Читать книгу: «Станция «Колхида» закрыта на карантин», страница 10

– Уважаемые жители и гости «Колхиды»! В связи с введением режима карантинных мероприятий свободное перемещение по станции запрещено! Оставайтесь дома. В случае необходимости, обращайтесь по номеру экстренной службы один-один.

– Жопа, – заключила Айгуль. – Есть новые гениальные идеи?

Пока я ломала мозг, в зале погас свет. Весь и разом, чего на моей памяти никогда не случалось. В кромешной темноте раздались испуганные вопли: «Ты где? Ты где? Отзовись!», женский голос звал на помощь. Секунд через пять включились аварийные лампы, залив помещение гнетуще-красным цветом. Вдобавок из вентиляции отчётливо потянуло запахом дыма. Немногочисленные прохожие заволновались, охранники закрутили головами, а тот, что с усами, принялся вызывать кого-то по рации, но в ответ донеслось шипение помех.

– Это наш шанс. – Я с уверенным видом двинулась вперёд, демонстративно покачивая ящиком с инструментом. Рядом семенила Айгуль, опустив взгляд на свои кроссовки.

Когда мы пересекли две трети пространства, раздался окрик:

– Эй вы! Да, вы.

Рослый парень с повязкой на рукаве отделился от тройки. Я замерла, борясь с желанием сорваться с места и убежать.

– Вернитесь потом, посмотрите, что почему бачок в туалете не сливает.

– Без проблем, – ответила Айгуль таким фальшивых басом, что я мысленно отвесила девчонке подзатыльник. Но парень, к счастью, переключился на пожилую пару, требующую немедленно пустить их к врачу.

Мы с Айгуль, бочком-бочком, переместились ко входу в больницу, откуда как раз вышла группа людей, с головы до ног запакованных в защитные комбинезоны.

***

Пискнул замок, мы оказались в холле. Пол здесь был выстлан упругим материалом, похожим на застывшую смолу. Стену справа закрывал аквариум с разноцветными кораллами, водорослями и макетом затонувшего галеона. Из пробоины в днище выглядывал сом.

Между аквариумом и стойкой регистратуры были расставлены кресла и круглые низкие столики, на которых лежали планшеты для общего пользования. Освещение работало в штатном режиме. Откуда-то сверху лился рассеянный золотистый свет, не дававший теней. И только слабый запах дыма и антисептиков добавлял тревожную ноту в спокойную обстановку.

Я оставила ящик с инструментами на столе и подошла к регистратуре. За прозрачной перегородкой сидела миловидная девушка в маске и белой шапочке с эмблемой «Колхиды».

– Добрый день. Нам надо попасть к главному врачу.

– Илона Леонидовна занята в карантинной зоне. Вам нельзя здесь находится, девочки. Сейчас я кого-нибудь позову, чтобы вас проводили домой.

Я испуганно замотала головой, а Айгуль привстала на цыпочках и навалилась локтями на стойку.

– У нас к ней очень важный разговор!

– Для этих целей придумали мессенджеры. – Медсестра улыбнулась, судя по лучикам в уголках подкрашенных розовыми тенями глаз. – Внешняя связь отключена, но внутренняя сеть станции в полном порядке.

Я притопнула тяжёлым рабочим ботинком на два размера больше нужного (не в босоножках же было идти).

– Вы не понимаете! Здоровье её дочери под угрозой!

Только бы медсестра не смотрела тот ролик, где Настя обвиняла меня во всех смертных грехах… Иначе точно не поверит. С одной стороны, девушка хоть и была молодой, но явно вышла из школьного возраста. Зачем ей наши подростковые страсти? С другой, кто знает, что произошло на станции за минувшую ночь. Может, бывшая подруга умудрилась прокрутить ролик по всей «Колхиде»?

– Хорошо. – Медсестра что-то быстро напечатала на клавиатуре, поднялась с кресла и распахнула дверцу, замаскированную под боковую часть стойки. – Я вас отведу.

Девушка приложила карточку к замку на двери с табличкой «Вход только для персонала». Мы прошли по длинному светлому коридору, уставленному пуфиками и фикусами в кадках. Вид живых растений немного меня успокоил.

– Хм, а это было не так уж сложно, – шепнула Айгуль. – Но я всё равно ненавижу больницы.

Возле лифта мы остановились, дожидаясь, когда подъедет кабина, и опустились на уровень ниже. Оттуда попали в небольшой шлюз, на стене которого было крупно выведено жёлтой краской: «Внимание, опасная зона!». Я думала, из отверстий под потолком хлынет газ или брызги антисептика. Тем более, пахло от них соответствующе. Но нам даже не предложили переодеться, хотя на выходе из шлюза были прилеплены две наклейки: треугольник с тремя пересекающимися кругами и схематическое изображение костюма с подписью «Работать в защитной одежде!»

– Как-то всё не очень строго, да? – Айгуль сняла кепку, пригладила пятернёй распушившиеся волосы. – И воняет…

Пахло и правда нехорошо – грязными телами, сопревшим постельным бельём, кровью. Вонь пытались заглушить ароматизаторами, что делало пребывание на этом уровне совсем невыносимым.

По обеим сторонам коридора тянулись изолированные боксы. Возле палаты под номером «Девять» стояла тележка на колёсиках с большим эмалированном тазом, в котором лежали небрежно смотанные в рулон, заскорузлые от грязи бинты. Из-за перегородки послышался стон. За следующей дверью кто-то надрывно плакал. Мне стало не по себе от тягостной атмосферы. Хотя чего ещё ожидать от карантинной зоны?

– Много больных, да? – поинтересовалась я у медсестры, резво шлёпающей резиновыми сланцами на полметра впереди.

– Да, каждый день поступают. Но всё в порядке, мы справимся. Не бойся. Главное – соблюдать режим.

«Сами-то вы его не больно соблюдаете» – подумала я, глядя на следующую тележку, где прямо на цинковой столешнице валялись окровавленные инструменты и шприц. Вспомнился контейнер, с которого Арсений сорвал штрих-код. Там ведь было экспериментальное средство от лихорадки Бортеньоля! А что, если его не нашли? Надо обязательно сказать Илоне Леонидовне!

– А лекарств на всех хватит? – на всякий случай спросила я.

– На всех, не переживай. Почти пришли. – Медсестра поднесла болтавшийся на шнурке бейджик к гермозатвору с табличкой «Лаборатория вирусологических исследований» и пустила нас в следующий шлюз, где в специальных ячейках хранились костюмы высшего уровня защиты, похожие на облегчённые скафандры. Все до одного висели на месте.

– Ой, зря я тебя послушала… – тихо протянула Айгуль.

Мы оказались в помещении, поделённом прозрачными перегородками на отдельные зоны. В ближнем ко входу работала Илона Леонидовна, одетая в несвежий и изрядно помятый халат, маску и синюю шапочку из спанбонда. Женщина приникла к окуляру микроскопа, по чуть-чуть подкручивая ручку фокуса. Изображение с предметного стекла дублировалось на монитор, висевший над столом.

На экране застыли два круга, наполненные продолговатыми жёлтыми клетками, похожими на пришвартованные друг к другу лодки. Только в правом лодок было много и они едва заметно подрагивали, а в левом – не больше двух десятков, к тому же они как-то ссохлись и потемнели. Над кругами вращалась объёмная схема молекулы, окружённая непонятными цифрами и подписями на латинице. Разобрав среди текста «Gam-Bortignol-Vic», я тихо выдохнула «Фу-у-ух». Значит, эпидемия и правда началась. А то закрадывалось сомнение, что всё это выдумка сродни выбросу коронарных масс, под предлогом которого отключили внешнюю связь.

– Доброе утро, – поздоровалась я, нерешительно переминаясь у входа.

Айгуль жизнерадостно помахала ладошкой.

– Привет! Спасибо за заботу о нашем здоровье и всё такое.

Илона Леонидовна, сидевшая на табурете с колёсиками, развернулась и отъехала от края стола. Из-за маски и больших пластиковых очков в толстой оправе выражение её лица было не разобрать. Я затараторила, пока рассерженная мать не выставила меня вон:

– Послушайте, между мной и Настей возникло взаимонепонимание. Но я никогда не желала ей зла. Когда вы в последний раз видели дочь?

– Три дня назад, – помолчав, ответила Илона Леонидовна. Из-за плотной маски голос звучал приглушённо и немного гнусаво. – Днюю и ночую в больнице. Но мы постоянно созваниваемся.

– Очень прошу, поверьте! Настя действительно больна, я за неё боюсь. Просто осмотрите её, возьмите анализы, большего я не прошу.

– Подтверждаю, – встряла Айгуль, перебравшаяся ближе к столу, заставленному пробирками с ядовито-розовой жидкостью и стеклянными колбами на подставках. Рядом пищал, помигивая светодиодом, похожий на навороченную мультиварку прибор. – У неё сыпь просто жуть. И кашель.

– Просто осмотрите! – Я сложила ладони в умоляющем жесте.

– Хорошо. – Илона Леонидовна стащила через голову очки на резиновом ремешке и потёрла отпечатавшийся на переносице след. – Вам тоже, девочки, надо быть осторожнее. Постарайтесь меньше контактировать с другими людьми. А лучше вообще не выходите из дома. Скоро начнётся массовая вакцинация. А пока я дам вам витамины.

– Если бы всё было так просто, – пробормотала Айгуль. – А они сладкие? Если вроде аскорбинок, то давайте.

– Хорошо, – согласилась я, довольная результатом разговора.

Илона Леонидовна выдвинула ящик рабочего стола и достала оттуда белый пластиковый шприц. Вместо обычной иглы у шприца был длинный, сужавшийся к краю носик.

– Иди вот сюда, ближе к свету. Открой рот.

– А можно вы мне просто дадите таблетки?

– Лучше я сама, ты забудешь их принять.

– Не забуду, правда. – Я попятилась, настороженная настойчивостью, с какой главный врач, занятый по горло важными делами, стремился выполнить простую процедуру.

Илона Леонидовна надвигалась на меня, сжимая шприц обтянутой латексом рукой. Глаза женщины сощурились, брови сошлись к переносице, демонстрируя сильное недовольство.

– Мне надо убедиться, что ты всё приняла.

– Нам пора, – засуетилась Айгуль, пятясь к проёму между перегородок. – Удачи в вашем нелёгком труде.

– Держите их!

Из соседнего закутка, отрезав путь к отступлению, показались трое мужчин. Двое врачей и один пациент, судя по спортивным штанам и катетеру, приклеенному пластырем к сгибу локтя. Кожа всех троих провисла складками на щеках и подбородках, к одежде там и тут прилипли клочья вылезших волос. Заражённые. Все трое. Нам конец.

– Открой рот. Иначе будет больней. – Илона Леонидовна вытащила из кармана халата металлическую лопатку. – Будешь сопротивляться – суну в зубы и поверну.

Медицинская шапочка на её голове с шуршанием пошевелилась, словно под ней притаилось мелкое животное, испугавшееся криков. Какая же я дура… А в шприце наверняка семя, никакой не витамин.

– Мне, чур, первой! – Айгуль сама шагнула к врачу, широко разинув рот с долгим глумливым «А-а-а».

– Не надо! Стой!

Я не поняла, что произошло. Послышался треск, Настина мать вдруг дёрнулась, всплеснула руками, выронив шприц, и рухнула всем телом на стол, с грохотом повалив микроскоп. Вслед за ней упал один из врачей, пытавшийся схватить Айгуль за плечо. Но девчонка увернулась и ткнула его в подмышку маленькой чёрной коробкой. Шокер! Шокер бабушки Акзии! Я видела его у Айгуль в рюкзаке, когда та приносила зубную пасту!

Спохватившись, я присоединилась к драке, с воинственным воплем опрокинув тумбочку с похожим на мультиварку прибором, а затем пнула стул. Тот рухнул под ноги заражённому в спортивном костюме. Мужик запнулся, наклонился вперёд, и Айгуль ловко прижала оружие к потному, коротко стриженному загривку. Треск, разряд, запах горелых волос. Мощность шокера явно была выкручена до предела. Я крикнула:

– Ходу, ходу!

И выскочила из кабинета.

Мы с Айгуль кинулись дальше по коридору, быстро оторвавшись от погнавшегося за нами врача. Дальний конец перекрывал очередной шлюз, но пропуск отца и тут не подвёл. Вспомнив, что сделал Бондарь в бассейне, я сорвала со стены огнетушитель и несколько раз вдарила по замку тяжёлым железным баллоном.

– Это их задержит!

Ещё один коридор. Составленные вдоль стены больничные каталки с зелёным клеёнчатым верхом, предупреждающие знаки в красных рамках, двери, двери, двери… Вонь, как если бы в супермаркете сломались все холодильники разом. Мы выбежали на площадку и скатились по лестнице, прыгая через две ступени.

Уровнем ниже нас попытался перехватить заражённый, но какой-то совсем полудохлый. Короткие белёсые ростки беспорядочно пробивались по всему лицу, делая его похожим на обувную щётку. Заражённый махал руками, надеясь сграбастать Айгуль в охапку, но девчонка достала его шокером в грудь, даже не сбавив шага.

В новом коридоре, узком и плохо освещённом, тоже были палаты. Но, в отличии от предыдущего уровня, здесь у каждого изолятора имелось окно. Я мельком заглянула в первое и встала как вкопанная.

– Ты чего застряла?

Я подняла трясущуюся руку, указав пальцем на стекло.

По ту сторону перегородки виднелась палата. Обычная больничная палата с койкой, застеленной серой от многочисленных стирок простынёй, с тумбочкой и вешалкой для одежды. На койке сидела, не двигаясь, женщина в резиновых сланцах и залитой кровью ночной рубашке. Отростки торчали из шеи и плеч, заменив ей голову и руки. Было невозможно понять, каким образом она всё ещё оставалась в живых. С правой стороны пучок щупалец опоясывала липучка вроде той, что надевают, когда надо померить давление. От липучки тянулся шнур, воткнутый в гнездо на плоской приборной панели.

В боксе напротив всё было намного хуже. Леаны заполнили помещение почти целиком. В глубине тесно сплетённого, вяло шевелящегося комка виднелось распяленное тело, тоже женское, судя по очертаниям фигуры и длинным волосам. К нему со всех сторон сходились провода, прозрачные трубки капельниц, какие-то датчики, издававшие равномерное жужжание. Одежда была разодрана и тоже забрызгана кровью. Но между багровых пятен поблескивал бирюзовый шёлк. Меня осенила страшная догадка.

– Света… – прошептала я, положив ладонь на тёплое, запотевшее по краям стекло.

Третий бокс, судя по количеству кроватей, был рассчитан на шестерых. Но заперли там куда больше людей… Нет, не людей – гибридов, изуродованных и несчастных существ, с воем и стрёкотом копошившихся на грязном полу. Передвигались они ползком или на четвереньках, карабкаясь друг на друга, скатываясь и падая, слепо тыкаясь в тумбочки и кровати… Их шеи с прилепленными датчиками раздувались и опадали, конечности путались в проводах.

– Мама дорогая… – потрясённо прошептала Айгуль и прикусила костяшки пальцев.

– Берегись!

Из двери четвёртого бокса бросился заражённый, как был, на карачках, шустро перебирая руками и ногами. Уставился на нас, замер на секунду, и вдруг прыгнул, нечеловеческим образом вывернув колени. Но не долетел, а шмякнулся на пол, будто рвущаяся с привязи собака, не рассчитавшая длину цепи. Его удерживал толстый резиновый кабель, воткнутый между позвонков. Изо рта бесноватого вылетали хлопья розовой пены, по лопаткам стекал гной. Мы обошли существо, прижавшись к стене. А оно всё рвалось вперёд, пытаясь уцепиться за плитку и клацая челюстями.

Ещё одна заражённая выползла, волоча за собой опрокинутую капельницу. Двигалась она вяло, словно обколотая снотворным. По кафелю потянулся след из густой, почти чёрной слизи, источавшей запах гниющего мяса.

Мы с разбегу перемахнули через несчастное существо, словно через скамейку, и выскочили в холл. Я поскользнулась и замахала руками, удерживая равновесие: на полу была кровь, много крови. И уже подсохшая, тёмно-бурая, и ярко-алая, и тёмно-синяя, какая вытекала на последней стадии из заражённых, когда они переставали походить на людей. Обшивка стен почти целиком скрывалась под переплетением мясистых, едва заметно пульсирующих лиан. Айгуль указала направо.

– Там вроде лестница.

За спиной приближался топот, слышался стрёкот и крики тех, кто мог говорить.

– Не успеем!

Я метнулась в левый тоннель и принялась метаться от двери к двери, хватаясь за ручки. Единственным незапертым помещением оказалась кладовка. Я шёпотом позвала Айгуль:

– Сюда.

И очень вовремя: шум погони доносился уже из холла.

Глава 11

Над входом в кладовку имелось небольшое окно. Я подставила перевёрнутое ведро, ступила на него тяжёлым ботинком и выглянула в коридор.

– Мать честная…

– Всё так плохо? – шёпотом спросила Айгуль.

– Угу.

На уроках мировой культуры нам показывали картины Босха, где маленьких испуганных человечков терзали такие же крошечные и нелепые демоны, слепленные из иголок, жабьих голов, каких-то железных горшков и чёрт знает чего ещё. Существа в коридоре словно задались целью разыграть сцену Страшного суда с больничным уклоном.

Узкое и длинное помещение было забито облачёнными в рваную одежду и вовсе голыми телами. Те, кто заразился недавно, двигались вертикально. На отёкших, покрытых язвами лицах читались остатки мыслей. Словно людей разбудили посреди ночи, построили цепочкой и выдали направление, куда идти, не объяснив толком цели этого движения. Дожившие до последних стадий ползли, опираясь на отростки, иногда боком или задом наперёд, вывернув шею под странным углом. Единственная уцелевшая лампа часто мигала, из-за чего движения заражённых казались ещё более дёргаными, чем они были на самом деле.

В толпе мелькнула Лилина мать, за сутки увеличившаяся в ширину и превратившаяся в мятый бугристый шар. Женщина с абсолютно потухшим взглядом тащилась на карачках, цепляясь за стены лианами, выросшими из живота. На неё вскарабкался Сеня. В лысой горбатой фигуре только чудом угадывался парнишка, с которым я целовалась в парке. Сеня перевалился на другую сторону, оттолкнулся подошвой кроссовка от расплывшегося лица бывшей медсестры и заторопился дальше.

Мне стало его жаль, правда жаль, хоть мы и не любили друг друга по-настоящему. Каждый из нас, прикрываясь чувством, преследовал свою мелкую, эгоистичную, смешную в сущности цель. Но всё же мы встречались, гуляли, взявшись за руки, писали нежности перед сном… Больше никогда у меня не будет таких по-детски беззаботных отношений, пусть и закончившихся нехорошо.

Адская вакханалия со стрёкотом и воплями прокатилась по коридору, втянулась в шлюз на лестничной площадке и исчезла за гермозатвором. Айгуль присела на корточки, прижавшись ухом к двери.

– Похоже, они ушли.

– Ага, – ответила я, без сил плюхаясь на ведро. – Но лучше немного подождать. Вдруг запоздавшие подтянутся.

И оказалась права. В течение следующего часа в угвазданный слизью и кровью коридор то и дело забредали заражённые, по одиночке и небольшими группами. Напоследок мимо проскрипела каталка. На ней лежало голое тело, частично прикрытое простынёй и пристёгнутое ремнями. Существо передвигалось, толкая каталку пучками отростков.

Я следила за заражёнными через окно, а в перерывах ругала себя последними словами. Из-за глупого желания покрасоваться перед Андреем мы с Айгуль угодили в западню. А ведь девчонка сразу сказала, что тащиться вдвоём в медицинский блок – плохая идея. Я и сама подсознательно это чувствовала, но так хотела доказать, что… Не знаю что. И как теперь выбираться?

Айгуль не тратила времени на самоистязания. Девчонка с комфортом устроилась на стопке одноразовых халатов, затянутых в полиэтилен, обкусывала заусенец на пальце и выглядела куда спокойней меня.

– Ну как? Они ещё там?

– Да, – шёпотом ответила я.

В сумрачном коридоре с мигающей лампочкой маячили две светлых фигуры. Одна большая и грузная, похожая на мужскую, в сером рабочем комбинезоне. Другая поменьше, в тканевой маске и сорочке, из-под которой высовывались отростки, похожие на старые застиранные бинты. Они с шуршанием волочились по полу, оставляя извилистый след на перепачканной бурыми потёками плитке. У мужчины отростки проклёвывались из спины, судя по тому, как бугрился и вспучивался комбинезон.

– А что они делают? – продолжила допытываться Айгуль.

– Гуляют! – раздражённо прошипела я. – Нас ищут. Что ещё они могут делать?

Включилось объявление про карантин. Заражённый покрутил уродливой башкой, не понимая, кто это с ним заговорил. Никого не нашёл и потопал дальше, с шумом загребая ногами. Женщина побрела в обратную сторону, навстречу непонятному чавканью.

– Вот блин!

– Что? Ну что там, не томи! – Айгуль заёрзала на пакете.

– Тише. Настя идёт.

– Может, мимо? Мы уже час сидим, никто не догадался заглянуть.

– Эта догадается…

Настя больше не ходила ногами. То, что осталось от её тела, полулежало на шевелящемся коме из лиан, перемещавшем его по коридору. Больше всего это напоминало движения осьминога, бегущего по дну, только щупалец было в десятки раз больше. Лицо превратилось в маску с нелепо растянутыми губами, застывшими в весёлой гримасе.

Последние сутки на «Колхиде» притупили чувства. Страшный вид бывшей подруги заинтересовал меня куда меньше смартфона, светившегося в её руке. Кажется, чехол был пришит к ладони наживую. Теми самыми подвижными жгутиками, похожими на червей, с помощью которых подруга отключала камеры и взламывала замки.

– Бежим по по моему сигналу, на счёт три. Раз… Два… Нет, подожди! – Я заметила стоявшую в углу канистру с надписью «Изопропиловый спирт абсолютированный». – Доставай зажигалку. Ту, из романтического набора.

– На, держи.

Влажные холодные пальцы сунули в ладонь увесистый прямоугольник «Зиппо». Значит, Айгуль всё-таки было страшно. Я отвинтила крышку канистры и тут же отпрянула, едва сдержав кашель из-за резкого запаха спирта. В окно над дверью было больше не заглянуть, но перемещение Насти сопровождалось громким чавканьем и плеском. Ближе, ближе… Айгуль замерла, выставив полусогнутую ногу. Ещё немного… Я прикусила губу, мысленно пробормотав: «Давай же, быстрей! У меня сейчас нервы лопнут, Настя. Ведь это ты придумала забраться в грузовой отсек…»

– Три!

Я плечом ударила створку, распахивая её настежь. Плеснула спиртом на щупальца, щедро окатила стены и пол. От едкой вони заложило нос, к глазам подступили слёзы. Стараясь дышать пореже и через рот, я вытряхнула из канистры последние капли. Синюшные губы заражённой всё так же растягивались в улыбке, сквозь человеческие зрачки на мир таращилось незнакомое существо. Это была уже не Настя. Школьная звезда ушла туда, где нет ни боли, ни страха. Это уже не она, а её растерзанный труп. Почва. Перегной. Но я всё же прошептала:

– Прости.

Чиркнув колёсиком, я швырнула зажигалку в скользкий клубок. Прежде, чем «Зиппо» достигла цели, я рванула из ладони мёртвой подруги смартфон и бросилась бежать. Жгутики-червяки, срастившие тело с корпусом, держались крепко. Зато сама кисть неожиданно легко отделилась от запястья, словно внутри не осталось ни костей, ни сухожилий, всё превратилось в кисель. За последние дни порог моей брезгливости сильно вырос. Я крепче сжала добычу и принялась догонять улепётывающую Айгуль.

Сзади неожиданно сильно полыхнуло, словно лианы были набиты ватой и древесною стружкой. Спину обдало горячим воздухом сквозь рубаху. Я ожидала визгов, стрёкота, но заражённая корчилась молча. Огонь добрался до отростков, прилепившихся к переборкам. Вот те умирать не хотели: пытались отползти, срывались со стен, скручивались в спирали. Мы с Айгуль мчались нос к носу, уворачиваясь от беснующихся горящих кишок. Включилась система пожаротушения, плюнув химическим облаком из порошка, но мы уже заперлись в шлюзе.

Щелчки замков, скрип петель, грохот железных затворов. Шум крови в ушах. Погоня продлилась недолго. В переходе, ведущем из взрослого отделения в детское, я резко затормозила. Что-то меня насторожило. Я придержала Айгуль, опустилась на корточки и выглянула из-за угла.

Тоннель, облицованный серыми панелями, плавно изгибался вправо, скрывая скопившуюся за поворотом темноту. Вмонтированные в стену лампы в виде плоских прямоугольников сочились мерцающим светом. Но и он угасал. Было тихо, очень тихо. Я слышала дыхание Айгуль и слабое гудение, исходившее из запрятанного в глубине кольца машинного отделения. И то, как в коробе под потолком воздушный поток протащил что-то лёгкое и шелестящее, вроде бумажной обёртки.

Я наклонилась ниже, прижавшись щекой к холодной решётке на полу. От неё успокаивающе пахло сыростью и мокрым железом. Тот, другой запах не успел сюда добраться. Из проволочных ячеек тянуло сквозняком, остудившим покрытый испариной лоб. Я закрыла глаза и прислушалась. Вот оно – лёгкое причмокивание. С похожим звуком кто-то не слишком культурный мог бы пить чай. А ещё липкий такой шорох и неуверенные шаги. Хорошо, что вибрации далеко разносятся по металлу, сейчас бы сунулась за поворот – и привет.

– Впереди засада, уходим. Нет, подожди!

Я обратилась в слух. Шаги приближались не из-за поворота, а с той стороны, откуда мы только что пришли. По-стариковски шаркающие шаги, принадлежащие отнюдь не пенсионеру. Только не это… Вперёд нельзя, назад нельзя, спрятаться негде – кругом сплошные стены технического тоннеля. Разве что…

– Давай сюда!

Вдвоём мы забились в нишу над самым полом, куда раньше заезжали роботы-уборщики на подзарядку. Так себе укрытие, вся надежда была только на темноту. Показались чьи-то ноги, шаркающие подошвами ботинок. Я прижалась к дрожащей от страха Айгуль. Ботинки прошлёпали дальше, но очень скоро вернулись назад. К ним присоединились приметные кроссовки Сени со светящимися вставками по бокам. Дрожащая Айгуль уткнулась носом мне в плечо. Я стиснула девчонку в объятиях, боясь лишний раз не то что пошевелиться, но даже вздохнуть.

Мы замерли. Туфли и кроссовки тоже остановились. По штанине бывшего парня стекала вонючая синяя жижа. Послышался звук, будто Сеня с остервенением почесался. На железную решётку опустилась прядь светлых волос, отлетела в сторону, подхваченная сквозняком. Внезапно темнота отступила от ниши, словно в нашем укрытии зажёгся костёр. Что? Откуда?

– Даша! – На лицо Айгуль упали красноватые блики. – Твои волосы! Они светятся!

Внутри всё оборвалось. Нам конец.

– Давай встречаться…

С этими словами меня дёрнули за ноги, опрокинув навзничь и протащив по холодной решётке. На шее защипала содранная кожа. Второй рывок поднял меня вверх, и я очутилась с заражёнными лицом к лицу. Сеня и Майский, со стрёкотом раздувавший прыщавый зоб. К ним присоединилась та девчонка, что пригласила Валентина на бал… Я подавилась то ли рыданиями, то ли смехом. Ребята из школы! Все заражены. А недавно казалось, что конец жизни – это злобные комментарии в сети.

Смазливая мордашка Сени походила на дуршлаг, в ячейках которого запутались макароны. У девчонки лианы росли вместо правой руки, начиная от локтя. На плечах болтались оборки от бального платья, сзади волочился кусок кружевного волана, украшавшего подол. Майского перекосило. Я не сразу поняла, отчего он раскорячился в такой нелепой позе. Потом поняла: из-за удлинившейся ноги, посаженной на связку корней.

– Давай встречаться… Всё равно ты больше никому не нужна…

Меня затрясло крупной дрожью. Откуда-то из глубины накатывала истерика, и я никак не могла её остановить. С лица Майского отвалилась щека. Шмат гнилого мяса просто взял и шлёпнулся на пол с чавкающим звуком, открыв посиневшие дёсна. Из лунок от выпавших зубов проклёвывались отростки. Но парень этого не замечал. Майский приобнял меня за плечи и потянул к себе, вытянув губы трубочкой для поцелуя. Я попыталась вывернуться из хватки, но сзади стоял Сеня, крепко державший меня за локти.

– Ты жирная… Давай встречаться…

Поцелуй Майского и раньше снился мне только в кошмарах. А сейчас между слюнявых, усеянных болячками губ высунулся кончик отростка. Потянулся ко мне, словно желая облизать… И с грохотом лопнул. Обрывки свесились изо рта дохлым червяком.

Следующий выстрел снёс Майскому полголовы. Меня окатило брызгами крови, я закричала. Сеня с одноклассницей бросились бежать, но третья пуля продырявила парню спину. Он плашмя повалился на решётку и остался лежать. Одноклассница исчезла за поворотом, вильнув подолом от бального платья. Это сон, это кошмар? Или на самом деле?..

Из темноты показался Андрей Витальевич, быстрый и сосредоточенный. Я даже рассмеялась от облегченья. За ним маячил Валентин и, внезапно, бабушка Акзия, в знакомой блузе с кружевным воротником, жилете и бусах, но при этом вооружённая винтовкой с оптическим прицелом.

– Он тебя не..? – Валентин протиснулся мимо Андрея и порывисто меня обнял. Затем отстранился, схватил за плечи и с тревогой заглянул в глаза. – Он не успел?

– Нет, нет. Всё хорошо.

Айгуль на четвереньках выбралась из ниши, бросилась к бабушке, зарылась лицом в вязаный жилет. Старушка перевесила винтовку за плечо и погладила внучку по голове.

– Спасибо, ба! Как ты нас нашла?

– Датчик в шокере. Думаешь, я не знаю, куда он пропал?

– Ты самая лучшая! Самая-самая!

– Ну-ну, перестань. Держи платок, у тебя из носа течёт.

Айгуль и правда расплакалась, впервые на моей памяти. Всё-таки девчонка – кремень.

Валентин всё не отпускал мои руки, дышал в лицо, часто и как-то растерянно моргал. Мне стало неловко, но отталкивать его не хотелось. Ведь он тоже меня спас и вообще, вон как переживал. Но потом я посмотрела на Бондаря, с усталым видом привалившегося к стене тоннеля.

В глазах мужчины читалась горечь. Губы кривились в угасающей улыбке. Мы встретились взглядом и между нами словно протянулась нить. Возникло полное понимание, без слов и долгих объяснений. Чудесная вспышка, позволившая мне ясно увидеть его мысли, чувства, страхи, питаемые голосом разума. Желания, погребённые под бетонной плитой из обязанностей и долга. Андрей приоткрыл рот, облизнул потрескавшиеся губы. Мы смотрели друг на друга. И долго бы так простояли, если бы бабуля Акзия не взялась командовать маленьким отрядом.

***

– Могли бы найти фото и получше, – проворчала Айгуль, глядя на десятки портретов, одновременно возникших на экранах вместо пейзажей.

Фото и правда получилось неудачным, как оно всегда бывает, когда снимаешься для документов. И выглядела на нём Айгуль особенно курносой и лопоухой. Мой портрет, появившийся следом, оказался не лучше: свет падал снизу вверх, из-за чего щёки словно увеличились в размере, наплывая на прищуренные в щёлочки глаза. Жуть. Над фотографиями горела подпись, помеченная красным восклицательным знаком: «Внимание! Разыскиваются разносчики лихорадки Бортеньоля, самовольно покинувшие карантинную зону! В случае обнаружения, необходимо принять меры к задержанию, сообщить в экстренную службу по номеру один-один и ожидать прибытия врачебной бригады»

Айгуль скривилась.

– Видала я эти бригады…

Непонятно, на кого было рассчитано объявление. Мы пересекли третий блок подряд и пока не встретили ни одного человека, не считая редкой охраны. И даже в кафетерии, том самом, где недавно играл джаз и лукаво улыбалась с портрета Нина Симон, было совершенно безлюдно. На пустой витрине висел листок с надписью от руки: «Столовая закрыта до конца карантина. Заявку на продуктовый паёк оформляйте на сайте администрации». Возле кулера с питьевой водой мы решили передохнуть, из-за духоты и долгой ходьбы всех мучила жажда. Никогда не думала, что обычная холодная вода может быть такой вкусной.