Читать книгу: «Чабанка», страница 31

В подъезд своего дома я вошел первым, за мной шагали Седой, Васькин и Палыч. Подошли к лифту, кнопка горела – лифт был занят. Ждём. По звукам понятно, что лифт едет вниз. И вот дверь открывается и из лифта выходит мой отец. Как в кино. Не сразу он сообразил, что опудало стоящее перед ним есть его сын, а когда сообразил, то первым делом быстренько побледнел:

– Ген, Гена, ты что дезертировал?

– Нет, папа, нет. Могу документы показать. Так получилось. Ты куда? Пойдем домой, я все расскажу. Знакомься, это мои друзья…

Мы вошли в лифт и через минуту меня уже обнимала рыдающая жена. Дождалась. Быстро накрыли на стол. Мы наперебой рассказывали, какой получился у меня дембель. Отец благодарил за помощь в доставке сына Сергея Павловича. Все расслабились.

– Только, Лариса, папа, мне надо вернуться назад, – бухнул я неожиданое.

– Что?!!

– Я в этой суматохе много чего не сделал, я не забрал свои вещи, книги, парадку.

– Ты, что с ума сошел?!! – всполошилась моя жена, – А Чернобыль? Мама в Балаклее с внучкой. Думаешь, ей там легко одной с её сердцем и с полуторагодовалым ребенком? А мне? Нет, и не думай. Мы только тебя ждали. Я сама не своя – как там Женька? Нет. Машина готова, завтра, послезавтра выезжаем в Балаклею.

Все мои надежды, остаться человеком своего слова, растаяли. Утром я проснулся в своей кровати ровно в шесть часов утра. Осмотрелся, сообразил, где я, попытался в душе нащупать какие-то особые ощущения – не нащупал. В голове всё было просто и ясно – вчера я перешел границу и теперь у меня старая жизнь, а этих двух лет… как будто и было это не со мной.

Из кухни уютно пахло растворимым индийским кофе из коричневой баночки.

И последнее отступление в качестве послесловия.

Была осень того же 1986 года. Я давно уже умел водить машину, но прав водительских у меня не было. Надо было идти на курсы и сдавать на права. Это сейчас водительское удостоверение можно купить или получить в подарок ко дню рождения, а тогда с этим было строго. Даже зная все и умея водить машину, для того, чтобы сдать на права, надо было по-честному отходить на курсы. А перед курсами надо было получить все необходимые медицинские справки, в их число входила и обязательная для мужчин справка из военкомата.

В родных стенах военного комиссариата работала призывная комиссия. Всё было таким знакомым для меня, для ветерана призыва. В коридорах стояли, толкались, шутили мальчики в трусах. Им пока еще было смешно. Я быстро выяснил, что мне нужен врач по профилю моей статьи в военном билете. Это был невропатолог. Перед его кабинетом стояла наибольшая очередь. Но эта очередь в трусах безропотно расступилась передо мной – в моих глазах они вмиг разглядели дедушку Советской армии и свое будущее. Два года в стройбате не могли пройти незамечеными моей психикой. Мальчики хорошо чувствуют это – я вошел.

– Чего одетый?

За столом сидел молодой парень в очках, немногим старше меня.

– Мне справку водительскую.

– А чего ко мне?

– По профилю. Вот мой военный билет.

– Ты служил?

– Так точно.

– Посиди пока, я дело твое из архива принесу сам, тебе его на руки все равно не дадут.

Через три минуты он вернулся. Долго листал мою пухлую папку, причмокивал, присвистывал, хмурил брови. Я молчал. Армия научила меня ждать и не задавать лишних вопросов – надо будет, сам расскажет о своих звуковых сопровождениях этого, видимо, занимательного для него чтения.

– Ну ладно, пошли, – сказал он, очевидно, решив что-то, когда перевернул последнюю страницу.

– Куда?

– К председателю врачебной комиссии. Он же подписывает документы, не я.

– Пошли.

Мы одновременно зашли с ним в последний слева по коридору кабинет. Там обычно заседала сама комиссия, сидели председатель-военврач, медсестра-секретарша, представители военкомата и партийной общественности в лице какого-нибудь заслуженного персонального пенсионера. И в этот раз картинка ничем не отличалась от привычной, её дополняли несколько парней из числа призывников, ждущие своего приговора и оказавшиеся теперь за моей спиной. Мой лепила положил перед председателем папку.

– Что это? Почему одетый?

– Ему справка водительская нужна.

Председатель начал листать дело, по мере продвижения лицо его искривлялось в брезгливой ухмылке, не закончив и не поднимая на меня глаз, он произнес:

– Что, как папин автомобиль водить, так здоров, а как служить, так сразу сильно болен? Паразит.

За моей спиной раздались смешки, а медсестра, глядя на меня, оттопырила нижнюю губку.

– Виноват, товарищ подполковник медицинской службы, военный строитель старший сержант Руденко, – по уставу спокойно представился я.

– Ты, что служил? – очень удивился коновал.

– Так точно. В/ч 21050, Чабанский строительный батальон Одесского гарнизона. Вот мой военный билет.

– … мда …

Председатель, сразу заглянул в конец моего дела. Потом полистал талмуд под своей рукой, крякнул. Открыл ящик стола, вынул второй толстенный талмуд, полистал его, крякнул второй раз и поднял на нас глаза. Глаза его были уже совершенно иными.

– Выдайте ему справку, какую ему надо. Я все подпишу. У вас ко мне вопросы есть, товарищ старший сержант.

– Никак нет, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Идите.

Я четко развернулся через левое плечо и сделал первый шаг, но меня остановил голос председателя:

– Сержант…

Я повернулся как обычный нормальный человек, не по уставу.

– Спасибо тебе за службу, сержант.

Мы пришли в кабинет невропатолога.

– Я чё-то не врубился. За что, спасибо-то?

– Сща скажу.

Мурлыкая себе под нос простенький мотивчик, врач полностью повторил все маневры председателя комиссии – он полистал одну книгу, достал вторую, полистал её. Присвистнул и стал протирать очки.

– Док, скажите честно, сколько мне осталось?

– Шутишь, да?

– Не, ну шо здесь за цирк на дроте?

– Дело в том, что ты не мог служить.

– ..?

– Ты не годен в мирное время.

– Но я же отслужил, у меня же документы.

– Да, верим мы тебе. Конечно, ты отслужил и за это тебе спасибо, но не должен был ты служить. Понимаешь? Мы проверили статью и по современной книге и по той, что действовала в 1984 году. Не должны были тебя призвать. Не годен ты. Посиди, я сейчас тебе быстро справку составлю.

Вышел я на улицу, иду домой и думаю:

«А я и не в претензии, и хорошо, что кто-то ошибся. Я рад, что отслужил именно в стройбате. Благодарен судьбе за эти два года, за тот глоток «Байкала», за ощущение прохлады морской воды на истертых и искусанных ногах, за двухнедельный ни на минуту не прекращающийся холод, за обморочную жару, за цемент, за «холодильник», за Центролит, за знакомство со всеми, с кем меня свела там судьба, за прапорщика Корнюша. Что можем забрать мы с собой в могилу, кроме своей памяти?»

Два года…

Было хорошо.

Киев. 2006–2008, 2010.