Читать книгу: «Драконы пояса астероидов»

ЧАСТЬ I: ОКАМЕНЕЛОСТИ

Глава 1: Аномалия

Спутник-разведчик корпорации "АстроМайн" зафиксировал аномалию в секторе H-273 пояса астероидов за три месяца до того, как первый бур вошел в контакт с тем, что изменило представление человечества о жизни во вселенной. Автоматическая система пометила отчет стандартным кодом "потенциальная ресурсная аномалия" и отправила его в очередь приоритета C-12. Этот отчет провалялся бы в цифровых архивах еще несколько лет, если бы не острая нехватка редкоземельных металлов после аварии на лунных перерабатывающих заводах.

Гигантский астероид неправильной формы, получивший впоследствии имя "Химера", вращался по стабильной орбите между Марсом и Юпитером. Его диаметр в самой широкой части составлял чуть более семидесяти километров – не самый крупный объект в поясе, но достаточно внушительный, чтобы привлечь внимание добывающих корпораций в период кризиса.

Майкл Чен, руководитель добывающей операции "АстроМайн", проводил стандартный брифинг для бригады шахтеров на борту корабля "Крот-7", дрейфующего в полукилометре от поверхности астероида.

– Предварительное сканирование показывает аномальную плотность в северном квадранте, – его голографическое изображение вращало трехмерную модель "Химеры" перед собравшимися. – Возможно, высокая концентрация тяжелых металлов. Установите буровые станции в точках A-7, B-3 и D-12. Стандартная процедура: сначала пробное бурение, затем – если данные подтвердятся – развертывание полноценного добывающего комплекса.

Бригадир Хассан Мехмет, ветеран пояса астероидов с двадцатилетним стажем, рассматривал данные на своем планшете.

– Здесь странное распределение плотности, – заметил он, увеличивая один из участков модели. – Почти как… органические структуры.

Чен усмехнулся: – Что, Хассан, насмотрелся старых фильмов про монстров из космоса? Это просто аномальное распределение минералов. Такое бывает.

– Может быть, – пробормотал Мехмет, не отрывая взгляда от модели. – Но я двадцать лет бурю камни в поясе, и никогда не видел подобных паттернов.

– Именно поэтому мы здесь, – отрезал Чен. – Чтобы выяснить, что это. Выдвигаетесь через три часа.

Операция началась штатно. Три автоматических буровых модуля в сопровождении роботов-ремонтников были доставлены на поверхность "Химеры". Хассан наблюдал за процессом из командного модуля "Крота-7", отслеживая множество параметров на экранах.

– Бур A-7 вошел в контакт с поверхностью, – доложил техник. – Данные поступают.

Первые десять метров бурения не принесли сюрпризов – обычный астероидный материал, преимущественно силикаты с вкраплениями металлов. Но на двенадцатом метре что-то изменилось.

– Сэр, у нас странные показания с A-7, – техник нахмурился, глядя на экран. – Сопротивление материала внезапно изменилось. И… химический состав не похож ни на что из базы данных.

Хассан придвинулся ближе к экранам. – Замедлите скорость бурения и увеличьте частоту сканирования.

Изображение на экране постепенно прояснялось, показывая темную массу с четкой внутренней структурой, напоминающей…

– Это похоже на окаменелую органику, – прошептал Хассан. Его руки непроизвольно сжались в кулаки. – Ткань. Клеточную структуру.

– Невозможно, – отрезал старший инженер. – В поясе астероидов не может быть органических окаменелостей. Здесь никогда не было атмосферы, воды или…

– Я знаю, что я вижу, – перебил его Хассан. – Вызывайте Чена.

Через восемь часов бур B-3 наткнулся на аналогичную структуру, а еще через четыре часа – бур D-12. Тщательный анализ показал, что все три образца являются частью одной гигантской структуры, пронизывающей значительную часть астероида.

Чен провел экстренное совещание, на котором было принято решение отправить образцы на научную станцию "Гагарин" на орбите Цереры для детального анализа. Корпоративные правила требовали сообщать о подобных находках, хотя многие в "АстроМайн" предпочли бы сохранить информацию в тайне до полного понимания коммерческого потенциала открытия.

Транспортный корабль "Меркурий" готовился к отправке с образцами. Капитан Ана Дош проводила последнюю проверку систем перед отстыковкой от "Крота-7". В свои тридцать четыре года она считалась одним из лучших пилотов пояса, хотя ее военное прошлое и несколько конфликтов с корпоративным руководством замедлили карьерный рост.

– Системы в норме, – произнесла она в микрофон, просматривая данные на голографическом экране. – Контейнеры с образцами закреплены и опечатаны. Запрашиваю разрешение на отстыковку.

– "Меркурий", разрешение получено, – раздался голос диспетчера. – Расчетное время прибытия на "Гагарин" – 38 часов.

Ана краем глаза заметила, как Хассан Мехмет поднялся на мостик. Выглядел он необычно напряженным.

– Капитан Дош, – он кивнул в знак приветствия. – Могу я перекинуться с вами парой слов перед отправлением?

Ана активировала автопилот и повернулась к бригадиру: – Конечно, у нас есть пара минут.

Хассан понизил голос: – Эти образцы… Они не похожи ни на что, виденное мной прежде. И я хочу, чтобы вы знали – Чен дал указание сопроводительным документам подчеркивать минеральную природу находки.

– А вы считаете иначе? – Ана внимательно посмотрела на него.

– Я не знаю, что это, – честно ответил Хассан. – Но структура… она слишком регулярна для минерального образования. Слишком… организована.

Он достал небольшой кристалл данных: – Здесь полные, неотредактированные сканы и мои личные заметки. Я бы хотел, чтобы вы передали это напрямую ученым на "Гагарине", в обход корпоративных фильтров.

Ана колебалась лишь секунду, прежде чем взять кристалл: – Это может стоить вам карьеры, Хассан.

– Знаю, – он пожал плечами. – Но бывают вещи важнее карьеры. У меня странное чувство, что это одна из них.

Путешествие до станции "Гагарин" прошло без происшествий. Ана проводила большую часть времени, изучая данные, предоставленные Хассаном. Она не была ученым, но даже ей было очевидно – структуры внутри астероида действительно напоминали биологические ткани, только в масштабе, который трудно было представить. Если это действительно были останки какого-то организма, то его размеры должны были быть колоссальными.

Борт-инженер Карим, единственный член экипажа помимо Аны, заглянул в кабину: – Почему ты так заинтересовалась этими камнями? – спросил он, наблюдая за тем, как Ана прокручивает трехмерные модели на экране.

– Это не просто камни, – ответила она, не отрывая глаз от экрана. – Посмотри на эту структуру.

Карим склонился над экраном: – Странно, похоже на… – он замолчал, затем покачал головой. – Нет, это невозможно.

– Почему невозможно? – спросила Ана. – Потому что нас учили, что жизнь может существовать только в узком диапазоне условий, похожих на земные?

– Но в поясе астероидов нет воды, атмосферы, стабильной температуры – всего, что нужно для жизни, – возразил Карим.

– Для жизни, как мы ее знаем, – поправила Ана. – А что если существуют формы жизни, настолько отличные от всего, что мы встречали, что мы даже не можем их распознать?

Станция "Гагарин" представляла собой кольцевую структуру, вращающуюся вокруг своей оси для создания искусственной гравитации. Созданная как совместный научный проект Земного Союза и Марсианской Республики, она служила главным исследовательским центром пояса астероидов.

"Меркурий" пристыковался к станции, и Ана лично сопроводила контейнеры с образцами в лабораторный отсек. Встречала их небольшая группа ученых, среди которых выделялся высокий мужчина с проницательным взглядом и седеющей бородой.

– Доктор Виктор Камински, глава научного отдела, – представился он, пожимая руку Аны. – Благодарю за доставку материалов.

– Капитан Ана Дош, – ответила она. – Хотела бы отметить, что эти образцы… необычны.

– Так нам и сообщили, – кивнул Камински. – Редкий минеральный состав, представляющий промышленный интерес.

Ана огляделась, затем понизила голос: – У меня есть дополнительные данные, которые не входят в официальный отчет "АстроМайна".

Она протянула кристалл данных: – Бригадир добывающей команды считает, что это может иметь… биологическое происхождение.

Камински скептически поднял бровь, но взял кристалл: – Интересная теория, хотя и крайне маловероятная. Тем не менее, мы проведем полный спектр анализов.

Ана задержалась на станции, ссылаясь на необходимость технического обслуживания "Меркурия". На самом деле, ей было любопытно узнать результаты исследований. Через два дня она получила сообщение от доктора Камински с просьбой встретиться в его кабинете.

Когда она вошла, Камински был не один. С ним находились еще трое ученых, и все они выглядели одновременно взволнованными и озадаченными.

– Капитан Дош, – начал Камински, – мы провели предварительный анализ образцов.

Он активировал голографический проектор, и в центре комнаты появилось трехмерное изображение микроструктуры образца, увеличенное в тысячи раз.

– Это определенно не минеральное образование, – произнес он. – Структура напоминает биологическую ткань, но… – он запнулся, – состав совершенно чужд всему, что мы знаем. Углерод присутствует, но в необычных соединениях с кремнием. Мы обнаружили структуры, похожие на клетки, но их организация и функция остаются загадкой.

– То есть, это действительно может быть… инопланетная жизнь? – спросила Ана, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– Мы не готовы делать такие заявления, – осторожно ответил один из ученых. – Но мы не можем исключить такую возможность.

– И еще кое-что, – добавил Камински. – Возраст образца. Предварительное радиоуглеродное датирование и другие методы указывают на то, что этим структурам может быть более двух миллиардов лет.

В комнате повисла тишина.

– Что дальше? – наконец спросила Ана.

– Мы отправляем данные в ведущие научные центры Земли и Марса, – ответил Камински. – Это выходит далеко за рамки нашей компетенции. И, – он слегка улыбнулся, – есть один человек, которому особенно будет интересно узнать об этом открытии.

На Марсе был поздний вечер, когда доктор Елена Соколова получила уведомление о входящем сообщении высшего приоритета. Ее небольшая квартира в научном городке "Новый Кембридж" была заполнена голографическими моделями, книгами и артефактами исследований.

В свои тридцать девять лет Елена была ведущим специалистом в зарождающейся области ксенопалеонтологии, хотя многие коллеги считали ее работу чистой спекуляцией. Последние пятнадцать лет она разрабатывала теорию о возможности существования организмов, питающихся радиацией, в ранней Солнечной системе, когда уровень радиации был значительно выше.

Ее последняя научная статья "Теоретические модели радиотрофных организмов в условиях ранней Солнечной системы" была отвергнута ведущими журналами как "чрезмерно умозрительная" и "лишенная эмпирических доказательств".

Елена активировала коммуникатор. На экране появилось лицо Виктора Камински, ее бывшего научного руководителя и одного из немногих, кто относился к ее теориям серьезно.

– Виктор? – она взглянула на часы. – Что случилось? Уже почти полночь.

– Елена, – в его голосе звучало возбуждение, – мне нужно, чтобы ты взглянула на кое-что. Отправляю зашифрованный пакет данных. Используй свой личный ключ.

– О чем речь? – спросила она, уже активируя систему дешифровки.

– Образцы из пояса астероидов. "Химера", астероид H-273. Биологические структуры, возраст – предположительно более двух миллиардов лет.

Елена замерла, пытаясь осмыслить услышанное: – Ты шутишь?

– Никогда не был так серьезен, – ответил Камински. – Елена… это похоже на то, что ты описывала в своих работах. Радиотрофные организмы, способные существовать в условиях открытого космоса. Структуры, которые могли бы извлекать энергию из солнечной радиации.

Файлы начали загружаться на ее компьютер. Первые изображения появились на экране – микроскопические структуры, поразительно напоминающие те, что она моделировала годами.

– Господи, – прошептала она, увеличивая изображение. – Это… это они. Это именно то, что я предсказывала. Посмотри на эти структуры! Они практически идентичны моим теоретическим моделям.

Она лихорадочно пролистывала данные, ее руки слегка дрожали от волнения.

– Виктор, мне нужно увидеть это лично. Мне нужно быть там.

– Я уже договорился, – ответил он с улыбкой. – Исследовательский корабль "Бор" отправляется с Фобоса через три дня. Я внес тебя в список научной группы.

– Спасибо, – ее голос дрогнул. – Ты не представляешь, что это значит для меня.

– Представляю, – мягко ответил Камински. – Ты годами говорила нам, что мы слишком узко смотрим на возможности жизни. Похоже, ты была права. Но, Елена… – его тон стал серьезнее, – "АстроМайн" пытается контролировать информацию. Они видят в этом прежде всего коммерческий потенциал. Будь готова к противодействию.

– Я не для того пятнадцать лет терпела насмешки коллег, чтобы сейчас отступить, – твердо ответила Елена. – Если это то, что я думаю… это изменит все наше представление о жизни во вселенной.

После завершения разговора Елена еще долго изучала данные, сравнивая их со своими моделями. Сходство было поразительным. То, что казалось лишь теоретической возможностью, вдруг обрело материальное воплощение.

Она подошла к окну своей квартиры. За стеклом из прочного композита простирался марсианский пейзаж – красные дюны и низкие купола научного городка, над которыми возвышались ветрогенераторы. Где-то вдалеке мерцали огни шаттлов, направляющихся к орбитальному лифту.

"Наконец-то," – подумала она. "Теперь они увидят."

Новость об открытии на "Химере" распространялась по научным кругам со скоростью, ограниченной лишь задержками в межпланетной связи. Первой реакцией большинства ученых был скептицизм.

На Земле, в штаб-квартире Объединенного Научного Совета, проходило экстренное заседание. Доктор Максим Волков, ведущий ксенобиолог, выступал перед коллегами:

– Давайте не будем спешить с выводами, – его глубокий голос разносился по залу. – То, что структура напоминает биологическую ткань, еще не означает, что это действительно останки живого организма. Природа способна создавать поразительно сложные минеральные формации, которые могут быть ошибочно приняты за биологические.

– Но анализ указывает на наличие сложных углерод-кремниевых соединений, аналогичных тем, что присутствуют в известных нам живых организмах, – возразила доктор Амара Окойе, астробиолог.

– В истории науки было множество случаев, когда мы принимали желаемое за действительное, – парировал Волков. – Вспомните "марсианские микроорганизмы" в метеорите ALH84001 в конце XX века или "инопланетные сигналы" из системы Тау Кита в 2078-м. Оба случая оказались ложными тревогами.

– И все же, – вмешался председатель Совета, – масштаб и сложность обнаруженных структур требуют тщательного исследования. Я предлагаю сформировать международную научную группу для детального изучения находки. И, учитывая специфику открытия, считаю необходимым включить в нее доктора Елену Соколову, чьи теоретические работы уже много лет указывали на возможность существования подобных организмов.

По залу пронесся ропот. Репутация Соколовой была противоречивой – блестящий ум, но склонный к рискованным гипотезам.

– Соколова? – скептически произнес Волков. – Ее теории о радиотрофных организмах никогда не воспринимались всерьез.

– Возможно, пришло время пересмотреть наше отношение к этим теориям, – ответил председатель. – Кто знает, может быть, она все это время была права?

На борту транспортного корабля "Бор", направляющегося к станции "Гагарин", Елена Соколова пыталась сосредоточиться на подготовке к предстоящим исследованиям. Однако мысли постоянно возвращались к тому, как изменится ее жизнь после этого открытия.

Она вспоминала бесконечные научные конференции, где ее работы встречали снисходительными улыбками; рецензии, называвшие ее исследования "научной фантастикой"; даже прямые оскорбления от коллег, считавших ее внимание к экзотическим формам жизни пустой тратой ресурсов.

"Стоило ли это пятнадцати лет борьбы?" – думала она, глядя на голографическое изображение "Химеры", вращающееся над ее рабочим столом. – "Безусловно."

Ее размышления прервал сигнал коммуникатора. На экране появилось лицо доктора Ибрагима Хана, ведущего ксенолингвиста и теоретика сознания, с которым она периодически сотрудничала.

– Елена! – его обычно спокойное лицо выражало возбуждение. – Ты уже на пути к "Гагарину"?

– Да, – кивнула она. – Прибываю через тридцать шесть часов. Ты тоже в составе группы?

– Только что получил подтверждение, – ответил Ибрагим. – Они собирают междисциплинарную команду. Я читал предварительные отчеты – это невероятно! Если эти структуры действительно были частью живого организма, то как он мог общаться? Какой тип сознания мог у него быть? Какое восприятие реальности?

– Сначала нам нужно подтвердить биологическую природу находки, – осторожно заметила Елена. – Не будем забегать вперед.

– Конечно, конечно, – кивнул Ибрагим. – Но согласись, потенциальные последствия этого открытия колоссальны! Мы всегда искали жизнь, похожую на земную – углеродную, зависимую от воды, с узким температурным диапазоном. А что если истинное многообразие жизни во вселенной намного шире наших представлений?

– Я говорю об этом пятнадцать лет, – сухо заметила Елена.

– И теперь все услышат, – улыбнулся Ибрагим. – Увидимся на "Гагарине".

После окончания разговора Елена вернулась к изучению данных. Что-то в структуре образцов продолжало ее беспокоить. Не просто их сложность, но… узнаваемость. Словно эволюция на Земле и эволюция этих гипотетических космических существ следовала неким общим принципам, несмотря на радикально различные условия.

"Что если основные принципы организации живой материи универсальны?" – думала она. – "Что если жизнь, в какой бы среде она ни возникла, стремится к определенным оптимальным решениям?"

Эта мысль была одновременно пугающей и восхитительной.

Станция "Гагарин" гудела от активности. Прибытие каждого нового специалиста сопровождалось брифингами и дискуссиями. Когда шаттл с Еленой пристыковался к станции, ее встречал сам директор станции, доктор Пьер Дюваль.

– Доктор Соколова, – он крепко пожал ее руку. – Добро пожаловать на "Гагарин". Должен признать, я всегда находил ваши теории… интригующими, хотя и не был полностью убежден.

– Спасибо за честность, – улыбнулась Елена. – Большинство просто называли их абсурдными.

– Наука движется вперед через сомнение и опровержение, – философски заметил Дюваль. – В любом случае, вы здесь, и мы с нетерпением ждем вашего экспертного мнения. Доктор Камински ожидает вас в лаборатории B-7. Образцы там.

Лаборатория B-7 была оборудована самыми современными исследовательскими инструментами. Когда Елена вошла, Камински оторвался от микроскопа и широко улыбнулся:

– Елена! Наконец-то!

Они обнялись, а затем он жестом указал на лабораторный стол, где под прозрачным куполом находился темный объект размером с человеческую голову.

– Вот он, – произнес Камински. – Один из первых извлеченных образцов.

Елена медленно подошла к столу. Даже через защитный купол было видно, что материал имеет сложную структуру – темная масса с вкраплениями кристаллических образований и тонкими прожилками, напоминающими кровеносные сосуды или нервные волокна.

– Я могу…? – она указала на купол.

– Конечно, – кивнул Камински. – Материал стабилен и не представляет биологической опасности. Мы провели все необходимые тесты.

Елена надела защитные перчатки и осторожно сняла купол. Медленно, с почти религиозным трепетом, она протянула руку и коснулась поверхности образца. Она была прохладной и удивительно гладкой, несмотря на видимую текстуру.

– Невероятно, – прошептала она. – Посмотри на эти структуры… они почти как…

– Нейронные сети, – закончил за нее Камински. – Мы думаем так же. Возможно, это часть чего-то вроде мозга или нервного узла.

Елена провела пальцами по образцу, прослеживая прожилки: – Если это действительно нейронная структура, то она радикально отличается от всего, что мы знаем. Плотность потенциальных связей здесь в сотни раз выше, чем в человеческом мозге.

– Мы еще не доказали, что это действительно биологический объект, – напомнил Камински. – Хотя все больше данных указывает именно на это.

– Виктор, – Елена подняла взгляд, – я хочу отправиться на "Химеру". Мне нужно увидеть образцы в их естественной среде, понять контекст.

– Это уже обсуждается, – кивнул Камински. – Совет формирует экспедицию "Прометей" для детального исследования астероида. Ты, конечно, в списке ключевых специалистов.

Елена снова посмотрела на образец, ее глаза горели научным азартом: – Если я права… если эти существа действительно эволюционировали в условиях ранней Солнечной системы… это будет означать, что жизнь может возникать и процветать в условиях, которые мы считали абсолютно враждебными. Это изменит все наши представления о поиске внеземной жизни.

– И не только это, – задумчиво произнес Камински. – Если эти существа действительно существовали миллиарды лет назад… они были здесь задолго до появления первых одноклеточных на Земле. Они – истинные первые жители нашей Солнечной системы.

В наступившей тишине эта мысль повисла между ними – пугающая и грандиозная одновременно.

Глава 2: Теория невозможного

Пятнадцать лет назад, Марсианская Академия Наук, Олимпус-Сити

Конференц-зал был заполнен до отказа. Междисциплинарный симпозиум по астробиологии привлек ученых со всей Солнечной системы. Молодая постдокторантка Елена Соколова стояла за трибуной, нервно постукивая пальцами по ее краю, пока загружалась ее презентация.

– Благодарю за внимание, – начала она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Моя работа "Теоретические модели радиотрофных организмов в условиях ранней Солнечной системы" исследует возможность существования жизни, использующей принципиально иные механизмы получения энергии, чем известные нам земные организмы.

На главном экране появилась схема ранней Солнечной системы – более яркое, активное Солнце, окруженное протопланетарным диском.

– Примерно 4,5 миллиарда лет назад, до формирования планет, Солнечная система представляла собой среду с высоким уровнем радиации и богатым содержанием тяжелых элементов. В этих условиях могли сформироваться автокаталитические химические системы, использующие радиацию как источник энергии.

Она переключила слайд, демонстрируя теоретическую модель клетки, радикально отличающейся от земной.

– Такой организм мог использовать кремний-углеродные соединения как структурную основу и специализированные органеллы для преобразования различных видов излучения в химическую энергию. В отличие от земных фотосинтезирующих организмов, ограниченных узким спектром видимого света, радиотрофы могли бы использовать широкий спектр электромагнитного излучения, включая рентгеновское и гамма-излучение.

В зале начали раздаваться скептические шепотки. Елена сделала глубокий вдох и продолжила:

– Более того, теоретически такие организмы могли эволюционировать системы, позволяющие им существовать в условиях вакуума, экстремальных температур и радиации. Представьте существа, для которых открытый космос – естественная среда обитания.

– Доктор Соколова, – перебил ее пожилой мужчина в первом ряду, – это чистая спекуляция, не подкрепленная никакими эмпирическими данными. Вы предлагаете нам поверить в существование "космических драконов", летающих между планетами?

По залу прокатился смешок.

– Профессор Кляйн, – спокойно ответила Елена, – я не утверждаю, что такие организмы определенно существовали. Я представляю теоретическую модель, демонстрирующую их возможность с точки зрения физики и химии. И да, если бы такие существа эволюционировали, они могли бы достигать значительных размеров в условиях микрогравитации и использовать магнитные поля для перемещения.

– И где же эти гипотетические существа сейчас? – саркастично спросил другой ученый. – Почему мы не наблюдаем их в поясе астероидов или на орбите Юпитера?

Елена включила следующий слайд, показывающий графики изменения солнечной активности на протяжении миллиардов лет.

– По мере эволюции Солнца его характеристики менялись. Около 3,8 миллиардов лет назад начался спад определенных типов излучения, критически важных для гипотетических радиотрофов. Это могло привести к их постепенному вымиранию или переходу в состояние анабиоза. Их останки могли стать частью формирующихся астероидов и планетезималей.

Она указала на график: – Теоретически, мы могли бы найти их окаменелые останки в древних астероидах, особенно в тех, что содержат примитивный материал ранней Солнечной системы.

– Это абсурд, – громко заявил профессор Кляйн. – Вы предлагаете потратить ценные ресурсы на поиски мифических существ, которые противоречат всем известным нам принципам биологии!

– Известным нам принципам земной биологии, – спокойно поправила Елена. – Мы все еще очень мало знаем о возможных формах жизни во вселенной. Ограничивать наши поиски только условиями, похожими на земные, – это как искать потерянные ключи только под фонарем, потому что там светлее.

Это вызвало несколько одобрительных кивков, но большинство аудитории оставалось скептичным.

– Если у вас есть вопросы о конкретных механизмах, предлагаемых в моей модели, я готова их обсудить, – добавила Елена.

В последовавшей дискуссии она мужественно защищала свою работу, но было очевидно, что большинство маститых ученых считали ее исследование пустой тратой времени.

Настоящее время, транспортный корабль "Бор"

Елена вздрогнула, выходя из воспоминаний. Пятнадцать лет непрерывной борьбы за признание своей теории – и вот, наконец, возможное подтверждение. Она усмехнулась, представляя выражение лица профессора Кляйна, когда он узнает об открытии на "Химере".

Ее размышления прервал голос корабельного ИИ: – Доктор Соколова, мы приближаемся к станции "Гагарин". Расчетное время прибытия – сорок три минуты.

– Спасибо, – ответила она, начиная собирать свои материалы.

Корабль плавно снижал скорость, приближаясь к вращающемуся кольцу станции. Через иллюминатор Елена могла видеть яркие огни доков и систему шлюзов. Где-то там, в лабораториях, находились образцы, которые могли подтвердить работу всей ее жизни.

"Бор" мягко пристыковался к станции. Елена прошла через процедуру адаптации к гравитации и санитарный контроль, прежде чем ей разрешили войти в основной комплекс станции.

В зоне прибытия ее встречал Виктор Камински. Его обычно спокойное лицо выражало смесь восторга и озабоченности.

– Елена! – он крепко обнял ее. – Рад видеть тебя. Как прошел полет?

– Нормально, – коротко ответила она, не желая тратить время на мелочи. – Виктор, я хочу сразу увидеть образцы.

Камински кивнул: – Конечно. Идем в лабораторию. Но должен предупредить – ситуация немного усложнилась.

– Что случилось? – напряглась Елена.

– "АстроМайн" активизировалась. Они настаивают на своих исключительных правах на астероид и все найденные материалы. Прислали корпоративных юристов и охрану.

Елена нахмурилась: – Они не могут контролировать научное открытие такого масштаба!

– Юридически, – вздохнул Камински, – у них есть определенные права. "Химера" находится в секторе, где они имеют лицензию на добычу. Но Международный Научный Совет и правительства Земли и Марса уже включились в процесс. Пока идут переговоры, у нас есть доступ к образцам в исследовательских целях.

Они шли по широкому коридору станции. Искусственная гравитация создавала ощущение нормальной земной тяжести, хотя Елена, выросшая на Марсе, находила ее слегка избыточной.

– Кто еще в научной группе? – спросила она.

– Состав постоянно меняется, но ключевые фигуры уже здесь. Ибрагим Хан прибыл вчера – ты с ним уже общалась. Доктор Юкио Танака, квантовый биофизик, работает с образцами на субатомном уровне. И, – Камински слегка нахмурился, – вчера прибыл коммандер Ричард Вонг, глава службы безопасности будущей экспедиции "Прометей".

– Военный? – удивилась Елена.

– Бывший военный, теперь корпоративная безопасность. "АстроМайн" настояли на его включении. Он… скептически настроен.

– Что ж, я привыкла к скептикам, – сухо заметила Елена.

Они вошли в лабораторный комплекс, где за прозрачными стенами можно было видеть ученых, работающих с различным оборудованием. В центральном зале собралась небольшая группа людей вокруг голографической проекции.

– А, вот и доктор Соколова! – воскликнул высокий мужчина с аккуратно подстриженной бородой. – Я Ибрагим Хан. Рад наконец встретиться лично.

Елена пожала ему руку: – Взаимно, доктор Хан. Ваши работы по теории нечеловеческого сознания были очень полезны для моих исследований.

Рядом с Ибрагимом стоял невысокий японец с тонкими чертами лица и удивительно яркими глазами.

– Доктор Юкио Танака, – представился он с легким поклоном. – Я много читал о ваших теориях, доктор Соколова. Они… стимулируют воображение.

Елена не могла понять, был ли это комплимент или завуалированная критика, но вежливо кивнула в ответ.

Ее внимание привлек мужчина, стоявший немного в стороне от группы. Высокий, с военной выправкой и напряженным взглядом, он наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди.

– Коммандер Вонг, полагаю? – Елена подошла к нему.

– Доктор Соколова, – он коротко кивнул. – Наслышан о ваших… нестандартных теориях.

– Надеюсь, теперь они покажутся менее нестандартными, – ответила она, указывая на голограмму, показывающую структуру образца.

– Возможно, – его лицо оставалось непроницаемым. – Но я здесь не для оценки научных теорий. Моя задача – обеспечить безопасность экспедиции и защиту корпоративных интересов.

– Корпоративные интересы, – Елена не скрывала сарказма. – Конечно, главное – как извлечь прибыль из древних окаменелостей.

– "АстроМайн" инвестировала миллиарды в исследование пояса астероидов, – спокойно парировал Вонг. – Они имеют законное право на открытия, сделанные на их территории.

– Наука не признает корпоративных границ, коммандер, – вмешался Ибрагим. – Это открытие принадлежит всему человечеству.

– Красивые слова, доктор Хан, – холодно улыбнулся Вонг. – Но в реальном мире все сложнее.

Камински прервал нарастающее напряжение: – Думаю, нам всем лучше сосредоточиться на научных аспектах. Елена, ты хотела увидеть образцы.

Он подвел ее к лабораторному столу, где под защитным куполом находился фрагмент темного материала с причудливой структурой.

– Вот один из наиболее хорошо сохранившихся экземпляров, – пояснил Камински. – Мы провели серию анализов – спектрометрию, микроскопию, квантовый анализ.

Елена осторожно сняла защитный купол и наклонилась к образцу. Его поверхность была неровной, с множеством мелких углублений и выступов, соединенных тонкими линиями, напоминающими схему электронной платы или нейронную сеть.