Читать книгу: «Предназначение», страница 3

Капитан был готов к ругани, вплоть до моего ареста и от такого неожиданного предложения так и застыл с открытым ртом. После чего сам довольно рассмеялся: – Пошёл ты к чёрту, Угорцев. Нашёл о чём спорить. Я верю, в отличии от некоторых бывших, товарищу Сталину и уверен – войны ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц не будет. Может через год-два!? Но твое предложение, – капитан почти дружески ткнул меня пальцем в грудь, – о ресторане принимаю. Отдохнуть по-человечески в спокойной обстановке тоже не мешает. А то совсем заработался. Ладно, я пошёл. Дел дополна. – И он скрылся за воротами комендатуры.

Подчинённые уже вернулись из города и лейтенанты с таинственным видом доложили: – Всё сделали, как вы приказали. Продукты заготовили, хоть роту можно накормить и подарок купили. Смотрите…, – и, воровато оглянувшись, вложили мне в руку приличного вида зажигалку.

– Уууу…, неплохо, неплохо. Контрабандная штучка, – закрутил в руке никелированную железячку.

– Ага, товарищ майор, на рынке из-под полы нам продали. Польская говорят.

– Молодцы, – вернул зажигалку Кузнецову и задумчиво посмотрел на лейтенантов, – ещё вот что. Объяснять для чего это сейчас не буду. Потом. Но все свои вещи и купленные продукты сейчас упакуйте в вещмешки и сложить их в кузове. Так чтобы, если «Тревога», сразу прыгнули и умотали….

– Куда? – Вылупил в удивлении глаза Волегов.

– Потом сами поймёте. Есть некие соображения у меня. Всё, выполняйте приказ, а я на инструктаж к коменданту.

Как такого инструктажа не было: – Будешь находиться либо в комнате дежурного по комендатуре, либо у меня в кабинете чай гонять. Я, когда усиление, тоже здесь нахожусь. Ну…, и если что-то и где-то случиться ты туда со своими орлами мчишься и разруливаешь ситуацию. Как уж там, учить тебя не буду – ты опытный вояка, сам разберёшься. Вопросы какие есть?

– Да. Целых два.

– Валяй.

– Заправиться мне надо. А то я ведь не рассчитывал, что здесь на машине крутиться буду. И у меня бензина в баке и в кузове только сюда и обратно. Ну…, может ещё подзаправить машины какие получу вместе с гаубицами.

– Резонно, – всколыхнулся за столом комендант, – сейчас записку напишу с ней и отправишь водителя на заправку. Второй!?

– Красноармейцы мои вооружены карабинами и к ним по сорок патронов. Лейтенанты по нагану имеют и к ним всего четырнадцать патронов, у меня ТТ и как у старого вояки патронов поболе. Подкинул бы ты нам патронов… А на дежурство мне бы дал ППШ. Я видел его у вас в пирамиде.

– Иваныч, – по-простецки в удивлении развёл руками комендант, – ты что тут мне небольшую войнушку решил устроить?

– Сергей Петрович, чуйка у меня. А я привык ей верить. Тяжёлая у нас сегодня ночь будет.

– Да ладно, тебе, – поглаживая по столешнице ладонями, успокаивающе произнёс собеседник, – всё как обычно будет. Вот увидишь.

– Сергей Петрович, у вас у местных глаз замылился. А я свежим взглядом тут всё оглядел. Вчера с подчинёнными сходили в баню, потом с лейтенантами в пивной хорошо посидели и народ послушал, о чём они вокруг нас говорили. Сегодня в крепость сходил и там всё поглядел, на вокзале походил и в городе с людьми пообщался. Чувствуется…, грядёт что-то. Причём очень скоро.

Комендант усмехнулся многозначительно: – Хорошо тебя Свиридов не слышит, а то бы…

– Почему не слышит! Я ему сегодня об этом же тоже сказал.

– И что? – Заинтересованно поднял брови Сергей Петрович.

– Сначала вспылил, а потом, когда кое-что, да с военной точки зрения растолковал, ничего… Мы даже поспорили. Я говорю – завтра начнётся война. А он смеётся – А я верю товарищу Сталину. Короче, решили так – если завтра война не начнётся, я его завтра, вечерком, веду в ресторан, чтобы посидеть хорошо, пообщаться…

– Чёрт, какой ты, Иваныч, дурак, – загоревал комендант, – дурак, дураком. Нашёл с кем спорить. Войны то завтра не будет. Ты перед кем хвост распушил? Да он на третий день как сюда был назначен, чуть меня польским шпионом не объявил.

– Не успеет, – тяжело вздохнул и крепко провёл ладонями по лицу, – завтра война будет. Для этого мне ППШ и патроны нужны.

С минуту сидели молча в тягостной тишине кабинета. Я задумался, а комендант озадаченно молчал, не зная, что говорить. Может в душе уже и жалел, что со мной связался. Вдруг я тихий псих!?

– Слушай, Сергей Петрович, – нарушил я тишину, – а во сколько немцы из Польши на танцы приезжают?

– Хммм…, – хмыкнул майор, – а зачем тебе это?

– А ты прозвони. Я вот уверен, что сегодня их не будет.

– Да ну тебя. Будут, но…, – и комендант поднял телефонную трубку и через минуту гудел наигранным баском.

– Николай, здорово. Да я, я…. Слушай, такой вопрос – Немцы приехали? Ну…, как зачем? Ты ж наверно слыхал, что они на прошлых танцах учудили…!? Ну вот. Как бы чего сегодня на танцах не сотворилось, а мне расхлёбывать. Что ещё не приезжали…!? И даже заявку не представили? Нуууу…, спасибо. Баба с возу, кобыле легче…. Давай, давай…, бывай.

– Даже заявку не подали, – задумчиво проговорил он, отнюдь совсем не радостным голосом.

– Вот тебе и первый признак, – подлил свою порцию сомнений, – что-то сегодня будет. Или война…

– Или большая провокация, – закончил отрешённо комендант.

– Ладно, будет тебе ППШ и твоим патроны.

Глава вторая

Дежурный по комендатуре, далеко закинув вытянутые руки за спину, сладко потянулся на стуле, вкусно и широко зевнул, красными, утомлёнными глазами глянув на меня: – Повезло вам, товарищ майор, давно такой спокойной ночи не было. Тишь и благодать. Если бы не эти пьяные красноармейцы, я вообще поражён…

Думал придётся с бойцами весь вечер крутиться, выезжая на разные происшествии, но тоже был удивлён спокойному дежурству. Даже слегка засомневался – может быть, попал не в ту историческую ветвь и война здесь либо не начнётся 22 июня, либо её вообще смогут избежать…

Вот тогда для меня это будет неприятный сюрприз. Наговорил тут слишком много и ни тем, кому надо было.

Пьяные красноармейцы были, но их привезла и сдала милиция, а я так и просидел в дежурке, слегка завидуя подчинённым, которые бессовестно дрыхали на топчанах в соседней комнате. Пару раз поднимался к коменданту и вместе пили крепкий до черноты чай и, взбодрившись, спускался в просторную дежурку. Заглядывал периодически через скрипучую дверь и Свиридов, но наблюдая спокойную службу, снова исчезал.

– Тишь и благодать только на кладбище бывает, – буркнул на заявление дежурного, на что тот громко застучал костяшками пальцев по столу и с готовностью от скуки продолжить разговор, парировал.

– Сплюньте, товарищ майор. Хочу так спокойно отдежурить до смены и после завалиться до обедика и поспать. А потом…, – старший лейтенант блаженно зажмурил глаза, – потом пару бокальчиков пива в шинке у Вацлава. Ох какое там пиво, товарищ майор. Крепенькое, вкусное и что немаловажно – холодное. Рекомендую. Не пожалеете. И в крепость. Я там познакомился с одной девахой с санитарной роты. Ох…, какая…, – дежурный от сладкого воспоминания снова не удержался, вскинул руки вверх и снова со вкусом потянулся, протяжно зевнув.

Меня тоже слегка разморило и было лень слушать дальнейшие планы дежурного. Даже обрадовался, когда громко и требовательно застучали в окно дежурки.

Дежурный моментально вскинулся и подскочил к окну, открыл его и нагнулся через широкий подоконник к часовому у крыльца, который и стучал.

– Чего?

– Да вот, товарищ старший лейтенант, прибежал гражданский и утверждает, что на соседней улице неизвестные обрывают телефонные провода.

К окну подошёл и я, через плечо дежурного разглядев молодого мужчину в распахнутом пиджаке, перебившего доклад часового: – …Иду, вижу какие-то люди в гражданской одежде обрывают провода. Камень обмотали прочной бечёвкой, закидывают на провода, после чего дёргают и обрывают. Я уж было собрался бежать за милицией, а она сама появилась. Я к ним и говорю – бандиты. Надо задерживать. Подходим к ним вместе, а те говорят – мы ремонтируем телефонную связь. Вон наши сумки с инструментом и проводами. Милиционеры махнули руками и пошли дальше. А я сюда. Никакие они не связисты. Надо срочно туда мчаться и задержать их, пока они там.

Вопросительно глянул на дежурного, как бы говоря – звони коменданту. Без его приказа не могу никуда ехать. А комендант, оказывается, услышав из своего кабинета громкий разговор, сам спустился и слышал о происшедшем.

– Степан Иванович, давай со своими туда. Проверить, и если надо – задержать.

В течении одной минуты загрузились, в кузов прыгнул и молодой мужик. Предварительно я его охлопал на предмет оружия, на что он возмущённо хмыкнул. Но – Бережённого бог бережёт. И мы поехали на соседнюю улицу. Конечно, никого на полутёмной улице не было, кроме большого клубка запутанной проволоки и её остатков, убого свисавших со столбов.

– Я же говорил – бандиты, – обрадовался мужик проявлением своей бдительности.

– Рано радуешься. А так повезло тебе. Если бы не милиционеры, лежал бы ты в этой куче проводов, как лишний свидетель. Ты сам где живёшь?

Мужика через мгновение перекосило, поняв какая смертельная опасность пролетела мимо него и совсем рядом. Он моментально сдулся и стал испуганно оглядываться по сторонам.

– Я домой сейчас не пойду. Лучше у вас переночую…

– Ну…, это ты решай с дежурным.

– Сергей Петрович, начинается…, связь рубить начинают, – доложил коменданту в его кабинете.

– Ну тебя на хер, майор, – вызверился тот на меня, добродушный до моего доклада, – заколебал ты своим нытьём. Вот на, смотри – связь есть, – он схватил телефонную трубку и через секунду торжествующе протянул её мне.

– Чёрт побери, я не думал, что ты такой мнительный и мне своими страхами голову заморочил, – уже более спокойным тоном, но уже категорично закончил, – иди в дежурку, слушать твои страхи совсем не хочу. Мне своих хватает.

В дежурке сидел капитан Свиридов и бегло опрашивал невольного свидетеля диверсии на телефонной линии. Сколько их было? Как выглядели? Приметы или яркие детали одежды или внешности, и тут же озвученные сведения заносил в блокнот.

Снова раздался стук в окно и снова часовой: – Тут ещё один гражданский прибежал…

Теперь мы со Свиридовым подошли к окну. Под неярким светом лампочки над крыльцом стоял пожилой еврей, тяжело дыша и вытирая большим клетчатым платком потное лицо. То, что он был типичным евреем, говорило всё. Ну…, может быть, только отсутствовали пейсы по бокам головы.

– Товарищи красные командиры, – кинулся к окну еврей, – я хотел в ваш самый главный штаб доложить, что в начале улицы, но меня туда часовой не пустил. Так я сюда прибежал с вокзалу. Там немцы, переодетые в форму пограничников. Они пристали к военному коменданту вокзала… Я там недалеко был и всё прекрасно слышал. Так они к нему пристали, начали требовать паровоз и два вагона, чтобы ехать в сторону Высоко-Литовска. Он не хочет давать, но те на него наезжают и угрожают…

– А как вы определили, что это немцы? – Недоверчиво спросил из окна Свиридов.

– Так они по-немецки говорили, – воскликнул мужчина и крепко приложил для достоверности своих слов руки к груди.

– Не понял! Так они с комендантом вокзала по-немецки говорили?

– Да нееее… Те, что с начальником говорили, те говорили по-русски. А остальные, которые стояли в сторонке, разговаривали между собой по-немецки.

– А вы что – немецкий знаете? – Прозвучал новый вопрос.

– Да я что – немецкий от польского не отличу!? – Возмущённо возопил еврей и уже умоляюще, – молодой человек, я патриот, я бежал от вокзала, чтоб вам сообщить и задержать, а вы тут сомнения производите. Я уже не знаю куда бежать. Я сначала пошёл к начальнику милиции вокзала, так он меня чуть самого не задержал за клевету на красных командиров.

– Хорошо. Одну секунду, – мы вернулись к столу дежурного и Свиридов попытался связаться с вокзалом. Но связь отсутствовала, чему я втихушку порадовался. Значит я в своей исторической линии, а не в чужой. Конечно, можно было сейчас сказать, что есть информация о диверсантах Бранденбургского полка, проникших на железнодорожный узел, о многочисленных переодетых диверсантах на улицах и окрестностях Бреста, рвущие линии связи и уничтожавшие одиночных командиров и красноармейцев. Но тогда пришлось как-то объяснять – А откуда у меня такая эксклюзивная информация!? И если бы даже мне сходу поверили, ничего бы это не поменяло в общей картине первого дня войны и последующие.

– Связи нет с вокзалом, – нервно сообщил капитан вошедшему в дежурку коменданту и тот зыркнул на меня злым взглядом, как будто я своими словами спровоцировал это.

– Этих забираю к себе и опрошу, – мотнул головой на еврея и молодого мужика НКВДист, – в конце концов там своя железнодорожная комендатура и транспортная милиция. Их там сейчас на вокзале порядка тридцати человек на смене, да и железнодорожная охрана. Пусть там сами разбираются.

После ухода Свиридова бросил мимолётный взгляд на большие настенные часы – 02:25. И в этот момент потух свет. Не только в дежурке, но и на улице, и во всём здании.

– Чёрт побери, – чертыхнулся в темноте комендант и бросил дежурному распоряжение, – керосинку зажигай и позвони, узнай – Что там?

– Сейчас будет, – доложил дежурный через две минуты, – генератор запускают.

– Мы запитаны от штаба 28 корпуса, – счёл нужным пояснить майор и тут же выдал новое распоряжение старшему лейтенанту, – позвони в горком и узнай, почему света нет и когда устранят.

– Связи с горкомом и узлом связи нет, – после пары попыток связаться сообщил дежурный. Комендант снова метнул в меня взгляд и проворчал недовольно.

– Чего молчишь!? То говорливый был, а сейчас молчишь….

– Началось, товарищ майор, – коротко и официально ответил на явный выпад.

– Чёрт, ты опять о своём. Да там может быть банальная авария…!? Ну вот! А ты – Началось, началось…, – с радостной надеждой в голосе прокомментировал комендант вспыхнувший свет.

Только и пожал плечами на эту наивность. Насколько помню историю начало Великой Отечественной войны в три часа пойдут волны бомбардировщиков, а потом начнётся арт. подготовка.

Комендант ушёл к себе в кабинет, но через двадцать минут вернулся злой как чёрт и набросился с упрёками на дежурного за то, что тот даже не попытался узнать причину отсутствия в городе электричества и связи.

– Так у нас связь со штабом корпуса есть, а там выясняют и пообещали сообщить, – оправдывался дежурный.

– Конечно, связь с ними есть. Тут расстояние сто пятьдесят метров до штаба, – уже миролюбиво ворчал комендант, сбросив своё раздражение на старшего лейтенанта. Посидел помолчал и дружелюбно предложил.

– Иваныч, пошли ко мне чайку попьём… Иваныч, ты чего? – Заинтересовано уставился на меня, а я уже начинал слышать приближающийся с западного направления мощный, низкий гул. встал со стула, подошёл к окну и распахнул створки в прохладу ночи.

– Да уже ничего. Не получиться, Сергей Петрович, чайку попить. Как я и говорил тебе – Началось. Слушай.

Гул уже окреп, приблизился и свободно вливался в дежурку. Самолётов ещё не было видно, да и окно было обращено в восточную часть.

– Чего это? – Спросил Сергей Петрович, уже и сам понимая, что это, но не желавший, не хотевший верить в это.

– Самолёты, Сергей Петрович. Немецкие самолёты и летят они бомбить наши советские города в том числе и Брест. Смотри, вон уже первые появились, – задрав к небу голову, часовой первый увидел, медленно и тяжело плывущую, нагруженную бомбами, армаду бомбардировщиков и начал молча тыкать рукой вверх. Потом и мы увидели первую волну самолётов.

– Нет, этого не может быть. Это просто большая провокация и демонстрация своей силы. Они сейчас пролетят немного вперёд, развернуться и улетят, – растерянно бормотал комендант и как бы опровергая его, на недалёкой окраине загрохотали взрывы. А в дежурку влетел взбудораженный Свиридов и, потеснив нас, тоже высунулся в окно. Только пролетели самолёты, как серая ночь взорвалась уже канонадой арт подготовки.

– А это что? – Закрутил головой, молчавший до этого дежурный.

– Это сейчас разбивают Брестскую крепость и военные городки, а скоро пойдут на штурм…, – начал пояснять, но меня злобно прервал Свиридов.

– Знал ты, сука. Всё знал и молчал, белогвардейская сволочь, – с ненавистью заорал капитан, лапая рукой кобуру с наганом.

– Утухни, капитан. Я вам обоим с обеда рассказывал про начало войны. Мне свежему тут человеку лучше видно, а вы как страусы головы в песок совали и прятались за заявления и пакты о не нападении. Вы не хотели верить в это. Да убери ты наган. Успеешь ещё настреляться.

Свиридов с матом засунул наган в кобуру: – Я в штаб корпуса…, – бросил коменданту через плечо и выбежал из дежурки. За ним выскочил и дежурный поднимать личный состав комендатуры по Тревоге. Хотя, наверно они и сами поднялись от грохота бомбёжки и артиллерийской стрельбы.

– Ну и мне, Сергей Петрович, пора…

– И ты меня бросаешь, – укорил, всё ещё прибывающий в растерянности, комендант.

– Ну…, у тебя сейчас тут своя свадьба будет, а мне надо к своим пушкам пробиваться, – пришлось ответить нейтрально, якобы буду прорываться в Брестскую крепость к своим гаубицам, – только поставь мне отметку об убытии и протянул ему командировочное удостоверение.

– Да, да…, давай, – машинально взял документ, сделал запись и шлёпнул сверху печать, достав её из кармана широченных галифе. С минуту посидел молча, прислушиваясь к артиллерийской стрельбе в районе Брестской крепости. Потом он нагнулся и открыл дверцу тумбочки, после чего бросил на стол диск к автомату, неожиданно сделав мне царский подарок, – бери второй диск и ППШ, он тебе в крепости больше пригодиться. И поделись, что тебе ещё чуйка говорит?

Я присел на стул у стола дежурного: – Сергей Петрович, собирай своих, вооружайтесь. Пали всю секретную документацию и покидай город. К обеду город будет занят полностью. Только крепость ещё будет биться и вокзал....

– А вокзал-то чего…? – Изумился комендант.

– Просто поверь на слово.

– Так может лучше оборону тут занять!? А там наши ударят…, – неуверенно предположил комендант.

– Сам погибнешь и подчинённых положишь бестолку. А так готовься к долгой и тяжёлой войне. Я тебе всё сказал, дальше решай сам. А мне пора. Удачи!

Глава третья

На сорокопятку мы наткнулись после часа беспорядочного метанья по городу в безуспешной попытке вырваться из него. Выехав из ворот комендатуры, сразу свернули влево. Медленно проехали мимо четырёхэтажного, квадратного здания штаба 28го стрелкового корпуса, вокруг которого наблюдалась лихорадочная суета погрузки имущества штаба, свернули налево и через триста метров, не доезжая до железнодорожных путей, недалеко от вокзала были обстреляны неизвестными. Причём, очень плотно. Пришлось срочно сворачивать вправо. Ещё через метров триста осторожного движения вдоль железнодорожных путей, нас снова обстреляли, но уже не так сильно. Ещё один поворот вправо от железной дороги и спешно углубились в узкие улочки частного сектора, где и остановился. Нужно было разведать путь на ту сторону железной дороги, чтобы уйти на Лиду и попытаться найти полк. Хотя…, с другой стороны, полк наверно уже подняли по тревоге и при самом благоприятном стечении обстоятельств, к моему приезду в обед в лагерь, его уже не будет на месте. Но всё-таки найти его там, снова встать во главе своего дивизиона шансы были достаточно велики. Оставив у машины старшим лейтенанта Кузнецова, сам с лейтенантом Волеговым и двумя водителями, стали осторожно пробираться вдоль одноэтажных домов в сторону недалёкой железной дороги. И уже через двести метров наткнулись на двух напуганных красноармейцев во влажном белом нижнем белье, босые и безоружные.

– Кто такие?

– С Брестской крепости, товарищ майор, – залепетали бойцы, кивая в сторону багрового зарева, грохота артиллерийских разрывов и интенсивной стрельбы, – как началось, нашу казарму сразу разгрохали. Нам повезло, мы решили на улице покурить. Ну…, мы и рванули, переплыли и до сюда добежали…

– Струсили, бросили своих товарищей…

– Да так получилось…, испугались… А как опомнились, хотели вернуться, там уже немцы крепость обкладывают. Да и здесь вон, метров двести тоже немцы….

– Понятно. Пошли за мной, – и скорым шагом вернулись к машине. Города мы не знали и как выбраться из него, понятия не имели. Но повезло. Оказывается, встреченные нами красноармейцы служили здесь уже год и примерно знали, куда нам надо ехать. Обсудили маршрут. Расселись и медленно двинулись по узким, безлюдным улочкам, но вскоре опять были обстреляны и пришлось сменить тактику.

Слезли с машины, я с Волеговым, с двумя моими водителями Уфимцевым и Бойко и примкнувшими к нам красноармейцами Жёновым и Сиротиным шли по улице впереди машины метров в ста, за машиной в пятидесяти метрах прикрывая наш тыл, шёл лейтенант Кузнецов с другими двумя водителями Беловым и Максимовым. Доходили до перекрёстка улиц, выглядывали из-за угла и, если всё тихо и пусто, продолжали движение. Шли второстепенными улицами, иной раз ныряли в узкие переулки и пока нам везло. Основной шум, движение техники, стрельба доносились с недалёких главных магистралей города, а здесь было пусто до поры до времени. Но вскоре, приблизившись к очередному перекрёстку, немного правее, вспыхнула стрельба из автоматов, донеслись громкие крики и через минуту всё затихло. Поворачивать было поздно, махнул рукой и машина с Селивановым послушно остановилась.

Осторожно приблизившись к углу, выглянули. Мы думали там стреляли немцы, но открывшиеся картина смутила и озадачила. Посередине не широкой и тенистой улицы парила расстрелянным двигателем полуторка с прицепленной 45-миллиметровой противотанковой пушкой и вокруг неё в разных позах лежали и свисали с кузова расстрелянный расчёт. Только двое в красноармейской форме и в фуражках, с ППШ в руках по хозяйки расхаживали между трупами. Иной раз нагибались и доставали документы убитых из нагрудных карманов. Действовали уверенно и даже особо не смотрели по сторонам. Время было суровое, жёсткое и вполне возможно это были НКВДисты, которые посчитали артиллеристов дезертирами и трусами и расстреляли их на месте. С нашего места и в предрассветных сумерках я не мог рассмотреть цвет фуражек на них. Васильковый или другой? Но, с другой стороны, идти и разбираться с ними мне совершенно не хотелось, объясняя им, что тут делаю с толпой подчинённых и почему двигаюсь на выход из города, вместо того чтобы двигаться на звуки боя. Слава богу, сомнения развеялись быстро. Один из них наклонился над очередным убитым за документами и удивлённо воскликнул явно на немецком языке, обнаружив что тот живой. Потом вскинул автомат и, отойдя на пару метров, всадил в лежавшего короткую очередь. Немцы. Диверсанты.

– Волегов, ты как с нагана стреляешь? – Откинулся от угла дома.

– Да нормально. А что?

– Сейчас мы с тобой вдвоём кончим диверсантов. Ты берёшь на себя левого, я правого.

Волегов осторожно выглянул из-за угла и в узкую щель между стеной и водосточной трубой поглядел в ту сторону.

– Готов, товарищ майор, – хрипло прошептал он.

– Вы здесь, прикрываете нас если что, – ткнул пальцем в водителей с карабинами в руках и мотнул головой Волегову, – пошли.

Мы спокойным шагом вышли на середину улицы и с уверенным видом направились к диверсантам, которые услышали и увидели нас, только когда мы приблизились к ним на тридцать метров. Насторожились, направив в нашу сторону оружие. ППШ у меня вольно висел на плече, стволом вниз. Волегов держал руки свободными, только клапан кобуры был расстёгнут.

Я шёл и улыбался деревянной улыбкой и вдобавок приветственно замахал рукой: – Камераден, вы с какого подразделения? – Закричал на немецком языке, сблизившись ещё на пять метров и надеясь без акцента. Благо учил в школе немецкий язык, да и в Германии служил в семидесятых годах пять лет. Диверсанты слегка расслабились и приопустили стволы автоматов. Что-то ответили, но это было уже не важно. Я резко вскинул автомат и одной очередью срезал своего. Слева и чуть сзади меня захлопал наган – раз, два, три… И всё мимо. Немец мгновенно прыгнул в сторону, сдёргивая автомат с плеча. Четыре, пять… Шестой и седьмой тоже мимо, потому что немца просто швырнуло на булыжную мостовую от моей очереди, а Волегов продолжал нервно нажимать на спусковой крючок, в холостую и сухо щёлкая курком.

– Всё, хорош, Волегов…, – пришлось положить руку на пустой наган и прикрикнуть на лейтенанта, который никак не мог остановиться, повысил голос и резко, как бичом стеганул, приказал, – лейтенант, быстро всех сюда.

Приказ подействовал и, моментально придя в себя, Волегов молча развернулся и побежал к углу, из-за которого выглядывали бойцы. Я в это время быстро проверил диверсантов, но можно было не проверять. Наглухо. Не было живых и среди артиллеристов. Заглянул в кузов и порадовался, там громоздились в несколько рядов лотки со снарядами, вещмешки убитых и ещё какое-то имущество.

В это время, глухо топоча сапогами по булыжной мостовой, прибежали мои водители и босые красноармейцы. Следом за ними, тихо подвывая двигателем, подъехала полуторка, а из-за неё вынырнул Кузнецов с остальными.

– Быстро снаряды перегрузить к нам и пушку прицепить. Три минуты. А вы что стоите, – прикрикнул на босых, – снимайте сапоги. В кузове вещмешки убитых. Шарьтесь там, вдруг обмундирование найдёте. Тоже три минуты.

Вокруг машин закрутилась спешная кутерьма, а ко мне подошли лейтенанты. Если Кузнецов смотрел на всё с любопытством, то Волегов находился в подавленном состоянии. Его мучил стыд от позорного промаха и сомнение: – Товарищ майор, может быть это наши!? А мы их!?

– А их кто и за что? – Раздражённо бросил лейтенанту, наблюдая и подгоняя подчинённых с перегрузкой, – ты что не видишь что ли!? Иди, расстегни вон у своего воротничок. Да смелее, смелее… Не укусит тебя… Ну…!? Убедился? Кузнецов, можешь у того расстегнуть… Я уж когда вышли из-за угла, обратил внимание, что они чересчур толстоваты и мешковато выглядят. На немецкую форму одета красноармейская… Вот и всё. Да…, Волегов, не забудь свой наган зарядить.

В три минуты, конечно, не уложились. Но через десять минут снова двинулись в прежнем порядке. Только теперь лейтенанты были вооружены ППШ и в вещмешках у диверсантов нашлось приличное количество патронов. И прибившиеся красноармейцы одеты и обуты. Только вот форма на них сидела несуразно из-за большего размера. Ничего. Главное и они вооружились карабинами погибших и чувствовалось, что оружие теперь ни за что не отдадут.

За последующие тридцать минут мы сумели пройти городом около километра, ожидая вот-вот выйти на окраину. Справа, слева, сзади слышалась постоянная стрельба, но не такая интенсивная как в бою. Так…, вспыхивала и через короткий промежуток затихала. Потом вновь, но уже в другом месте – ближе или дальше. Такое впечатление, что идёт отлов одиночек или расправы с мелкими группами растерянных русских. Пару раз нам самим приходилось срочно уходить на другие улицы, чтобы разминуться с группами немцев, затаиться и пропустить их мимо себя. Но вот с третьей, уже когда прилично рассвело… Можно было тоже уйти в сторону, благо как раз подвернулся густо заросший деревьями и высокими кустами переулок. Но…, пришлось атаковать.

Осторожно выглянув в очередной раз из-за деревянного забора, на перекрёстке нешироких улиц, увидел идущую навстречу нам короткую цепь немецких солдат. Шли они вальяжно, поглядывая по сторонам, чувствуя себя в безопасности и силой. Впереди себя они гнали связанного пленного, с гоготом пиная того под зад ради развлечения. Приглядевшись, мне показалось что-то знакомое в его фигуре, а когда через некоторое время немецкая цепь и пленник приблизились, чуть не присвистнул в изумлении, признав в нём капитана Свиридова.

А в этот момент создалась удобная ситуация. Непонятно по какой причине тыловое прикрытие с лейтенантом Кузнецовым вылезло вперёд машины и оказалось рядом с нами. Нас было за углом, не считая Селиванова в кабине, девять человек. А немцев явно больше десятка, но немного расслабленные, отвлечённые развлекухой с пленным. И наша внезапная атака увеличивала шансы на победу.

– Сейчас атакуем. Выскакиваем из-за угла и огонь по немцам. Только пленного не зацепите. Приготовились, – все кругом защёлкали затворами и напряжённо застыли в неподвижности, ожидая команду. А немцы неторопливо двигаются в нашу сторону. Тридцать метров до угла, двадцать…, ещё пять…

– Вперёд! – То ли выдохнул, то ли яростно выкрикнул короткую команду и в два длинных прыжка выскочил на улицу, одновременно открывая огонь длинной очередью по левому флангу цепи. За мной выскочили лейтенанты, усилив трескотню автоматными очередями, несколько раз сильно бухнули одиночные выстрелы… И всё. Все немцы лежат на тускло поблёскивающей булыжной мостовой. И Свиридов тоже. Но убили не всех. Двое раненых немцев ползли в сторону ближайших густых кустов у зелёного забора и ими тут же занялись красноармейцы. Я же кинулся к Свиридову. Неужели его тоже замочили по запарке!? Не…, живой. Зашевелился, неловко поднялся на колени и исподлобья уставился на меня.

– Ааа…, это ты… Чего смотришь? Давай, развязывай, – и повернулся боком, подставляя руки, связанные за спиной его же широкой портупеей, на которой продолжала нелепо болтаться пустая коричневая кобура.

– Суки…, – зашипел он, растирая запястья, огляделся и крикнул Волегову, – лейтенант, вон у того в кармане штанов пошарь. Он у меня наган и документы забрал. Во…, во… Давая, давай шуруй.

Свиридов поднялся на ноги и, болезненно морщась, пощупал задницу, нервно рассмеявшись: – По-моему, к вечеру она у меня будет одним фиолетовым пятном. Ты то, что тут делаешь? Драпаешь!? – Без всякого перехода наехал на меня НКВДист. Мы стояли одни, Волегов вернул Свиридову наган и отошёл к бойцам, помогая собирать с убитых немцев оружие, боеприпасы и ранцы.

Недовольно глянул на Свиридова, как на дурака, и как бы нехотя процедил сквозь зубы: – Да вот спасаю некоторых капитанов из плена. Ты-то сам что делаешь на восточной окраине города? Почему не на западной? И как так в плен попал?

– Это не твоё дело, что я тут делаю, – злобно вспылил капитан и сам перешёл в наступление, – это я тебе должен задать вопросы – Почему бежишь из города с исправной пушкой и кучей бойцов Красной армии? Почему не развернёшь пушку и не встретишь немцев огнём?

– Тогда тоже буду вынужден резко ответить – Не твоё дело, почему не принимаю бой на городской улице. Тем более, что ты ни хрена не разбираешься в военном деле и в артиллерии, – и с раздражением добавил, – чёрт побери. Освободишь вот такого, уничтожишь больше десятка солдат противника, а тебя ещё и обвиняют в трусости. Может, мне надо было свернуть в переулок и подождать, когда тебя мимо прогонят, пиная под зад?