Читать книгу: «S-T-I-K-S. ШЕФ или Грибная Пустошь», страница 2

Григорий наконец пришёл в себя и осторожно отпустил ручку, тихо, на цыпочках отходя от двери в сторону двери в ванную. Взгляд его упал на брюки, висевшие на спинке стула. Нет, всё-таки он вчера, видимо, перебрал, потому как не имел привычки по обыкновению развешивать одежду по стульям, а убирал всегда в шкаф. Он, стараясь наступать как можно тише, прокрался к стулу и натянул светлые брюки, в которых приехал вчера. Странно, но всё остальное было в шкафу: накрахмаленная рубашка, его любимая коричневая кожаная куртка такой тонкой выделки, что носилась как рубашка. Он медленно открыл шкаф и не увидел на вешалке рубашку. Куртка висела на месте, а рядом с ней лежала новая, в упаковке, футболка чёрного цвета. Григорий снял куртку с плечиков и уже было хотел заглянуть внутрь шкафа в поисках рубашки, как снаружи, явно во дворе Пал Сергеича, раздался ружейный выстрел, а затем ещё один. В тот же момент в дверь вновь ударили с такой силой, что казалось, она вот-вот слетит с петель. Григорий инстинктивно схватил футболку и пулей бросился в ванную. Лишь закрыв за собой дверь и повернув язычок фиксатора, блокируя ручку, он немного перевёл дух.

Мыслей никаких не было, как ни странно. Он просто сидел в ужасе и вздрагивал от каждого звука. Через окно снаружи доносились чужие голоса и резкие ружейные выстрелы, которые вскоре переместились в дом. Кто-то кричал на первом этаже, слышался топот множества ног по коридору, и совсем рядом, наверное, возле двери спальни, раздался выстрел дуплетом, приглушённый двумя массивными полотнами дверей. Потом раздался ещё один выстрел, и голоса раздались уже внутри спальни.

– Говорил же, нет тут никого! – сказал один, более молодой голос. – Хрен ли мы сюда лезем?

– А тебе чо, в лом? – раздался грубый, с лёгкой хрипотцой и более взрослый голос. – Ты лучше, чем бухтеть, подь тудой и проверь!

К двери в ванную приблизились чьи-то шаги, и рукоятка слегка дёрнулась от того, что этот кто-то попытался открыть дверь.

– Леший, закрыто! – раздался за дверью молодой голос. – Шо делать-то?

– Шо, шо. – сказал хриплый и гаркнул изо всех сил: – Эй, за дверью! Выходь, коль жисть дорога!

Григорий, который старался не дышать, вовсе застыл как статуя. Мало того, что у прислуги кукуха поехала, так ещё и бандиты какие-то ворвались. Он замер, не дыша, с выпученными глазами, молясь всем возможным богам, чтобы его не обнаружили. Теперь в голове крутилась только одна мысль – где охрана Пал Сергеича? Они должны в любом случае выкинуть это быдло, что расхозяйничалось тут, с территории. У Сергеича парни бравые и при оружии, так что главное – продержаться.

Тяжёлые шаги приближались к двери в ванную. Затем тот, кто подошёл, постучал в дверь и громко произнёс:

– Эй, там! Коли слухаешь, то тебе лучше выйти! Если, конечно, жить хочешь.

Наступила тишина, во время которой кто-то явно прислушивался к происходящему здесь, в ванной. Григорий уже почти задыхался, удерживая дыхание и одновременно стараясь не застонать от головной боли. Как ни странно, тошнота уменьшилась, толи из-за стресса, толи ещё из-за чего. Он уже решил, что бандиты уйдут, посчитав, что здесь никого нет, как вдруг с оглушительным, как ему показалось, грохотом со стеклянной полки в раковину умывальника свалился бритвенный станок.

– А ну, отойди-ка в сторонку, – негромко сказал взрослый.

– Леший, не надо! – заверещал молодой. – А вдруг там обращённый?

– Ну ты, Щегол, совсем тупой! – с усмешкой в голосе сказал Леший. – Шоб там была тварь, так она уже билась бы в дверку при таком шуме!

В следующую секунду дверное полотно взорвалось в районе рукоятки облаком деревянных щепок совместно с пришедшим оглушающим звуком выстрела. Массивная бронзовая ручка отлетела в сторону, и под мощным пинком дверь распахнулась.

– Глянь-ка, живой! – сказал худой силуэт, появившийся в облаке дыма от выстрела. – Ты шо же, мил человек, не откликался-то? Аль жить надоело?

Странное, совершенно чужое солнце припекало так, что казалось, ещё немного, и из его пор потечёт не пот, а подкожный жир. Григорий шёл в колонне и, отдуваясь, постоянно стирая пот, заливающий глаза, платком, который любезно предоставил ему Леший. Как ему вкратце объяснили, он попал в какой-то другой мир, из которого нет никакого выхода. Он бы не поверил ни единому слову Лешего, если бы не несколько моментов. Первое – это солнце, почему-то вставшее в это утро не с того направления, как должно было. Второе – это странное и жуткое поведение горничной Зины и её ужасающий вид. Как потом пояснили Леший с Щеглом – кстати, это оказались не клички, не прозвища, а имена, – Зина оказалась не иммунной и, заразившись какими-то спорами, превратилась в тварь и хотела просто разорвать его на куски и употребить, как она сделала до этого с самим Пал Сергеичем и его супругой. И самое странное, что он, Григорий, оказался единственным иммунным во всех Царских Выселках. По крайней мере, единственным из живых. Кстати, потом он видел трупы всех обращённых и помогал стаскивать их в кучу, которую после подожгли. Ну правильно, зачем оставлять гниющее мясо? Это и зараза, и вонь, и хищников всяких может привлечь. Третье, и, наверное, самое основное, – это то, что он совершенно не узнал местность вокруг посёлка. Вместо густых хвойных лесов и небольшой, но глубокой речки, протекавшей в полукилометре от границ посёлка, теперь была сплошная ровная степь с редкими деревцами. Были ещё причины, по которым он уже не сомневался в реальности происходящего, но этих трёх хватило с лихвой. Пока он помогал группе худых, явно изголодавшихся людей стаскивать со всего посёлка трупы, другая группа деловито обходила дом за домом, собирая всё, что представляло хоть какую-либо ценность с точки зрения провизии. Выносили всё съестное, что удавалось обнаружить в домах, но в первую очередь консервы, крупы, сахар и прочую снедь. Собирали оружие, которое удавалось найти, и радовались каждому найденному ружью или дробовику. Странно, но пистолеты, в изобилии имеющиеся у охраны, не вызывали у этих людей столь бурной реакции, как ружья.

– На кой эти пукалки? – пояснил рассудительный Леший. – Из них даже гончую не завалишь. Так, разве что застрелиться, если какая тварь зажмёт где.

Григорий не понял, что за гончую имел в виду Леший, но расспрашивать не стал, так как тот спешил в винный погреб Сергеича. Кстати, головная боль и тошнота прошли, когда Леший дал ему отхлебнуть страшно вонючей жидкости, которую все носили с собой постоянно.

И вот теперь, собрав и загрузив на телеги, в которые впряглись по несколько человек, они одной колонной, растянувшись на сотню метров, шагали в какой-то посёлок Солнечный. Леший, уже после того как отправились в путь, сказал, что это единственное в этом мире безопасное место. Он коротко изложил, как всё здесь происходит. Оказывается, Царские Выселки накрыл туман, который, по утверждениям Лешего, переносит сюда раз в год две деревни вместе с живностью, домами и людьми. Одна переносится чуть раньше, и это настоящая деревня, где почти в каждом хозяйстве есть живность: корова, свиньи, куры или что-то ещё. Это не единственный, но основной источник пищи, так как в посёлке, с которым сюда в этом году провалился Григорий, во дворах скот не держат, да и магазина нет. Но вот в холодильниках и подвалах домов можно найти множество разной еды и спиртного, которое нужно для приготовления того самого пойла, коим вылечили его. Ещё Царские Выселки являлись основным поставщиком ружей и патронов, которые часто находили в сейфах здешних домов. Куда и зачем столько оружия, Леший не стал говорить, сославшись на то, что Григорию всё объяснят в Солнечном, когда они прибудут. После этого Леший ушёл куда-то в голову колонны, оставив Григория в раздумьях. Много, очень много было непонятного и загадочного. Почему, допустим, не взять и не съездить куда-нибудь подальше, чтобы закупить продукты или оружие? Почему обязательно нужно мародёрить две деревни, появляющиеся раз в год? И неужели пищи, собранной с этих двух деревень, хватает на целый год? И что за жатва, про которую то и дело шепчутся местные?

Караван впряжённых в подводы людей, медленно продвигаясь по выжженной степи, наконец достиг конечной цели. Настроение у всех поднялось, радостные улыбки с отпечатком облегчения появились на исхудавших, испачканных и запылённых степной пылью лицах. Впереди над потерявшей цвет травой возвышался высокий, примерно четырёхметровый частокол из заострённых брёвен разного диаметра. По периметру частокола виднелись сторожевые башни, сделанные из брёвен и досок, каждая из которых имела коническую крышу. Под крышей, дающей спасительную тень, на каждой башне стояли по два человека, которые, завидев караван, начинали махать руками и что-то кричать вниз. Пыльная дорога вела к массивным воротам, сделанным из таких же, как забор, брёвен. Когда караван подошёл ближе, Григорий заметил, что вся стена словно утыкана острыми кольями разной длины. Такие же колья были вкопаны под углом в землю в нескольких метрах от стены в несколько рядов. Ворота дрогнули, и тяжёлые створки медленно раскрылись наружу, пропуская караван в узкий коридор, образованный таким же бревенчатым забором, но немного меньшей высоты. Голова каравана уже прошла этот коридор и вышла на широкую площадь, окружённую домами, сложенными из почерневших от времени и солнца брёвен. Дома были преимущественно одноэтажные, но среди них были и двухэтажные. Наконец, последняя подвода минула ворота, и массивные створки закрылись за ними. Вокруг галдел народ, приветствуя вернувшихся с мародёрки и искренне радуясь находящемуся на подводах хабару. Григорий заметил, что все местные были словно истощены. Худые лица, скрываемые под одеждой одряхлевшие мышцы. Хотя люди, которые были в караване, выглядели чуть лучше.

«Явно голодают!» – промелькнула мысль.

– Эй, новичок! – послышался знакомый хриплый голос Лешего откуда-то слева. – Подь сюды! Тут с тобой побалакать хотят.

Глава 3

Шеф проснулся рано, как, впрочем, и повелось с того памятного дня, когда он очнулся в доме своего работодателя, на второй день после празднования присвоения звезды Мишлен ему и, собственно, ресторану, в котором он работал. Короче говоря, после провала в этот странный и страшный мир. С тех самых пор прошло уже почти полгода, а если точнее – пять месяцев, двадцать один день и хрен его знает сколько часов. Вчера он в сопровождении Лешего с его крестником Щеглом вернулся с выгула. Выгулом тут называли процедуру путешествия по территории, ограниченной мёртвой землёй, на которой и находился сам Солнечный и обе деревушки, которые раз в год, с разницей в один день, затягивало вонючим туманом, после чего они появлялись, полные народа, провизии и прочего, необходимого для жизни их общины. Щегол, кстати, был новичком, который провалился в той первой деревушке за сутки до появления здесь Шефа. Так вот, выгул был нужен для того, чтобы те, кто постоянно находится на территории Солнечного, могли избежать страшного заболевания, которое тут называли лихоманкой. Если постоянно находиться в посёлке и не выходить на территории, которые окружают Солнечный, то наступает сначала лёгкая стадия. Человека трясёт и знобит, словно при гриппе или простуде, потом появляется головная боль и тошнота, как те, что были при провале сюда. Вот только пойло из бисера уже не спасает. На этой стадии ещё можно спасти заболевшего, если вывести его на выгул и несколько дней поводить по деревням. Если не успеть, то человек либо умирал, либо превращался в такую же тварь, какой была Зина в доме Пал Сергеича. Вот и выгуливали регулярно тех, кто был вынужден постоянно находиться в безопасной зоне.

О устройстве этого мира Шеф узнал в первый же день своего прибытия в Солнечный. Он оказался единственным иммунным из Царских Выселок и удостоился аудиенции самого главы посёлка, Барона. Невысокий – а Шеф обратил внимание, что большинство жителей посёлка невысокого роста, но при этом крепыши – седобородый мужичок в более приличной одежде, чем у остальных, представился как Барон и рассказал ему историю, которая повергла Шефа не просто в уныние, а чуть было не довела до глубокой депрессии. Он был шокирован настолько, что готов был наложить на себя руки! Оказалось, что обитаемых земель, по которым можно передвигаться, не так много, как показалось на первый взгляд. Вся территория представляла собой что-то наподобие неправильного прямоугольника со сторонами километров сто с востока на запад и около пятидесяти с севера на юг. Весь этот прямоугольник окружала мёртвая, чёрная и блестящая, как антрацит на солнце, земля. Пройти на эту землю не было никакой возможности, ибо любой, попавший туда, полностью терял ориентацию в пространстве и, если его вовремя не вытащить оттуда, умирал, постепенно превращаясь в такую же чёрную статую. Правда, года три назад был один человек, который пришёл, как и Шеф, из Царских Выселок и который каким-то образом мог ходить по чёрной земле. Сначала недолго, но с каждым разом он всё увеличивал и увеличивал время пребывания там. Он уходил очень далеко вглубь мёртвых земель и рассказывал по возвращении, что им не видно конца и края. Но пару лет назад он ушёл и не вернулся. Что с ним стало? Этого уже никто никогда не узнает. Стоит, наверное, сейчас в чёрном антрацитовом поле такой же чёрной фигурой, поблёскивая на солнце. Вот и получалось, что место, куда попал Шеф, было как остров в бескрайнем чёрном океане. В центре этого острова, чуть ближе к его восточному краю, находился Солнечный, на севере от него была та самая деревушка, откуда появился Щегол и ещё семь новичков, которые все были мужиками. Вообще баб, как называл Барон женщин, в Солнечном было мало. И каждый год одинокие мужики с нетерпением ожидали тумана, надеясь, что в этот раз среди иммунных будут представительницы прекрасного пола. Но и в этот раз получилось, что не судьба. С южной стороны были расположены, как раз, Царские Выселки, откуда также пополнялось население Солнечного, но в этот раз иммунным оказался только он, Шеф.

Был ещё лес, который был расположен с западной стороны от посёлка, но на большем удалении, чем деревни. Туда никто, кроме охотников, не решался ходить. Лес был как бы вклинен в мёртвые земли и выходил к степям узкой горловиной, через которую на посёлок частенько нападали гончие. Лес окутывался туманом раз в полгода, после чего оттуда приходила орда диких тварей, убивающих и пожирающих всё на своём пути. Там были совершенно разные твари, от почти таких же, как Зина, людей по виду, но тварей по сути, до совершенно фантастических монстров-птиценогов, которые были уже сродни не человеку, а чему-то подобному, вот только ноги у них были похожи на птичьи, мощные, мускулистые, с большими наростами вместо пяток, которыми они постоянно топтались, поднимая пыль с земли. Орда проникала на их территорию и устремлялась к Солнечному, как будто зная, что там их ждёт чудесный пир из свежего мяса. Вот тогда-то и спасали частокол, колья и почти всё население на стенах и башнях, которые самоотверженно отбивали нападение тварей. Получив отпор, оставшиеся в живых твари разбредались по всей территории, и их приходилось долго и упорно вычищать, чтобы обезопасить выгулы, да и вообще жизнь в Солнечном. Вот только в тот самый лес, откуда приходили твари, никто соваться не спешил. Это был как заповедник, и даже тогда, когда все прорвавшиеся твари уже выбиты, оттуда, нет-нет, да выползали одинокие гончие или кто пострашнее.

Шеф потёр глаза ладошками, стараясь придать остроту своему и без того улучшившемуся зрению, и поднялся, свесив ноги с топчана. В избе, которую ему, как главному кормильцу и хранителю запасов провизии, выделил Барон, было ещё темно, хотя приближающийся рассвет уже проникал внутрь через небольшие окна. Пора было умываться и идти готовить завтрак для всего посёлка. Теперь это была его постоянная обязанность после того, как посёлок несколько месяцев голодал. Дело в том, что источником провизии для Солнечного являлись именно деревня и Царские Выселки. Деревня, конечно же, в большей степени. Здесь были два магазина: одно обычное «Сельпо» с небольшим складом и ещё частная лавка, в которой обитатели Солнечного разживались, в основном, макаронами, конфетами, шоколадом и сигаретами. Были там ещё и батарейки к фонарикам, да и сами фонари, но они были такого отвратительного качества, что их просто перестали таскать, как и презервативы, которые в Солнечном особо никому нужны не были. Но основным источником провизии была ферма и подсобные хозяйства с огородами, правда, по словам Барона, с каждым годом коров становилось всё меньше и меньше. Так что последние несколько лет Солнечный жил в режиме: совершили набег, собрали всё, что можно, и пируем несколько месяцев, а потом – лечебное голодание. Ну а в этот раз деревня вообще удивила. Мало того, что население уменьшилось, так и ферма за прошедший год с прошлого провала была просто разорена. Удалось найти в личных хозяйствах только быка и одну стельную корову. Быка в тот же день оприходовали, а вот корову Барон приказал беречь как самое главное сокровище. Короче, мяса жители Солнечного видели только раз в году.

Царские Выселки же из провизии практически ничего не давали. Ну что можно найти в холодильниках власть предержащих? Нет, конечно, скоропортящиеся в местном климате деликатесы были в избытке, но за отсутствием мест, где их можно хоть ненадолго сохранить, их или съедали сразу за день-два, или вовсе не брали. А вот дорогущего спиртного, которого тут было в избытке, улетало на ура. И ещё, Царские Выселки были поставщиком оружия. Немного, конечно, но в некоторых домах находили ружья и патроны. Так и жила община, голодая и пополняясь новыми членами из иммунных, проваливающихся сюда каждый год.

Шеф рывком оторвал свой слегка похудевший зад от топчана и, не зажигая керосиновую лампу, вышел на крыльцо. На горизонте уже разгорался новый день, заменяя причудливое, но ставшее уже привычным небо с планетами, туманностями и крупными звёздами, которые всю ночь освещали это богом проклятое место, на ярко-оранжевый градиент, предвещавший скорое появление выжигающего всё светила. Совсем скоро оно появится на небосклоне, принеся с собой жару и духоту. Шеф осмотрел пустую улочку, на которой стоял его дом, и направился к висевшему на углу дома старому чугунному умывальнику. Быстро умывшись и почистив зубы мятным зубным порошком, он накинул свою неизменную куртку и пошёл в сторону площади. Именно там располагалась его вотчина – общая столовая, в которой весь посёлок завтракал, обедал и ужинал. Раньше, до его появления здесь, люди собирались вместе лишь на пиры в день провалов да для делёжки хабара. Но после того случая с коровой…

Корову, которую притащили в последний раз из деревни, действительно поначалу берегли как зеницу ока. Но через месяц или полтора народ успокоился и стал иногда не запирать её в сарай на ночь, а когда прошёл сильный ливень, ожививший траву в степи, её и вовсе стали выпускать за частокол на выпас. Утром выпускали под надзор дозорных на башнях, а вечером загоняли назад. И вот в один из вечеров её забыли загнать внутрь периметра, и корова осталась на ночь в степи. Спохватились только утром, когда пришли открывать сарай, где она должна была ночевать. Тревогу забили тут же и подняли всех дозорных, один из которых и увидел с западной стороны, довольно далеко от Солнечного, точку, стоящую на одном месте. Тут же снарядили отряд для поимки и транспортировки блудного животного назад, снабдив их даже телегой на случай, если стельное животное не сможет само идти. Вскоре, к всеобщей радости, отряд уже пылил по степи назад, волоча за собой телегу. Вот только вместо коровы в телеге лежала огромная туша птиценога. Огромные мускулистые задние лапищи волочились по земле, поднимая ороговевшими пятками пыль. Это повергло всех в ужас. Корова, единственная надежда всего поселения на прокорм, да ещё с неродившимся телёнком, была сожрана тварью. Отряд вовремя почувствовал, что что-то не так, и, подкравшись к доедавшему корову птиценогу, они смогли убить тварь. Вот и везли как доказательство вместе с обглоданными костями коровы.

– На кой хрен вы сюда его приволокли? – орал на мужиков Барон, взбесившийся от такой новости.

– Ну… Мы как доказательство, что не мы это… Ну… Корову, короче, – промямлил командир отряда Сыч, мужичок лет пятидесяти с огромными глазами на исхудавшем лице.

– Вот и жрите сами теперь птиценога, раз не смогли уберечь! – не унимался Барон.

– Но мы же того… – вновь попытался оправдаться Сыч.

– Чего, того? – передразнил его Барон. – Знаю, что не вы упустили…

Он немного успокоился, помолчал и уже более спокойным голосом, в котором всё равно проскакивали нотки злости и раздражения, сказал:

– Отвезите эту дрянь вонючую подальше, чтобы не благоухала тут под стенами.

Шеф тогда просто бросился к ногам Барона, умоляя его дать попробовать приготовить тварь. Барон посмотрел на него как на сумасшедшего, скривился в отвращении, но потом кивнул, благословив. Видимо, решил рискнуть, ведь в случае удачи эксперимента можно будет не сильно беспокоиться о мясе. По крайней мере, гончие в лесу есть всегда и частенько забредают в степь.

Здание столовой, большой приземистый амбар, куда в два приёма вмещались все жители Солнечного, стояло торцом к площади в центре посёлка. Звякнул замок, и массивная дверь нехотя, со скрипом отворилась, пропуская внутрь первые отблески наступающего дня. Шеф проскользнул в образовавшийся проём и торопливо направился вглубь амбара, где была его святая святых – его кухня. Ей было далеко до той сияющей стерильной чистотой, что была у него в ресторане, но общими усилиями им удалось собрать весь необходимый инвентарь. Особенно Шефа радовал его набор ножей «Yaxell», который он по счастливому стечению обстоятельств захватил с собой, когда ехал к Пал Сергеичу в загородный дом. Теперь это была жемчужина его кухни. Он огляделся и сокрушённо вздохнул. Его подмастерье, поварёнок с громким именем Бес, снова проспал. Шеф зажёг керосиновые лампы, которые осветили тусклым светом рабочее пространство, и, достав из-под столешницы увесистый свёрток, завёрнутый в бумагу и тряпьё, бросил его на разделочный стол.

– Ну здравствуй, здравствуй, дорогой! – тихо стал приговаривать он, срывая обёртку с лежащего на столе куска.

Бумага и ткань были пропитаны уже загустевшей тягучей слизью с грибным запахом, ещё и отдающей чем-то кислым. Шеф аккуратно снял последний слой бумаги, и на столе показалась чёрная, покрытая ромбовидной чешуёй лапа гончей.

– Ты же мой красавец! – Шеф чуть отстранился, словно желая рассмотреть лежащий перед ним кусок получше. – Ну? Расскажи-ка дяде Шефу – кем ты хочешь стать?

Он вытащил из набора разделочный нож и легко, играючи отделил шкуру с покрывавшими её бляшками и слоем слизи от розового мяса.

– Ах ты хитрец! – на лице Шефа расплылась улыбка, чем-то напоминающая улыбку сумасшедшего. – Ты думал обмануть меня? Не-е-т! Шеф всё видит и всё знает! Тебе не удастся испортить блюдо! Какое? А вот не скажу теперь! Узнаешь, только когда я пробу буду снимать!

Шеф аккуратно раздвинул обнажившиеся на лапе мышцы и одним ловким движением отсёк небольшую, размером с грецкий орех, сферу фиолетового цвета. Он отбросил её в ведро с отходами и принялся мастерски срезать с костей мясо. Расправившись с одной лапой, он распаковал другой свёрток, где были две передние лапы.

– Ага! Вас-то мы и ждали. Ну-с! Приступим!

Процедура повторилась, только в этот раз в отходы улетели когти твари, отрубленные от фаланг.

Шеф посмотрел на разделочный стол, где в одной куче лежало срезанное мясо, в другой белели кости, и в третьей, даже не куче, а просто разложенные на столе, шкуры со слоем слизи, которая потихоньку стекала, стремясь расползтись по всей поверхности стола.

– Не убегай! – бросил он слизи и направился растапливать печь.

Он говорил с едой, сколько себя помнил. Наверное, это началось ещё в детстве, в детском саду, когда он, отвергнутый и одинокий, лепил свои куличи, приговаривая шёпотом что-то. О чём именно он тогда беседовал с песочными куличами, он уже не помнил. Но привычка разговаривать с едой осталась. Одни считали это сумасшествием, другие – экстравагантностью, а сам он всегда считал, что именно такое уважительное отношение к продуктам и еде является основой его успеха. В конце концов, всем было наплевать, что там бормочет шеф-повар, если от его блюд за уши не оттащишь!

На печах уже кипела вода в нескольких больших кастрюлях, ожидая закладки мяса или костей. На завтрак Шеф решил побаловать селян ячневой кашей, сваренной на костном бульоне и приправленной отварным мясом гончей. Удачный эксперимент, который он провёл вчера, приготовив к мясу ещё и соус из слизи, натолкнул на мысль сделать что-то подобное и сейчас в виде подливы к основным блюдам. Благо слизи, которой была богата туша гончей, на шкуре скопилось достаточно. Он заложил в две кастрюли кости с остатками мяса, а в третью кастрюлю бросил всё мясо, что снял с костей. Дождавшись, пока кастрюли вновь закипят, он приступил к таинству приготовления подливы. Для этого он выделил отдельную посуду, в которую тщательно соскрёб со шкур всю слизь. По кухне распространился кислый запах с грибным ароматом.

– Ну что ты, моя хорошая. Зачем нам твоя кислятина? Давай-ка избавимся от неё, – приговаривал он, ставя посуду со слизью на огонь. – Потерпи немного, нужно покипеть! Зато после ты будешь уже пахнуть только грибами! Кстати, а не расскажешь, откуда у тебя такой чудесный аромат?

Он помешивал начинающую пузыриться слизь, постепенно подсыпая какие-то, известные только ему, травы из разных банок. Кухню стал заполнять аппетитный грибной аромат, а от кислятины остался лишь тонкий, едва уловимый флёр. В памяти всплыл тот памятный день, когда он рискнул приготовить тушу птиценога. Шкура того монстра была не чета этой. Жёсткая, грубая, с глубокими трещинами, говорящими о её толщине. Он намучился тогда, ещё без своих инструментов, но справился с освежёвкой и обвалкой. А когда по всей деревне разнёсся аромат жареного на гриле мяса, почти весь посёлок сбежался на площадь, сверкая голодными глазами. Если бы не туша птиценога, валявшаяся тут же, то народ, наверное, просто смёл бы всё, что Шеф успел приготовить к тому времени. Он даже продегустировал, удивившись немного сладковато-кислому вкусу мяса. Тогда из специй была только соль, но и так мясо было удивительно вкусным. Толпа изголодавшихся жителей смотрела на аппетитные куски, сложенные на большую посудину, с двояким чувством. Голод давал команду телу моментально броситься за пышущим жаром костра и источающим умопомрачительный аромат куском. Мозг же, видя ту тварь, из которой был приготовлен этот кусок, останавливал, вызывая отвращение и рвотный рефлекс. Обстановку разрядил Барон, который смело подошёл и, взяв увесистый кусок, почти мгновенно проглотил его. После чего прислушался к своему организму и, удовлетворённо кивнув сам себе, взял следующий. В общем, ту тушу ели два дня. После чего Барон и устроил столовую, назначив Шефа главным ответственным за кормление населения. Кстати, именно тогда он и получил нынешнее имя – Шеф.

Дверь на противоположном конце амбара скрипнула, и послышался торопливый топот несущейся к кухне худой фигуры.

– Простите, Шеф! Я опять проспал! – Бес, паренёк лет двадцати со смешной причёской непослушных чёрных волос в виде двух рожек, смотрел на Шефа умоляюще.

– Это последний раз! – строго проговорил Шеф. – Ещё раз – и отправишься ямы за частоколом копать! Понял?

– Да, да, Шеф, понял! – затараторил паренёк, мечась по кухне и не зная, за какую работу приняться.

– Проверь костный бульон, если готов, то закладывай крупу на кашу, – строго скомандовал Шеф. – Да следи, чтобы не подгорела!

– Хорошо, Шеф! Я всё сделаю! – Бес кинулся к кастрюлям с кипящим бульоном.

А Шеф, улыбнувшись, стал всё так же равномерно помешивать будущую подливу. Конечно же, никуда он не отправит Беса. Ему нравился этот слегка взбалмошный паренёк. Наверное, из-за того, что тот напоминал ему его самого в юности. Так что это был уже не первый «последний раз», и он точно знал, что не последний.

Ко времени завтрака всё было готово. Каша на бульоне стояла и парилась в большой жаровне на углях, отварное мясо было порезано на порционные куски по количеству жителей, а секретный ингредиент – подлива из слизи – стояла до поры до времени плотно накрытая крышкой. Шеф мечтал добыть муки, чтобы начать печь хлеб, но в деревне запасов в этот раз не обнаружили, а несколько мешков пшеницы, обнаруженных в одном из домов, решили оставить для засевания собственного поля. Ну а той муки, что была обнаружена в домах Царских Выселок, не хватило бы и на один раз.

В положенное время амбар стал заполняться жителями, которые живо обсуждали предстоящие на день работы и наступающую через несколько дней жатву. Люди шли со своей посудой и столовыми приборами, чтобы не занимать поваров ещё и уборкой. Вообще, Барон организовал всё на удивление правильно. Тебя кормят – изволь сам за собой мыть посуду и убирать. И народ как-то сразу втянулся, и многим даже понравилось, хотя поначалу, когда собирали запасы по всем дворам в общий котёл, случались даже перестрелки. Но теперь все поняли преимущества коллективного питания, тем более что мясо тварей, кроме Шефа, никто не мог готовить. Дело было не в том, что боялись или брезговали. Дело было в правильной обвалке и разделке. У разных тварей существовали разные железы, повреди которые – и всё мясо будет испорчено. А Шеф каким-то чудесным образом угадывал, где они находятся, и ловко удалял их.

– Ух ты, какой аромат! – воскликнул Барон, когда Шеф, положив ему порцию, открыл кастрюлю с подливой и полил кашу с мясом. – Ты откуда это грибов достал, а?

– Это не грибы! – улыбнулся Шеф. – А что – не скажу! Съешьте сначала!

Народ, почувствовав чудесный аромат, стал просить полить побольше, но Шеф, всё чётко рассчитавший, отмерял каждому положенную порцию. Через час все были накормлены и разошлись по работам: кто копать ловушки для тварей, кто укреплять частокол и ставить дополнительные колья для защиты. В общем, работа кипела. Солнечный готовился к жатве.

– Барон! Мне нужно завтра за стену, – поставил в известность Шеф главу поселения.

– На кой! – Барон удивлённо поднял бровь. – Ты с выгула только вчера вернулся.

– У меня травка одна закончилась. Важная травка, а взять её можно только у леса на западе. Дашь мне на завтра Зуба со Шнуром опять?