Читать книгу: «Играющие во снах. Староверы. Книга 1», страница 3

Максим открыл глаза. Перед ним предстала низкая рубленая изба, типичная для староверов Красноярского края XIX века. Стены из толстых лиственничных брёвен, почерневших от времени и дыма, с узкими волоковыми оконцами, затянутыми бычьим пузырём. В углу, под потолочной матицей, висела деревянная люлька, сплетённая из бересты.

В красном углу, освещённом тусклым светом лампадки, стояли старинные медные складни с тёмными ликами святых. Перед ними лежала потрёпанная кожаная лестовка – чётки староверов. На полочке аккуратно стояли берестяные туеса с солью и крупами, деревянные миски с вырезанными обережными знаками.

Под ногами скрипели широкие половицы из расколотых вдоль брёвен. У печи-каменки, сложенной из плитняка, висели чугунные ухваты и кочерга. На шестке стоял покрытый сажей чугунок с остатками похлёбки. Воздух был густой, пропитанный запахами дыма, сушёных трав и кислого теста.

Вдоль стен тянулись широкие лавки, покрытые домоткаными половиками с геометрическим орнаментом. На одной из них лежала свёрнутая овчинная шуба. В углу у двери стоял ткацкий станок с незаконченным холстом, рядом – прялка с куделью льна.

Максим подошёл к столу из цельной сосновой доски. На нём лежали деревянные ложки с особым староверческим орнаментом, глиняная кринка с молоком, прикрытая чистой тряпицей. В жестяной светец воткнута лучина, её неровный свет бросал трепетные тени на стены.

За окном, затянутым мутным льдом, виднелись сугробы и силуэты других изб, крытых дранкой. Вдали темнел лес – непроходимая тайга, куда уходили староверы от "мира антихриста". В избе стоял особый полумрак, лишь у печи теплился живой свет, а от бревенчатых стен веяло смолистым холодом, несмотря на жар от раскалённых камней печи.

«Задание: прожить день как старовер. Инвентарь: топор, прялка, лукошко с грибами. Персонаж – Прокопий Филаретович Боровиков, 30 лет. Старший сын семьи Боровиковых. Внешность: высокий, бородатый, руки в рубцах. Одежда: льняная рубаха, зипун, сапоги из сыромяти. Живёт с отцом Филаретом (жестокий старообрядец) и матерью Варварой (знахарка). Братья живут отдельно. Характер: терпеливый, трудолюбивый, тайно бунтующий. Умеет читать по-церковнославянски, знает травы. Страхи: гнев отца и "чужаки". Сейчас: только что вернулся с промысла, должен поклониться иконам, прежде чем отец увидит.»

– Ну… хоть графика топовая, – пробормотал Максим, поднимая увесистый топор. – Тинкер, это точно игра, а не виртуальный музей, что-то как-то скучно для начала. Может есть какие-нибудь секреты или побочные миссии?

«Анализирую… нашла «пасхалку». Это скрытое сообщение.»

– Круто, наверняка это инструкция по спид-рану.

Текст всплыл перед глазами:

*«Внимание. Смерть в игре приведёт к смерти в реальности. Это не игра, а происходящее прошлое. Ваш разум – в теле человека того времени. Магнитосфера Земли представляет собой более сложное устройство, чем мы думали. Нам стала доступна технология переноса сознания между эпохами. Кто-то пытается разрушить наш мир из другого времени. Вы – избранный №42. Помните: у вас 7 игровых дней. Связь с ИИ ассистентом оборвётся через 15 игровых минут. Человечество вас не забудет.»*

Максим замер.

– Что за троллинг?

«Сообщение вшито в ядро системы. Оно… настоящее.»

– Выход.

Тишина. Только треск дров в печи.

– Выход!

Тинкер заговорила снова, но её голос теперь звучал глухо, как радиопередача сквозь помехи:

«Принудительное отключение заблокировано. Система требует логического завершения сюжета. Тогда PiD сразу инициализирует экстренный выход. Если логическое завершение сюжета не произойдёт в течении 7 дней, то с вашим мозгом произойдут необратимые изменения»

– Тинкер, подожди, а..

«Время до потери соединения 2 минуты. Слушайте внимательно.

Не называйте себя чужим именем – здесь вас знают как Прокопия. Сомнения в своей личности приведут к обвинению в бесноватости.

Филарет бьёт за три проступка: опоздание на молитву, испорченную работу и "пустословие". Молчите и работайте.

В деревне есть "чужой" – ищите.

Последнее: под половицей у печи… берестяная грамота… от… предыдущего…»

Связь оборвалась.

***

Максим стоял посреди избы, сжимая топорище так, что суставы побелели. В ушах звенела тишина – настоящая, глухая, без привычного гула техники. Даже печь трещала как-то по-другому – не игровой звук, а живой, с запахом смолы и тлеющей бересты.

Смерть в игре – смерть в реальности.

Он поднял руку перед лицом – грубую, с рубцами от топора и синими прожилками под кожей. Чужая рука.

– Тинкер?.. – шёпотом.

Ответа не было. Только скрип половиц под ногами, когда он шагнул к печи.

Совет первый: под половицей у печи…

Дрожащими пальцами поддел край доски. Дерево поддалось с трудом, осыпая труху. В щели чернело что-то бледное – берестяной свиток, плотно свёрнутый.

Развернул.

Кривые буквы, выцарапанные ножом:

«Ничего. Абсолютно никаких зацепок.»

Сердце упало куда-то в живот.

За дверью внезапно хрустнул снег – тяжёлые, мерные шаги.

– Прокопий! – прогремел голос снаружи. – Аль опять молитву проспал?!

Голос Филарета.

Максим сунул грамоту за пазуху, ударившись коленом о лавку. Боль – острая, настоящая – пронзила ногу.

Боль настоящая. И смерть тоже.

Дверь распахнулась.

Глава 4. «Сурдин и Семихатов»

В сияющей лаборатории Института космических исследований, где стены из закаленного стекла открывали вид на ночную Москву, царило непривычное оживление. Центральное место занимала голографическая панель, проецирующая в воздухе сложную сеть магнитных полей Земли. По периметру мерцали нейросерверы последнего поколения, их синие индикаторы ритмично пульсировали, словно дыхание спящего гиганта.

У главного терминала, окружённый распечатками с графиками и потрепанными томами научных журналов, стоял высокий мужчина с серебристыми висками и спокойными глазами цвета сибирской тайги. Георгий Владимирович Сурдин – тот самый добродушный мудрец, чьи лекции собирали полные аудитории – сейчас выглядел необычно сосредоточенным. Его привычно тёплая улыбка сменилась серьёзной складкой у рта, когда он наблюдал, как на экране магнитосферные кривые выписывали невозможные для природы пики и провалы.

– Ну вот, дружище, – тихо сказал он обращаясь к доктору Семихатову, – похоже, твоя теория о временных слоях была права.

Профессор Сурдин обернулся к своему коллеге, который сидел за соседним терминалом, погруженный в изучение спектрограмм. Доктор физико – математических наук, Михаил Алексеевич Семихатов – высокий, худощавый мужчина с внимательным взглядом и характерной привычкой поправлять очки – выглядел усталым, но собранным. Его седые волосы были всклокочены, а на лице застыло выражение сосредоточенной задумчивости, знакомое всем его студентам.

– Тебе виднее, Георгий, – ответил он спокойно, не отрываясь от экрана. – Хотя, признаться, я не ожидал, что наши теоретические выкладки получат столь… практическое подтверждение.

Его длинные пальцы с шершавыми подушечками (следы многолетней работы с лабораторным оборудованием) плавно скользили по сенсорной панели, увеличивая участки аномальных колебаний.

– Вот смотри, – Семихатов указал на странные гармоники в спектре, – эти возмущения слишком правильные. Природные процессы так не выглядят. Кто-то или что-то действительно пытается переписать магнитный код планеты.