Читать книгу: «Крыси-мыси. История о похищенных жизнях», страница 2

– Охренеть! – еле выдохнула я, услышав всё это. У меня сразу как будто дыхание перехватило. Вот говорят, что земля уходит из-под ног, именно это я сейчас и ощущала. – И когда ты узнала, ты решила со мной до последнего об этом не говорить?!

Мать, значит, хочет жить в колхозе. Отец свалил в неизвестном направлении. Мать ещё сказала, что ему спасибо вымолвить нужно за то, что деньги, которые вернул банк, делить не стал: тогда бы вообще неизвестно куда идти пришлось. Да уж, спасибо, молодец, просто смылся. А обо мне хоть кто-нибудь подумал? У меня экзамены на носу! И как мне их теперь сдавать?

Разговор этот был в конце апреля, до экзаменов чуть больше месяца. Ситуация просто супер. Отвал башки. Дно как оно есть. Самое-пресамое днище. Что в данный момент может быть ещё хуже? Не могу вспомнить. Наверное, только умереть. Такая подстава…

– Репетиторов я тоже больше оплачивать не смогу, – виновато произнесла мать. – Несколько занятий ещё оплачено. Да и сколько уж тут осталось…

Да хоть сколько! Тут каждое слово, каждая буковка – всё в кассу, как говорится. Любой часик онлайн. Она сама ведь просила, чтобы я готовилась как следует, вот я и готовлюсь! Я забила на всю свою остальную жизнь, только чтобы «бюджет», чтобы в расходы их не ввергать: «мы не потянем», «не хотелось бы брать ещё один кредит». А вы что сделали?! Как могли так со мной поступить?

– Может, другую специальность выберешь? Ну, такую, на которую точно будет подано меньше заявлений…

Ага, щас. Все экзамены выбраны уже сто лет назад, я не буду сейчас метаться!

– Тогда ты точно поступишь, – мать вытирала сложенной бумажной салфеткой глаза и нос, которые уже были совсем красные. – Прописка у тебя будет деревенская, тебе дадут место в общежитии. Если в доме будет нормально с печью, я на зиму там останусь. Если нет, сниму студию в городе… Пусть не вместе, но всё равно рядом.

Голос у матери был такой… выплаканный, стёртый, словно вся его сила слезами вышла. У меня у самой крик комом застыл в горле. Какого хрена? Как он так мог? Как такое вообще возможно? Почему именно сейчас? Почему всё так неожиданно, и я ощущаю это как что-то очень и очень болезненное?

– А я? – спросила я. – Мне-то как быть?

В самом деле – как? Сейчас ещё момент такой, что ни перевестись, ни уйти из школы. Я столько пахала на эти экзамены…

– Если ты найдёшь какой-нибудь способ, я с ним соглашусь, – прошептала мать, отводя взгляд в сторону.

– Какой ещё способ? – не поняла я.

– Не знаю, например, пожить у подружки, хотя бы на время экзаменов. Или у парня, у тебя ведь есть парень? – с надеждой спросила мать. – С кем-то же ты проводишь время?

Она совсем сдурела, пургу какую-то несёт. Какие парни? Какая подруга, точнее, родители какой подруги меня сейчас к себе пустят на такой срок?

– Тебе уже восемнадцать, – продолжила мать. – Чисто юридически ты можешь жить уже где угодно: никто по этому поводу слова не скажет. Я сама себе не верю, что эти слова говорю. Я пыталась говорить с твоей классной. Я даже деньги ей предлагала, чтобы ты пожила у неё это время…

Чего? Я – у классной?!

– Но у неё однушка, муж и маленький ребёнок.

Так, ход её мыслей примерно понятен. И что остаётся? Ездить каждое утро в школу из какого-то СНТ «Жопа мира»? Офигеть вариант. Зашибись. Приплыла Аня. Я просто прекрасно сдам экзамены, вообще на медаль, дайте две.

– И что? – спросила я пересохшими губами. Внутри всё клокотало, грозилось взорваться, одновременно сжималось в комок, и умирало что-то по маленькому-маленькому кусочку каждую секунду. Нет, я понимаю, что у них так вот хреново вышло, но мне что делать?

– Банку надо отдать ключи после всех майских праздников, – устало произнесла мать. – Хотели забрать их на этой неделе, но я попросила дать нам хоть немного времени на поиск жилья и переезд.

– Слушай, а не варик снять нам на эту пару месяцев какую-нибудь комнату? Я сдаю экзамены, получаю аттестат, и мы едем к бабушке с дедушкой? – подкинула я ей идею. Ну вдруг она сама не догадалась.

– Нет, это не вариант, ты сама понимаешь. Вузов там нет, тебе всё равно надо где-то учиться. А я не хочу остаток своей жизни выслушивать, какая я никчёмная, с каким козлом связалась, что ей всё сразу было понятно, что она меня предупреждала об этом и всегда знала о том, что рано или поздно я к ней приползу с голой задницей… Я уже думала и об этом: могу ли я свою последнюю гордость засунуть куда подальше и всё это терпеть? Но… Странно так, казалось бы, что ещё тут остаётся, но вот не могу. Не могу!

Да уж. Какие-то такие слова от своей ба в адрес её дочери, то есть моей матери, даже я слышала. Если бы передо мной маячила подобная перспектива, то я бы тоже от такого отказалась.

– Нет, она звала, предлагала, – мать подняла на меня глаза, веки которых были такими красными, что казалось, будто на них совсем нет ресниц. – Но тебе надо оставаться здесь, а я… Я же знаю, чем всё закончится. Сплошными упрёками. Я решила, что я не настолько никчёмная и ещё поборюсь за свою… За нашу с тобой жизнь. Комнату если снять? Не знаю. Денег и так очень мало, съём их только сожрёт. Кредит не дадут: кредитная история теперь подпорчена. За дом этот и так пришлось поторговаться, ну потому что не за что там платить такие деньги. Хозяйка согласилась взять «плазму», она почти новая, норку мою и золото. Больше ничего нет. Чтобы грузчиков нанять, придётся в долг у кого-то просить.

– И? – я всё ждала, когда она скажет, как быть со мной, какое решение принято на мой счёт, мне-то пока никакое на ум не приходит. – Мне-то что делать?

– Может быть, ты поживёшь пока у соседки… – мать боялась поднять на меня глаза.

– Это ещё у какой, на фиг, соседки?!

Господи, какой позор: как сиротке или как бомжихе, мыкаться по углам у соседок.

– У… – мать назвала фамилию самой противной старухи в нашем подъезде, – только она согласилась. Соседи меняются, многие нас не знают, а мы их. А она тут ещё до нас жила.

– Но она же больная какая-то! – выпалила я. – Ты не боишься, что она со мной что-нибудь сделает?

– А у тебя есть какой-то выбор? – спросила мама.

Да что же за день такой сегодня! Неприятные сюрпризы покатились лавиной, я смотрю.

– Я договорилась с ней на время твоих экзаменов. У неё будут лежать твои вещи, учебники. На выходные будешь приезжать ко мне. Время от времени тебя согласны видеть у себя… – и тут мама выдала новый сюрприз, назвав фамилию самой отстойной моей одноклассницы.

Серая мышь, страшила, заучка, ботанка, нищебродка и при всём при этом корона до небес, потому что вот она точно идёт на медаль и, считай уже, поступила… Нищебродка. Я подумала так о ней и осеклась. Получается, теперь я даже хуже её, у неё хотя бы свой дом есть. А у меня сарай в «Жопе мира». И «прекрасный» по своему разнообразию выбор – жить с той, которую ты в школе в упор не видишь, а если видишь, то на другую сторону коридора переходишь. Или с какой-то чужой полоумной бабкой в её единственной комнате.

– Она нормальная, – сказала мать, уж не знаю, о ком именно, видимо о бабке всё-таки, откуда ей про нашу страшилу знать. – Просто своеобразная. Ты не помнишь, ты маленькая была, но она иногда даже соглашалась с тобой посидеть.

Я вообще этого ничего не помню, никаких чужих старух возле своей колыбели, пусть не придумывает.

– Сидела-сидела, – заверила мать. – Испуг тебе заговаривала.

Чего она делала? Испуг заговаривала? И ты, мама, верила в это? Ладно, не про бабку сейчас.

– Ну а если я буду жить с тобой… Ну там, где ты дом купила, – с последней надеждой спросила я.

– Тогда тебе придётся вставать в половине пятого, – ответила мама, – чтобы успевать к восьми в школу, а потом в институт.

За-ши-бись, Аня. Джекпот.

– В общем, до десятого мая мы здесь. Я начинаю постепенно перевозить вещи. На первых майских выходных буду перевозить остальное. Может быть, уговорю кого-нибудь из знакомых с машиной. На работе дни между праздниками возьму в счёт отпуска. И все дни до десятого я буду там: уборка, помывка, побелка-покраска, хлам на участке надо разгрести и вывезти, что-то решить со светом и горячей водой. Помощи твоей не прошу, но если поможешь хоть чуть-чуть, буду очень тебе благодарна.