Читать книгу: «Осмысленная жизнь. Сквозь страхи – к своему предназначению», страница 3

Глава 3
Отпустите старое

В рассказе французского философа Альбера Камю «Гостеприимство» изображается человек, который хочет избежать всякой ответственности. Действие происходит в Алжире во время мятежа против колониальных властей. Молодой школьный учитель не поддерживает ни одну из сторон, и когда ему приказывают задержать арабского мятежника до прибытия французских властей, он отпускает арестованного, снабдив его едой и деньгами, – предлагает ему вместо тюрьмы бежать в пустыню к кочевникам. Переложив это решение на араба, учитель чувствует себя свободным от последствий, но тут же обнаруживает, что тот выбрал тюремное заключение вместо свободы, и теперь уже сам учитель становится объектом карающего гнева мятежников. Точно так же в жизни каждого из нас часто возникает желание остаться в рамках предсказуемого, безопасного, привычного, пусть даже несчастного состояния, предпочитая его неопределенности неизвестного. Как часто мы, стремясь освободиться от своих цепей, оглядываемся назад, вместо того чтобы шагнуть в разверзшуюся бездну неопределенности?

Фрейд дал определение этого явления, назвав его вынужденным повторением. Это внутреннее стремление к повторению старого, даже если это болезненно и заводит нас в предсказуемый, но знакомый тупик. Во-первых, мы можем признать силу негативного программирования в нашей жизни. Примеров можно привести множество. Сколько людей, подвергавшихся насилию в детстве, во взрослой жизни находят себе таких же мучителей и даже вступают с ними в брак? Сколько насильников повторяют свои патологически ограниченные представления об отношениях? Но Фрейд также предположил, что человек может повторять травмирующий опыт как нечто «более безопасное», чем неизвестность, полагая, что на этот раз все будет лучше. Итак, арестованный выбирает тюрьму, а не бездну свободного выбора, пустыню неограниченных свобод. Школьный учитель «выбирает» не выбирать – очевидно, чтобы избежать последствий, но боги не дремлют и обрушивают на него ужасные последствия этого выбора.

По-видимому, расстаться с прошлым гораздо труднее, чем мы думаем. Мы считаем, что прощаемся с ним, перестраивая свои дома, проводя отпуск по-другому, даже меняя партнеров по отношениям, но повторяющиеся шаблоны остаются. Единственный постоянный герой в каждой сцене затянутой мыльной оперы, которую мы называем своей жизнью, – это мы сами. Так что, несомненно, мы должны нести ответственность за то, как разворачивается эта история. Почему же эти стереотипы, особенно вредные для нас и окружающих, так сильно влияют на нас?

Там, где мы находим паттерны, мы также, вероятно, обнаружим внутри себя глубинные, насыщенные эмоциями идеи, которые могут быть осознанными или нет, могут быть точными или нет, могут даже не принадлежать нам, но были частью сформировавшего нас опыта и изначальной атмосферы, в которой мы жили. Все мы усваиваем информацию из повседневной жизни – из популярных СМИ; из семьи, в которой мы родились; из религиозных, образовательных, политических, экономических и других источников культурного влияния; а также из поворотов нашей личной биографии. Эти сообщения указывают нам, что делать: избегать одного, заниматься другим, поступать так или эдак; или они учат нас, чего не следует делать, а наоборот – следует вести себя тихо, прятаться, не показывать своих чувств. Мы не родились с этими посланиями, но они у нас есть, потому что у нас есть история и потому что мы чувствительные существа, нуждающиеся в «считывании» окружающего мира, чтобы выживать, удовлетворять наши потребности как можно лучше и вписываться в общество.

Учитывая, что самые мощные и наименее продуманные идеи проистекают из нашего самого раннего опыта, связанного с безопасностью, страхом и адаптивными механизмами, всякий раз, когда они активируются в нашей психической жизни, эти послания из прошлого обладают способностью узурпировать сознание, брать верх и запускать архаичные программы. Они берут начало из наших самых ранних взаимоотношений и имеют тенденцию накапливаться в виде серии рефлексивных реакций на жизненные стимулы. Хотя когда-то они были феноменологическими, а именно основанными на опыте, а не на сознании, со временем они становятся «законодательно закрепленными» ответами на задачи, проблемы и турбулентность мира. Неудивительно, что в нашем поведении есть паттерны. Избавление от них оказывается самой трудной из наших задач, потому что они когда-то были, а иногда и остаются, связанными с нашим выживанием, нашим приспособлением к жизни, принятием нас другими людьми.

Давние привязанности, прошлое понимание, прежние обязательства вполне могут помогать нам в повседневной рутине, но те же самые конструкции могут также приковывать нас к калечащему прошлому или навязывать нам ограниченный взгляд на других. Природа нашей личности основана на переменах, развитии, любознательности и воображении. Но внутри нас есть очень консервативные элементы, которые тяготеют к известному, привычному, даже если оно основано на ограничениях. Взгляните на разлад в обществе перед лицом социальной эволюции, перемен и разрушения старых «данностей». Когда я был ребенком, предполагалось, что гендерные роли, расовые признаки, этнические и сексуальные практики, а также этические категории даны богами, предписаны неоспоримыми священными текстами или почитаемыми институтами. Нет ни одной из этих «данностей», онтологические притязания которой не были бы опровергнуты. Никогда в истории человечества люди не были так свободны в выборе своего жизненного пути, своих ценностей и в служении тому, что для них истинно. И вместе с этой свободой приходит мощная обратная реакция, которую оппортунистические политики используют в своих интересах. Те, кто хочет вернуть «старые добрые времена», на самом деле желают, (а) чтобы их некогда привилегированное положение было закреплено и выражено материально и (б) чтобы беспокойство, вызванное неопределенностью, было устранено с помощью «уверенности в завтрашнем дне», «высокого авторитета» и «традиционных ценностей». На что не обращают внимания – так это на то, насколько эта обратная реакция подпитывается человеческой психопатологией. И это верно для каждой страны, для каждой культуры, каждой религиозной или политической гегемонии, шатающейся под натиском перемен. Огромная масса культурной напряженности, конфликтов и безумия возникает оттого, что люди боятся перемен, неоднозначности, эволюции, размытия «данностей». Такие группы почти не осознают, что их традиционная история – это всего лишь история, интерпретация, которая когда-то подавлялась и вызывала негодование, поскольку тоже ниспровергала устои своей эпохи. Кроме того, наши нынешние культурные войны будут восприниматься последующими эпохами как смехотворно архаичные и ограниченные.

Бывший губернатор Иллинойса и посол США в ООН Адлай Стивенсон однажды заметил, что моральный уровень нации определяется тем, как она относится к своим наиболее уязвимым гражданам. Таким же образом мы можем сделать вывод: нравственность культуры определяется тем, в какой степени отдельные люди и группы могут мириться с неоднозначностью и переменами и насколько они терпимы к непохожести других людей. Согласно этому определению, в современном мире дела обстоят не слишком хорошо. Но есть ли ценности, которые стоит сохранять? Конечно, есть – порядочность, терпимость, уважение к другим. Прямо сейчас я делаю ставку на то, что человеческая психопатология одержит верх, как это чаще всего и бывает, хотя я работаю с единственным человеком, на которого могу повлиять, – с самим собой, пытаясь стать более восприимчивым к творческой жизни в условиях перемен, неопределенности и разрушения старых убеждений.

Итак, расстаться со старыми шаблонами нелегко. Для этого нужно уметь переносить повышенный уровень тревоги, которая охватывает любого из нас, когда эго-сознание выходит из-под контроля. Для этого нужно отказаться от того, что мы считали незыблемым, и направить свои шлюпки в бурное море. Чем больше мы сопротивляемся переменам, тем больше мы вступаем в противоречие с природой и программой развития нашей собственной личности. Противоречие с собственной природой есть само определение невроза. Одним из очевидных, но вряд ли осознанных примеров такого противоречия является одержимость нашей культуры старением и смертностью – и одновременно отрицание этого естественного, эволюционирующего процесса в нашем теле и нашей душе, который запрограммирован в ДНК и начинает разворачиваться с первой минуты жизни. Как часто люди цепляются за свою молодость, сопротивляясь взрослению и деликатному приспособлению к природе, «живущей» внутри них? Столкнувшись с собственным старением, немощью и умиранием, ирландский поэт Йейтс написал в «Плавании в Византию»: «Старик в своем нелепом прозябанье схож с пугалом вороньим у ворот, пока душа, прикрыта смертной рванью, не вострепещет и не воспоет…»² Другими словами, на каждое внешнее ослабление мы призваны отвечать более активным взаимодействием со своей душой. Только этот процесс дарует нам смысл, развитие и жизнестойкость духа; альтернативой является постоянное бегство от самого себя.

Жизнь – это череда привязанностей и потерь, начинающихся с расставания с материнской утробой – первичной травмы, от которой мы никогда полностью не оправляемся. Во время нашего жизненного путешествия мы постоянно встречаемся с другими людьми, привязываемся к ним, а потом отделяемся от них. Люди приходят и уходят из нашей жизни. Некоторые из этих потерь травмируют: распадающийся брак, потерянный ребенок, карьера, превращенная в дым. Все это причиняет боль, но отказаться от служения жизни, не стремиться сделать свой вклад в этот мир как можно больше значит лишить наше пребывание здесь всякого смысла, ибо наша задача в том, чтобы добавить свой особенный элемент в великую мозаику бытия. Роль человека – смиренное и благородное участие в сложении всечеловеческого пазла – прибавление к нему или удаление из него деталей с самого момента его зарождения в африканском вельде много тысячелетий назад.

Привязанность и потеря, привязанность и потеря – так складывается история человека. Мы теряем часть себя, приспосабливаясь к требованиям мира. Мы часто теряем тех, о ком заботимся, из-за смерти, развода или конфликта. Вопрос в том, принимаем ли мы эти потери как должное и продолжаем ли бороться с ними или застреваем на уровне утраты. Например, те, кто пережил в своей жизни предательство, часто остаются привязанными к своей обиде и скрытому посланию, связанному с этим переживанием. Я видел бесчисленное количество тех, кто упорно цепляется за свои прежние представления о себе, за моменты слабости, самопредательства или неудачи, кто упивается своим ранящим прошлым, вместо того чтобы извлечь из него уроки и двигаться дальше. А сколько людей выбирают в своей жизни партнеров, которые будут воспроизводить этот шаблон? Женщина выбирает неудачника за неудачником, потому что никогда не чувствовала поддержки отца, и в этом замкнутом круге винит себя, думая как любой ребенок: «Я – это то, что со мной случилось. Я – это мой опыт. Если бы я была достойна любви, он был бы рядом со мной». Образ ее отсутствующего отца сменяется одним неподходящим мужчиной за другим. То же самое бывает и с мужчиной, который ощущает зависимость от женщины, но дистанцируется от нее, потому что его пугает такая сильная потребность в ней, и считает ее реакцию на это дистанцирование подтверждением изначально дурных намерений по отношению к нему. Все эти распространенные паттерны взаимоотношений в нашей жизни возникают потому, что мы никак не можем оторваться от раннего, детского восприятия себя и других. Все эти паттерны происходят из движущей идеи и сопутствующего ей посыла, определяющих нашу жизнь историй, которые преподносит нам судьба. До тех пор пока мы не осознаем свою связь с этим комплексом, с этим внутренним первообразом себя и других, мы обречены, подобно древнему моряку, блуждать, бесконечно возвращаясь к уже пройденным берегам.

Отпустить прошлое неизмеримо труднее, чем мы думаем. Как трудно постичь мудрость из пьесы Сэмюэля Беккета «Эндшпиль»: «Попробуй еще раз. Ошибись снова. Ошибись лучше». Нас определяет наша история, наши привязанности, наши первоначальные представления о себе и других, и мы упорно цепляемся за свою историю именно потому, что либо боимся, либо не понимаем, как думать о себе по-другому. Но человеческая душа способна на большее. Проблема комплексов в том, что у них нет воображения. Они могут только воспроизводить снова и снова феноменологический смысл своего происхождения. Но наша душа видит наш путь в перспективе и предлагает нам гораздо больше, чем может постичь обычное эго.

По иронии судьбы психопатология является одним из признаков более богатого воображения психе, или души. Если бы у нас не было души, то есть органа порождения смысла, мы бы просто адаптировались к реальности. Но душа протестует и выражает свой протест через тело, через тревожные сны, через эмоциональные нарушения, такие как депрессия или привыкание к притупляющему боль самолечению. В то время как многие специалисты в области современной психиатрии и психотерапии предпочитают обходить вниманием эти протесты и тем самым углублять внутренний конфликт, психодинамическое понимание симптомов, сновидений и поведенческих паттернов сводится к вопросам: «Зачем вы здесь? Против чего вы протестуете? Каково истинное желание души (в отличие от желаний моего окружения, моих комплексов, моей истории)?» Задавая эти вопросы, мы не скрываем проблему, не пытаемся обойти ее стороной или заглушить лекарствами, а скорее с достоинством обращаемся к душе, как к любому незнакомцу, который без приглашения стучится в нашу дверь: «Зачем ты пришел? Что тебе надо? О чем мы можем поговорить?»

Только при таком уважении к диалогу с психе можно встать на путь расставания с прошлым. Многое в нашей личной истории достойно продолжения, но что-то – нет. Как мы периодически наводим порядок в доме, перебираем старую одежду и выбрасываем то, что больше нам не пригодится, так же следует перебирать и накопленные нами истории, движущие установки, рефлексы и реакции и отбрасывать то, что больше не является полезным, продуктивным, актуальным или способствующим росту. Апостол Павел в Послании к коринфянам пишет: «Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое»³. Только повзрослев, мы сможем отправиться в путешествие в неизведанное, которое требует от нас смелости, вдумчивости и отваги.