Читать книгу: «Веда очень любит секс», страница 5

– Во-первых, вы испытываете «сверхэмоцию», и это первый признак травмы. Во-вторых, вы испытываете конкретное чувство – вы чувствуете много ярости и гнева. Часто за сильным чувством ярости лежит чувство стыда, поэтому я спросил, – поясняю я. – Помните, я говорил о психообразовании, которое иногда бывает во время сессии? Вот сейчас как раз и происходит такой процесс. Я предлагаю вам сегодня проработать это чувство, потому что оно сейчас на «пике» и поэтому его легче убрать в его проявленности. Потом мы вернемся к той травме, которая еще не до конца проработана. Но там уже идет процесс, который длится в течение тридцати-сорока пяти дней.

Веда немного успокаивается и, подумав, кивает:

– Да, давайте с этим поработаем. Я испытываю очень много гнева.

– Помните, мы закончили с вами предыдущую сессию на ощущении растерянности? – продолжаю я психообразование. – Вы это почувствовали, потому что мы дотронулись до глубоких чувств, которые рождает ощущение уязвимости.

Ваш гнев – это защита от ощущения слабости и уязвимости, а вы его привязали к текущим событиям – к собранию и конфликту с коллегами. На самом деле, вам просто жутко некомфортно ощущать свою уязвимость. Ваши защитные механизмы начали сопротивляться этим чувствам, поэтому вы и начали испытывать гнев.

– Вы хотите сказать, что мой учитель и коллеги вообще ни при чем, а я просто прячусь в конфликте с ними от чувства собственной слабости, которое испытывала в детстве, особенно, когда бабушка навязывала мне ощущение неполноценности и стыда, – очень красиво подводит итог Веда.

Я даже немного зависаю от восхищения, как она все понимает. «Боже, какая она чувствительная и умная!» – одновременно восклицают во мне травмированная и взрослая части. Они впервые едины в своем мнении. Я испытываю «сбой матрицы»: моя травмированная и взрослая части не конфликтуют, а согласны друг с другом.

«Опять ты завис, и она это видит, – первой приходит в себя взрослая часть. – Ответь ей».

Я решаю сказать правду:

– Веда, вы все правильно поняли, вы удивительно хорошо понимаете меня.

И тут же в голове мелькает сцена с Ведой в постели. «О, какой же с ней может быть великолепный секс, если она так хорошо понимает меня!»

Я смотрю на нее и вижу в ее глазах смешинки, как будто она читает все мои мысли.

– Да, – очень плавно и тягуче произносит она.

От этого «да» у меня начинает ныть внизу живота. «Говори мне это «да» всегда», – восхищенно шепчет моя травмированная часть.

– Да, – повторяет Веда. – Я вас о-о-о-очень хорошо понимаю.

Веда продолжает сексуально растягивать слова. Она не отводит от меня взгляд неприличное количество времени.

«Срочно возвращай разговор в нужное русло, – активизируется во мне психолог. – Соберись и веди сессию, отложи мечты о партнере, понимающем тебя и читающем твои мысли, будешь мечтать после работы!»

– Кхм. Ваше хорошее понимание того, что происходит на сессии, поможет быстрой проработке травмы, – как можно серьезнее произношу я. И возвращаюсь к ведению сессии: – Что вы ощущаете телесно, когда думаете о чувстве стыда, которое вам внушала бабушка?

– Я чувствую комок в горле, – отвечает Веда.

– Давайте сделаем первый сет EMDR. Вы смотрите видео, говорите по буквам слово «с-т-ы-д», а я вам мешаю. Готовы поработать? – говорю я и наконец-то снова могу посмотреть ей в глаза.

В глазах Веды – решительность. В этой женщине много травм из детства, а также из ее рода, но у нее есть очень важная стратегия, которая и привела ее в мой кабинет – стратегия идти в новое, несмотря на страхи, ради создания лучшего и честного будущего.

Мы хорошо работаем с ней на этой сессии, Веда уходит спокойной, мой спасатель чувствует глубокое удовлетворение от того, как идет процесс переработки ее травмы, но ночью я просыпаюсь от сильнейшего стыда.

Мне снилась Веда, она дотронулась до моих губ и сказала: «Ни слова больше, Аркадий. Хватит говорить со мной. Займись со мной сексом, вылечи меня своей любовью». После этого начала мягко целовать меня. Я проснулся и долго не могу понять, был ли этот поцелуй сном, настолько я все ясно ощущал.

«Как я завтра буду проводить сессию с Ведой? – вздыхает мой психолог. – Ну когда же я избавлюсь от этого наваждения».

В этот момент на экране телефона высвечивается сообщение от Веды: «Аркадий Львович, вы спите? Мне надо срочно с вами поговорить».

Глава 5

– Горячая волна захватывает все мое тело, мне жарко и дискомфортно, – говорит Веда. Ее щеки покраснели, глаза увлажнились, она невероятно привлекательна.

– Я чувствую возмущение и несогласие со словами бабушки обо мне, – продолжает Веда. – Я ощущаю, что меня заставляют чувствовать то, что я не хочу. Как будто бабушка впихивает в меня свои эмоции.

– Когда такое происходит, что вы чувствуете? – спрашиваю я.

– Я ощущаю гнев и отвращение. Как будто это бабушкин стыд противный, пропитан чем-то неприятным. Это немного странно звучит, но мой детский стыд и бабушкин стыд – это как будто два разных чувства. Мой стыд – чистый, легкий и быстро проходимый. Бабушкин стыд – тяжелый, темный, плотный, тянущий вниз, в пучину стыда. Он пытается поглотить целиком. Он словно чудище, хочет сожрать всю мою личность, забрать всю мою энергию и жизнь. У него есть противный запах гнили, и я чувствую отвращение.

– Чувство отвращения помогает людям понять, что не для них. Это ощущение от-вращает человека от испорченной еды или опасных запахов. А также от токсичных чувств и людей, – проговариваю я немного в рамках психообразования.– Какая эмоция сейчас сильнее – стыд или отвращение?

– Отвращение, – отвечает Веда. – Я испытываю его от того, что меня пытаются погрузить в пучину этого стыда.

– Давайте сделаем сет со словом «отвращение», – предлагаю я Веде, и мы делаем сет.

Веда пришла сегодня на сессию и не стала обсуждать свое ночное сообщение мне.

Как я держался вчера, чтобы не ответить ей и не начать переписку! Мой спасатель придумал тысячу причин, почему она мне написала это сообщение и как ей срочно необходима моя помощь, а я чурбан бессердечный соблюдаю непонятные правила – не вступать в переписку ночью.

Я не спал полночи, борясь с собой, чтобы не отвечать и как только проснулся, сразу же написал: «Веда, вы вчера писали. Что-то хотели?»

Она прочитала и ответила через три часа: «Не важно. Расскажу на сессии сегодня».

Но, придя на сессию, ничего не рассказывает имеющего отношения к ее сообщению, сразу начинает с того, как сильно в последнее время она ощущает стыд.

– Я еле вытерпела этот сет! – восклицает Веда. – У меня выкручивает ноги! Словно стыд прокрался внутрь меня и выкручивает изнутри. Я хочу спать, меня начали раздражать вы, и возникло желание все закончить.

– Мы можем завершить сессию, – отвечаю я Веде. – Иногда важно разрешить себе не продолжать дальше, особенно, когда так много телесных симптомов.

Веда удивленно смотрит на меня.

– Мы что, может закончить сессию прямо сейчас? А оставшееся время?

– Неиспользованное время вы можете задействовать потом. Важно научить вашу психику, что сессии – это добровольное дело, и вы можете прекратить их в любой момент, – поясняю я Веде.

Это правило я ввел в своей практике. Я ненавижу преодоления и понимаю, что многое в жизни можно достичь легко и без насилия над собой. Поэтому я разрешаю своим клиентам выходить из сессий раньше, чем им нужно, чтобы они знали, что у них всегда есть выбор – попробовать преодолеть сопротивление или разрешить сегодня себе не «бороться до упора».

Веда смотрит на меня как на Бога.

– Если так можно, то я бы прекратила сессию прямо сейчас.

Она произносит это тихо, и в ее голосе столько робости и надежды, что я сразу понимаю – это говорит внутренний ребенок Веды.

Которого не принимали и стыдили за его желания, энергию и любопытство. Которого обучали терпеть, но не научили тому, что мир можем все давать легко. Иногда даже не надо просить, все происходит как бы само собой.

– Хорошо, – как можно мягче говорю я. – Тогда мы на сегодня закончили. Постарайтесь к себе относиться сейчас как можно мягче и экологичнее, и встретимся с вами на следующей неделе.

Закончив фразу, я гляжу на Веду. Она плачет, это слезы ее детской части, которой, возможно, впервые в жизни разрешили не терпеть.

Глава 6

На следующей сессии я чувствую, как между нами возникает новый уровень доверия. Внутренний ребенок Веды потихоньку «снимает защиту» и начинает более естественно и спокойно проявляться.

– Я решила пойти учиться на преподавателя осознанных танцев, – говорит вдохновенно Веда. – И уезжаю на недельный танцевальный ретрит, чтобы набрать часы танцев, которые нужны для того, чтобы меня взяли на обучение.

Она замолкает, ожидая моей реакции. А я опять не спал, думая о Веде: «Почему она не замечает, насколько она мне интересна? Или она замечает, и это ужасно, я плохой психолог».

– Это интересная идея, – автоматически отвечаю я ей.

Потом все же включаюсь в процесс и спрашиваю:

– Но как насчет конфликта с несколькими танцующими? Не усугубиться ли ситуация, когда вы будете более плотно взаимодействовать семь дней?

– Вы знаете, меня не это волнует, а старший сын. У него начали ухудшаться анализы, и я ощущаю чувство вины за то, что мне будет хорошо, я буду в тепле, в красивом месте, буду танцевать танцы, испытывать эстетический, эмоциональный и телесный восторг, а в это время он будет себя не очень хорошо чувствовать.

Я вдруг тоже ощущаю волну вины, у меня клиент со сложной жизненной ситуацией, а я все время о сексе с ней думаю.

– Вы хотите поработать над чувством вины? – спрашиваю я.

– Я бы хотела поработать над тем, что же мне сделать, чтобы он выздоровел и вообще его жизнь стала легче и проще, – отвечает Веда.

– Веда, у вас есть сверхчувства, то есть слишком сильные чувства по поводу болезни сына, и они вам мешают рационально оценить ситуацию. Вот эти чувства мы можем убрать с помощью EMDR терапии. Тогда вам станет понятнее, что вы можете сделать в ситуации болезни сына. Но вылечить вашего сына при помощи терапии мы не можем. Это магическое мышление, и я не должен поддерживать его в вас, – поясняю я Веде.

Как много спасательниц я уже видел за свою десятилетнюю практику! Которые хотели, проработав свои чувства, спасти мужа, отца или сына, алкоголика или наркомана. Или мать, или сестру, дочь. Каждая приходила с огромным чувством вины и убеждением, что ей выпала миссия – спасти своих близких.

EMDR терапия стирала программу псевдомиссии. Клиентки учились определять границы своей личности, делить ответственность и позволять своим близким самим делать выбор, то есть признавать, что у них есть взрослая часть личности.

– Когда мы проработаем высокую интенсивность эмоций, вы получите возможность более ясного мышления по вашей проблеме – болезни вашего сына. Возможно, к вам придут свежие идеи после переработки, и вы сможете увидеть новые способы решения этой проблемы, – продолжаю я объяснять Веде, чем ей может помочь EMDR терапия.

– Поняла вас. Хорошо, давайте поработаем так, как вы предлагаете, – нехотя соглашается Веда.

По ней видно, что она бы с удовольствием поработала над псевдомиссией. Ее внутреннему ребенку так нравится идея всемогущества, будет сложно отобрать у него эту игрушку.

– Веда, EMDR терапия помогает прорабатывать проблемы детей через проработку чувств родителей. Она хорошо срабатывает, если ребенку еще не исполнилось двенадцать лет. Но вашему старшему сыну уже четырнадцать. Он уже взрослый со своим внутренним миром. Вы сможете повлиять на него через свои изменения, но это его проблема со здоровьем. Вы можете предложить ему сходить к психологу, я могу дать контакты своего коллеги, который работает с подростками, – продолжаю я, понимая, что Веде очень сложно сразу отказаться от миссии спасительницы.

Я и не ожидаю, что она сразу откажется от роли, с которой живет уже много лет. Скорее всего, она усвоила эту роль у своей матери, когда та пыталась спасти своего мужа, отца Веды, от алкоголизма. Я понимаю, что в этой области Веде предстоит пройти много сессий, прежде чем она откажется от роли спасательницы.

– Расскажите мне поподробнее о том, как вы телесно и эмоционально ощущаете чувство вины? – прошу я Веду описать ее чувства.

– У меня перехватывает горло, я чувствую подступающие слезы, мне его невероятно жалко. Одновременно я чувствую свою беспомощность, потому что не могу ему помочь. Еще я чувствую огромную несправедливость – за что ему такие страдания!

– Веда, какое чувство наиболее сильное?

– Ярость из-за чувства несправедливости.

– Когда вы впервые испытали такое чувство?

– Когда пьяный папа что-то кричал маме, и я чувствовала ярость к нему – как он так может поступать с ней! Он обязан ее любить и защищать, а, получается, он самый главный агрессор, от которой ей приходится защищаться, – описывает свое воспоминание Веда.

– Давайте сделаем сет. Вы говорите по буквам «я-р-о-с-т-ь», похлопываете попеременно себя, смотрите на шарик, который бегает вправо-влево, и я вам мешаю», – напоминаю я ей нюансы проведения сессии, и мы начинаем переработку.

«Странно, я перестал к ней чувствовать такое дикое сексуальное влечение, – мелькает у меня мысль во время переработки. – Неужели моя личная терапия начала работать? Или что-то уже изменилось в Веде, и она, постепенно прорабатывая свою травму, перестает задевать мои травмы?

– Какая то странная сегодня переработка, – задумчиво растягивая слова, говорит Веда после сета. – Я вижу образ зала, в котором папа кричит на маму, но я как будто не внутри комнаты, а снаружи, и мне немного все равно на происходящее. Словно одну часть все еще возмущает то, что тогда случилось, а другую нет. Мне отчасти «неинтересно играть в эту игру».

Веда удивленно смотрит на меня.

– очему сегодня так?

«У нее проработалась часть травмы! Вот почему она уже не внутри картинки, а снаружи, и почему она не вызывает во мне такого дикого сексуального возбуждения, как раньше. Поздравляю, Аркадий, у твоей клиентки прогресс!» – радостно восклицает мой психолог.

– Так происходит, потому что часть этого опыта уже проработалась тем, что мы взаимодействовали с более ранним опытом в предыдущих сессиях и, видимо, исцелили и эти воспоминания. Но, так как эмоции все еще достаточно интенсивные, давайте сделаем еще один сет, – предлагаю я, и мы продолжаем EMDR переработку.

– Я становлюсь все более равнодушной к такой явной несправедливости как поведение отца, – говорит Веда после сета. – Мне даже страшно, я не должна быть такой спокойной! Я обязана возмущаться, не любить папу. Словно своим спокойствием я предаю маму. Я перестаю ей быть верна.

Тут Веда замолкает и после длинной паузы продолжает:

– Ко мне сейчас закралась совершенная крамольная мысль, что я могу не страдать, только потому что страдала моя мать.

Я изумленно смотрю на Веду. У нее сильнейший прогресс.

– Представляете! Я не обязана страдать, только потому что страдала моя мать! – возбужденно восклицает Веда. В ее возбуждении нет ни капли сексуальности, лишь чистая радость освобождения от навязанной псевдомиссии «спасать и страдать».

– Что вы чувствуете сейчас? – спрашиваю я Веду.

– Я чувствую невероятное освобождение! Потому что в моей голове была странная идея, что если я не буду страдать, то предам свою мать. Она страдала, и я должна страдать! А сейчас я получила внутреннее разрешение не страдать, как моя мать!

Веда вскакивает и начинает возбужденно ходить по кабинету.

– Как устроена эта EMDR терапия! Она делает что-то невероятное! Я даже представить не могла, что такие глупые идеи «страдать, потому что страдала моя мать» и «нестрадание равно предательство матери» были в моей голове и управляли моим поведением! Аркадий, вы супер психолог! – восклицает Веда и, нагнувшись ко мне, целует меня в щеку.

И меня моментально накрывает супервозбуждением…