Цитаты из книги «Город лестниц», страница 5

Он вспоминает, как объявили: теперь у нас новая страна, называется Дрейлингские республики. Это уродливое образование с трудом можно было назвать страной, да и название вызывало только грустную улыбку: какие такие республики? Обычные пиратские государства, алчные и погрязшие в коррупции.

– Мне бы твой оптимизм, – мрачно отвечает Шара. – Я уже почти жалею, что сюда приехала.– Почти?– Да, почти. Потому что… хоть мы и по уши в дерьме, я бы все равно не доверила операцию другому агенту. Ты только подумай, что бы тут творилось, если бы приехала Комальта! Или Юсуф!– А что, эти двое еще живы? Надо же, я думал, они уже давно на болт нарвались…– Вот именно!

Твоя работа в Министерстве заключается не в том, чтобы искоренить коррупцию и неравенство, а в том, чтобы использовать их во благо Сайпура. Это твои рабочие инструменты. Твоя задача – сделать так, чтобы прошлое не вернулось. Никогда. Чтобы мы никогда больше не жили в нищете и унижении. Коррупция и неравенство – очень полезные вещи. Если они нам выгодны, мы их поддержим. Это понятно?

– Я думаю, что вы… вы изменили историю. Вы изменили историю именно тогда, когда это было нужно.Он немного посуровел лицом, услышав это:– Изменил? О нет, госпожа Комайд, я ничего не изменял. Я просто рассказал то, что считал правдой. Я вообще считаю, что историки должны быть хранителями правды. Мы должны рассказывать о событиях все без утайки – честно. Не искажая факты. Это самое большое благо, которое мы можем принести. И, как служащая Министерства, вы должны спросить себя: какая правда вам ближе?

– Значит, скульптуры в салоне Вотрова вызвали такой скандал потому, – медленно выговаривает Мулагеш, – что какой-то сумасшедший бог объявил их неприличными три сотни лет назад?!– Более или менее.Шара смотрит на часы, потом на козлятину – жир почти весь вытопился. Она вылавливает мясо и дает соку стечь.– Думаю, это как движение по инерции, – говорит она. – Разогнавшись, не остановишься.

– В прежние деньки, – вздыхает Мулагеш, – я таких кретинов одной левой укладывала. А теперь уж нет, куда мне. Эх, я бы все отдала… – тут она кривится от боли, прощупывая фингал, – …за молодость. Хотя… вряд ли даже в самые лучшие времена я бы сумела сравниться с вашим человеком. В доме он выступил на отлично. Где вы его отыскали?– В очень неприятном месте, – честно отвечает Шара.

Нет, она не считала, что это любовь. Она не считала, что это любовь, когда стала непривычно сердиться и тревожиться в его отсутствие. Она не думала, что это любовь, когда получила от него записку и испытала странное чувство облегчения. И она не думала, что это любовь, когда ловила себя на мысли: а как они будут жить через пять, десять, пятнадцать лет. Ей вообще не приходило в голову, что вот это – любовь.А спустя годы корила себя: как же мы были глупы в молодости… Не видели того, что перед носом…

Sigrud is a hammer in a world of nails, and he is satisfied knowing only that.

When in doubt, be patient, and watch.

Но есть одно отличие. У идей есть вес. Да. А еще они обладают напором. Когда идея рождается, она распространяется и становится все тяжелее и тяжелее – и в конце концов ей уже никто не может сопротивляться, даже Божества.