Читать книгу: «Хантер», страница 4

Портер замешкался и едва заметил летящую сбоку биту. Он подставил свою, но неловко. Споткнулся и почти упал. Второй удар пролетел в паре дюймов от головы. Портер наугад ткнул битой, заставил противника попятиться. А тот вдруг взмахнул руками и упал. Это Гас пришел на помощь, подсек ноги. Портер бросился вперед и опустил свою биту на голову пытающегося встать противника. Раздался хруст. Парень рухнул на пол.

– Отлично, По, этот не встанет! Сейчас мы их задавим, – покачиваясь, поднялся Гас. Все левая сторона его головы была залита кровью. Он выругался, уворачиваясь от биты, поймал за воротник куртки нападавшего и с огромной силой дернул его за шею вниз, навстречу своему колену. Удар, бита выпала у подростка из рук, Гас, не отпуская его шеи, размахнулся и ударил коленом снова, ломая нос и выбивая зубы.

Портер размахивал трофейной битой рядом с ним, отгоняя еще одного из банды Жака. Тот был такого же роста, как Портер и, видимо, тоже не особенно умел драться. Портер взмахнул битой и ринулся на него, но тот развернулся и убежал в темноту. Портер пропустил момент, когда из-за грузовика справа вынырнул еще один чернокожий и ударил Гаса в спину. Гас закричал и упал на колени. Сзади в него вцепился еще один черный. Портер двинул тому битой в лицо, прямо в зубы. Парень завыл, закрывая лицо руками упал между машин . Портер ударил его битой по шее, в том застилающем глаза тумане ярости, когда уже не важно, как и куда бить. Главное бить. Гас привалился спиной к колесам большого белого минивэна. Портер протянул ему руку, помогая встать.

– Суки, – хрипел Гас и шарил левой рукой у себя за спиной, – Уходим, По…

Гейгера качало, он завалился на бок. Портер потащил его, бросив биту. Он чувствовал, как Гас наваливается на него всем весом, цепляется за одежду, стараясь не упасть. Из темноты выскочил Докинз, подхватил Гаса под вторую руку, и они почти побежали, уже втроем. Света включенных фар позади хватало, чтобы не спотыкаться. Звуки драки остались позади. Гас шипел, теряя сознание, но Портер надеялся, что они выберутся, что Гас найдет дорогу. Бесконечные ряды темных машин пугали его. Докинз матерился без остановки, у него был похоже сломан нос, он размазывал кровь по лицу,

– Где Сумми, По? Где Тушкан? – Гас пришел в себя, и попытался идти сам. Вон, наш поворот, парни. Докинз, ты видел Сумми? – Гас сделал попытку развернуться, – Мы должны за ним вернуться, По! По, мы не уйдем без него!

Портер тащил его, слушая только крики сзади. Догоняют? Хрен им! Вот и дверь, лестница вверх, они не помещаются на ступеньках втроем. Пыхтит Докинз. Там, где часть лестницы осыпалась, они тащат потерявшего сознание Гаса волоком. Свет…

Выбрались и упали на раскореженные бетонные плиты. Еще на лестнице Портер понял, что дело плохо. Гас явно чувствовал себя гораздо хуже, чем после нескольких ударов. Он был без сознания, но когда его положили на спину, он сразу дернулся, стараясь перевернуться и пришел в себя. Докинз, наконец, догадался сунуть руку под его стеганную куртку. В боку у Гаса торчал нож. Странная короткая рукоять.

– Его порезали, По! Вот твари. Здесь нож. Его срочно нужно в госпиталь.

Докинз сам едва шел. Ему крепко досталось. Портер взвалил тело Гаса на спину и пошел. Длинные ноги Гейгера волочились сзади. Докинз плелся рядом, пошатываясь и продолжая хриплым шепотом ругаться и качать головой. Он все размазывал по лицу и рукам кровь, а потом Портеру показалось, что и слезы. Это было дико, увидеть, что Докинз может плакать.

Они шли долго, Портеру казалось, что вечность. Уже была ночь, когда они добрались до освещенных жилых кварталов, до госпиталя на четырнадцатой улице. Докинз несколько раз перехватывал Гаса, но не мог пронести его и пары шагов, валился с ним и уже, не стыдясь, плакал от бессилия и злости. Портер перехватывал тело Гаса и нес один. Он не знал, откуда у него взялись силы. Но он тащил, молчал, тяжело дышал и шел с телом Гаса на плечах. Может, Гас уже умер? Мысль эта несколько раз приходила в голову Портеру. Но она была второстепенной, неважной. Важно было идти.

В какой-то момент над ними кружил дрон. И Докинз размахивал руками и кричал, но помощь не пришла, и они сами дошли до госпиталя.

Портер сидел в длинном коридоре с осыпающимися лохмотьями старой краски. Гаса увезли в операционную. Докинза тоже увели. Портер сидел один и думал о том, как такое могло быть. И почему он цел? Он никогда не дрался по-настоящему. Стычки в школе не в счет. Он никогда не считал себя сильным. Как вышло, что он один остался совершенно невредим? Через полчаса мимо него провезли на тележке Гаса. Он был под наркозом. Лицо его серело бледной, костлявой неподвижностью. Умер? Нет. Он будет жить, так сказал врач. Из спины Гаса извлекли нож. Если бы его вынули раньше, Гас истек бы кровью. Хорошо, что не трогали, так сказал врач. Кто за него заплатит? Портер не знал. Наверное, у Гаса будет, чем заплатить. Он сталкер.

И еще одно дело. Портер устало поднялся. У него осталось немного денег, и кофе с сэндвичем в буфете холла пришлись кстати. Портер знал, что не сможет сейчас вернуться домой. Остался Сумми. Огромный весельчак остался один где-то в темноте. Карман Портера оттягивал фонарь, который он взял у Гаса. И еще нож. Странный нож, что вынули из его спины. Т-образная рукоять из полированного дерева похожа на рукоять штопора. Она сама ложится в кулак и тогда из кулака торчит короткий обоюдоострый клинок. Врач отдал нож Портеру, сказав, что ему эта дрянь не нужна, а военная комендатура не станет разбираться в драках бездомных подростков. Портер знал это и без него. После войны власть в их части города принадлежала военным. По сути, это тоже была банда, но они придерживались каких-то собсвенных правил, законов. Может, поэтому порядка в городе было гораздо больше,чем за его пределами. Власть защищала себя и тех, кто мог за это платить. Если бы Портер проходил в школе историю, он бы знал, что власть всегда была такой. Но ни истории, ни философии в мире Портера не было. Зато был Сумми-тушкан, отчаянный футболист и хвастун, который пробил им путь к бегству. Портер вышел из госпиталя. Наверное, можно было найти кого-то из родственников или друзей тушкана. Были ведь у него друзья кроме Гаса и Докинза? У такого общительного здоровяка они обязаны быть. Его команда хотя бы. Ведь Сумми играл за школьную команду, был квотербеком. Так он говорил. Да, все это можно было сделать: найти, собрать, рассказать … только Сумми-тушкан сейчас один. Там, в темноте. Если к нему идти, то прямо сейчас. И Портер шел. Он быстро добрался до спуска в подземный паркинг. Путь запомнился. Без Гаса на плечах дорога показалась ему короткой. Не больше часа. Лестница снова осыпалась у него под ногами, но это было привычно и не страшно. Перебираясь через завал на лестничной площадке, он поразился, тому, что смог пройти здесь с Гасом на спине.

Темнота и тишина встретили его как старого знакомого. Портер подобрал обломок кирпича и положил на приметную крышу белого огромного пикапа. Это будет ориентир. На всякий случай. Хотя ему казалось, что он запомнил место и дверь, и всю эту чертову дорогу. Он шел узким проходом между машин. Они когда-то считали секунды своего ускорения до ста миль в час. Теперь это неважно. Белые кожаные салоны, черная бархатистая алькантара, потертая ткань невзрачных седанов. Красавцы, стоившие целое состояние, разделили темноту и тишину со скромными обитателями городских окраин. Всего четверть века прошло, и вот они стоят здесь ненужные, забытые, негодные даже в металлолом. Уж чего-чего, а металлолома в послевоенном мире более, чем достаточно. Портер шел словно по кладбищу автомобилей. Среди недвижных пыльных склепов прошлого.

Так… кажется, здесь. Точно. Луч фонарика уперся в фигуру человека, провалившегося к черному боку угловатого седана. Сумми. Портер подошел, понимая, что не успел, что пришел слишком поздно. Но поздно, не значит напрасно. Сумми-тушкан не дышал. Портер коснулся его лба. Прохладный. Но пока еще не такой ледяной, как застывшее навеки железо вокруг. Портер направил свет в лицо Сумми и вздрогнул. Здоровяка и весельчака было не узнать. Нос расплющен и свернут в стороны. Раздувшийся почерневшие губы, вместо глаз синие кровоподтеки. Чудовищно изуродованный Сумми дрался до конца. А потом, видимо, сумел подняться и сесть рядом с машиной. Но выйти уже не смог. Правая рука его была неестественно вывернута, наверное, сломана. Он держал ее на коленях, прижимая к себе. Ждал, что за ним вернутся.

– Прости, Тушкан. Прости, что тебя оставили одного. Мы с тобой никогда не были друзьями. Но и пусть. Я понимаю, как тебе здесь было больно и одиноко. Прости, что я так поздно…

Портер говорил шепотом. Не потому что он боялся возвращения банды Жака. Он чувствовал, что подземелье опустело. Надо что-то сделать. Вынести отсюда Сумми ему не по силам. Тогда… Портер пошел вдоль ряда мертвых автомобилей, дергая двери. Наконец, одна оказалась открытой. Портер подтащил неподъемное тело Сумми к большому темному автомобилю и затянул его на заднее сидение. Устроил поудобнее. Захлопнул дверь и посветил внутрь фонариком. Сумми как будто уснул там. Привалившись к левой дверце и откинув голову. Волосы упали на его лицо.

– Пусть тебе будет здесь удобно, пусть тебе снятся девчонки, кторые всегда говорили тебе «да»– прошептал Портер и побрел назад. Он опустил руку в карман и сжал в кулаке нож. «Мы все так умрем? Ненужные? В пыльной холодной темноте?»

Портеру четырнадцать. Он впервые столкнулся со смертью один на один. Впервые задумался о том, что смерть может случиться и с ним.

07. Ненужные вещи ненужных людей

– Если мы не считаемся с низшими видами, почему ждем милости от высших? Мы думали, что Искин или Орден – это наш питомец. Наш. А сейчас обнаруживаем, что у него собственные цели, которые он никогда не разделит с нами. И еще этот Пророк… Откуда он выбрался? Он удивительно похож на одну из наших тестовых моделей. Искин забрался в наши серверы? Играет с нами? Исследует нас? Откуда нам знать? Искин – это следующая ступень цивилизации, Лора. Мы остались в прошлом веке, мы – уже история.

– Франц, мы уже говорили об этом сто раз. Старая теория, и Винс постоянно так рассуждал. Ты же первый с ним спорил, что изменилось?

– Все изменилось. И Винсент мертв, Лора…

– Я знаю об этом, Франц. Я там была, в отличии от всех вас, я была с ним. А ты? Где ты был, когда его убивали?

– О чем ты говоришь, Лора? Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Ты ведь получал предложение Искина. И не лги мне. Все получили. И вот результат. Винсент мертв, вы забились в свои норы, а я мечусь по этому проклятому городу, пытаюсь выжить. А никто из вас не помог. Все только наблюдают и ждут, что будет дальше. Искин играет с нами, как кошка с мышью. Где твой знаменитый рубильник? Почему ты не вырубишь эту тварь? Перезагрузим его, проверим блоки безопасности и запустим заново. Вернем наш счастливый новый мир… Что ты молчишь, Франц?

– У тебя просто истерика, Лора. Я тоже люблю Винса. Мы все его любим… любили. Искин уже ответил, что это сделал Пророк. Его провокация. И Пророк намерен добраться до всех нас. Чего ты от меня ждешь? Если мы вырубим Искин, то останемся наедине с Пророком и его армией. И что тогда? Нас вырежут. Не только нас, всех этих чипированных баранов тоже. Отморозки идут на город.

Винсент. Знакомое слово. Портер лежал с закрытыми глазами, чувствуя каждую свою часть тела. Все болело. Все его тело – одна сплошная боль. И у боли было начало. Левая рука была ее корнем. Раздувшийся болевой шар, который по ошибке прикрепили к его телу. Разговор, что он слышал, обходил его стороной, доносился через толстый слой ваты. Только отдельные звуки или слова добирались до сознания Портера. Некоторые задевали источник боли, который теперь был у Портера вместо левой руки, а некоторые будили в нем какие-то воспоминания. Винсент. Он слышал это имя. Но не мог, не хотел думать о нем.

– Коста, он пришел в себя, Франц, помогите мне довести его до универа.

Это голос девушки. Лора Геккель, так ее зовут. Она говорит о нем, о Портере. Она сейчас его куда-то поведет. Точно. Его берут за правое плечо и поднимают из кресла. Он сидел в кресле, теперь нужно встать и идти… Кто-то неосторожно касается левой руки, и боль обжигает Портера. Он открывает глаза.

Плохо освещенное помещение от пола до потолка заставлено мебелью. Стены плывут в стороны, потолок меняется местами с полом, но Портера кто-то подхватывает и ведет, почти несет, удерживая стены и потолок в правильном положении. Мимо проплывают ряды кресел. Диваны комоды и стеллажи перемешаны с велосипедами, детскими колясками, коробками и ящиками, обитыми железом. Все это старое, ветхое, местами полностью негодное. Портер плывет на лодке своей боли по морю старой мебели. Эта мебель была не нужна людям раньше и уже никогда не понадобится. Она утонула в собственной бесполезности, застыла в собственном прошлом.

Портер наблюдает за болью, с трудом понимая, что происходит. На одном из старых диванов он сам. Лежит, пропитывая кровью обивку. Рядом, за старинным квадратным столиком, инкрустированным под шахматный стол, сидят двое мужчин. Один из них очень толстый – необъятная колышущаяся масса. Он взял со стола светильник и пошел по коридору, второй помог Портеру встать и ведет его за этим светильником, за медленным неуклюжим человеком. Сознание Портера едва теплится, но приученный замечать и анализировать мозг, выхватывает из темноты образы. Абсурдные, странные, неуместные. Как запах ароматных дымовых палочек, например. Ладан, кажется, так это называется.

Дверь, темный тамбур, опять кто-то задевает распухшую левую руку и боль, заливает тьмой глаза Портера. Лестница в два пролета, запах плесени. Снова дверь и яркий свет слепит. Универ – универсальный синтезатор занимает огромное пространство. Портер, покачиваясь идет, опираясь на неизвестного ему человека к медицинскому сектору, ложится на выдвинувшуюся из светящейся стерильности белоснежную кушетку, которая сразу мягко фиксирует его руки и ноги. Адски больно. Портер стонет. Кушетка въезжает в лечебную камеру вместе с Портером, но выезжает вновь. Не принимает. Лора что-то говорит Францу – так зовут очень толстого человека. Показывает на браслет-идентификатор Портера. Портер с трудом поворачивает голову и видит, как Франц вынимает из карманов своего необъятного бесформенного одеяния планшет, вскрывает панель технического обслуживания и подключается к универу. Вводит серию команд невероятно быстрыми толстыми, как сардельки пальцами. Кушетка удовлетворенно жужжит и забирает Портера в светлую глубину лечебной камеры. На этот раз Портер чувствует ласковые прикосновения анализаторов, потом гибкий манипулятор спускается к его лицу и делает инъекцию в шею. Боль мгновенно проходит. Портер проваливается в волшебное небытие…

Портер пришел в себя, когда кушетка мягко вынесла его из лечебного модуля универа. Ощущение было восхитительным. Голова свежая, усталости и боли как не бывало. Он соскочил с кушетки и потянулся. Давно он не чувствовал себя так хорошо. Спохватился и посмотрел на левую руку. Несколько швов от биосварки тянулись от локтя до запястья. Попробовал сжать кулак и понял, что рука пока не восстановилась, но боли нет. Портер обошел медицинский блок. Помещение универа поражало своими размерами. Метров на двести в темноту уходили универсальные блоки, здесь можно было получить все, что человеку было нужно. Странно что он никогда не слышал о таком большом универе. Этот был рассчитан на одновременное и непрерывное обслуживание десятков, если не сотен пользователей. Но никого не было. Тишина. В городе работали несколько таких универов, но вряд ли они бывали настолько пусты и безлюдны. Кому-то всегда что-нибудь было нужно. В городе до сих пор вели активную жизнь несколько десятков тысяч человек. Остальные, погруженные в вирт и подключенные к домашним синтезаторам, медленно, но неизбежно переходили в растительное состояние.

У ближайшего терминала Портер сел в кресло и вызвал операционное меню. Ему нужна была одежда. С кушетки медицинского блока он встал голым. Универ, включенный в общую сеть, знал его вкусы и параметры. Но ничего не вышло. Браслета-коммуникатора на руку не было. Портер потрясенно смотрел на запястье. Снять его коммуникатор невозможно. Разве что вместе с рукой. Однако рука была, а коммуникатора не было. Совершенно понятно, почему универ его не узнавал. Бред. Портер стоял голый перед универом и не мог потребовать одежду. Не мог вызвать свой элекар. Он не мог абсолютно ничего сделать. Ни одна дверь в городе, закрытая на электронный замок, не откроется перед ним. Ни один информаторий не ответит на его вопрос. Даже его домашний кухонный синтезатор откажется готовить ему кофе. Портер оглянулся вокруг. Ему необходима связь с Орденом. Он предполагал, что связь его браслета с Орденом восстановится, и он сможет жить своей прежней жизнью.

– Хантер, я могу вам помочь?

Из темноты к Портеру шла Лора Геккель, следом за ней неуклюже семенил необъятный Франц.

– Как вы его сняли? И зачем?

Уточнять не было смысла. Лора и этот странный толстяк отлично понимали, о чем он спрашивал. Непомерно толстый человек, Франц, улыбаясь кивал. Словно соглашаясь с недоумением Портера. И недоумение это явно доставляло ему удовольствие. Второй мужчина, которого едва было видно за огромной тушей, презрительно прищурился. У него было брезгливое, злое лицо. Худое, изможденное и безволосое. Даже бровей не было. Высокий лоб прорезали вертикальные линии, словно под тонкой его кожей, проступали линии черепа. Странный человек в темно-сером костюме держался в темноте. Портеру он не понравился с первого взгляда. Лора обернулась к толстяку за объяснениями.

– Его коммуникатор был заблокирован, работал только в одну сторону – передавал данные Ордену. Я его заглушил, естественно, но если бы он вышел за мой контур безопасности, тут же передал бы весь скопившийся пакет данных Искину. А вам, господин Портер… Вас же так зовут? Я прав? Этот коммуникатор уже не был нужен. Все его порты, кроме передачи данных, выжгли.

Голос у Франца был странный. Писклявый, высокий, неживой. Как будто говорил не человек, а детская игрушка из прошлого, с плохим динамиком и набором из пары десятков слов. На круглом, заплывшем лице мимика отсутствовала напрочь. Только маленькие глазки, смотрели внимательно и всерьез. А еще Портер помнил, как быстро работают с кодом пальцы этого человека.

– Сейчас я все устрою, универ выдаст вам одежду и все прочее… – Франц тяжело дыша сел на стул возле терминала. Ему было тяжело ходить. Наверное, любое движение давалось ему с большим трудом. Он подключился к терминалу со своего планшета и спросил:

– Что вы предпочитаете? Я не могу сейчас использовать ваш профиль, его больше нет в активной системе. Поэтому придется выбирать… – Он снова прошелся пальцами по виртуальной клавиатуре, – Выбирать между униформой техника или костюмами для Хэллоуина, например, – Франц улыбнулся.

– И что там за костюмы? – заинтересовалась Лора, заглядывая через плечо Франца?

– Техник подойдет, – Портер чувствовал абсурдность происходящего. Они смеются на ним? Все это розыгрыш? Стоять голым и беспомощным, делая вид, что это нормально… Ничего глупее просто представить себе нельзя.

Лора рассмеялась. Как будто она могла читать мысли Портера. И от этого смеха Портеру захотелось что-нибудь сломать. Врезать, например, в это безволосое лицо человека, что молча наблюдал за ними из темноты. Чтобы кровь брызнула… Хотя, скорее всего, именно этот человек привел сюда Портера, почти принес. Портер запретил себе мысль о драке. Франц завершил ввод команд, и универ, спустя пару минут, выложил в секцию выдачи свернутую, еще теплую униформу техника с черным треугольным логотипом ордена на комбинезоне.

– Зря вы отказались от костюма, – он показал экран планшета, где что-то непереносимо золотое блестело пуговицами и вензелями, – Вам бы пошел викторианский стиль.

Лора Геккель снова рассмеялась. Ее как будто развлекало все происходящее, хотя ничего забавного не происходило. Портер одевался, стараясь не смотреть на нее. Плотное теплое белье, потом комбинезон, мягкие пружинящие ботинки. Униформа стерла какую-то его часть. Превратила его в безликого техника. Единственная профессии, пока еще востребованная в опустевшем городе.

– Да, господин хантер, в этом костюме сегодня вы будете чувствовать себя неловко. Вы ведь останетесь на ужин?

Портер устал от этого дурного сна.

– Вы можете доставить меня в инфоцентр Ордена? Я сам добраться не смогу, – кивнул на непривычно голое запястье Портер.

– Вам бы не стоило туда ходить, господин Портер. – тяжело выдохнул Франц. В голосе его слышалось сочувствие, и это снова задело Портера. Ему не нужно сочувствие. И весь этот цирк в подземелье тоже не нужен. Он разберется со своими делами сам.

Лора покачала головой:

– Франц, объяснять это ему бессмысленно, я поеду с ним. А потом мы вернемся и поговорим.

Франц кивнул, тяжело сполз со стула и медленно побрел в темноту. Покачиваясь и шурша бесформенным одеянием, свисающим до самого пола. Безволосый человек в сером костюме исчез незаметно и беззвучно еще раньше.

– Пойдемте, Портер. Я вам должна. Хотя могла бы и забыть об этом.

– Вы ничего не должны мне, мисс Геккель, но я буду благодарен за помощь.

Ему нужно было вернуться к себе вчерашнему. Утренний кофе, омлет, привычная одежда из двадцатого века, виниловые пластинки, знакомый комфорт элекара, понятные распоряжения куратора. Ему нужна была его жизнь, а не эти разговоры о неизвестных ему Пророках. Что-то внутри Портера кричало, что возвращаться некуда. Что все кончилось. Но он не хотел слушать ни себя, ни кого бы то ни было. И еще. Он чувствовал, что за ним наблюдают. Может, Франц? Этот удивительный человек, такой огромный и неповоротливый, с бесновато-быстрыми пальцами, маленькими глазками и детским голосом? Это ведь его мир. Его дом. Портер чувствовал опасность, как бывало чувствовал ее в дальних вылазках, когда к нему подбиралась банды бесов, или когда в темноте леса он слышал шорох шагов опасного зверя, медведя или росомахи.

Лора вела его длинным темным коридором. Портер удивлялся, что им до сих пор не встречались окна. Подтверждалось его ощущение, что они находятся где-то под землей. И действительно, они поднялись по лестнице на несколько пролетов, прежде чем очередной серый коридор привел их к выходу из здания. После тусклых древних ламп, свет осеннего дня ослепил его, и он остановился на пороге.

– Что это за место? – ему не хотелось ничего спрашивать у Лоры Геккель, но привычка возобладала. И еще он помнил: «мисс Геккель – приоритет». Это было последнее распоряжение куратора, которое никто не отменял.

– Это бывшие склады. Когда-то здесь рядом был грузовой порт, а склады связывала с ним короткая железнодорожная ветка. Вы знаете, что такое железная дорога?

– Конечно.

– Потом, когда порт потерял актуальность, это был центральный логистический хаб на острове. Потом все вообще потеряло не только актуальность, но и смысл. Сейчас эти помещения забиты старьем, ржавыми контейнерами и мусором. Но здесь автономная инфраструктура, выход к воде, и все это почти в центре города. Поэтому Франц и Коста устроили здесь свой… – она сама себя прервала, – Боюсь, вам все это неинтересно и не нужно знать, господин хантер.

Она сказала «господин хантер», с точностью скопировав интонацию Франца.

Столько всего произошло за сутки… Портер оказался в эпицентре самой странной истории, которая могла бы с ним случиться. Филипп Марлоу с уважением молчал. В такие закрученные истории, кажется, не попадал даже он.