно.

Она была так поглощена танцем, что ничего не замечала. Да и глаза ее были закрыты. Я никогда не думал, что мне понравится балет, однако, наблюдая за девушкой, не мог оторваться от нее. В голове стало пусто, сердцебиение замедлилось, и все жестокие мысли развеялись, когда я переступил порог и шагнул внутрь, притягиваемый к ней.

Раздавшееся где-то тявканье вырвало меня из задумчивости.

Девушка вздрогнула и повернулась ко мне, потеряв самообладание. Она распахнула глаза – они были темными, как горький шоколад.

Эти глаза напомнили мне о человеке, который находился на первом месте в моем списке тех, кого я должен был убить, если мир между Семьей и Каморрой когда-нибудь закончится.

Невио, мать его, Фальконе.

И это была не кто иная, как его сестра-близнец Грета Фальконе.

Ужас исказил ее лицо.

– Нет!

Я напрягся, поднимая руки. Она не дала мне шанса что-либо объяснить. Промчалась мимо меня, оставив за собой лишь аромат ванили, и выбежала из дома.

Я резко обернулся, наблюдая, как она мчится вверх по склону, ведущему к особняку, со скоростью, которая, как я думал, невозможна при ее миниатюрности.

– Черт!

Неужели я только что напугал Грету Фальконе настолько, что она с криками убежала?

Римо Фальконе не даст мне возможности объясниться. Он просто пустит мне пулю в лоб. Если папа не убьет меня первым.

Глава 5

Амо

Я бросился за Гретой. Мои ноги были в разы длиннее, вскоре я почти нагнал ее, пока она спускалась по лестнице в подвал.

Даже не задумываясь, я погнался за ней. Вероятно, Грета невольно привела меня в подземелье, где ее злой двойник мог пытать меня, как ему заблагорассудится.

– Остановись! – закричал я.

Но она продолжила бегство. Завернула за угол, потом еще за один, а затем исчезла в комнате.

Я бросился за ней, но внезапно она выскочила из комнаты. Я не смог остановиться, отчего она врезалась в меня, отскочив от моей твердой груди, как мячик.

Я выбросил руки вперед и схватил ее за плечи, чтобы остановить падение. Мои пальцы сомкнулись на тонких предплечьях. Ее тело напряглось, как тетива лука, глаза расширились, рот открылся. Она резко отпрянула. Я отпустил ее, Грета отшатнулась назад и упала на пол.

Раздался оглушительный сигнал тревоги, и я обернулся. Носок ботинка наткнулся на деревянный клин, но я был занят тем, что пытался придумать, как остановить вой.

– Нет! – крикнула Грета, указывая на тяжелую стальную дверь, которая с громким лязгом захлопнулась.

Панель управления вспыхнула красным, потом погасла, и через несколько мгновений сирены смолкли.

– Что за хрень, черт возьми? – зарычал я.

Был ли это план Фальконе с самого начала? Заманить меня в ловушку в камере в его подвале?

Может, я в ловушке?

Затем я кое-что вспомнил, или, скорее, кого-то.

Я отвернулся от стальной двери и опустил взгляд на девушку, съежившуюся на полу.

На меня смотрели огромные темно-карие глаза на самом красивом лице, которое я когда-либо видел, обрамленном темными волосами. Девушка была невысокой, но обладала такой мощной аурой, что ее физическое присутствие буквально сбивало меня с ног.

Ее брови сошлись на переносице, когда она посмотрела на меня и поспешно отползла назад, увеличивая расстояние между нами. На ее лице отразилось волнение. Она определенно узнала меня.

Я не мог оторвать взгляда от ее личика в форме сердечка.

Если это план Фальконе, то он провалился. Оставалось только вообразить, как бы он отреагировал, узнай, что я остался наедине с его дочерью.

– Ты можешь открыть дверь? – спросил я. Голос был хриплым от бега, от избытка адреналина и от предыдущей драки.

У Греты начали трястись руки. Она боялась меня? Это казалось нелепым, учитывая, что она выросла среди безумцев Лас-Вегаса. Жестокие мужчины были ее постоянными спутниками.

Но в отличие от них она знала меня только по моей репутации, и, вероятно, именно поэтому ее брат так сильно меня ненавидел. Однажды я украл его репутацию самого жестокого человека.

– Тебе не нужно меня бояться, – тихо сказал я, смягчая свои интонации, чего никогда ни для кого не делал, и не был уверен, какого черта старался ради нее.

Но я просто не хотел, чтобы она боялась меня.

Она склонила голову набок, спокойно рассматривая меня. Но ее тело было напряжено.

– Я знаю, кто ты, – ответила она. Грета прикоснулась к уху, ее взгляд метнулся к панели управления и снова ко мне.

– Ну а я знаю, кто ты, Грета, так что ты в безопасности по умолчанию. Не говоря уже о том, что я никогда не причинил бы вреда женщине. Тебе не о чем беспокоиться.

– Я тебя не боюсь, – проронила она, в чем я сильно сомневался, учитывая ее реакцию на мою близость, тем не менее я позволил ей солгать. – У тебя кровь на лице и рубашке.

Я поднес руку ко рту, и мои пальцы стали красными. Мой язык. Взглянув на рубашку, обнаружил на белой влажной ткани несколько алых капель, которые растеклись из-за моросящего дождя на улице.

Неудивительно, что она убежала с криками. Она наверняка подумала, что я пришел убить ее или чего похуже. Оставалось только догадываться, какие страшные истории Невио обо мне рассказывал.

– Черт. – Я поднял глаза – Грета продолжала пристально за мной наблюдать. – Я приношу извинения. Мне не следовало ругаться при тебе. – Я серьезно только что это брякнул?

– Каждый день я слышу слова и похуже, – произнесла Грета, слегка расслабляясь.

– Не сомневаюсь.

Она указала на мои губы, поднимаясь на ноги.

– Это Невио сделал?

– Нет. – Я понятия не имел, почему так ответил, но по какой-то причине я не хотел, чтобы она знала, как сильно мы с ним ненавидим друг друга.

Тем не менее, когда она увидит нас вместе, скрыть это будет невозможно. Однако почему-то я сказал именно так, а не иначе. Почему? Если честно, я и сам недоумевал.

Шелковая лента на одной из ее балетных туфель развязалась и обвилась вокруг другой ноги, из-за чего она потеряла равновесие.

Я протянул руку, чтобы поддержать Грету, которая пошатнулась. Она широко раскрыла глаза, глядя на мои пальцы, как будто они могли ее задушить. Я отпустил ее, как только она успокоилась. Папа разозлился бы, если бы я начал войну с Каморрой из-за недоразумения.

Держу пари, Римо и Невио были бы рады неправильно истолковать мое прикосновение к руке Греты.

– Тебе правда не стоит меня бояться.

Она смущенно улыбнулась:

– И я уже говорила тебе, что не боюсь. Я нервничаю в присутствии людей, которых плохо знаю, особенно если оказываюсь среди тех, кто в первую очередь вызывает у меня беспокойство.

Я вспомнил слухи о ее социофобии. Я никогда особо не задумывался об этом. Как и о Грете Фальконе. Я кивнул.

– Есть решение проблемы: ты должна ввести код, который удерживает нас взаперти.

Она покачала головой, затем наклонилась вперед, чтобы еще раз обернуть ленту вокруг своей стройной лодыжки и икры, полностью сбив меня с толку этим движением и тем, как ее зад приподнялся в воздухе.

– Не могу. Кто-то включил сигнализацию, поскольку ввел неверный код где-то в доме, и тем самым заблокировал все электронные двери. – Грета продолжала буравить меня взглядом.

Я с трудом сглотнул, покосился на приборную панель и принялся нажимать на нее, но все было бесполезно.

– Как долго мы пробудем в ловушке?

Грета выпрямилась. Она находилась от меня на расстоянии вытянутой руки.

– Моя семья проверит каждую запертую комнату в особняках и подвалах. – Она замолчала, прикусив нижнюю губу. – Больше ничего не могу сказать.

«Я мог бы заставить тебя».

Это была важная информация по технике безопасности. Но я лишь кивнул.

Мои глаза еще раз жадно прошлись по ней, не в силах остановиться. Она едва доставала мне до груди, и холод, царивший здесь, уже сказывался на ее теле. Мурашки покрыли ее кожу. Соски под купальником затвердели, превратившись в твердые камешки.

Я прочистил горло, в котором пересохло.

– Тебе придется находиться в замкнутом пространстве, пока кто-нибудь не вытащит нас отсюда. С тобой все будет в порядке?

Она одарила меня благодарной улыбкой:

– Сомневаюсь, что у меня есть выбор, поэтому – да, я буду в полном в порядке.

По какой-то причине мои губы растянулись в ответной улыбке, которую я быстро подавил. Что, черт возьми, со мной не так?

– Уверен, нас скоро вытащат.

Теперь Грета посмотрела на меня с любопытством. Я встретился с ней взглядом, и она не отвела глаз. Она изучала меня с головы до ног. Если бы это была любая другая девушка, я бы решил, что она с интересом пялится на меня, но рядом с ней я, если честно, не был ни в чем уверен.

– Ты очень высокий и мускулистый, что необычно.

Мои брови взлетели вверх, и я едва не расхохотался. Я не смеялся публично, и уж точно не в присутствии людей, которые в любой день могли стать моими врагами.

– Спасибо? – спросил я и прищурился. – Или это оскорбление? – Я не соврал.

Грета склонила голову набок с легкой, загадочной улыбкой:

– Никакое не оскорбление.

– Комплимент?

– Факт.

– Факт, – повторил я и ухмыльнулся.

Она кивнула и направилась в угол:

– Может, нам надо устроиться поудобнее. У меня такое чувство, что мы просидим здесь некоторое время. – Грета опустилась на пол, скрестив ноги, аккуратно расправила балетную пачку на бедрах и выжидающе посмотрела на меня.

Я указал на мягкие носилки в центре, которые казались гораздо более удобными, чем холодный каменный пол, но по лицу Греты скользнуло затравленное выражение, и я подошел к ней.

Опустился на пол и вытянул ноги, но постарался не прикасаться к Грете.

– Тебе известно, для чего предназначено это место. Вот почему не хочешь сидеть на носилках. – Даже если бы я не бывал в подобных помещениях в Нью-Йорке, все равно бы сразу узнал пыточную – по окровавленным ремням на носилках и множеству плоскогубцев, игл и других приспособлений на маленьком металлическом столике в другом конце комнаты.

– Да. Я в курсе, что это такое и кто они такие. – В ее голосе зазвучали покровительственные нотки.

Я снова промолчал. Мои чувства к большинству членов ее семьи были не для ее ушей.

– Ты считаешь, что сильно отличаешься от них?

В чем-то да, но во многих других отношениях – совсем нет. Грета имела в виду последнее.

– Нет, именно поэтому удивляюсь, почему ты меня не боишься, особенно учитывая твои проблемы с людьми в целом.

– Я не боюсь людей, они просто заставляют меня нервничать. И я не боюсь тебя, потому что… – Она вглядывалась в мое лицо дольше, чем следовало, но я не возражал против ее любознательности, – …потому что в глубине души знаю, что мне не нужно тебя бояться.

Я ожидал, что она добавит: «…из-за своего отца». В конце концов, он пригласил нас сюда, и мы находимся на его территории. Так или иначе, но ее ответ весьма меня порадовал.

Она опять улыбнулась. Обхватила себя руками и потерла предплечья ладонями. Я не увидел ничего, что могло бы согреть ее, кроме тепла моего тела, но об этом не могло быть и речи по разным причинам.

– Тебе холодно, – пробормотал я.

Она дрожала и то сворачивалась калачиком, то снимала балетки, чтобы растереть озябшие ступни.

– Я в порядке. Может, ты сможешь отвлечь меня? – Она склонила голову набок, глядя на меня из-под невероятно длинных ресниц.

Как может быть столько красоты связано с Невио, мать его, Фальконе?

Черт, я точно знал, как отвлечь ее от холода.

Я уставился на свои руки, свободно лежащие на коленях. Что бы ни творилось в моей голове, беспредел следовало прекратить.

Она – Грета Фальконе. Сестра-близнец парня, которого я однажды убью. Дочь человека, которого мне, вероятно, придется пришить сразу после этого.

Она под запретом. Я пытался найти как можно больше причин перестать думать о ней в таком ключе, но ее возраст не соответствовал этому.

Ей восемнадцать, а я был всего на четыре с половиной года старше.

Что насчет Крессиды?

– Почему ты здесь? – Грета вырвала меня из размышлений.

– Наши отцы кое-что обсуждают, – сказал я. – У них деловая встреча.

Я не представлял, насколько хорошо она осведомлена о деталях нашего перемирия и о бизнесе, поэтому не стал упоминать о проблемах с поставками наркотиков.

– Но ты сейчас здесь.

Я встретился с ней взглядом, и у меня вырвался сдавленный смешок. Эхо отразилось от стен в приветственном гуле.

– Атмосфера стала немного напряженной, и я решил подышать свежим воздухом.

– Невио любит драться.

Я ничего не сказал, потому что и это было бы не для ее ушей.

– А ты танцуешь, – заметил я, наблюдая, как она выпрямляется.

Грета встала на цыпочки и провела тонкими пальчиками по балетной пачке. До сегодняшнего дня я почти ничего не знал о Грете Фальконе, поэтому мои слова не имели абсолютно никакого смысла.

Выражение ее лица стало еще мягче, отчего ее красота засияла еще ярче.

– Балет, – произнесла она так, словно говорила о возлюбленном, с благоговением и обожанием.

Я моментально поймал себя на странной мысли: мне хочется, чтобы она говорила таким тоном обо мне.

– А ты? Тебе нравится танцевать? – спросила она, присев, обхватив ноги руками и положив подбородок на колени.

– Зависит от обстоятельств. В подростковые годы я часто ходил в танцевальные клубы, сейчас редко, но, полагаю, танцами это не назовешь. – В основном я гулял с Максимусом в поисках легкодоступных девушек. Я определенно не собирался посвящать в это Грету.

Она озадаченно нахмурилась:

– Почему ты так думаешь? То, что я танцую балет, не означает, что я меньше ценю другие стили. Если танцы в клубах – твоя страсть, то они также подойдут под танцы, как и мои.

Моя страсть? Глядя в ее темные глаза, смотревшие на меня так, словно она действительно пыталась разглядеть во мне что-то за гранью очевидного, я сообразил, что могу по-настоящему увлечься чем-то одним.

– Я никогда не был на балете, – признался я.

Грета выглядела грустной.

– Тебе следует сходить. Он прекрасен.

– Могу себе вообразить, – грубо сказал я, представляя, как Грета танцует на сцене.

Но в то же время мне претила мысль о том, что она танцует для кого-то, кроме меня. Что, черт возьми, творится? Я помолвлен. Я не имел права требовать, чтобы Грета танцевала для меня. Я не мог заполучить ее. Крессида, вероятно, закрыла бы глаза на то, что я ей изменяю. Она явно довольна тем, что станет женой будущего дона.

Но Грета не из тех девчонок, которые заслуживают статуса любовницы.

Она была юной женщиной, которая заслуживала того, чтобы быть для кого-то номером один, единственной королевой.

Она вновь задрожала. Я обнаружил, что ее губы посинели.

– Ты замерзла, Грета. Нам нужно что-то сделать. – Я принялся взвешивать варианты. – Тебе будет удобно положить ноги мне на колени? Клянусь честью, я ни в коем случае не прикоснусь к тебе неподобающим образом. – Фраза слетела с моих губ прежде, чем я успел ее осмыслить. Ее просто вышибло из меня, как глаз того байкера, когда я ударил его топором по голове.

Грета пошевелила ногами, рассматривая мои колени. Подумать только, Грета Фальконе в данный момент смотрела на то место, где был мой член…