Читать книгу: «Куриный бульон для души. 101 добрая история о сострадании и хороших поступках», страница 3

Глава 2
просто правильные слова

Начиная с сегодняшнего дня относитесь к каждому встретившемуся вам человеку так, как будто он умрет к полуночи. Проявите к нему всю заботу, доброту и понимание, на которые вы способны, и делайте это, не думая ни о каком вознаграждении. Ваша жизнь никогда не будет прежней.

Ог Мандино

Тебе это нужно больше, чем мне

Добрые люди – самые лучшие люди.

Автор неизвестен

«Кот в шляпе» ³ для моего сына – это все. У него уже есть книга, фильм, футболка. Но теперь он бежит в сувенирный магазин международного аэропорта Берлингтон и требует, чтобы я купил ему сборник рассказов Доктора Сьюза за 24,95 доллара. Я соглашаюсь в надежде, что это поможет нам пройти контроль безопасности, сесть в самолет и добраться до Чикаго без капризов.

Мы заходим в самолет, и я чувствую, как каждый из пассажиров, глядящих на нас с притворной вежливостью, думает: «О, отлично, семья. Пожалуйста, только не садитесь в проходе рядом со мной». Кажется, я даже слышу, как стюардесса говорит: «Вы можете разместить своего ребенка в верхнем отсеке или в пространстве под сиденьем перед вами». Или мне это почудилось?

Наконец мы находим свои места. Сын садится у окна, жена – в центре, а я занимаю место у прохода. И тут в самолет заходит «крутой парень» – мужчина примерно моего возраста. Он одет в концертную футболку и рваные джинсы, а на его iPhone играет панк-рок 1970-х годов. Этот парень олицетворяет все то, кем был я сам до рождения ребенка. Мужчина садится у прохода с другой стороны. Мне так и хочется сказать ему: «Слушай, чувак, ты, может, думаешь, что расслабишься и будешь наслаждаться полетом? Но это не так. На следующие 2300 километров ты – часть моей семьи. Так что пристегнись покрепче – будет трясти!»

Мы взлетаем.

Самолеты не предназначены для детей. Здесь нет ямы для мячей и игровой площадки, а iPad может отвлечь ребенка лишь до поры до времени. Чтобы занять сына, мы с женой по очереди ходим с ним от хвоста до кабины пилота. Однако в районе Буффало мы попали в зону турбулентности и должны были занять свои места.

Самолет трясет, у сына от перепада давления начинают болеть уши. Наш ребенок вообще с трудом переносит скопление людей и чрезмерную нервную нагрузку. Мы с женой не можем ничего сделать, кроме как обнять его и пережить этот момент. Но катастрофа все равно приближается.

Я смотрю на крутого парня, а он смотрит на меня, пытаясь налить в стакан ром и колу. Я хочу сказать: «Слушай, извини, если мы портим тебе время в полете, но у нас тут кризис, и если кому-то в этом самолете и нужно выпить, так это мне!»

Сын засыпает от усталости. И та же волна усталости накрывает всю нашу семью. Я просто сижу, слушаю гул двигателя и тупо разглядываю каталог, засунутый в карман сиденья переднего кресла. Скорее бы уже начать снижение в Чикаго.

И тут кто-то ударяет меня по плечу.

Это крутой парень. Он протягивает мне две порции рома и диетическую колу и говорит:

– Тебе это нужно больше, чем мне.

Я беру стакан: сладкий вкус пуэрториканского рома и горького аспартама – это самый успокаивающий напиток, который я когда-либо пил.

Мы начинаем разговаривать, и он рассказывает, что вырос в Вермонте, а сейчас живет в Лос-Анджелесе. Он работает в «бизнесе».

– Вы смелый человек, если берете ребенка в самолет, – говорит он. – У меня трое детей, и я не вожу их из Лонг-Бич в Малибу. У вашего сына аутизм?

– Да, – отвечаю я и рассказываю ему о некоторых трудностях и некоторых успехах.

Он не говорит: «Должно быть, это тяжело» или «Ты отличный отец». Просто слушает, позволяя мне хоть на несколько минут почувствовать себя человеком. Этот парень превращает самый ужасный полет в моей жизни в самый запоминающийся.

Всякий раз, когда у меня происходит душевный разговор с человеком, которого я больше никогда не увижу, мне хочется сказать что-то вроде: «Пусть Вселенная будет к тебе благосклонна», но в итоге я никогда не говорю ничего столь поэтичного. Вот и в этот раз после приземления в Чикаго я бормочу: «Эй, если ты когда-нибудь снова окажешься в Вермонте…»

Он с улыбкой прерывает меня:

– …Я остановлюсь в отеле.

Затем мы с семьей входим в международный аэропорт Чикаго О’Хара. Сын быстро находит книжный магазин и требует, чтобы я купил ему второй экземпляр той же книги.

Спасибо тебе, крутой парень, пусть Вселенная будет к тебе благосклонна.

Майкл Кингсбери

Значит, ты станешь учителем?

Помните: когда вы думаете, что все потеряно, будущее остается.

Боб Годдард

Весна 1968 года. Я стою на обочине не слишком оживленной дороги недалеко от Кортланда, штат Нью-Йорк, и пытаюсь поймать попутную машину. Мне позарез нужно вернуться в университетский городок, расположенный в ста двадцати километрах отсюда. Я не ходил на занятия уже две недели и подумываю о том, чтобы бросить учебу. В руках картонный знак с нацарапанным на нем словом «Онеонта».

Иногда какая-нибудь машина притормаживает, водитель смотрит на меня, а потом – в сторону. И проезжает мимо. Я не виню ни его, ни других, кто проехал мимо за последние два часа. Зачем им подбирать бородатого, длинноволосого незнакомца в поношенных штанах и вывернутой наизнанку черной толстовке? В конце концов я опускаю табличку. Я подумываю собрать свои вещи, когда вернусь в общежитие. Все равно колледж – это искусственное место, оторванное от реальной жизни и реальных людей.

– Эй, приятель, – слышу я.

Ржаво-коричневый «Рамблер» стоит на холостом ходу на противоположной стороне дороги.

– Ты учишься в колледже в Онеонте?

– Да, – отвечаю я. – Онеонта. А что?

– Подожди минутку, – говорит водитель.

Он разворачивает машину и выезжает на обочину прямо передо мной. На пассажирском сиденье я вижу женщину с ребенком на руках.

– Давно здесь стоишь? – спрашивает он.

У него густая борода и очки в черной оправе. Его грязная кепка и испачканная джинсовая рубашка говорят о том, что он возвращается с работы.

– Пару часов.

– Уже поздно, – замечает он. – Машин все меньше.

Он смотрит на часы и поворачивается к женщине. Они обмениваются взглядами.

– Садись, – наконец говорит он. – Мы тебя подвезем.

– Вы уверены? – спрашиваю я. – Вы ехали в другом направлении.

– Мы просто решили прокатиться, – смеется он. – Мы не против подвезти тебя.

Сиденье за водителем занято пустым автокреслом, коляской и пакетами с детскими вещами. Я сажусь. Мои ноги упираются в черное металлическое блюдо и огромный стальной термос. Я не могу в это поверить. Этот человек собирается везти меня полтора часа до моего дома, а потом снова ехать обратно.

– Я Аарон, – говорит он. – Это моя жена Сильвия и мой сын Зак.

– Привет, – отвечаю я. – Я Дэйв.

Аарон и Сильвия определяются с маршрутом, и мы отправляемся в путь.

– Как я и сказал, – продолжает Аарон, – сегодня я пришел домой с работы, Зак суетился, а Сильвия сходила с ума от волнения, и я решил прокатиться с ними. И вот мы на пути в Онеонту.

– Если не секрет, кем вы работаете? – спрашиваю я.

– Я работаю на фирме по сборке грузовиков, – отвечает он. – Устанавливаю кузовы. Платят не очень много, и работа тяжелая.

Он опять смеется. В зеркале заднего вида его лицо кажется осунувшимся и изможденным. Кажется, он старше меня всего на год или два.

Несколько минут мы едем в тишине. Я смотрю в окно на холмы, принадлежащие молочной ферме. Трактора оставляют на них темные борозды. Аарон и Сильвия тихо переговариваются – в основном говорят о Заке: когда он проснется, когда выпил свою последнюю бутылочку… Их голоса сливаются с шумом двигателя.

– Так что ты изучаешь в колледже? – вдруг спрашивает Аарон.

Наши глаза встречаются в зеркале заднего вида. Вопрос невинный, но я знаю, что он потянет за собой другие.

– Английский, – отвечаю я. – Среднее образование.

– Так ты собираешься стать учителем?

– Да.

Я сам удивлен, как быстро и уверенно я отвечаю.

– Это фантастика! – радуется он. – Слышала, Сильвия? Дэйв собирается стать учителем.

– Слышала, – откликается Сильвия.

Зак просыпается и ерзает. Сильвия расстегивает ему одежду и помогает устроиться у себя на коленях. Она бросает короткий взгляд через плечо на меня, потом – на Зака.

– Нам нужны хорошие учителя. Не так ли, Зак?

Я поражен их энтузиазмом по отношению к карьере, которую я выбрал по чистой случайности.

– У тебя есть братья и сестры? – интересуется Аарон.

– Два старших брата и младшая сестра.

– Они тоже учатся в колледже?

– Нет. Только я.

– Значит, ты первый в своей семье, кто пошел в колледж?

– Наверное, да.

Раньше я об этом не задумывался.

– Ого! Твои родители, должно быть, гордятся тобой.

– Наверное.

– Да брось ты! – говорит Аарон. – Быть первым в своей семье, кто пошел в колледж, – это большое дело.

Меня уже немного раздражает его тон. Я молча смотрю в окно.

– Не обращай внимания на Аарона, – говорит Сильвия. – Он мечтал первым из своей семьи поступить в колледж, но не мог себе этого позволить.

Она указывает на сумку рядом со мной:

– Подай мне, пожалуйста, бутылочку из этой сумки, Дэйв.

Я расстегиваю молнию на сумке, в которой лежит несколько бутылочек, и протягиваю одну ей.

Она снова обнимает Зака и кормит его.

– У тебя неплохие возможности, – снова вступает Аарон. – Тебя ждет светлое будущее.

Мы едем дальше, и Аарон расспрашивает меня о жизни в колледже. Я рассказываю ему об общежитии, питании в столовой, моих преподавателях и событиях в кампусе. И с удивлением замечаю, что рисую положительную картину.

Когда мы подъезжаем к кампусу, я уже сомневаюсь в своем решении бросить учебу. О чем я только думал?

Солнце уже садится. Я прошу Аарона высадить меня у черного входа, чтобы ему было удобнее разворачиваться.

Я выворачиваю бумажник и карманы и протягиваю ему 5,83 доллара на бензин. Он возражает, но я настаиваю. Мы прощаемся, и он пожимает мне руку. Я чувствую силу мозолистой ладони и благодарю его еще раз.

– Послушай, – говорит он. – Если мы не будем помогать друг другу, кто поможет нам?

Напоследок, опустив окно, Аарон кричит:

– Эй! Может быть, Зак когда-нибудь станет твоим учеником.

– Я присмотрю за ним, – обещаю я.

Я смотрю, как машина с ревом взбирается на холм, и жду, пока ее задние фонари не исчезнут. Мне холодно, у меня нет денег, и я на две недели отстаю в учебе. Но впервые в жизни я вижу перед собой свое будущее и понимаю, что хочу идти дальше.

Я остаюсь на втором курсе, заканчиваю колледж и делаю успешную карьеру учителя. Аарон и Сильвия не знают этого, но в тот день они не просто подвезли меня обратно в кампус – они подвезли меня к самому себе.

Дэвид Бригхэм

Ужин за наш счет

Мы поднимаемся, поднимая других.

Роберт Ингерсолл

Мы с мужем хотели отметить годовщину нашей свадьбы с размахом. Майк заказал столик в нашем любимом ресторане. Когда мы пришли, столик еще не был готов.

– Мы подождем в баре, – сказал Майк официантке. – Пожалуйста, дайте знать, когда наш столик будет готов.

В дальнем конце бара нашлись два свободных места. Майк выдвинул для меня табурет, и мужчина, сидевший рядом, подвинулся. Я улыбнулась в знак благодарности.

– Я в вашем городе по делам. Не могли бы вы посоветовать, чем здесь можно заняться? – спросил незнакомец.

Мы с Майком любим наш родной город, поэтому быстро набросали список из примерных развлечений. Однако этим дело не ограничилось: мужчина задал нам несколько дополнительных вопросов, в результате чего мы неожиданно оказались втянуты в полноценную беседу.

Через несколько минут мы уже называли друг друга по имени. Незнакомца звали Билл. Он оказался инженером-механиком из другого штата, и его наняли для работы над планом расширения местной больницы. Майк в то время тоже был инженером-механиком. То есть этим двоим было о чем поговорить. Незаметно секунды превратились в минуты, а Майк и Билл – в хороших приятелей.

Хостес подошла, чтобы сообщить, что наш столик готов.

– Мы сегодня ужинаем, чтобы отпраздновать годовщину нашей свадьбы, – объяснила я, прощаясь с Биллом.

– Вау! Тем более ценно, что вы оба нашли время поговорить с незнакомцем, – воскликнул он. – Вы вполне могли бы проигнорировать меня, но вы этого не сделали. С годовщиной!

Вечер пролетел незаметно: мы с Майком вспоминали нашу свадьбу и все перемены, произошедшие в нашей жизни с того дня. Еще мы обсудили встречу с Биллом. Удивительно, как быстро незнакомые люди могут стать друзьями. В конце концов Майк подал знак официанту, чтобы тот принес счет. Но тот вместо этого протянул нам записку:

Еще раз спасибо, что поговорили с незнакомцем. Я очень ценю вашу доброту. Ужин за мой счет.

Билл

– Именно так, – подтвердил официант. – Он оплатил ваш счет.

Мы с Майком вернулись к бару в надежде найти там Билла, но он уже давно ушел. Ничего подобного с нами раньше не случалось.

Однажды, много лет спустя, я сидела в ресторане и ждала Майка. Вдруг хозяйка усадила за столик рядом со мной пожилую женщину. Я узнала ее: еще пару часов назад она сидела на скамейке на набережной и плакала.

– Вам нужна помощь? – спросила я тогда. – Вы в порядке?

– Нет, – ответила она. – Мы с мужем сильно поссорились. И он ушел. Я боюсь, что он никогда не вернется.

Я не знала, чем ее утешить, и так и сидела с ней рядом, протягивая ей салфетки, пока она не перестала плакать.

И вот теперь она оказалась за соседним столиком.

– Здравствуйте. Как у вас дела?

Женщина посмотрела на меня – по ее глазам я поняла, что она узнала меня.

– Спасибо, что были так добры сегодня, – прошептала она, наклонившись ко мне. – Надеюсь, мой муж появится. Я оставила ему сообщение, попросив его встретиться со мной здесь за ужином, чтобы мы могли поговорить.

В этот момент появился Майк. Я встала, чтобы поцеловать его.

– Удачи! – проговорила я на прощанье. – Надеюсь, у вас все получится.

Мы с Майком наслаждались ужином и красочным закатом. В какой-то момент я услышала, как позади меня заскрипел стул. Это означало, что незнакомка все же дождалась своего мужа.

Оплатив счет и собираясь уходить, я оглянулась. Женщина и ее муж были погружены в беседу и держались за руки. Мы пробрались к выходу.

– Видите пару, сидящую за тем столиком? – спросила я официантку.

Она утвердительно кивнула головой.

– Мы бы хотели заплатить за их ужин.

Майк озадаченно смотрел на меня, пока я писала на чеке короткое послание:

Желаю вам долгих лет совместного счастья.

– Что это было? – спросил он.

– Помнишь Билла? Мы сейчас сделали то же самое, – ответила я, и мы пошли по набережной в сторону отеля.

Дарлин Снеден

Вы в порядке?

Добрые слова могут быть короткими и произносятся легко, но их эхо бесконечно.

Мать Тереза

– Мамочка, я хочу есть, – сказал мой сын голосом, в котором ясно читалось: «Я скоро начну плакать». Мы только что вышли из аптеки, где покупали ему лекарства. День выдался суматошным. Собственно говоря, как и последние несколько недель и месяцев.

Сын смотрел на меня снизу вверх – он был уверен, что я могу немедленно, волшебным образом обеспечить его едой. Однако одна только мысль о том, что мне придется еще раз сесть в свою жаркую машину без кондиционера и ехать куда-то в поисках фастфуда, заставила меня расплакаться. Я тоже была голодна, но иногда мне было проще вовсе обойтись без еды, чем лишний раз путешествовать по городу в условиях экстремальной аризонской жары. Я попыталась объяснить сыну, что мы пообедаем дома после того, как закончим свои дела, но это решение было для него слишком медленным. Поэтому он просто ткнул пальцем в рекламу сэндвичей.

Идеальное решение! Почему я до этого не додумалась? Возможно, дело было в возмутительно завышенных ценах: три-четыре доллара за сэндвич по сравнению с чизбургером за девяносто девять центов в «Макдоналдсе». Или в том, что, даже купив сэндвич, нам надо было найти еще и место, где его съесть, ведь ни стульев, ни столов вокруг не наблюдалось.

И все же это был единственный способ быстро получить еду. Я сдалась и выложила лишние деньги за сэндвичи и холодный сок. Что дальше? Ни у кого из нас не было желания сидеть в жаркой машине дольше, чем это необходимо. Смета на ремонт моего кондиционера составляла более тысячи долларов, а у разведенной матери-одиночки, которая пыталась вернуться в колледж, чтобы получить диплом, таких денег попросту не было.

– Давай поедим на улице, мамочка! Это будет почти как пикник! – предложил сын.

Я потрогала тротуар, на котором лежала тень: асфальт еще не остыл, но выбирать не приходилось. Итак, мы уселись и устроили наш «пикник» на тротуаре возле аптеки.

Спустя несколько минут рядом остановилась дорогая машина. Из нее вышла дама средних лет. Она была похожа на успешную бизнес-леди – хорошо одета и ухоженна. Я всегда восхищалась спокойствием и деловой уравновешенностью таких женщин: интересно, смогу ли я когда-нибудь достичь такого же состояния или так навсегда и застряну в статусе ворчливой матери-одиночки?

Женщина посмотрела на нас и улыбнулась, и я заметила, что она все время оглядывалась, пока шла в аптеку. Я подумала, что она просто любуется моим сыном. Любая мать разговорчивого ребенка рано или поздно привыкает, что незнакомые люди охают и ахают над ним, так что я не придала ее взглядам особого значения.

Мы уже доедали свои сэндвичи, когда женщина вышла из аптеки. Она снова внимательно посмотрела на нас, а затем, видимо приняв какое-то решение, подошла ближе. Я приготовилась к какому-нибудь замечанию вроде того, что некрасиво есть на улице, или к приглашению в церковь. Однако оказалась совершенно не готова к тому, что услышала.

– Вы в порядке? – спросила женщина. – Вам что-нибудь нужно?

Этот простой вопрос на мгновение ошеломил меня, но потом мне удалось оправиться.

– Н-нет, мы в порядке, – заикаясь, пробормотала я и мысленно попросила прощения у высших сил за эту маленькую ложь. – Но все равно спасибо.

Что я могла еще сказать? Очевидно, что я не была в порядке. Более того, не знала, буду ли я когда-нибудь в порядке. Я жила в крайней нищете и постоянном стрессе. Мы существовали даже не день за днем, а от момента к моменту. Во всем этом было так много плохого, что я не смогла бы выделить что-то одно, чтобы поделиться с посторонним человеком. К тому же я не хотела никому навязываться. Я понимала, как мы должны были выглядеть в глазах этой женщины. Возможно, она подумала, что мы бездомные. Или что у нас сломалась машина.

– Вы уверены? – переспросила она, как бы давая мне еще один шанс.

Я кивнула, еще раз поблагодарила ее, и она ушла – неохотно, но с дружеской улыбкой.

Это была такая мелочь – всего несколько минут в огромном промежутке времени. Но даже спустя восемь лет я не могу забыть этого разговора. Ведь несмотря на мою якобы большую семью и круг друзей я была одинока на своем пути, одинока в море проблем и отчаяния. Те, кто знал меня, не предлагали помощи и не спрашивали, нуждаюсь ли я в чем-либо. Но совершенно незнакомый человек нашел время, чтобы остановиться и проявить заботу.

Это воспоминание осталось со мной. Этот маленький поступок дал мне надежду: ведь если не все люди на земле безразличны и холодны, то, возможно, для нас еще не все потеряно.

Каждый раз, когда я впадаю в уныние, мысль о той женщине согревает меня и помогает идти вперед. А всего-то и надо было спросить: «Вы в порядке?»

Мэй Хатчингс

Маленькое банальное событие

Нам кажется, что то, что мы делаем, – лишь капля в океане. Но океан станет меньше без этой капли.

Мать Тереза

Я достала из коробки письмо. Я держала его в руках столько раз, что удивительно, что напечатанные на машинке слова были все еще видны. Письмо было написано в 1966 году – целую жизнь назад, во время войны во Вьетнаме.

Автор был владельцем салона красоты в Коламбусе, штат Огайо. Однажды он стал свидетелем того, как молодой офицер ВВС остановил свой спортивный автомобиль рядом с оживленным перекрестком, чтобы помочь двум пожилым женщинам пересечь его.

«Это был такой маленький и пустяковый эпизод как для него самого, так и для публики, однако я думаю, что этот джентльмен является прекрасным примером того, какие люди представляют вооруженные силы Соединенных Штатов Америки здесь или за рубежом», – было написано в письме.

Далее автор указал номер машины и отправил письмо по почте командиру близлежащей базы ВВС Локборн. Письмо попало в личное дело офицера, затем оказалось у меня. Я дорожила этим письмом, потому что тем офицером ВВС был мой сводный брат и лучший друг Митч.

Митч был на год старше меня, мы росли вместе. С того дня, как наши родители поженились, я проводила с ним каждый день: в детстве нас объединяли общие игры, а в старшей школе – тайны двойных свиданий. Потом Митч уехал в Академию ВВС, и я проплакала несколько недель. Когда он вернулся домой в свой первый отпуск, я обняла его так крепко, что чуть не сломала ему ребра.

Я ничуть не удивилась, узнав из письма о поступке Митча. Нас обоих учили быть добрыми, вежливыми и думать о других, а мальчики в нашей семье должны были относиться ко всем женщинам с уважением. Митч всегда открывал перед спутницами двери машины. Когда женщина входила в комнату, Митч вскакивал и предлагал ей свой стул.

И все же доброта Митча была не просто проявлением хороших манер. Такой уж у него был характер. Он научил меня грести на лодке, терпеливо давал уроки игры в теннис, а позже – вождения, и при этом ни разу не вышел из себя из-за моей близорукости и бестолковости.

Перечитывая письмо, написанное несколько десятилетий назад, я представляю себе Митча таким, каким он был в 1966 году, в свои двадцать один: среднего роста, худощавый… Единственной отличительной чертой его внешности были уши. Эти «уши Дамбо» казались еще больше из-за военной стрижки. Я вижу, как он подходит к тем дамам, застрявшим на углу улицы, обращается к ним «мэм», предлагает каждой из них руку и провожает через дорогу.

Перечитав письмо, я аккуратно кладу его обратно в коробку. Там же хранятся все письма, которые Митч писал мне на протяжении многих лет, маленькие подарки и открытки, которые он присылал, газетные вырезки о его женитьбе, наградах и повышениях.

И еще в коробке лежит телеграмма, которая была доставлена лично в руки нашим родителям 22 мая 1968 года. В телеграмме сообщалось, что самолет C‑130, на котором Митч летел в Лаос, исчез, а Митч пропал без вести. Браслет военнопленного, который я носила, находится в той же коробке. Спустя годы были найдены обломки самолета. Митч и его экипаж разбились в горах Северного Вьетнама. Все погибли мгновенно. Их имена высечены рядом на Мемориале памяти жертв вьетнамской войны в Вашингтоне, округ Колумбия.

Митча нет с нами уже сорок восемь лет, но я знаю, что доброта, которую он проявил в тот день, живет, умножается и будет умножаться так, как я даже не могу себе представить.

Отдельно я благодарю того неизвестного свидетеля, который нашел время, чтобы написать это письмо. Оно поистине бесценно и будет передано моим детям и внукам, а затем – будущим поколениям, чтобы и они могли получить представление о человеке, которого никогда не знали.

Как видите, ни один акт доброты не бывает маленьким и банальным.

Жозефина Фицпатрик