Читать книгу: «Куриный бульон для души. 101 добрая история о сострадании и хороших поступках», страница 4

Просто банальное событие

Смелый человек боится, но все равно делает.

Дэн Разер

В лесу неподалеку от нашего дома на Кейп-Коде я познакомилась с человеком, который дал мне короткий урок, изменивший мою жизнь.

Его звали Моррис, и ему было уже за семьдесят, а может, и за восемьдесят. Он сказал мне:

– Я гуляю здесь каждый день – и в дождь, и в снег. – Заметив, что я ношу шейный корсет, держусь одной рукой за дерево, а другой опираюсь на трость, он спросил: – Вам не сложно здесь гулять?

– Бывает и сложно.

– Но вы все равно приходите, – понимающе кивнув, заметил он.

Казалось, в тот день в лесу между нами установилась какая-то особенная связь, ведь мы оба говорили от сердца.

– Честно говоря, – ответила я, – мне сложнее добираться сюда, чем гулять здесь. И дело не в корсете и не в трости. Дело в мыслях.

– Вы все гадаете, быть или не быть. Вот в чем вопрос.

– Точно! – воскликнула я и рассмеялась над изяществом его формулировки. – И единственной секунды сомнений достаточно, чтобы я передумала, нашла себе оправдание и вместо этого включила телевизор.

И тут он сказал три волшебных слова, которые с тех пор я повторяю себе почти каждый день:

– Просто покажите себя.

Позже мой муж Боб спросил, что Моррис имел в виду.

– Я поняла его так: когда мне в голову приходит мысль «Пора бы пойти на прогулку», я сразу же начинаю думать о каждом шаге, который нужно для этого сделать. Сначала нужно принять душ. Затем одеться. Затем найти все, что необходимо для безопасной прогулки. И так далее. Думаю, Моррис имел в виду, что надо отбросить все эти мысли. Иными словами, мне нужно перестать искать оправдания и просто показывать себя.

Боб тоже начал практиковать философию Морриса, и оказалось, что она применима во многих сферах.

– Иногда я сижу за компьютером, и у меня голова идет кругом от кучи мелких задач, которые нужно выполнить, – сказал мне Боб. – Порой я просто избегаю их, но это сумасшествие. Поэтому я перестаю думать о всей картине разом и говорю: «Просто покажи себя». И делаю все по очереди.

Мой новый подход к жизни чудесно работал, пока со мной не связались Келвин и его жена Эми, основавшие благотворительную организацию «Клуб смельчаков Кейп-Кода». Они читали многие мои газетные статьи. Я часто писала об инвалидах, поэтому они и решили выйти со мной на связь.

Келвин написал мне по электронной почте: «Мы круглый год устраиваем спортивные, развлекательные и общественные мероприятия для физически и социально неполноценной молодежи Кейп-Кода. В ходе бейсбольного сезона каждое воскресенье мы приводим в парк сотни людей. Мы сочтем за честь, если вы выступите перед первой игрой и сделаете первую подачу».

Я схватилась за голову. Больше всего на свете я боялась публичных выступлений. Но отказать я не могла, поэтому у меня в голове тотчас промелькнула пронизанная альтруизмом и доброжелательностью мысль: «Ненавижу тебя, Келвин».

На следующий день Боб привел меня на встречу с Келвином в «Данкин Донатс».

– Прошу вас, не заставляйте меня выступать с речью, – взмолилась я, глядя на этого прекрасного парня, который почему-то решил, что, раз уж я умею писать, это означает, что я сумею и говорить во всеуслышание.

– Может, скажете хотя бы пару слов? – предложил он.

Я помедлила с ответом, слизывая плавленый сыр со своего сэндвича. Боб все пинал меня под столом и дотрагивался до усов, тем самым пытаясь намекнуть, как я слишком поздно поняла, что к моей верхней губе прилипла большая капля сыра.

В конце концов я неохотно согласилась.

Накануне своего выступления я разбудила Боба посреди ночи.

– Что, если я не смогу ничего сказать и начну заикаться? – Такое случилось у нас на свадьбе. – Что, если я не смогу стоять на ногах? Что, если у меня случится приступ паники? Что, если…

Тут Боб меня прервал.

– Ты ведь знаешь, важно лишь одно, – сказал он.

И я это знала.

Поэтому я решила «просто показать себя» на первой игре.

Все прошло превосходно. Это не значит, что я прекрасно произнесла свою речь. Это значит, что я спотыкалась, заикалась и дважды замолкала вовсе. Стоило ли мне этого стыдиться? Конечно же нет. Мне нужно было лишь взглянуть на лица детей, их родителей, учителей и волонтеров, которые были обращены ко мне. Они все видели такого же, как они сами, человека с ограниченными возможностями, который не побоялся дерзнуть.

Выступая, я сделала кое-что очень странное. Я сказала правду. Вот мои слова:

– Я очень счастлива быть сегодня здесь, вместе с «Клубом смельчаков Кейп-Кода». Для меня честь получить приглашение от Келвина и Эми.

А еще… я очень боюсь выступать перед таким большим количеством людей. Но признаюсь честно – я многого боюсь, но все равно делаю.

Так что я хочу сказать вам следующее.

Не важно, кто победит.

Не важно, насколько мы напуганы.

Важно лишь то, что… мы пытаемся!

Кто поможет мне с первой подачей?

Многие дети-инвалиды подняли руки.

– Я! Я! – кричали они.

Они радостно подбежали ко мне. Я с трудом стояла на ногах. Мои помощники не позволили мне упасть. Ребятишки держали меня за руку и касались мяча, словно сами делали первую подачу. Когда мяч вылетел у меня из пальцев, мы хором крикнули:

– МЯЧ В ИГРЕ!

Затем кто-то вручил мне огромный букет.

Знаете, я поняла, что ничего страшного не случилось бы, если бы у меня вдруг подогнулись ноги. Или если бы я вдруг потеряла дар речи. Или если бы произошло еще что-нибудь из того, что порой со мной происходит.

Важно было лишь то, что я пришла на игру – ради детей, ради их родителей и ради себя самой.

Слава богу, мне довелось повстречать Морриса в лесу. Хотя он и сказал, что каждый день там гуляет, с тех пор я его больше не видела.

Хотя я знаю более сорока человек, которые гуляют по той же лесной тропинке, Морриса никто из них ни разу не встречал. Вот и гадай теперь, откуда он взялся!

Сарали Перел

Знак

Учить – значит учиться дважды.

Жозеф Жубер

В течение некоторого времени я обдумывал одно решение, но ни с кем его не обсуждал. Пока это был мой секрет. Дело в том, что я хотел уйти. Я не знал, что буду делать дальше, но ощущение конца уже поселилось внутри меня. По статистике, половина учителей уходят из профессии к пятому году работы.

Я работал учителем английского языка четвертый год и был абсолютно уверен, что тоже скоро войду в эти пятьдесят процентов.

Одновременно я молился, чтобы небеса дали мне знак остаться. Я знал, что многим ученикам нравятся мои уроки – об этом свидетельствовали сотни писем от бывших студентов. Они писали о том, какое влияние я оказал на их жизнь, а я все еще сомневался, что моя деятельность имеет хоть какое-то значение.

Итак, завершался четвертый год моей карьеры – я считал его последним. Однажды старшеклассник по имени Лирик спросил, могу ли я встретиться с ним и другим учеником по имени Ари за ужином, чтобы обсудить поступление в колледж. Я согласился.

Мы должны были встретиться в субботу вечером, но мое расписание на этот день было забито. Утром я присутствовал на похоронах одного из студентов, а следующие четыре часа провел на баскетбольном банкете – я был помощником главного тренера. К тому времени, когда банкет закончился, у меня оставалось не больше часа, чтобы успеть на ужин. Я так устал и был так эмоционально истощен после похорон, что чуть было не позвонил Лирику, чтобы перенести встречу. Однако я все же сел в машину и поехал в ресторан, по-прежнему одетый в похоронный костюм.

Лирик, Ари и Сал, еще один бывший ученик, ждали меня у входа.

– Почему вы так нарядились? – удивился я.

– Следуйте за нами, и все увидите, – ответил Лирик.

Они привели меня во внутренний дворик. Там, за длинным столом, сидели около сорока студентов.

– Сюрприз! – радостно закричали они.

Никогда в жизни я не был так растерян и ошеломлен. Мой мозг пытался осмыслить происходящее. Мой день рождения был только через месяц.

Потом каждый ученик подходил и обнимал меня.

– Зачем все это? – спрашивал я.

А они повторяли:

– Это для вас.

– За что? Что я сделал?

В принципе, такую же реакцию вызывали у меня все благодарственные письма, которые я получал. Я умел принимать благодарность своих учеников.

Наконец все вернулись на свои места, а Лирик и Ари произнесли тост:

– Мистер Шульц, вы помогли всем нам почувствовать себя любимыми. Вы заставили нас поверить, что мы важны. Мы делаем все, чему вы нас научили. Мы – лидеры и хотим, чтобы вы знали, что мы вас очень любим.

Думаю, все поднятые ими стаканы можно было бы наполнить моими слезами. Я с трудом сдерживал эмоции. Был потрясен и потерял дар речи. А заставить учителя английского языка потерять дар речи довольно сложно.

В течение четырех лет я заканчивал каждый урок напутственными словами: «Будьте добры к себе и друг к другу».

Мой личный девиз, который я разместил на стене своего кабинета, на жетонах, которые выдавал каждому ученику, и даже на футболках подопечных баскетболистов, гласил: «Люби больше. Отдавай больше. Будь добрее. Возвышай других».

И вот теперь мои слова превратились в действия. Доброта разрушила баррикаду, которую я сам возвел вокруг своего сердца, и я наконец-то смог принять любовь.

Ученики из разных выпусков и разных классов собрались вместе, организовали это мероприятие, держали его в секрете и устроили самый большой сюрприз в моей жизни. Тем самым они спасли мою карьеру.

Я был так счастлив!

Потом каждый из присутствовавших вручил мне письмо и какой-нибудь подарок. Звездный бейсболист преподнес мне игровой мяч своего первого сэйва. Борец, чемпион CIF, занимающий третье место в штате, – свой первый чемпионский пояс. Еще один парень, звезда легкой атлетики, – одну из своих медалей. Кто-то подарил мне книгу, кто-то – ручку. И так далее.

Так мои ученики стали моими учителями. Главный урок, который они преподали мне в тот день, заключался в следующем: наша жизнь имеет наибольшее значение в те моменты, когда мы даем другим понять, насколько важна их собственная жизнь.

Все вместе они дали мне почувствовать, что я имею значение. И даже не представляли, как много значила для меня эта трапеза.

Меня много критиковали за то, что я учу доброте и говорю в классе о любви. И я сам так часто размышлял, не правы ли мои критики. Действительно ли я что-то изменил? Действительно ли старшеклассникам не все равно?

Ужин продолжался, когда на улице совсем стемнело. На небе выступили звезды, запели цикады, и внезапно я подумал, что голоса моих критиков для меня теперь значат не больше, чем это сухое стрекотание.

Через месяц ученики выбрали меня учителем года.

Я определенно получил знак остаться.

На выпускном вечере учитель года должен произнести речь. И тогда я впервые раскрыл свой секрет – признался, что всего несколько месяцев назад планировал уйти из профессии. А затем рассказал историю о замечательных подростках, которые так удивили меня своим проявлением любви.

Стив Шульц

Теперь твоя очередь

Неважно, кто мы, неважно, насколько успешны, неважно, в какой ситуации находимся, сострадание – это то, что мы все должны получать и отдавать.

Кэтрин Пульсифер

Я заверила мужа, что мы с нашим новорожденным сыном Робертом сможем самостоятельно посетить врача. Я знала, что муж переживает, как и то, что он и так уже взял слишком много отгулов на работе. Кроме того, я и правда была уверена, что справлюсь с этим.

Я укомплектовала сумку для пеленок и положила в машину дополнительные принадлежности – на всякий случай. Я даже рассчитала время, чтобы придерживаться графика Роберта и покормить его на парковке перед приемом. Таким образом, он будет готов ко сну, когда мне нужно будет идти на прием. Поначалу все шло гладко, и я чувствовала себя очень хорошо, открывая двери клиники.

В регистратуре мне сообщили, что врач утром уходил на роды и теперь задерживается. Ничего страшного, подумала я. Я нашла место в углу переполненного зала ожидания, чтобы разместить свои вещи и спящего ребенка.

Все было хорошо примерно пятнадцать минут. Потом Роберт проснулся и явно был очень чем-то недоволен. Грязный подгузник, подумала я. Подхватила сумку и отправилась в уборную. Однако скоро стало ясно, что проблема была не в этом. Я вернулась в приемную – Роберт все еще плакал. Может быть, его беспокоил животик? После десяти минут хождения по комнате и похлопывания по спине он все еще капризничал. Возможно, он снова голоден? Я нервничала по поводу первого кормления грудью на публике, но все же попробовала. Ничего хорошего. Казалось, это еще больше разозлило его. Я не могла понять, в чем дело и как это исправить. И уже подумала было уйти, но затем осталась, в надежде, что нас скоро вызовут.

В течение следующего часа я повторяла процедуру снова и снова. Меняла подгузник. Ходила по комнате ожидания. Поглаживала Роберта по спине. Пыталась покормить его. Меняла, вышагивала, похлопывала и кормила. Я была измотана, взволнована и уже готовилась разрыдаться. Я знала, что мы всем мешаем, но не представляла, что мне делать.

Через некоторое время я совсем отчаялась и подошла к стойке регистрации, чтобы попросить перенести прием. Меня заверили, что врач вызовет нас через несколько минут. Развернувшись, я оглядела присутствующих: почти на всех лицах читалось легкое раздражение. Роберт все еще капризничал. Что же я за мать, если не могу успокоить младенца? Я снова начала шагать из угла в угол и похлопывать сына по спине.

Какая-то пожилая женщина, ожидая своей очереди, спокойно читала книгу.

– Мне так жаль. – пролепетала я. – Я не знаю, в чем дело.

Лицо женщины смягчилось, она положила книгу на колени.

– О, милая, – сказала она. – Пожалуйста, не волнуйся. Мы все проходили через это. Теперь твоя очередь.

Это были самые добрые слова, которые мне когда-либо говорили, и одно из самых мудрых наблюдений о воспитании детей. Мой нынешний кризис пройдет – сказала эта женщина. Так и случилось. Через несколько мгновений меня пригласили в смотровую. А двадцать минут спустя я уже ехала домой со счастливо спящим в автокресле ребенком.

Спустя семь лет и еще двоих детей я все еще вспоминаю ту фразу. В какой-то степени она стала моим главным принципом. Малыш бушует? «Это пройдет. Сейчас твоя очередь». У ребенка проблемы в школе? «Сделай глубокий вдох. Ты сможешь найти решение. Просто теперь твоя очередь». Визит в отделение неотложной помощи? «Ты справишься с этим. Просто твоя очередь».

Зачастую мы знаем только о лучшей стороне жизни других людей. То, что они публикуют в социальных сетях или говорят на свидании, – это истории, которые они предпочитают рассказывать. Эти рассказы не всегда отражают реальные проблемы, а если и отражают, то рассказываются уже после того, как решение было найдено. Находясь в самом центре драмы, очень просто предположить, что всем остальным приходится легче, чем вам.

Истина, которую я осознала в тот день, заключается в том, что любая сложная ситуация в конце концов заканчивается. У каждой проблемы есть решение, надо только дать себе время разобраться в ней. Трудности – это часть жизни. Важно принять тот факт, что «сейчас просто твоя очередь», и подходить ко всему с позитивным настроем.

А заодно помнить, какое значение имеют несколько добрых слов в адрес того, кому прямо сейчас приходится нелегко.

Элизабет Мурсунд

Что видит миссис Вайнберг?

Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее.

Притчи, 31:26

В январе 2012 года семья Вайнбергов из Балтимора потеряла свою мать, госпожу Шану Вайнберг. По еврейской традиции траур соблюдался в течение семи дней.

Сотни людей пришли утешить их. Помимо того, что Шана была просто замечательной женщиной, она также являлась женой покойного раввина Якова Вайнберга. Этот человек был деканом раввинского колледжа Нер Исраэль в Балтиморе, известной еврейской средней и высшей школы, в которой в настоящее время обучается почти тысяча студентов.

Среди прочих в комнату вошла пожилая пара. Мужчина, видный общественный деятель, рассказал следующую историю:

«Мой отец пережил Холокост. Он работал в школе для девочек в Балтиморе, выполнял ремонтные работы. Он был озлобленным человеком, всегда замечал плохое в других людях и во всех ситуациях. И часто ругался. Ученики и персонал школы понимали, как повлияло на отца его прошлое, поэтому просто терпели оскорбления. С этим мало что можно было сделать. Однажды, когда мне было четыре года, я пришел в школу. Отец жаловался, что я не могу помочь ему в работе, потому что я глупый. Миссис Вайнберг проходила мимо и услышала эти слова. Она подошла к моему отцу и спросила, может ли она на время занять меня, так как ей нужна помощь в классе.

– Я не знаю, зачем тебе такой идиот, как он, – сказал мой отец, – но если он тебе действительно нужен, можешь взять его.

Миссис Вайнберг взяла меня за руку, и мы пошли по коридору. Мы прошагали до женского туалета, и она завела меня внутрь. Там она подняла меня на тумбу, и теперь мы стояли бок о бок, глядя в зеркало.

– Что ты видишь? – спросила миссис Вайнберг.

– Я вижу, что стою рядом с вами, – ответил я.

– Посмотри еще раз, – настаивала она, – что ты видишь?

– Я вижу мальчика, – сказал я.

– Какого мальчика ты видишь? – спросила она.

Я ответил:

– Я вижу глупого мальчика. Неуклюжего мальчика. Плохого мальчика.

– Интересно, – проговорила миссис Вайнберг, – а я совсем этого не вижу. Прежде всего, я вижу очень красивого мальчика.

Я оживился от этого комментария.

Она продолжила:

– Я вижу очень умного мальчика. И самое главное, – заключила она, – я вижу очень хорошего мальчика.

Затем миссис Вайнберг достала из своей сумочки карманное зеркальце, бумагу и ручку. Она написала на листе: «Что видит миссис Вайнберг?» – и приклеила его к зеркальцу.

– Я брал это зеркало с собой повсюду, – продолжал тот человек. – И всякий раз, когда кто-то обижал меня, я доставал это зеркало и смотрел на слова, которые написала ваша мать. Я ничуть не смущался, потому что был уверен, что я действительно искренний человек, хороший мальчик. Я никогда не злился».

Закончив свою речь, мужчина полез в карман и вытащил карманное зеркальце. Он открыл его. Внутри лежала бумага. Присмотревшись, можно было различить полустертые слова:

«Что видит миссис Вайнберг?»

Ави Штайнфельд

Глава 3
одно доброе дело заслуживает другого

Сострадание – это не отношения между лечащим и раненым. Это отношения между равными. Только когда мы хорошо знаем свою собственную тьму, мы можем присутствовать во тьме других. Сострадание становится реальным, когда мы признаем нашу общую человечность.

Пема Чодрон, «Там, где страшно»

Когда я в этом нуждалась

Отдавайте себя полностью тем, кто вас окружает. Будьте щедры на благословения. Добрый жест способен затронуть рану, которую может исцелить только сострадание.

Стив Мараболи, Life, the Truth, and Being Free

– Смотри, мамочка, смотри!

Джимми держал в руках пластиковый пакет, наполненный зелеными солдатиками, и смотрел на меня с надеждой.

– Можно я куплю их, пожалуйста?

Я ответила, что он может положить свое сокровище в корзину вместе с едой и другими товарами первой необходимости, которые мы покупали. Я смотрела, как трое моих детей – одиннадцатилетний Стивен, восьмилетняя Ана и пятилетний Джимми – выбирали разные мелочи, чтобы занять себя в машине во время долгой поездки из Джорджии в Нью-Гэмпшир. Мое сердце разрывалось от боли. Только что я развелась с мужем, с которым прожила шестнадцать лет, и теперь везла детей домой, к своей семье.

Дети радостно болтали о новых игрушках, пока мы стояли в очереди в кассу. Я же смотрела на гору покупок со все возрастающей тревогой: очевидно, итоговая сумма сильно превысит наш бюджет. А значит, придется вернуть все игрушки и книжки.

Наконец, чуть не плача, я призналась детям, что сегодня не смогу побаловать их. Они не сказали ни слова, но их опечаленные лица окончательно разбили мне сердце. Ана в последний раз провела рукой по гриве пони, прежде чем убрать его с ленты.

За короткое время мои дети потеряли отца, друзей, дом и даже кошку.

И тут прямо перед нами возникла миниатюрная женщина с двумя маленькими детьми. Из-за слез, застилающих мои глаза, я едва смогла разглядеть сорок долларов, которые она вложила мне в руку. Я начала было протестовать, но она положила ладонь поверх моей и произнесла:

– Я тоже была на вашем месте. Пожалуйста, купите эти игрушки для своих детей.

Было видно, что она говорит это искренне, и это глубоко тронуло меня. Я снова заплакала, но на этот раз это были слезы облегчения. Я и не осознавала, сколь велики были мое напряжение и одиночество.

Я могла только благодарить ее снова и снова. Расплатившись, я попыталась отдать этой щедрой женщине сдачу, но она отказалась ее принять.

Эта великодушная женщина даже не подозревала, что она изменила мою жизнь. Теперь я знала, что когда-нибудь, при первой же возможности, смогу сделать то же самое для кого-то другого.

Прошло некоторое время. Однажды мы с детьми делали покупки в магазине Walmart и оказались в очереди за мамой, чей младенец спал в автокресле прямо в тележке. Похоже, эта мама была в таком же положении, как и я когда-то: на ленте было больше товаров, чем денег в ее кошельке. У меня сжалось сердце, я поняла, что хочу ей помочь. Как раз в этот момент она отложила в сторону пакет красных яблок.

Стивен стоял впереди меня в очереди, поэтому я попросила его коснуться руки той женщины. Когда она повернулась, я сказала:

– Если вы позволите, я оплачу ваши покупки.

Она уставилась на меня в недоумении. Затем ее глаза расширились.

– Все? – прошептала она.

– Да, – ответила я. – Потому что несколько лет назад я была в таком же положении, и один добрый человек сделал для меня то же самое. Пожалуйста, позвольте мне сделать это для вас.

По-прежнему потрясенная, она поблагодарила меня и вернула отложенные продукты обратно на ленту. Я буквально увидела, как груз свалился с ее плеч.

В тот день мы все вышли из магазина с легким сердцем.

Дженнифер Зинк