Отзывы на книгу «Улитка на склоне», страница 3

Для меня до сих пор остается загадкой, почему многие не понимают смысл этого произведения...

Хотелось бы мне начать свою рецензию именно так, только вот одно обстоятельство помешало. Я сама не до конца понимаю это произведение, в чем и признаюсь. Два героя, Перец и Кандид, один стремится из Города в Лес, другой из Леса в Город. Непонятный какой-то Город со своими странными законами. Чем-то напоминает Кафку и его "Процесс", гимн бюрократии. Наверное, тем, что Перец странным образом становится директором из обычного рядового служащего. Еще более неясный Лес, который явно служит чему-то метафорой, только вот эту метафору разгадать трудно. Лес - это природа, уничтожаемая людьми и технической революцией? Лес - это бог, о котором позабыли люди со своей революцией? Или Лес - это будущее? Собственно об этом и первый эпиграф.

За поворотом, в глубине Лесного лога Готово будущее мне Верней залога.

Его уже не втянешь в спор И не заластишь, Оно распахнуто, как бор, Всё вглубь, всё настежь.

Б.Пастернак

Но если Лес - это будущее, то город с его Управлением - это настоящее, в котором царит хаос. Советский Союз. С одной стороны, Управление прославляет своими лозунгами будущее, а с другой - уничтожает его своими законами, своим поведением, своей бессмысленностью.

Получается антиутопия.

А улитка - это символ движения к недосягаемому будущему, к которому ползешь-ползешь, но так и не доползешь. Потому что это будущее просто может не настать из-за ошибок настоящего. А может, улитка - это что-то другое? Возьми да пойми этих Стругацких!

"Улитку на склоне" я взялась слушать только из-за исполнения младшим из братьев, Борисом Стругацким. В интервью перед радиочтениями некоторых глав повести, Борис Натанович отметил, что братья высоко ставили повесть во всем своем творчестве и, несмотря на свой молодой тогда возраст, в 1965 году смогли многое в повести сказать. Ещё Борис Стругацкий рассказывал о выработанном методе совместного написания повестей и романов. За долгий творческий путь братья перепробовали много способов и выбрали устное оттачивание фразы, к тому же, такой метод дает экономию в правках и редактуре черновиков. Герои "Улитки на склоне", живущие что в лесу, что на биостанции или в управлении (своеобразной донельзя забюрократизированной конторе) очень многословны, даже чересчур. Возможно, что и "Улитка" написана методом устного оттачивания фраз, потому что бессмысленное переливание из пустого в порожнее в репликах жителей деревень и чиновников очень легко воспринимается на слух и ложится на язык. Особенно выразительно у Бориса Стругацкого получилось читать за Кулака, "шерсть на носу". Главные герои из обеих параллельных частей повести, Кандид и Перец, выбиваются из ряда вон и растерянно мечутся в круговерти непонятностей. Особо меня зацепил монолог, обращение одного из бунтарей к лесу, как к божеству. Оба героя хотят поменять локацию, в итоге оба насмотрятся на лесные причуды. Кажется, что идеи "Улитки на склоне" пересекаются с зоной "Пикника на обочине" и экспериментом "Града обреченного". В одном зона со странностями более углублена, а в другом неведомые экспериментаторы, смена профессий горожан (а здесь служащих управления) и невольное продвижение сперва ничего не подозревающих Переца и Андрея Воронина. В "Улитке" интернациональность служащих управления особо не подчеркивается, но чувствуется без акцентирования на ней внимания. Деревенские живут только с прозвищами, так что по ним не поймешь. Закончилась повесть неожиданно и как будто оборвана на излете мысли.

Посмотрев, сколько людей написало рецензии на это, безусловно, мощное, полное символов произведение, как охарактеризовало сюжет, я решила просто написать о тех ощущениях, что оно у меня вызвало. Ибо при всей схожести с другими читателями, мы остаемся разными друг для друга и ощущаем одинаковые вещи иначе, чем сосед/союзник/единомышленник.

1. Вечная борьба. Какой бы символ не взяла: Лес и Управление, Мужчин и Женщин, Систему и Личность, Абсурд и Смысл - здесь все находится в постоянной борьбе. Я не могу выбросить из головы символ Уроборуса, который обозначает не только единство и начало, но и вечное пожирание самого себя. На этой Улитке этот символ вдавлен в раковину. Он везде. Он повсюду. И нет чувства победы в этой борьбе, не будет победы за кем-то конкретным. Ибо борьба эта бессмысленная, абсурдная, а потому такая ожесточенная и вечная.

2. Загнанность. Перец, Кандид (особенно Кандид) - конечно им симпатизировала, как героям, кто пытался бороться. Но Стругацкие сознательно обманули меня, дав надежду на то, что у этих двоих есть шанс. А потом, когда этот шанс раздавили пятой авторской необходимости или замысла, я прямо-таки ощутила волну "моя негодовать"(!).

Но авторы дают понять важную вещь " Необходимость не может быть ни страшной, ни доброй. Необходимость необходима, а всё остальное о ней придумываем мы...". Необходимо было понять, что в этой повести хэппи енд никак не вписывается, потому что конец означает какую-то победу и завершенность, а это нарушит весь смысл. Поэтому, как и должно Улитке, просто надо ползти по Фудзияме замысла авторов, продолжая свой путь. 3. Одиночество. Все тут одиноки, а поэтому несчастные. Управление представляется собой большим живым и важным организмом, в котором кипит работа, а значит, кипит жизнь. Это всё равно институт одиночек. Альтернативные Лес и Деревни не лучше. "И вдруг он обнаружил, что он один. У него никого не было. Вокруг спят люди, и всё же они любят меня, я же знаю, я много раз это видел. И всё-таки я один, словно они вдруг умерли или стали моими врагами". 4. Тоска по пониманию. Пожалуй, главная идея для меня в повести. На протяжении всего повествования нет ни одного, кто бы занимался налаживанием связи с противоположным лагерем, пытался понять, почему так. Наоборот, попытка понять воспринимается как слабость, некомпетентность, сумасшествие. Главное – действовать. Уничтожать лес, убивать мертвяков, стать директором Управления, изничтожить «козликов». " У них нет только одного: понимания. Они всегда подменяли понимание каким-нибудь суррогатами: верой, неверием, равнодушием, пренебрежением. Как-то всегда получалось, что это проще всего. Проще всего поверить, чем понять. Проще плюнуть, чем понять". "Это просто от невежества, подумал он. Нет, нет, это не вызов и не злоба, этому не надо придавать значения. Это просто невежество. Невежеству не надо придавать значения, никто не придаёт значения невежеству. Невежество испражняется на лес. Невежество всегда на что-то испражняется, и, как правило, этому не придают значения. Невежество никогда не придавало значение невежеству..." "Я живу, вижу и не понимаю, я живу в мире, который кто-то придумал, не затрудняясь объяснить его мне, а может быть и себе...Тоска по пониманию, вдруг подумал Перец. Вот чем я болен - тоской по пониманию". «Пусик, миленький, ты не вникай, я этого сама не ничего не понимаю, но это даже хорошо, потому что вникание порождает сомнения, сомнения порождают топтание на месте, а топтание на месте – это гибель всей административной деятельности…». И в этих цитатах самая острая отсылка к перегибам системы СССР. Улитка, ощущая на себе эту тоску по пониманию дней сегодняшних, ползет дальше вверх по склону Фудзиямы… 4. Лес. Описание его в повести я читала с удовольствием, ибо лес я просто люблю. За его близость и одновременную противоставленность человеческому обустроенному миру. Но при этом, Стругацкие на протяжении повести смогли изменить моё восприятие Леса от романтического «хочу, хочу туда» до «скорей бы выбраться оттуда». Спасибо им за точные описания, рисующие эти противоположные картины. «Зеленое пахучее изобилие. Изобилие красок, изобилие запахов. Изобилие жизни. И всё чужое. Чем-то знакомое, кое в чем похожее, но по-настоящему чужое. Наверное, труднее всего примирится с тем, что оно чужое и знакомое одновременно». «Лес сейчас даже более реален: лес ведь никогда не спит. А может быть, он спит и всех нас видит во сне. Мы сон леса. Атавистический сон. Грубые призраки его охладевшей сексуальности…». «А вокруг шевелился лес, трепетал и корчился, менял окраску, переливаясь и вспыхивая, обманывая зрение, наплывая и отступая, издеваясь, пугал и глумился лес, и он весь был необычен, и его нельзя было описать, и от него мутило». Улитка наслаждается Лесом и пугается Леса одновременно. Закономерен факт для меня, что у книг, которые имеют множественность символов, трактовок и двойное дно, внутри всегда есть ворох цитат и идей, которые занимают твой ум уже после прочтения книги. И это не меньший подарок от автора, чем сама книга. С "Улиткой на склоне" так и случилось. Пища для ума получена, а то, что она горькая, так это только к лучшему. Ибо лучшие лекарства всегда горьки на вкус. Иногда нам всем неплохо стать грустной и задумчивой Улиткой, которая должна ползти вверх до самых высот…

1. Это не рецензия, не отзыв, это заметки для себя, и если бы правилами игры это не было бы запрещено, я спрятал бы эту запись. Спойлерно.

2. Я специально пишу это до того, как прочитаю авторские комментарии и разъяснения. Я непременно буду их читать, но мне хочется зафиксировать то, что было (не)понято лично мной.

3. Я всегда придаю особое значение эпиграфам. Не можешь вычленить основную мысль — иди перечитай эпиграф, блуждаешь в темноте — иди перечитай эпиграф. В эпиграфе — будущее, как беспристрастная неумолимая данность, равнодушная к человеку. В эпиграфе — настойчивость, с которой надо эту данность преодолевать. В общем, и весь текст, как мне кажется, во многом об этом.

4. Туманное и неумолимое будущее, меняющееся каждую секунду, — это Лес, ок, это я случайно подсмотрел ещё до чтения, но до этого я дошёл бы и сам. Укротить его невозможно, более того, пытаться укротить и приспособить его под человеческие нужды — бессмысленно и смешно в самом ужасном смысле слова. У слова «смешно» есть ужасный смысл.

5. В комментариях на Флибусте (не самый надёжный источник информации) то и дело проскальзывает слово «сатира». Нет, не сатира. Метафора, гипербола, доведение до абсурда, но не сатира, потому что акцент не на высмеивании. Мне так кажется.

6. Оба героя то и дело забывают, какова в конце концов их цель. Тогда приспособить тебя может кто (что) угодно. Но если Перец в начале выглядит более решительным, то к концу именно он разрушается, впутывается в непоправимое. За Кандидом непоправимое тоже идёт по пятам, но он-то как раз обретает цель. Пусть невыполнимую, пусть из злобного чувства любви, а всё-таки.

7. Не понимаю этого племени амазонок. Почему именно такой образ? Плюс: очень яркий мужской шовинизм в части Управления, очень радикальный феминизм в части Леса. Никаких шансов на примирение не видно.

8. Очень яркая параллель между мертвяками и машинками, но во всей полноте ускользает тоже.

9. Книга для многократного перечитывания, без сомнений. Очень тяжело собрать.

"Улитка на склоне" - можно сказать, первая вершина творчества авторов. Полный поворот мировоззрения на 180 градусов. "Беспокойство" из Мира Полудня превратилось в кафкианскую сагу. Две, казалось бы, слабо связанные между собой сюжетные линии, оказываются внутренним отражением друг друга. Один из, затерянный среди аборигенов Леса Кандид, пытается разобраться в окружающем и найти Город. Другой - специалист Управления Перец - также безуспешно пытается попасть в Лес, а коль это ему не удается, собирается вернуться на "Большую землю". Оба героя попадают в странные водовороты обстоятельств, мешающих выполнению поставленной цели, уводящих внимание в сторону, усыпляющих волю. Но если последний ощущает свою ненужность и часто оказывается всеми забытым, то первый оказывается в различных передрягах, рискуя жизнью. В обоих случаях поражает абсурдность происходящего, которое выходит за пределы логического понимания. Что Лес, что Управление - словно два живых организма, имеющих некое дремучее и непостижимое сознание. В полном объеме роман был издан в СССР только в годы перестройки. Конечно же, описания страданий людей, пытающихся вырваться из Системы - это та еще крамола. Но следует помнить, что Стругацкие были советскими писателями, и никогда не были антисоветскими. Ощущение беспомощности перед тупой несгибаемой силой вряд ли имеет какой-либо политический окрас - ведь оно может возникнуть в любом уголке мира, при любом политическом строе, в любом, даже самом демократическом государстве. Дело здесь не в тоталитарности общества. "Улитка на склоне" - не энциклопедия тоталитаризма. Здесь описывается скорее экзистенциальное отчаяние при встрече с феноменами (да что там с феноменами, с реальностью в целом!), не поддающимся логическому и интуитивному пониманию. Когда цели не достигаются, а если и достигаются - не приносят ни счастья, ни удовлетворения. Окружающий мир не должен быть дружелюбным, по факту он и не дружелюбен, касается ли это дикой природы или общества. И сюжет романа, казалось бы, никуда и не ведет. Он идет по кругу, совершая новый виток спирали. Кандид, сталкиваясь с непонятными силами и теряя свою спутницу, возвращается в деревню, полный решимости сражаться дальше. А Перец... Говорят, если Система не может сломать человека, она ставит его во главе, чтобы поработить его и пожрать изнутри... А может это то, к чему он стремился? Или нет?

Я не из тех, кто заглядывает в ответы в конце учебника, есть в этом что-то... от позорной сдачи важных высот без боя. И от признания собственной некомпетентности. Но что есть, то есть, поэтому проштудировать "Комментарии к пройденному" не только с интересом, но и со стыдом - и даже он не изменил ужасную ситуация. Я люблю "Беспокойство" больше. Каким бы неоконченным не казалось оно авторам, какой бы недотянутой - недостаточной? - определяли они линию Горбовского, но было там то, чего в "Улитке" нет - парадоксальная гармония рацио и бессознательного. Да, белые скалы казались скорее рамкой, осторожно замыкающей лес и в отдельную часть не превращались. Да, в "Улитке" Управление становится полноценной обособленной историей, иронией и ужасом окружающей читателя действительности. Да, "Улитка" по сути своей совершенней. Но вот эти вот две полноценные части, на мой неискушенный взгляд, из-за того, что и та, и другая иррациональны, но совершенно разным образом (и благодаря разным же методом) создают некий диссонанс, разрывающий целое текста. Объединяет их лишь обрыв и вот этот необыкновенной красоты пассаж:

Лес отсюда не был виден, но лес был. Он был всегда, хотя увидеть его можно было только с обрыва. В любом другом месте Управления его всегда что-нибудь заслоняло. Его заслоняли кремовые здания механических мастерских и четырехэтажный гараж для личных автомобилей сотрудников. Его заслоняли скотные дворы подсобного хозяйства и белье, развешанное возле прачечной, где постоянно была сломана сушильная центрифуга. Его заслонял парк с клумбами и павильонами, с чертовым колесом и гипсовыми купальщицами, покрытыми карандашными надписями. Его заслоняли коттеджи с верандами, увитыми плющом, и с крестами телевизионных антенн. А отсюда, из окна второго этажа, лес не был виден из-за высокой кирпичной ограды, пока еще недостроенной, но уже очень высокой, которая возводилась вокруг плоского одноэтажного здания группы Инженерного проникновения. Лес можно было видеть только с обрыва, но и испражняться на лес можно было только с обрыва.

Тем не менее отрицать великолепие "Улитки на склоне" как сильнейшего фантастического - и классического - произведения невозможно. Поэтому и сравнивать Стругацких можно только с самими же Стругацкими. Она пугающая, она тонкая, она насмешливая, она трагическая. Она не желает ничего объяснять и при этом создает собственную философскую доктрину бытия, не вмешивая в неё никаких религиозных понятий и моралистических учений, все есть разум и разум есть ничего. В этом отношении линии сходятся, потерянный одиночка в своем скитании приходит к тому, что бунт бессмыслен, но должен продолжаться, потому что нет иного выхода. Можно отложить на послезавтра, можно на шесть часов, но выйти придется. Такая вот беда. Это, конечно, приговор.

Если спросите о чем книга - я не смогу ответить. Содержание настолько размытое, как и мои впечатления от неё, что собрать в одну яркую картинку не представляется возможным. Две абсолютно не связанные между собой истории о жизни внутри и вне загадочного и наводящего страх Леса. "Управление" было создано для того, чтобы исследовать, осваивать Лес. Так было изначально. Но как любой зажравшийся человек, члены "управления" забывают напрочь зачем они вообще работают, и Лес становится местом для глупых и бессмысленных приказов. Под контроль попадает всё и все. Даже мысли и эмоции человека. Зачем?

Ты не вникай, я этого сама ничего не понимаю, но это даже хорошо, потому что вникание порождает сомнение, сомнение порождает топтание на месте, а топтание на месте - это гибель административной деятельности, а следовательно, и твоя, моя и вообще...

А вот, собственно, и смысл книги: "Ты не вникай".

У каждого свой талант, об этом, помнится, тоже говорят в "Улитке" Эпизод, когда сотрудники едут на биостанцию получать зарплату. И некто с энтузиазмом распинается о том, какая замечательная жизнь придет скоро: проблемы уйдут, наступит всеобщее благоденствие, а люди радостно предадутся развитию скрытых талантов. И оттого жить станет еще лучше. Другой скептически возражает в том смысле, а что, если у меня нет скрытых талантов или есть, но лежит в такой области, которая не может быть востребована текущим временем-местом? Обтесыватель наконечников каменных стрел, к примеру.

Этот спор, как все остальные, кончается ничем. Ни одного окончательного ответа ни на один из заявленных вопросов. Весь роман, как иллюстрация максимы "правд много, истина одна". Каждый персонаж - носитель своей, у одних они близки и почти совпадают, что делает возможным сосуществование, совместное функционирование, порождая суррогат понимания. Который ни одну из вовлеченных сторон не обманет: мы оба знаем, что это понарошку, мимикрия. Мы здесь и сейчас притворимся, что понимаем друг друга и действуем заодно, зачем умножать боль без особой нужды?

Эк нагородила, неумножение боли, да они незамысловаты там все. как грабли. Кого ни возьми. Жители деревни, повторяющие по кругу раз навсегда натверженные фразы. Каждая - цепь умозаключений, на любом этапе может вкрасться неверный посыл, который изменит начальное до полной неузнаваемости. Не смутив, тем не менее, говорящего. Закончит, закруглит и пребудет в уверенности: именно то сказал, что собирался.

Или в структурированном, подчиняющемся большему количеству условностей мире управления. Есть работяги, как Тузик (ах да, жители леса - явное ж крестьянство) почти такие же примитивные, однако нахождение на более высокой эволюционной ступени, чуть усложнило лексику. Не сделав ее носителя более привлекательным.

Выше - техническая интеллигенция и бюрократы. Суть та же. Одна локальная правда, носителем которой является каждый. Лингвистически наукообразие у тех, канцеляризмы у других. Попытка арифметического совмещения правд не даст истины, скорее это будет вавилонское смешение языков и хаос. Все интуитивно понимают, оттого каждый гнет свою линию на отведенном ему участке.

Есть еще Управительницы, владычицы леса - не знаю, как назвать. Единственные в пространстве романа, языковыми характеристиками кого наслаждаешься. Ах, какая прелесть эта изысканная пикировка, просто именины сердца и отдых изголодавшегося по прекрасному читателя. Не обольщайтесь раньше времени, это тоже финтифлюшки, за которыми одна локальная истина. Носителями чуть смещенных относительно друг друга аспектов ее являются, а понять и себя не могут. Где уж тут говорить о глобальном понимании.

И какая разница, что лиловый туман, такой сплав магии с наукой, неведомый вид энергии, дал им могущество, почти равное божественному? Просто стоят повыше на погружающемся в Лес, как в океан титанике, а сверху чуть виднее. Начала с того, что в каждого свой талант изначально положен. В меня - безошибочно узнавать хорошую литературу. Потому что первое, прочитанное у Стругацких, пришло в десять лет. Сотен книг не было еще в читательском багаже и сравнить особо не с чем. Но понимание - это особенное, это лучше всего, пришло уже тогда.

И что же, этим все закончится: слиянием и поглощением, искоренением и одержанием? Может быть и так. Даже и неумолимая логика происходящего другого варианта не оставляет. Только вот, есть зачем-то в романе два этих человека, Перец и Кандид, наделенные талантом понимания. Они как толмачи, буде такие появились бы в Вавилоне. И талантом независимого действия. То есть, не может быть потенциально заложенное совершенно невостребованным текущим моментом, ляжет в необходимое русло здесь и сейчас. Вот на один вопрос и отвечено. Может и дальше что получится?

В центре романа два героя: филолог Перец и учёный Кандид. Оба волею судьбы попадают во чуждую им обстановку, пытаются из неё выбраться, но у них никак не получается. Это если вкратце излагать сюжет. На самом деле книга, несмотря на свой небольшой объём, гораздо многозначнее. Ведь не зря в аннотации нас предупреждают, что это произведение сочетает в себе черты антиутопии и притчи. Наверное, она будет более понятна тем, кто жил во времена СССР, так как по всему роману рассыпаны сатирические намёки именно на этот временной промежуток отечественной истории. Чего стоит только фантасмагоричное описание Управления, где Перец пытается добиться разрешения уехать, так как в Лес его не пускают и поэтому здесь ему делать нечего. Бюрократия, тупость, словоблудие, иногда доходящее до бреда, - вот основные черты работающих здесь чиновников. Не менее сложна и судьба второго героя – Кандида. Потерпев авиакатастрофу, Кандид получил серьёзную травму головы, и теперь ему очень сложно думать, мыслительный процесс доставляет ему сплошные мучения. Аборигены выходили Кандида, даже жену ему назначили, но герой всё равно пытается выйти из Леса, но только никак у него это не получается. Вот и приходится ему постигать законы жизни Леса, обнаруживая, что это вполне самодостаточная система, не нуждающаяся во внешней энергии, так как представляет собой очень сложный биологический механизм. И вот здесь вырисовывается некое противостояние мира цивилизации на примере Управления и мира природы на примере Леса. Проблема, в общем-то, не новая в литературе, начатая ещё Ж.-Ж. Руссо, который в своё время выдвигал идею о том, что цивилизация губительна для всего живого, портит природную чистоту и непосредственность. В этом ключе траектории движения двух главных героев представляются направленными навстречу друг другу: один стремится из цивилизации к природе, другой – наоборот. Медленно, но верно, как та улитка, заявленная в названии романа, они движутся к своим целям. Достигнут ли? И надо ли вообще достичь? Каждый читатель ответит по-своему, потому что не может быть у такого многозначного произведения единой трактовки.

Достаточно сложное из произведений Стругацких. Кажется, для полного его осознания надо еще прочитать ряд комментариев от автора. Явно не то, с которого следует начинать знакомство с писателями, но я уже давно люблю их творчество и привыкла к их стилю, поэтому и от этой книги получила удовольствие. Стругацкие опять придумали новый мир, как это было со сталкером. Опять не стали тратить время на подробное его описание, а освещали его фрагментарно, по мере продвижения по нему наших героев. Первый из них, с забавным именем Перец, попадает в Управление, этакое советское учреждение, доведенное до абсурда. Он хочет получить пропуск в Лес, но это нельзя, тогда он хочет уехать, но и этого нельзя. Ему не запрещают, но в последний момент обстоятельства складываются таким диким образом, что он никак не может попасть туда, куда надо. При этом в беседах его с другими персонажами, с начальством очень ярко чувствуется советское прошлое, в тотальных запретах, в постоянных требованиях объяснений, в горах бесполезных детальных анкет, в очередях и даже в изобилии полезного кефира. Что касается второй части повествования, самого Леса, по которому странствует Кандид, тут все еще сложнее. Он попадает в какую-то дикую полуфантастическую среду, которая мимо мимолетом напоминает мне "Понедельник...", но она куда более мрачная. Какие-то странные деревни, непонятное "одержание", полувыродившиеся люди, борьба с мертвяками, деревни со спящими людьми. И всем этим почему-то управляют женщины, именно племя женщин, отказавшихся от мужчин и повелевающих другими созданиями: оживляющими мертвяков, чтобы они им служили и пр. И, если Перец останется бороться с управленческим аппаратом изнутри, то Кандид выбирает борьбу на стороне вырождающейся деревни.