Читать книгу: «Сильмариллион», страница 3

Глава 3
О приходе эльфов и пленении Мелькора

Долгие века жили валары в блаженстве в свете Древ за Горами Амана – Средиземье же лежало в сумерках под мерцанием звезд. Пока горели Светильники, все пошло в рост, но теперь не росло, ибо всюду опять была тьма. Однако древнейшие из живых существ уже пробудились: в морях – гигантские водоросли, на земле – тени огромных деревьев; а в долинах и окутанных мраком холмах таились темные твари – древние и сильные. В те поля и леса не приходил никто из валаров, кроме Йаванны и Оромэ. И Йаванна бродила в сумерках, печалясь, потому что весеннее цветение Арды окончилось. И она погрузила в сон многое из того, что проснулось Весной, – дабы создания ее не старились, а ждали пробуждения в грядущие века.

А на севере собирал силы Мелькор – не спал, наблюдал и трудился; и появились лиходейские твари, и темные дремлющие леса наполнились чудовищами и ужасными призраками. А в Утумно он собрал своих демонов – тех духов, что предались ему во дни величия и стали подобны ему в падении; сердца их были из пламени, но обличье – тьма, и ужас несли они с собою; у них были огненные бичи. Позже в Средиземье их звали балрогами. И Мелькор породил во тьме много других чудищ разных форм и видов, что долго тревожили мир; и границы его владений в Средиземье все далее продвигались на юг.

А еще Мелькор выстроил близ северо-западных берегов Моря укрепленную твердыню, чтобы отразить любое нападение из Амана. Командовал той крепостью Саурон, наместник Мелькора; а звалась она Ангбанд.

* * *

Однажды валары держали совет, ибо обеспокоили их вести, принесенные Йаванной и Оромэ из Покинутых Земель; и Йаванна вышла вперед и, обратясь к валарам, молвила так:

– О повелители Арды, Видение Илуватара было кратким и быстро исчезло, так что мы не сумеем точно исчислить в бегущей череде дней Назначенный Час. Однако будьте уверены: Час близится, и в этот век исполнятся наши надежды и Дети пробудятся. Так ужели оставим мы земли, где им жить, бесплодными и полными лиха? Ужели будут они бродить во тьме, когда мы радуемся свету? Ужели будут звать Властелином Мелькора, когда Манвэ восседает на Таникветиль?

И Тулкас вскричал:

– Нет! Давайте скорее начнем войну! Разве не довольно отдохнули мы от борьбы, разве не восстановились наши силы? Неужто один всегда будет противостоять всем?

Но, по велению Манвэ, заговорил Мандос и молвил так:

– Истинно, в этот век придут Дети Илуватара, но они еще не пришли. Более того, суждено, чтобы Первородные пробудились во тьме и первый свой взгляд бросили на звезды. Яркий свет погубит их. К Варде станут взывать они в нужде.

Тогда Варда ушла с совета и, взглянув с высот Таникветиль, узрела тьму Средиземья и бессчетные звезды над ним – далекие и тусклые. И она начала великий труд, величайшее из всех дел валаров со дня их прихода в Арду. Она взяла серебряную росу Тельпериона и создала из нее новые яркие звезды к приходу Первородных; потому-то Варда, чье древнее прозвание было Тинта́лле, Возжигательница, звалась эльфами Элентари, Королева Звезд. Сотворила она в то время Ка́рнил и Лу́инил, Не́вар и Ла́мбар, Алькаринквэ и Элеммире, и множество других дивных звезд собрала вместе и поместила маяками в небесах Арды: Ви́льварин, Те́лумендил, Со́ронумэ и Анарриму; и Ме́нельмакар с его сверкающим поясом поднялся, как предвестник Последней Битвы, что будет в Конце Дней. А высоко на севере, как вызов Мелькору, зажгла Варда венец из семи ярких звезд – Ва́лакирку, Серп валаров, знак рока.

Говорят, что в тот самый час, когда Варда окончила свои труды (а были они долги), когда Менельмакар впервые поднялся в небо и синий пламень Хе́ллуина вспыхнул в тумане над гранью Мира – в тот самый час пробудились Дети Земли, Первородные Илуватара. У озаренного звездами залива Ку́йвиэнен, Вод Пробуждения, очнулись они ото сна; и пока они – еще в молчании – жили у Куйвиэнена, глаза их видели звезды, и звездный свет стал им милее всего, и впоследствии более всех валаров почитали они Варду.

В возмущениях Мира облик земель и морей ломался и восстанавливался; реки не сохраняли своих русел, а горы рушились: и к Куйвиэнену возврата нет. Но говорят эльфы, что лежал он далеко на северо-востоке Средиземья и был заливом Хе́лкара – Внутреннего Моря; а море то образовалось на месте Светильника Иллуин, низвергнутого Мелькором. Многие воды стекали туда с восточных возвышенностей, и первыми звуками, которые услыхали эльфы, были плеск и журчание бегущих струй.

Долго жили они в первом своем доме под звездами и в удивлении бродили по Земле; и они начали говорить и давать имена всему, что видели. Себя они называли кве́нди – «те, что говорят», ибо не встречали еще других существ, обладавших даром речи или пения.

И случилось, что Оромэ, охотясь, заехал на восток и у берегов Хелкара свернул к северу, под тень Орокарни – Гор Востока. Тут Нахар внезапно заржал и остановился, а Оромэ в удивлении сидел молча, и казалось ему, что в тиши подзвездных земель доносится издали песня.

Так валары нашли наконец – как будто случайно – тех, кого столь долго ждали. И Оромэ, взглянув на эльфов, исполнился изумления, словно они были созданиями странными, дивными и непредвиденными; и так всегда будет с валарами. Ибо из-за грани Мира можно прозревать нечто в Песни или в Видении, но для пришедших в Эа оно, когда явится в свое время, всегда будет чем-то неожиданным и непредвиденным.

Изначально Старшие Дети Илуватара были сильнее и выше, чем стали теперь; но не более прекрасны, ибо, хотя красота квенди во дни их юности была превыше красоты всего, созданного Илуватаром, она не исчезла, но живет на Земле, а печаль и мудрость обогатили ее. Оромэ полюбил квенди и нарек их на их же наречии э́льдарами, народом звезд; но имя это потом носили лишь те, кто последовал за ним по западному пути.

Однако многие квенди испугались его появления – то было делом рук Мелькора. Впоследствии Мудрые поняли, что Мелькор, будучи всегда настороже, первым узнал о пробуждении квенди и послал призраков и духов зла следить за ними и подстерегать их. И бывало за несколько лет до прихода Оромэ, что, если эльфы поодиночке или в небольшом числе уходили далеко от залива, они пропадали и никогда не возвращались; и квенди со страхом говорили, что это Охотник поймал их. И в самых древних эльфийских песнях, отголоски которых еще звучат на Западе, поется о призрачных тенях, что бродят в холмах вокруг Куйвиэнен и затмевают звезды; и о черном Всаднике на диком коне, который преследовал ушедших, чтобы схватить и пожрать их. Мелькор так ненавидел и боялся Оромэ, что рассылал своих прислужников в его обличье и распускал лживые слухи о нем, чтобы квенди отшатнулись от Оромэ, если им доведется встретиться.

Так и вышло, что, когда Нахар заржал и Оромэ на самом деле появился среди них, некоторые из квенди спрятались, а другие убежали и потерялись. Но те, кто был мужествен и остался, быстро увидели, что Великий Всадник – не призрак из Тьмы; ибо светом Амана сияло его лицо, и благороднейшие из эльфов потянулись к нему.

А о тех несчастных, кого захватил Мелькор, мало что известно доподлинно. Ибо кто из живущих спускался в подземелья Утумно или проникал во тьму Мелькоровых дум?.. Однако Мудрые в Эрессеа считают неоспоримым, что квенди, попавшие в лапы к Мелькору, вверглись в узилище; и там он чарами и жестокостью постепенно извратил и поработил их; так, в ненависти своей вывел он в насмешку и подражание эльфам мерзкое племя орков, злейших их врагов. Ибо орки живут и множатся, как Дети Илуватара; а Мелькор после своего восстания во время Айнулиндалэ не мог создать ничего живого – или хотя бы подобия живого; так говорят Мудрые. И глубоко в темных сердцах орков живет ненависть к тому, кому они служат из страха, – Господину, создавшему не их самих, но лишь их гнусность. Это, быть может, самое отвратительное из дел Мелькора – и самое противное Илуватару.

Оромэ побыл немного среди квенди – и быстро поскакал назад, через землю и море, в Валинор, и принес весть в Валмар; и поведал он о тенях, что тревожат Куйвиэнен. Тогда валары обрадовались – и все же сомненья тревожили их; и они долго спорили, что предпринять, чтобы оградить квенди от Мелькорова мрака. А Оромэ сразу вернулся в Средиземье и жил среди эльфов.

Манвэ долго сидел в раздумье на Таникветиль и искал совета Илуватара. А потом, спустившись в Валмар, созвал валаров в Кольцо Судьбы; и даже Ульмо явился туда из Внешнего Океана.

Тогда Манвэ сказал валарам:

– Вот совет, что вложил в мое сердце Илуватар: мы должны снова овладеть Ардой, чего бы это ни стоило, и избавить квенди от мрака Мелькора.

Тулкас возрадовался, но Ауле опечалился, провидя раны, которые могут быть нанесены Миру в этой борьбе. А валары приготовились и выступили из Амана на войну – штурмовать крепости Мелькора и уничтожить их. Никогда не забывал Мелькор, что война эта была развязана во имя эльфов и что они стали причиной его поражения. Однако эльфы не принимали участия в тех делах и мало что знали о могучей коннице Запада, завоевавшей Север в начале их дней.

Первое сражение Мелькора с валарами произошло на северо-западе Средиземья, и весь тот край был сильно разрушен. Но первую победу войска Запада одержали быстро, и прислужники Мелькора бежали пред ними в Утумно. Тогда валары перешли Средиземье и выставили стражу вокруг Куйвиэнен; и позже квенди мало что знали о Великой Битве – лишь тряслась и стонала земля у них под ногами, волны захлестывали берег, да полыхали зарницами на севере сполохи гигантских пожаров. Долгой и трудной была осада Утумно, и много сражений, о которых до эльфов дошли лишь слухи, произошло перед ее Воротами. В то время облик Средиземья изменился; и Великое Море, что отделяет его от Амана, расширилось и углубилось; оно взломало берега и образовало глубокий, идущий на юг залив. И много меньших заливов образовалось между Великим Заливом и Хе́лкараксэ далеко на севере, где Средиземье и Аман сближаются друг с другом. Самый крупный из этих заливов был Ба́лар; в него со вновь поднявшихся северных нагорий – Дорто́ниона и гор, окружавших Хи́флум, – текла могучая река Си́рион. Все земли на дальнем севере пришли в те дни в запустение; ибо там была вырыта Утумно, и в ее подземельях пылал огонь и крылись рати прислужников Мелькора.

Но в конце концов врата Утумно пали, и крыши с подземелий были сорваны, а Мелькор нашел убежище в самой глубокой из ям. Тогда вперед вышел Тулкас, как сильнейший из валаров, и схватился с Мелькором, и, одолев, повергнул его ниц. И Мелькор был пленен и связан цепью Ангайнор, что отковал Ауле; и на долгие века земля обрела покой.

Однако валары не обшарили всех бездн и пещер, хитроумно скрытых под бастионами Ангбанда и Утумно. Много лиходейских тварей затаилось там, а иные были рассеяны, бежали во тьму и скитались в пустошах Мира, дожидаясь более лихих времен; и Саурона валары не нашли.

А когда битва закончилась и над руинами Севера поднялись великие тучи, затмив звезды, валары доставили Мелькора – руки и ноги его были скованы, а глаза завязаны – в Валинор; и он был поставлен в Кольцо Судьбы, и там, лежа ниц у ног Манвэ, молил о прощении. Но мольба его была отвергнута, и он был брошен в темницу Мандоса, откуда не спастись никому – ни валару, ни эльфу, ни смертному: обширны и крепки чертоги, что построены на Западе Амана. Там Мелькор был обречен жить три долгих века, прежде чем будут судить снова – или дозволят вновь молить о прощении.

Потом валары вновь собрались на совет, и спор разделил их. Ибо одни – главой их был Ульмо – стояли за то, чтобы оставить квенди жить в Средиземье по своей воле – дабы владели они той землей и врачевали ее раны. Но бо́льшая часть валаров боялась за квенди в опасностях Мира, среди неверных подзвездных сумерек; и кроме того, они были очарованы красотой эльфов и жаждали их дружбы. А потому в конце концов валары призвали эльфов в Валинор – вечно жить у колен Стихий в свете Древ; и Мандос нарушил молчание, сказав: «Так суждено». От этого решения впоследствии произошли многие горести.

Но эльфы вначале не пожелали внять призыву, ибо до тех пор видели валаров – всех, кроме Оромэ – лишь в гневе, когда те шли на войну; и были исполнены страха. Посему Оромэ вновь послали к ним, и он избрал из квенди послов, которые отправились бы в Валинор и говорили за свои племена: то были Ингвэ, Фи́нве и Эльвэ, после ставшие королями. И, придя в Валинор, они исполнились благоговения пред величием и мощью валаров, возжаждали света и красоты Древ. Потом Оромэ доставил их назад, к Куйвиэнен, и они говорили перед своим народом и советовали внять призыву валаров и переселиться на Запад.

Так произошло первое разделение эльфов. Ибо племя Ингвэ и бо́льшая часть племен Финвэ и Эльве поколебались, слушая рассказ вождей, и пожелали уйти и следовать за Оромэ; и после они были известны как эльдары – по имени, что дал им Оромэ на их языке. Но многие отказались идти, предпочтя звездный свет и просторы Средиземья рассказу о Древах; это были авари, Отказавшиеся. Так отделились они от эльдаров – и не встречались, покуда не минуло много веков.

Эльдары готовились покинуть свои первые жилища на востоке; они образовали три дружины. Меньшую – и первую из тех, что вышли в путь – вел Ингвэ, величайший владыка эльфов. Он вошел в Валинор и сидит у ног Стихий, и все эльфы чтут его имя; он не возвращался назад и никогда не оглядывался на Средиземье. Его народ – ва́ниары, Дивные Эльфы; их более всего любят Манвэ и Варда. Немногие из людей говорили с ними.

За ними шли нолдоры – род Финвэ. Это Премудрые Эльфы, друзья Ауле; о них сложено множество песен, ибо в древности они много и тяжко бились в северных землях.

После всех двигалось самое многочисленное племя, звались они тэ́лери, Последние, ибо мешкали в пути, долго не решаясь покинуть сумерки ради света Валинора. Более всего они любили воду, и те из них, что пришли в конце концов к западным берегам, были зачарованы морем. Потому в Амане они стали зваться Морскими Эльфами, фа́лмари, ибо играли и пели близ бушующих волн. У тэлери было два вождя – ибо число их велико – Эльвэ Си́нголло (что значит Серебристый Плащ) и его брат Ольвэ.

Таковы три рода эльда́лиэ, пришедшие на Заокраинный Запад во дни Древ и нареченные потому ка́лаквенди – Эльфами Света. Были, однако, и другие эльфы, что вышли в путь на запад, но потерялись в дороге, свернули в сторону или остались на берегах Средиземья – большей частью, как говорилось потом, тэлери. Они жили у моря и бродили в лесах и горах, однако сердца их были обращены к Западу. Этих эльфов калаквенди зовут ума́ниарами, ибо они никогда не бывали в Амане; но как их, так и авари называют еще мо́риквенди, Эльфами Сумерек, ибо те не видели Света, что был до Солнца и Луны.

* * *

Говорят, что, когда племена эльдалиэ уходили от Куйвиэнен, Оромэ ехал во главе их на своем златоподкованном коне Нахаре; и, обогнув море Хелкар, они повернули к западу и увидели, что в небе клубятся, закрывая звезды, черные тучи, а земля разорена войной. Тогда кое-кто испугался и отступил, и повернул назад – и позабыт ныне.

Долог и медленен был поход эльдаров на запад, ибо бессчетны лиги Средиземья и утомительно бездорожье. Да и не хотели эльдары спешить, ибо дивились всему, что видели, и многие земли и реки манили их; и, хотя все по-прежнему желали продолжить путь, многие скорее страшились конца похода, чем надеялись на него. Потому, когда бы ни отлучался Оромэ, отвлеченный по временам другими делами, – они останавливались и не шли дальше, покуда он не возвращался к ним. И вот после долгих лет странствий эльдары миновали некий лес и вышли к великой реке, шире всех, какие они до сих пор видели. А за ней вставали горы, чьи острые пики, казалось, пронзали чертоги звезд. Река эта, говорят, – та самая, что впоследствии звалась Андуин Великий, рубеж западных земель Средиземья. А горы те были хребет Хита́эглир, Оплот Тьмы, на границе Эриа́дора; в те дни, однако, он был страшнее и выше – его воздвиг Мелькор, дабы помешать путешествиям Оромэ. Тэлери долго жили на восточном берегу реки и пожелали остаться там, но ваниары и нолдоры перешли реку, и Оромэ повел их к горным перевалам. И когда Оромэ скрылся из глаз, тэлери взглянули на мрачные вершины – и устрашились.

Тогда восстал один из дружины Ольвэ, что всегда шла позади; звали его Ленвэ. Он отрекся от западного пути и увел некоторых за собой на юг, вниз по реке, – и долгие годы их родичи ничего не знали о них. То были на́ндоры; они сделались сторонним народом, не похожим на сородичей – разве что так же любили воду и жили всегда у водоемов и бегущих ручьев. Они знали и любили все живое – зверя и птицу, траву и дерево – более прочих эльфов. В последующие годы Дэнетор, сын Ленвэ, снова повернул к западу и, незадолго до появления Луны, привел часть этого народа через горы в Белерианд.

Наконец ваниары и нолдоры перевалили Эред-Лу́ин – Синие Горы, отделявшие Эриадор от Крайнего Запада Средиземья; те земли эльфы звали Белериандом; и первые отряды перешли Долину Сириона между Дренгистоном и заливом Балар. Но когда они узрели Великое Море, страх объял их, и многие отступили в леса и нагорья Белерианда. Тогда Оромэ оставил их и вернулся в Валинор спросить совета Манвэ.

А дружина тэлери перешла Мглистые Горы и пересекла дебри Эриадора, побуждаемая своим вождем Эльвэ Синголло, ибо он хотел вернуться в Валинор – к Свету, который видел, и не хотел разлучаться с нолдорами, с вождем которых, Финвэ, был в большой дружбе. Так, спустя много лет, тэлери тоже перевалили Эред-Луин и вступили в восточные земли Белерианда. Там они остановились и некоторое время жили за рекой Ге́лион.

Глава 4
О Тинголе и Мелиан

Мелиан была майа из народа валаров. Она жила в садах Лориэна, и не было там никого прекраснее, мудрее и искуснее в Заклинательных Песнях, чем Мелиан. Говорят, валары оставляли свои труды, а птицы Валинора – щебет, что колокола Валмара стихали и источники переставали струиться, когда в час смешения света пела Мелиан. Ее повсюду сопровождали соловьи, и она научила их петь; она любила глубокую тень больших деревьев. Еще до создания Мира она была подобна самой Йаванне; и когда квенди пробудились у вод Куйвиэнена, она оставила Валинор и пришла в Покинутые Земли, и безмолвие Предрассветного Средиземья наполнилось ее голосом и пением птиц.

Как уже говорилось, когда поход тэлери близился к концу, они надолго поселились в Белерианде, за рекой Гелион; а многие нолдоры находились тогда в лесах, позже названных Не́лтдореф и Ре́гион. Эльвэ, вождь тэлери, часто ходил через лес к селениям нолдоров, навещать своего друга Финвэ; однажды случилось ему проходить одному по роще Нан-Эльмот в свете звезд – и вдруг он услышал пение соловьев. Он застыл, очарованный; и далеко, за голосами ло́мелинди, услышал он голос Мелиан – и сердце его исполнилось изумления и страсти. Забыл он свой народ и все свои замыслы и, войдя под сень деревьев, углубился в Нан-Эльмот – и заблудился. Но в конце концов вышел на поляну, открытую звездам; там стояла Мелиан. Он взглянул на нее из тьмы и увидел на ее лице сияние Амана.

Она не сказала ни слова; но Эльвэ, исполнясь любви, приблизился и взял ее за руку – и чары сковали его. Бессчетные годы стояли они так, не говоря ни слова, и звезды кружились над ними, и деревья Нан-Эльмота росли все выше, а тень их делалась все гуще.

Потому-то народ Эльвэ, искавший своего вождя, не нашел его, и Ольвэ принял на себя правление тэлери и, как рассказывали потом, увел их. Эльвэ Синголло до конца своей жизни более не приходил через Море в Валинор, и Мелиан не возвращалась туда, пока он был с нею; но через нее перешла к эльфам и людям частица духа айнуров – тех, кто прежде Эа был с Илуватаром. В последующие дни Эльвэ стал прославленным вождем; народом его были эльфы Белерианда – си́ндары, Сумеречные Эльфы, а сам он звался Владыка Серебристый Плащ, Элу Ти́нгол на языке той земли.

А Мелиан была его Владычицей, более мудрой, чем любое дитя Средиземья; и их тайные чертоги, что звались Ме́негрот, Тысяча Пещер, были в До́риате. Огромное могущество дала Мелиан Тинголу, кто и без того был велик среди эльдаров: ибо из всех синдаров он один видел собственными глазами Древа во дни цветения, и, хотя был владыкой уманиаров, он причислен не к мориквенди, а к Эльфам Света.

И от любви Тингола и Мелиан пришла в мир прекраснейшая из всех Детей Илуватара, что жили на земле или будут когда-нибудь жить.