Читать книгу: «Низший 5», страница 4

Соответствие этническому образу жизни. Ежедневные начисления: 5 баллов с.э.о.б.

Ну да. Опять логично. Зачем каждый день вывешивать новое задание, если можно закрепить надпись-напоминание, причем сразу на всю жизнь? Я знал, что иногда сыроедам выпадает задание системы – охрана люка во время промывки, например. Но сейчас тут было пусто.

Живи и наслаждайся жизнью, сыроед. Запихни булки в меховые штаны, ходи с бубном, живи в яранге, жуй оленину, пей кровь, гарпунь рыбу, кочуй с весельем – и система за это ежедневно отстегнет тебе пятерку баллов сэоб на мелкие житейские расходы. Потому что ты сохраненный этнос…

Дерьмо…

Следующее мое открытие – нет больше бестиария. И нет больше раздела «группа». Да и самой группы больше нет. Я сам по себе. Как и остальные мои бойцы.

– Командир! Какого хрена?! Где группа?!

– У островитян нет группы. Но это ничего не меняет – ответил я спешащему Рэку и взмахнул рукой, останавливая его.

– Че такое?

– Топай в ярангу. И тащи сюда все наше с тобой барахло.

– Ща…

До того, как он вернулся, я успел еще раз пройтись по всем разделам интерфейса и закрыть меню с отчетливым пониманием – все изменчиво. Представителям «этноса» ни к чему возможность составлять группы. У них своя валюта. Они живут в своем мирке со своими правилами. Но это же говорит о том, что, если где-нибудь и когда-нибудь снова «сменим шкуры» – меню опять может измениться.

Ритуал рождения. Активация. Эти понятия я запомнил накрепко.

Когда Рэк вывалил на землю кучу рваных и прожженных тряпок, я не сразу сообразил, что эта убогая куча мусора – наше снаряжение. А вон тот сплющенный и покрытый почерневшей кровью мешок – мой рюкзак.

– Начали – вздохнул я, подтягивая к себе рваный жилет с выпадающими из гнезд пластинами.

Орк молча кивнул и с треском принялся разматывать комки из защитных пластин и клейкой ленты.

– Есть план как убраться с этой дыры, командир? – спросил он как бы между делом.

– Конечно – кивнул я, не отрывая взгляда от жилета – Торопишься убраться отсюда?

– Как и ты.

– Как и я.

– Как уходить будем?

– Есть два очевидных пути – дернул я плечом – Морем. И под морем.

– Опять в коридоры? К обиженным гномам? Лучше уж по воде.

– Так же думаю.

– А еще путь?

– По любой из этих гряд – указал я на две скалистые гряды, тянущиеся от стены к далекой земле – Но вряд ли система одобрит.

– Она и заплыв может не одобрить. Второй побег. Пора и расстрелять…

– Рискнем.

– Что с Хваном?

– А что с ним?

– Он теперь сыроед. Уродливый, но сыроед.

– Да ладно? – хмыкнул я – Не думал, что прокатит…

– Я тоже – признался Рэк – Но по документам он больше не призм. А вот внешне…

– Гнида.

– Ага. Треснутая гнида. И сегодня, похоже, вылупится. Весь кокон трещит, зеленая хрень уже не льется, а прямо брызжет. И Хван часто отключается.

– Когда поймем, что он вылупляется – оттащим к Смертному Лесу.

– Это та сраная рощица-кладбище с огромным волком?

– Она самая.

– На тот случай если вылупится не разумный Хван, а злобное и тупое насекомое?

– Схватываешь на лету. Пойдет все не так – убьем и отдадим волку.

– Понял. Насчет Йорки и Баска – тебе говорить, что я же говорил?

– Их решение – ровно ответил я – Их путь.

– Их путь кончился – скривился орк – Все. Вот он сладкий жизненный тупик. Яранга, общая меховая постель, мясо в море и тундре.

– Их решение – повторил я – Ломаные пластины сразу отбрасывай. И все рванье туда же.

– Тут можно найти немало выделанной кожи.

– Видел – кивнул я – А у нас как раз есть крепкие шила… попробуем сделать себе что-то более… средневековое…

– Нахрена?

– Скалу видишь?

– Ну.

– Как заберешься на вершину – увидишь там кучу.

– Кучу чего?

– Увидишь. Но не сейчас. Сперва чистка, орк. Сперва чистка…

* * *

– Все. Вот и оно… Кажется я сдохну ща… – просипел-пробулькал полупрозрачный бугор некогда бывший головой Хвана – Сука… растворяюсь… Если что – прощайте.

– Заткнись и растворяйся молча – буркнул я, прислонившись к боку гниды спиной и играя в гляделки с сидящим неподалеку седым волком.

Волк в гляделки играть не хотел. Отставив явно не слишком послушную левую переднюю лапу, он мягко опустился прямо на заросшую желтой травой кочку. А я машинально отметил – предпочитает ложиться на возвышения. Лучше обзор? Или с возвышения куда проще подняться с больными-то лапами?

– Командир, чем помочь? – голос подошедшего от поселения Баска был полон уныния.

– Хватит себя бичевать, зомби – поморщился я – Реально уже до хохота. Ты принял решения. Следуй ему, а не сожалей о нем.

– Ты много сделал для нас.

– Ну и вы что-то для меня. Давай так – мы в расчете, зомби. Вали и живи.

– Я так не считаю. Ты спас меня. Спас Йорку. Спас тупого Рэка.

– Эй – лениво буркнул обожравшийся рыбой орк, вытянувшийся на оленьей шкуре – Пасть прикрой, абориген.

– Ты и гниду спас.

– Нье отлицаю – едва слышно отозвался Хван.

– Ты че приперся? – вздохнул я – Дифирамбы петь?

– Помочь чем-нибудь. Хочу отплатить.

– Ладно – принял я решение – Раз уж тебя это так терзает, давай сойдемся на том, что ты мне чуток должен. Как отдашь долг – свободен от любых переживаний.

– Согласен! Что делать?

– Когда мы уберемся с острова – а мы это сделаем скоро – выжди два дня. На третий день – убей Гыргола. А как его тело отправится под ту лиственницу – зажги из сушняка и мокрых водорослей дымный костер на берегу. Подай нам сигнал.

– Да мы не увидим – зевнул орк.

– Понадобится – увидим – ответил я и, продолжая смотреть на дремлющего волка, спросил – Ну что, зомби. Ты сделаешь это ради любимого командира?

Тишина…

Долгое молчание тянулось около минуты, пока я сам его не нарушил:

– Вот и ответ. Вали отсюда, зомби. И запомни на будущее – когда приходишь с вопросом «как мне отдать долг?» будь готов к тому, что попросят сделать что-то опасное и не слишком приятное. Ты чего от меня ожидал? Что я попрошу мне спину помассировать? Пятки почесать? Метнуться за копченой оленьей ляжкой? Этим хотел долг отдать?

– Я не знаю – глухо произнес Баск – Но такой просьбы точно не ожидал. Командир… мы хотим жить спокойно. Здесь жить. Наслаждаться покоем и вкусной едой. Убийство Гыргола родит новые проблемы для меня и Йорки.

– То есть старого вождя тебе не жалко – рассмеялся я – Видишь как все просто в этой сраной жизни. Ты не хочешь убивать вождя не потому, что тебя жалко губить старого хренососа. Нет. Ты боишься рисковать вашей новой мирной жизнью. Не умеешь ты долги отдавать, Баск. Я ошибся в тебе.

– Командир…

– Я тебе не командир. Вали к подруге, абориген. И живите счастливо. Ко мне чтобы больше не подходили.

– И ко мне – добавил Рэк.

Через несколько секунд послышались тихие шаги. Зомби уходил. Я же, поняв, что в гляделки старый Иччи играть точно не будет, повернул голову и глянул на Хвана. И обнаружил вместо раздувшегося головного бурдюка сморщенный и поникший почти пустой мешок.

– Хван?

Ответа не последовало.

– Хван!

Реакции ноль. Гнида растворился.

– Вот дерьмо – пробухтел Рэк, садясь на корточки рядом с опустевшей двойной головой – Тут только слизь и осталась желто-зеленая. Гребаные сопли. Может проткнуть?

– Что в трещине? – спросил я, поднимаясь.

В трещащий раскол мы заглянули одновременно. И увидели верные признаки того, что Хван – или хотя бы его тело – еще жив. Внутри бронированного кокона плескалось и бурлило зеленое море, исходящее невероятной вонью. Когда вырывался очередной вонючий фонтан, на мгновение обнажалась буро-зеленая трясущаяся плоть скрытая жижей. Из кокона исходила не только вонь – оттуда летели липкие брызги, слышалось странное урчание и треск. Гнида походила на живую устрицу брошенную на раскаленную кухонную плиту. Она еще жива. Но содержимое уже закипает…

– Подождем – принял я самое очевидное решение – Топор прихватил?

– Ага. Пробьем все же броню?

– Говорю же – подождем. А топор вон для того бревна – я указал на короткую толстую лиственницу, чьи корни не удержались в земле.

Дерево рухнуло, но продолжало жить. Сам ствол меня мало интересовал – изогнутый дугой, болезненный, сырой и тяжелый. А вот длинные крепкие ветви… они-то мне и нужны.

Радующийся физическому занятию орк взялся за топор и неумело принялся кромсать дерево. Именно неумело. Я сам вроде как не профессиональный лесоруб и совсем не древесный вивисектор. Но глядя на движения Рэка мог с уверенностью сказать – у него нет практики по рубке деревьев. Но… у кого они вообще могли быть из добровольно низших?

Благодаря долбанному наркотику соблазнительной паучихи, я сумел вспомнить немало. Или придумать. Но склонялся все же к «вспомнил» пусть и вперемешку с болезненными галлюцинациями ошарашенного наркотой мозга. Даже так – меня устраивает.

И в отрывочных восстановленных воспоминаниях я что-то не припомню шумящих лесов и зеленых долин. Не припомню цветущей тундры и чахлого лиственничного леса. Только стекло, бетон и сталь. И ослепительная роскошь внутри. Вот что в моих воспоминаниях.

А еще в них много крови и смерти. И ощущение привычности к такой жизни.

Ну… еще помню промороженный трескучий кедровый лес. Но по отношению к этому воспоминанию у меня нет внутреннего отношения как к чему-то природному, к чему-то естественному. К тому лесу у меня точно такое же отношение как сейчас к вот этому притертому к стальной стене островку с сыроедами. Вроде все мило. Живая природа и древние обычаи. А на самом деле музейная витрина с живыми экспонатами…

Закончив с одним деревом, орк перешел ко второму. А я, решив размяться, начал с переноски срубленных ветвей к берегу, двигаясь только бегом. Пара ходок – и разогретое движением тело благодарно задышало горячим воздухом. Отнеся еще пяток толстых ветвей, вернулся в лесок и принялся отжиматься. Минута предельно быстро – минута предельно медленно. Затем пара минут среднего темпа. И опять с начала. Меня хватило на три полных круга, после чего мышцы отказали, на минуту выйдя из подчинения. Неплохо. Поднявшись с мохового ковра, глянул на подрагивающую тушу гниды, принюхался. И хмыкнул – вроде все нормально. Увидев вопросительную харю Рэка пояснил:

– Пахнет травой. И чуток кровью. Хороший запах.

– Может и не сдох – подытожил Рэк и, коротко глянув на продолжающего наблюдать волка, опустил топор на следующую ветвь.

– Не вздумай тронуть нормальные деревья! – предупредил я орка, отправляясь в следующую ходку к берегу.

– Да тут нормальных нет! Все искореженные, ломаные и будто на весь сучий мир обиженные!

– Прямо как мы – хмыкнул я, взваливая на плечо толстую ветвь – Следи за мордой Иччи. Поднеси топор к ветке, глянь на волка – если он продолжает спокойно лежать, разок тихо рубани. Снова глянь.

– Понял – кивнул Рэк.

Вернувшись, увидел интересную картину – бродящий между деревьями орк со все возрастающим нетерпением, с рыком подносил топор то к одной подходящей ветке, то к другой, но волк каждый раз лениво встряхивал головой и, убрав инструмент, Рэк шагал дальше. С каждой секундой рычание несдержанного орка становилось все сильнее. Но вот, коснувшись лезвием топора очередной ветви, орк увидел, что волк остался равнодушен. И с радостным рыком рубанул, вложив в удар все эмоции. Ветвь упала на мягкий растительный ковер. Одновременно с этим внутри закостеневшей туши гниды раздался резкий треск. Поглядев на мертвую глыбу несколько секунд, убедились, что больше ничего не происходит и вернулись к работе.

Орка я остановил через полчаса – ветвей вполне хватало для моей задумки примитивного и считай, что одноразового плавсредства. Следующий этап – найти что-то получше держащееся на воде. Этим и занялся, велев бойцу наблюдать за треснутым пациентом, а сам пойдя по большому кругу.

Тут на острове надобности у невеликого населения своеобразные. Ничего лишнего у природы не берут. Олешки жрут мох, сыроеды жрут олешков и гарпунят рыбу. Инструментов для этого много не надо. У женщин – и то больше приспособлений, чем у охотников и рыболовов. Обогрев идет от поступающего из-под земли газа. И потому вся древесина попросту гниет. Стоило сделать вдоль берега несколько ходок, и я подтащил к куче нарубленных ветвей пяток тонких, но сухих сучковатых бревнышек. Пара бревен явно не от хвойных деревьев – что заставило меня снова задумчиво воззриться на далекую большую землю.

Немного постоял. И поймал себя на мысли сходить за чайком и вареной олениной, посидеть на шкуре, чуток отдохнуть. Вот она гребаная зараза подобных мирных мест. Ленивая атмосфера. Спокойствие. Безмятежность. Знание того, что будет завтра и послезавтра. Это незаметно расслабляет. И рождает складки в мозгу и на пузе. Встряхнув головой, я перешел на стремительный бег, решив пробежаться по островному периметру. Встряхнуться и заодно осмотреться.

Остановился дважды.

Первый раз в месте, где стальная стена вплотную примыкала к земной тверди. Там, в небольшом узком кармане, плескался «отстой». Сюда забивалась вся грязь приносимая морем. Мое внимание привлекла радужная пленка на водной поверхности. И серая загустелая пена приставшая к камням и покрашенному металлу. Зачерпнув воды, принюхался. Пахло водорослями, гнилью и отработанным машинным маслом. Вот он запах реальности – мы все внутри гребаной огромной машины. Кто-то на ролях трутней – вроде музейных сыроедов. Кто-то в роли бесправных муравьев-рабочих – добровольно низшие. А где-то должны быть и управляющие, верно?

Прижав ладони к стене, чуть постоял. Показалось или же ощущается легкая вибрация? Что за этой стеной? Пустота? Ничто? Или что-то? Я на самом деле стою на самом краю мира?

В следующий раз остановился в Смертном Лесу, где застал пыхтящего от усилий Рэка, боксирующего с лиственницей. Обмотанные уже окровавленными тряпками кулаки с силой били по дрожащему стволу. Постояв, побежал дальше, финишировав у крайней яранги, где у старого улыбчивого сыроеда, после первой же просьбы, получил несколько старых веревок. Еще в трех ярангах увеличил количество веревок и сбросил на гальку несколько солидных мотков. Не возникло проблем и с получением десятка старых оленьих шкур – еще прочных, но уже облезших. Так же мне достался кусок сшитых шкур некогда бывших частью яранги. Это было легко.

Получится ли так же легко с челнами?

Как оказалось – старый Гыргол был рад отдать мне два челна из трех. Более того – старый вождь настолько воодушевился моей просьбой, что самолично отправился на пляж и призвав туда несколько молодых мужчин, повелел им помочь мне во всем. А собравшимся поглазеть женщинам сказал обеспечить нам необходимым для поддержания сил. Я уж думал все, но вождь удивил, вернувшись и отдав мне третий челн, пояснив, что все равно пора менять это гнилье и будет чем племени заняться. Я не протестовал – голодная смерть островным обитателям не грозила.

Сыроеды взялись за дело с удовольствием. В результате уже через пару часов дело было сделано.

Метрах в пяти от берега стояла неказистая, но прочная конструкция.

Три стоящих бок о бока лодки закрыты шкурами, поверх уложены ветви и шкуры. В центре невысокая кривоватая мачта – на всякий случай. И вроде как есть у меня ощущение, что с небольшим парусом я управиться сумею. По бокам привязаны бревна – для дополнительной плавучести.

На этом все.

По сути плот. Небольшая плавучая платформа, что достаточно устойчива.

Оглядев конструкцию, удовлетворенно кивнул, перекинулся парой слов с женщинами и пошел к Смертному Лесу. Что там с процессом рождения?

– Вот дерьмо…

– Дерьмо – жизнерадостно осклабившись, поддержал меня сидящий на бревне усталый потный Рэк – Причем живое.

– Дерьмо – прострекотал жвалами стоящий на четвереньках Хван, легко вывернувший голов на сто восемьдесят градусов назад и взглянувший на нас огромными изумрудными глазищами – Дерьмо-о-о-о-о…

– Жрать хочешь?

– Да… подайте мне сучьего ублюдка что сделал это со мной! Сука! Сука! Сука!

– Вот и мотив двигаться дальше – усмехнулся я, внимательно изучая поразительную фигуру скорчившуюся среди обломков кокона и комков пенной слизи – Ты с нами, сыроед? Или здесь жить будешь?

– С вами! Оди… пообещай мне – мы найдем того ублюдка! И ты дашь мне порвать его на лоскутки!

– Да мы много кого порвем на лоскутки – ответил я – Собирайся.

– Да норм все – прогромыхал орк – Чем паришься, зеленый? Член же остался! Хотя чем ты его держать будешь когда поссать решишь…

– Заткнись!

Рэк заржал. А Хван, которому наконец-то надоело стоять раком, принялся медленно выпрямляться, с хрустом расправляя конечности.

Две вполне человеческие ноги покрытые частыми пластинами зеленого хитина. Вполне человеческие чресла и задница. Полностью бронированный торс и верхние конечности. Именно конечности – руками это назвать нельзя. И полностью нечеловеческая голова. Если точнее – голова насекомого. Огромные застывшие глаза. Крохотная пасть с иззубренными жвалами.

Руки идеально подходили к жвалам. Шли в комплекте гребаной эстетичности. От плеч до локтей – тонкие и круглы. От локтей и дальше – просто плоские хреновины вроде мечей. С одной стороны море зубцов, на конце длинный шип, с внутренней стороны лезвия.

Рэк прав – такой рукой себя лучше не трогать. Нигде. Если только не хочешь заживо себя нашинковать. Все выглядит так, будто при желании Хван может легкостью снести себе голову с плеч одним небрежным ударом.

– Рубани-ка – кивнул я на ствол.

Движение. Два быстрых – очень быстрых – скользящих шага. Свист. Звук удара. И от ствола лиственницы отвалился солидный ровно срезанный кусок.

– Отлично – улыбнулся я.

– Охренеть круто! – поддержал меня орк.

– Я найду ушлепка сделавшего это со мной! – прострекотал Хван – Найду… и убью! Медленно!

– Для начала найдем штаны – решил я – Потом медблок. Следом – час свободного времени. И в путь.

– Сделал? – дернулся Рэк.

– У нас есть плот – кивнул я – Женщины готовят запас еды и воды. Хотя расстояние тут плевое. Двинулись, сыроеды. Море ждет.

Глава третья

Берег встретил нас жестко, но приветливо – разогнавшийся на мелководье плот с треском наполовину вылетел на песок, где и затих облегченно. Покосилась мачта, хрустнула и переломилась рея с парусом. На этом наши повреждения закончились. Пусть через плот перехлестывали волны, но рюкзаки с припасами давно на наших спинах. Ноги сырости тоже не бояться – их защищают высокие и на совесть проклеенные сыроедские сапоги с высокими голенищами. Головы прикрывают глубокие меховые капюшоны.

Мы трое выглядим обычными сыроедами. Да таковыми и являемся вполне официально, вздумай кто сейчас спросить о нашей принадлежности и согласись мы любезно ее пояснить.

Сыроеды, семнадцатый этнос, островитяне.

Первые проблемы могли бы начаться, вздумай кто пристальней всмотреться в сумрак под низко опущенным капюшоном сыроеда Хвана, со стороны выглядящего высоким и сутулым сыроедом с чуть длинноватыми рукавами.

Впрочем, их скорее заинтересует сыроед с игстрелами – полностью заряженными и прекрасно смазанными.

Еще одно подтверждение моей смутной теории о том, что раньше здесь все было по-другому. У Скалы-Матери не оказалось торгмата с функцией подзарядки. Но это ее не смутило – открылась глубокая ниша, откуда выдвинулся еще один стальной ящик торгового автомата. Покрытый толстенным слоем пыли, дребезжащий, мигающий витриной, но функционирующий. И приятно удививший – перезарядивший игстрел в два раза быстрее, чем «внизу», да еще и продавший мне три пятизарядных картриджа для обычного игстрела. Всего за три сэба, как я начал называть баллы соответствия. Перезарядка игстрела – один сэб, перезарядка картриджей – два сэба. Еще я купил брезентовый заплечный мешок, а к нему выглядящую искусственно состаренную вместительную алюминиевую фляжку – на два литра предпочитаемой жидкости. Я залил бульоном. Умереть в море от жажды не боялся – брали с собой запас да и переход небольшой.

Почему-то подумалось, что бульон в металлической фляге можно разогреть прямо над костром. У меня был подобный опыт? Снова вспомнились гниющие джунгли, в ноздри ударил смрад умирающих растений, умирающего мира…

Теория…

Пока мы работали веслами, не отрывая взгляда от застывшей впереди земли и не оборачиваясь на оставленный остров, я лениво размышлял о своей странной теории.

Решетчатые пятачки в нижних стальных тоннелях.

Глубокие ниши там же – пустующие, но по габаритам идеальные для размещения пары торговых автоматов.

Убранный в скалу, торговый автомат на острове сыроедов, дающий возможность перезарядить игольники и картриджи с иглами, приобрести таблетки энергетиков и «шизы» – их не было, но судя по витрине, раньше имелись в наличии. И как я понял – по тому, как легко автомат появился и убрался – он и раньше не торчал на виду. Почему? Потому что не вписывался ни внешним видом, ни предлагаемым ассортиментом в музейный этнос. Какой еще оружейный торгмат у сыроедов вооруженных гарпунами и луками? Ну да… не вписывается. Но если есть нужда – ненадолго выдвинется, предложит нужное, после чего уберется обратно. Дабы вид не портить.

Сути это не меняет. Раньше в трубах и на островах – во всяком случае на одном – существовали все условия для боевых и патрульных групп. Раньше – давным-давно, судя по внешнему виду и заброшенности обслужившего меня торгмата – на острове появлялись выползавшие из-под земли или прибывавшие морем группы усталых путешественников, нуждавшихся в отдыхе и перезарядке. Они же ходили по опасным тоннелям, отстреливая обитающих там тварей – мерзких скатоподобных созданий, плуксов, жавлов и прочую живность вроде беглых гоблинов.

Но затем что-то случилось. Плохое или хорошее. И подобные патрули исчезли. Из ниш были выдраны и унесены торговые автоматы, заварены стальными заплатами технические отверстия, убраны в скалы не вписывающиеся в этнос торгматы. Остановлено их обслуживание. В этом я тоже уверен – что прекратили их обслуживать. Раз не было таблеток и пищевых кубиков. Остальное оставили на всякий случай – перезарядку картриджей. Хотя иглы, возможно, почти закончились – надо было скормить торгмату остальные пустые картриджи, но я решил придержать сэбы.

Сэбы

Солы…

А у солов есть значение? Что-то вроде соответствия обалделому…

Да к черту. В жопу расшифровки.

Меня интересовало только одно – почему прекратились патрули и боевые вылазки?

Ведь твари никуда не делись. Плуксов полным-полном. Скатоподобные твари нас едва не сожрали – ими оккупированы все верхние коридоры. И мы бы сдохли, не подоспей вовремя сыроеды с их веревками и противоядиями. В трубах есть чем заняться боевому отряду и это пойдет только на пользу умирающему миру. Это как прочистка соплей – лишней не бывает. А ну в платочек зеленым с красным!

Почему прекратили зачистки?

Хрен его знает. Но я постараюсь узнать. Обязательно постараюсь.

Поправив обмотанные тряпками и обрывками шкур игстрелы, придерживая малыша рукой, я последним сошел с плота на песок, ткнул кулаком продолжающего злиться Хвана, получившего пару уколов в медблоке.

– Не пучь морду, призм. А то треснет.

Рэк заржал, неспешно шагая к кустику усыпанному красными ягодами. Хван пронзительно зашипел. А я повернулся на хруст веток и с интересом взглянул на выломившегося из колючих сухих зарослей высокого старика со здоровенным арбалетом в руках.

Арбалетом…

– Мешки с плеч, аборигены! – хрипло велел старик – А то каждому в жопе дыру добавлю!

– Охереть – восхитился Рэк в позе раком, с губами не добравшимися до ягоды всего сантиметр – Ягодку сглотну?

– Болт ты мой сглотнешь, сука!

– А ты говорил – рыцари – усмехнулся я.

Хван развел замаскированными руками-лезвиями, за его плечами качнулся мешок с моими находками – меч, шлем и прочее средневековое барахло.

– Мешки с плеч! – повторил старик.

Я лениво нажал на спуск.

Щелк.

Получивший иглу в правое плечо старик дернулся, арбалет лязгнул, над нашими головами свистнул болт. Упав на колени, дедушка сокрушенно удивился:

– Что ж ты так неаккуратно, сучий ты потрох.

– Готовься глотать болт, дедуля – мрачно произнес выпрямившийся Рэк, размазывая по подбородку красную слюну.

– Не троньте дедуленьку! – из кустарника попыталось выломиться нечто некрупное, но напоролось на пару толстых шипастых ветвей и застряло, почти зависнув в воздухе.

Нечто обладало писклявым и вроде как девичьим голосом. А еще длинными ногами, коими пинало все подряд, ойкая при каждом ударе, когда босые почернелые пятки напарывались на очередной шип.

– Беги, Никша! – старик вскочил, попытался выхватить из поясной сумки болт, но выронил арбалет.

Проходящий неспешно мимо Рэк врезал согнувшемуся деду кулачищем по пояснице.

– Ах ты потрох! – вякнул рухнувший дед – Вы же добрые рыботрахи… добрые!

– Добрые, добрые – кивнул я, присаживаясь на выпирающий из земли валун – А вы злые?

– Голодные мы! Беги, Никша!

– Не могу – пропищала бедолага – Вишу я! Дедуленька, не поминай лихом!

– Заткнись и не брыкайся – велел Рэк, но это не помогло, шума стало только больше.

– Убьет меня эта падла уродливая! Снасильничает!

– Мы такое не насилуем – ответил я, бросив короткий оценивающий взгляд на заросли.

От неожиданного ответа писклявая замолчала и позволила Рэку вытащить себя из зарослей. Тем временем я, даже не собираясь оказывать первую помощь раненому, внимательно оглядывал окрестности.

В принципе оглядывать было нечего. Место укромное – потому сюда и правили, высмотрев его издали. Этакий овал чистой земли окруженный колючими зарослями поднимающимся от берега по склонам нескольких невысоких холмов. В дождь здесь наверняка не пройти – потоки дождевой воды стекают на пятачок земли, превращая его в грязевую топь. Но сейчас сухо, потрескавшаяся земля хрустит под подошвами сапог. На вершине одного их холмов остатки каких-то развалин. Вроде бы кирпичных. А вроде бы сложенных из массивных каменных блоков. Эта непонятность меня тоже заинтересовала и стала еще одной причиной причаливания в месте, где будет время раскидать по бревнышку наш уродливый плот. Плотные колючие заросли никому не позволят подобраться скрытно. А то, что старик из зарослей вывалился нежданно – так он нас наверняка заранее приметил и понял куда мы правим. Стало быть, места здешние знает. Да еще и стар – многое повидал. Потому до сих пор и дышит.

– Иглу ему вырезать из плеча? – лениво осведомился Рэк.

– Вырежи – пожал я плечами – Мне плевать.

– Я сам – ожил дедушка, выпрямляясь с помощью упавшей рядом Никши.

Никша…

Тощая девчонка в странном балахоне прикрывающим ее тело от шеи до пят. А накинь капюшон – так и от макушки до пят. Босая. Пятки настолько черные, а на пальцах и ногтях столько всего интересного наросло, что сразу ясно – босиком ходит давно и о педикюре даже краем уха не слышала. Коротко остриженная, лицо как будто специально измазано, говорит пискляво, но при этом явно старается добавить в голос хрипотцы.

Хриплый голос, короткая стрижка, бесформенное одеяние, испачканное лицо. Девушка старается выдать себя за парня? Получается плохо. Да и старик невольно выдал ее половую принадлежность.

Старик…

Еще крепкий, узловатые темные пальцы выглядят так, будто арматуру узлом завяжут, в короткой седой бороде еще мелькают темные пряди. Пытливый взгляд исподлобья, поглядывает на наше оружие, старается заглянуть под капюшон присевшего поодаль призма. Пальцами прощупывает себе рану, морщась при этом едва-едва – да и то будто по привычке. Кремень старик. И сдавать начал только в последнее время, судя по всему. Ухватки остались, а вот силушка начала покидать…

Странная парочка не чурающаяся промышлять разбоем.

Поняв, что разговор начинать никто не собирается, кивнул Рэку:

– Ломай плот. Хван приглядит за этими.

«Эти» промолчали, но прикипели взглядами к фигуре поднявшего ХВана.

Я их понимаю. Чувствовалось что-то странное в фигуре и движениях закутанного в перешитую одежду призма. Обычный человек не сможет двигаться с такой странной ровностью и одновременной порывистостью. Да и раздутые ниже локтей рукава куртки привлекают внимание…

– Что там? – решил я отвлечь пленников и ткнул пальцем в увенчанную развалинами вершину холма.

– Камни – сипло ответил старик – Под камнями сявка мучнистая растет. Жрать можно, но брюхо урчит. А если пережрешь – срака сочиться начнет.

– Угу… а что за камни?

– Руины.

– Прострелить тебе башку седую?

– Кто знает, что за камни? Старое что-то! Битого кирпича много. Штукатурка под гранит. Бетонные блоки. Много битого стекла зеленоватого. На стене каракули и битая серьезная надпись.

– Что за надпись?

– Мне откуда знать? Я по письменам никак.

– Кто ты? – я не делал пауз между вопросами, продолжая давить на ковыряющегося в ране старика.

– Люд прохожий. Как и она.

– Что она?

– Прохожая и безобидная. Такую обидеть – великий грех на душу взять. А вы на дерьмо не похожи.

– Эти ягоды жрать можно?

– Можно. Коли жопу заперло и открыть надо – эта ягодка откроет.

– Ах ты старый хрен – тяжко вздохнул Рэк, глядя на окрашенные красным пальцы.

– Где живете?

– Нигде и везде. Мы по ничейным землям скитаемся. Никому вреда от нас нет.

– Мы хорошие! – добавила чумазая Никша.

– Вы нас грабануть хотели, полудурки – напомнил я и кивнул на арбалет – Забыли?

– От безвыходности. Три дня не жрали – вздохнул старик – Простите уж. Плечо мне пробили. Мы квиты. Убивать вас не стал бы! За сыроедов принял. А вы кто?

– Ты странно разговариваешь. Почему?

– Как странно?

– Вот так странно – развел я руками – Грех на душу, скитаемся, безвыходность, жрать можно, но брюхо урчит. Кто так разговаривает?

– Мы. Да и все так говорят. Хотя те кто поважнее и порасфуфыренней – те иначе балакают. Речь толкнут с призм-эшафота – никто не понял, но все в восторге и радостно машут.

– Приз-эшафота? – приподнял я лениво бровь.

– С него самого. А… вы ж аборигены… откуда вам знать?

– Откуда нам знать – кивнул я, глядя, как коротко охнувший старик, умудрился подцепить источенным ножом хвостовик иглы и вытянул стальную занозу из тела.

– Дай им оленины, Рэк.

– А жопы не треснут? Пусть свои сучьи ягоды жрут! Ей дам. А старый хрен пусть болт сглатывает! – злящийся Рэк тревожно прощупывал себе живот, явно с секунды на секунды ожидая услышать или почувствовать первые признаки надвигающейся диареи.

Хван продолжал сидеть закутанной статуей. Странной статуей – он неосознанно упер упрятанные в рукава руки-лезвия в землю. Подпер себя и застыл на корточках в наклоне, не сводя темноты капюшона со старика и девчонки. Вроде не специально, но психологическое давление создал колоссальное – пленники то и дело бросают нервные взгляды на призма.

Бросив перед Никшей сверток с вареным мясом, Рэк уселся неподалеку и занялся проверкой ножа. Я задумчиво глядел в море – отсюда казалось, что море бескрайнее. Искусно покрашенная стальная стена за покинутым нами островом растворилась в темной и светлой синеве. Возьми корабль и плыви себе день за днем в эту синеву… ага… а потом бам и расквасишь нос корабля о стальную насмешливую преграду.