Читать книгу: «Станция «Колхида» закрыта на карантин», страница 9

– Это их задержит.

– Нет. – Я помотала головой, вспомнив, как быстро Настя прорвалась ко мне в квартиру.

– Тогда куда теперь?

– Не знаю, подожди… Дай подумать.

События разворачивались быстрей, чем я успевала соображать.

Бондарь вежливо умолк и достал из кармана салфетку. Тщательно её расправил и взялся оттирать с воротника брызги слизи от подстреленной кишки. Валентин красноречиво покосился на дверь, за которой слышались крики, стрёкот и металлический лязг. Я до боли прикусила губу, покрасневшую и распухшую безо всяких филлеров. Спрятаться в раздевалке? Где, в шкафчике для одежды? В туалетной кабинке, забравшись втроём на унитаз? Бред. Бред. А если…

На дверь обрушился удар такой силы, что стальное полотно выгнулось бугром.

– Сюда!

Глава 10

Короткий путь пролегал через кабинет тренера, в обход душевых и раздевалок. И выводил прямо в гулкое квадратное помещение, украшенное глазурованной плиткой с барельефами в виде рыб. Сам бассейн напоминал огромный колодец. От солёной воды тянуло специфическим запахом йода и хлорки. Среагировав на движение, сверху зажглись изогнутые в форме чаек стеклянные ленты с лампочками внутри. Свет их отразился от поверхности бассейна и заплясал текучими бликами на потолке.

– Спускайтесь, но медленно. Не прыгайте, чтобы не поднимать волну.

Я первой взялась за поручень лестницы из круглых металлических перекладин, ведущих с бортика на глубину.

– Зачем? Ну сколько мы там просидим? Меньше минуты? – запротестовал Валентин.

– Лезь давай. – Я с головой ушла под воду, оттолкнулась от перекладины и поплыла вниз, стараясь поменьше болтать ногами.

Следом нырнул Андрей, как был, в шляпе и туфлях, а за ним Валентин с планшетом. Вот блин… С таким трудом добытый девайс вряд ли выдержит длительное купание…

Должно быть, наш заплыв странно выглядел со стороны. Моя атласная сорочка причудливо колыхалась, собираясь в складки на бёдрах. Коса наполовину расплелась и болталась сзади рыбьим хвостом. У Бондаря задрался пиджак, волосы откинуло назад, словно он мчался в кабриолете навстречу ветру. Старший сотрудник погружался на дно, плавно загребая руками. Его опередил Валентин, извивавшийся всем телом, словно длинный серый муксун. Стоп, волосы Андрея… А где шляпа?!

«Чёрт! Лови её!» – вместо крика изо рта с бульканьем вырвались пузыри. Шляпа быстро поднималась наверх, успев отдалиться от хозяина метра на полтора. Сквозь толщу воды донёсся приглушённый удар, рухнуло что-то тяжёлое из металла. Неужели преследователи так быстро разобрались с дверью? Заметив мой испуганный взгляд, Бондарь неуклюже развернулся, в несколько гребков нагнал шляпу и схватил её за поля. Над поверхностью воды, казавшейся из глубины сияющим кругом с полупрозрачной рябью, мелькнули тёмные силуэты.

Воздух в лёгких заканчивался. Я боролась с иррациональным желанием разинуть рот и сделать вдох. К счастью, мои ступни как раз опустились на дно. Медленно и плавно, словно в невесомости, я достигла полукруглой ниши, где были закреплены дыхательные маски из серого пластика на гибких шлангах. Надела маску на лицо, натянув на затылок резиновый ремешок, больно дёрнувший за волосы. Сразу же началась подача насыщенной кислородом смеси, подарив недолгое чувство эйфории. Андрей и Валентин последовали моему примеру, с тревогой поглядывая наверх.

Волны, поднятые нашим погружением, успели разойтись. Я вжалась в холодную кафельную стенку, мечтая стать незаметной. Надо же… Я раз десять ходила на тренировку дыхательной системы, но совсем не могла вспомнить, видно с бортика тех, кто сидел на дне, или нет?

Потянулись напряжённые минуты ожидания. Мне надоело пытаться угадать по искривлённым теням, что же происходит наверху. Больше хотелось смотреть на Андрея. Но встретившись со мной взглядом, мужчина вопросительно вскинул брови и жестами поинтересовался, нужна ли помощь. Я помотала головой и принялась изучать закреплённый на дне реквизит для тренировок: фрагменты обшивки с болтами, которые надо было закрутить-открутить, всякие затворы… Изначально в бассейне проводили тренировки для новичков, готовя их к выходу в открытый космос.

На дне мы просидели долго. Не знаю, сколько именно, но долго. Я замёрзла, подушечки пальцев противно сморщились от длительного пребывания в воде. Мой смартфон, несмотря на хвалёный водонепроницаемый корпус, давно отключился. Наконец, Бондарь помахал снизу вверх согнутой ладонью, подавая сигнал, что можно всплывать.

Я стянула маску, оттолкнулась от дна полусогнутыми ногами, вытянула руки над головой и понеслась наверх, к воздуху и свету. Помещение бассейна было пустым. Возле бортиков изрядно натоптали, оставив отпечатки грязных подошв, в одном месте натекла лужица слизи. Я обошла её по кругу, чтобы не наступить.

Андрей Витальевич уцепился за плавно изогнутый металлический поручень, сделал жадный вдох и подтянулся, выбираясь из воды. С брюк на плитку лило ручьём, со шляпы текло, волосы сосульками приклеились ко лбу. Бондарь смахнул капли с ресниц, снял пиджак и принялся его выжимать. Мокрая тёмно-синяя рубашка на клёпках обрисовала торс мужчины резкими складками, напоминав тоги римских скульптур. Если я и преувеличила красоту этой картины, то совсем на чуть-чуть.

– Что дальше? – спросила я, прыгая на одной ноге и пытаясь вытрясти из уха холодную воду. – Вернёмся через гостиницу?

– Ну нет, – запротестовал Валентин, стаскивая через голову пропитанную водой толстовку.

– Согласен. – Бондарь сложил шляпу пополам и постучал ей о поручень, выбивая брызги. После чего надел обратно на голову, лихо надвинув на правое ухо. – Неизвестно, что там сейчас творится. Мы здорово разозлили те… организмы.

Я с надеждой спросила:

– А тебе удалось отправить сообщение на Землю?

– Увы. Вся связь, в том числе с другими станциями и кораблями, заблокирована. Официальное объяснение – последствия солнечной бури.

– Враньё. Если выброс был настолько сильным, что сумел вывести из строя систему, людей бы отправили в радиационные убежища, – с мрачным видом заметил Валентин. Мокрая шапка бини сползла на затылок, открыв косые чёрные пряди, норовившие попасть в глаза. – Неужели кто-то в это поверил?

– Сейчас два часа ночи, воскресенье. Большая часть населения попросту не успела встревожиться.

Я прошлась вдоль бортика, массируя плечи в попытке согреться. Сорочка липла к ногам, в босоножках хлюпало, а мокрые ремешки неприятно тёрлись о щиколотки и стопы.

– Утром сказка про солнечный ветер уже не пройдёт.

– Наши противники готовятся к чему-то серьёзному, – согласился Бондарь. – Они не смогут и дальше скрывать своё существование.

Я покивала, вспомнив заполненные щупальцами номера «Млечного пути». И тела людей, которым даже смерть не принесла покоя…

Пока мы соображали, как выбраться из бассейна, распахнулась дверь в техническое помещение, где были установлены баллоны с химикатами и тепловой насос. Бондарь вскинул пистолет. Скорее для устрашения, чем самозащиты: после длительного купания вода вытекала не только из дульного отверстия, но и многочисленных стыков. Но из подсобки вышла… Айгуль.

Девчонка мотала головой и пританцовывала под какой-то сумасшедший дэткор, орущий через наушники. Отхлебнув из банки с «Байкалом», она подняла глаза и наткнулась на наше мокрое, опешившее трио. После чего поперхнулась, выплюнула лимонад и очень быстро сдала задом обратно в подсобку.

– Куда!

Валентин ухватил короб за лямку, не позволив девчонке скрыться внутри.

– Пусти! – Айгуль задёргалась, колотя банкой по вцепившейся в лямку руке, и даже попыталась пнуть парня в коленку. – Пусти, гад! Знать ничего не хочу ни про монстров, ни про ваши проблемы! Отвалите на фиг!

– Айгуль? Меня зовут Андрей Витальевич Бондарь. Вот моё удостоверение. – Андрей достал из кармана уцелевший смартфон и включил экран. – Тебе придётся со мной поговорить. Что ты здесь делаешь, да ещё так поздно?

– Заказы разношу, – с хмурым видом отозвалась Айгуль, перестав брыкаться. – Вызвалась поработать в ночную смену, платят вдвойне.

– Ты направлялась в гостиницу?

– Нет, оттуда с пятницы ничего не заказывали. Хотела срезать путь до шестнадцатого.

– Ты знаешь какой-то тайный проход?

Айгуль замялась, поправляя перекрученную лямку. Допила лимонад, повозила носком кроссовка в луже воды и наконец решилась:

– Да чего там тайного… Это старые технические тоннели, ими пользуются все курьеры. Иначе пока всю станцию обойдёшь… Нас всего десять человек работает, а заказов в день по три сотни.

– Показывай.

– Мне заказ надо отнести, – упёрлась Айгуль. – У людей романтический вечер. Оставят хорошие чаевые.

– С людьми я сам разберусь, – пообещал Бондарь, проигнорировав денежную сторону вопроса.

Валентин, скрестив руки на груди, демонстративно перегородил проход между бортиком бассейна и стеной.

– Ладно… Пойдём.

Позади насоса скрывалась неприметная дверь, сливавшаяся с серой обшивкой. Айгуль откинула крышку притопленного в раму замка, набрала четыре цифры и шмыгнула в открывшийся проём. Мы последовали за ней.

***

В секретном помещении за насосной было темно, прохладно и шумно. Из комнатки размером с кладовку мы перешли в тоннель с закруглённым сводом, отличавшийся от прочих помещений станции. Лампы не горели. Немного света давала приборная панель с какими-то датчиками и рычагами. Спёртый, застоявшийся воздух на треть состоял из паров машинного масла. По крайней мере, пахло именно так.

Айгуль достала из короба тяжёлый на вид фонарь и зажгла его, предварительно постучав тыльным концом о ладонь. Вспыхнул ярко-белый луч, заставив темноту отступить метров на двадцать, забиться в ниши, отверстия и углубления неясного назначения. Стены тоннеля были испещрены пятнами от сварки и грубыми заклёпками там, где вскрывали обшивку. По закруглённому потолку вились, собираясь в связки и вновь разбегаясь по сторонам, кабели в толстой изоляции из фторопласта.

А ещё повсюду были проложены трубы: широкие и узкие, металлические и пластиковые, с вентилями и тройниками. Бондарь то и дело чиркал по ним верхушкой шляпы, собирая многолетнюю пыль, а рослый Валентин и вовсе топал, согнувшись в вопросительный знак. В одном месте нам пришлось опуститься на четвереньки и проползти под большим алюминиевым цилиндром для перекачки теплообменной жидкости. Щуплая Айгуль сначала протиснулась сама, а затем утянула за собой громоздкий короб, который наотрез отказывалась бросать. В общем, технические тоннели «Колхиды» строились не для прогулок…

Чем дальше мы забирались, тем громче становился грохот механизмов, поддерживающих на станции жизнь. В зале, полном фильтров и цистерн, у меня и вовсе сложилось ощущение, что мне надели на голову кастрюлю и стучат по ней молотком.

Гравитация, напротив, уменьшалась. Тело становилось непривычно лёгким. Сиганув через открытый люк, ведущий куда-то в темноту, я не рассчитала силы и подпрыгнула слишком высоко, приложившись о балку.

– Ой! – Я прижала ладонь ко лбу, дожидаясь, когда отступит боль, а в глазах потухнут красные искры. Валентин несмешно пошутил про сплошную кость, зато Бондарь остановился.

– Покажи.

Я послушно отодвинула руку.

– Ничего страшного, даже шишки не будет. – Андрей убрал с моего лица мешавшую прядь волос и бережно, кончиками пальцев, дотронулся до места ушиба. Пальцы его были шероховатыми и прохладными. Но я снова ощутила то же чувство, что и во время танца – будто на коже отпечатался пылающий след. В голове пронеслась сумасшедшая мысль: «Неужели он ищет повод прикоснуться?». Нет, это невозможно, потому что… Потому что невозможно.

Идти в мокрой одежде было чем дальше, тем холодней. Ледяная ткань тёрлась о покрытую мурашками кожу. Я тряслась и клацала зубами так громко, что Валентин не выдержал и предложил свою толстовку. Я помотала головой. Толку-то от одежды, насквозь пропитавшейся водой? Зато холод не давал уснуть. Иначе я давно нашла бы трубу потеплей и завалилась прямо на неё, до того меня измотали три последние ночи.

– Как ты здесь ориентируешься? – поинтересовался Андрей Витальевич, когда Айгуль остановилась, прикрыла глаза и пошевелила губами. После чего принялась карабкаться на решетчатую галерею, огибавшую по периметру громадный резервуар с водой. – На моей схеме «Колхиды» ничего подобного не обозначено.

– У меня есть старый план для рабочих, он передаётся от курьера к курьеру. Это наш маленький секрет. – Вскарабкавшись по перекладинам, Айгуль ступила на галерею и откинула крышку люка в стене. – Слышала, связь отрубили. Тоже щупальца виноваты?

Судя по легкомысленности тона, девчонка до сих пор не поняла масштабы катастрофы.

– Так и есть, – ответил Валентин, ловко втянувшись в круглую дыру.

Я сунулась следом, отчего-то подумав: «А вдруг «Колхида» живая? И мы для неё не создатели, а такие же паразиты, ползающие в кишках и заставляющие делать то, что не нравится?»

Наконец, когда я была уверена, что сейчас упаду и примёрзну к какой-нибудь железяке, мы добрались до на удивление обжитой комнатушки. Кто-то натаскал сюда мебель – диван с тумбочкой, два стола разной высоты, трёхногую табуретку и нечто, напомнившее ушедшее из обихода слово «козетка». Айгуль щёлкнула рычажком. Зажёгся свет, а из вертикальных щелей под потолком хлынул тёплый воздух, отдающий нагретой пылью. Я с блаженным вздохом рухнула на диван.

– Разбудите, когда станцию поработят.

– Щупальца из жопы полезут – сама проснёшься, – пообещала Айгуль, вытаскивая из-под стола бутыль с водой. – Чайник поставлю.

– Где мы? – поинтересовался Бондарь, открывая высокий шкаф-пенал вроде тех, что стояли в раздевалке бассейна. На внутренней стороне дверцы обнаружился приклеенный скотчем плакат с портретом известного корейского актёра. На щеке красавчика отпечаталась розовая помада в форме сложенных для поцелуя губ.

– Слышь, дядя, хорош по чужим вещам лазить! – Айгуль невежливо захлопнула дверцу. – Вы в моём убежище. Прихожу сюда, когда хочу побыть одна. Да, тут осталась кой-какая старая форма.

Девчонка похлопала по боковине нижнего отделения.

Бондарь присел на корточки, заглядывая во второй отсек. На полках обнаружились стопки одинаковых рабочих костюмов, синих с серыми вставками. Андрей Витальевич развернул лежавшую сверху рубаху – спину украшала эмблема в виде шестерёнки и гаечного ключа и надпись, вышитая заглавными буквами: «Инженерная служба». От одежды заметно разило плесенью, зато она была сухой. Мы разошлись по комнате, чтобы переодеться.

Укрывшись за шкафом, я с удовольствием стянула мокрую холодную сорочку, оставшись в одном белье. И наткнулась на заинтересованный взгляд Валентина в прикреплённом к стене зеркале, чья рама была щедро облеплена наклейками. Парень скользнул в сторону, сделав вид, что ничего не случилось.

Только я хотела возмутиться и пристыдить нахала, как застыла сама, зачарованная отражением: Андрей Бондарь, повернувшись к комнате спиной, расстёгивал рубашку. Щёлкнув последней клёпкой, мужчина скинул рубашку с плеч и высвободился из рукавов. На голой спине так и ходили мышцы, между сведённых лопаток пролегла вертикальная складка…

Андрей повернулся. Мы встретились в зеркале глазами и оба синхронно отступили вбок, а я ещё и покраснела как маков цвет.

– А теперь выкладывайте, – потребовала Айгуль, когда все закончили переодеваться. – Что там в гостинице произошло?

Бондарь опять хотел поиграть в секретность, но мы с Валентином хором запротестовали. Выслушав рассказ, Айгуль молча разлила по чашкам кипяток. Насыпала растворимого шиповника, поболтала ложкой, и, наконец, произнесла:

– Я знаю, где хранятся ключи от яхты «АстроМета». Только бабулю предупрежу, чтобы собиралась.

– Оставим этот вариант в качестве запасного. – Бондарь улыбнулся уголком рта. – Находиться снаружи опасно. Вам троим лучше остаться здесь. Я принесу еды.

– Согласна, но еда мне нужна прямо сейчас. Раз настаёт апокалипсис, заказчик обойдётся. Так, что тут у нас… – Айгуль расстегнула молнию на коробе и развернула лежавший сверху бумажный кулёк. – Блин, фигня какая-то…

Валентин принял из её рук длинную белую свечу, воткнутую в алюминиевую подставку. Покрутил, обнаружив болтавшуюся снизу картонную бирку.

– Набор для двоих «Волшебство любви».

– А жрать эти двое ничего не планировали? – Айгуль с любопытством пощёлкала зажигалкой, выпустив язычок огня, и сунула находку в карман. – О, а вот это уже интересней!

На свет появилась коробка эклеров, облитых шоколадной глазурью, и декоративная корзинка с клубникой. Валентин присвистнул.

– Моё почтение… Это сколько же она здесь стоит?

– Дохреллион, – девчонка сунула три ягоды разом и теперь мычала сквозь набитый рот. По подбородку потёк ярко-красный сок. – У нас один шпинат хорошо растёт, падла такая.

Лично я куда больше обрадовалась бульону в саморазогревающейся упаковке, обнаруженному в следующем пакете. Один стакан взяла себе, другой сунула Бондарю, державшемуся в стороне от пищевого мародёрства. В картонном дне хрустнула капсула, запустив химическую реакцию. Стакан в ладонях начал быстро теплеть. Дождавшись нужной температуры, Андрей Витальевич снял крышку и сделал глоток. Я боялась, что доставив нас в безопасное место, он сразу уйдёт. Но похоже, Бондарь нуждался в отдыхе не меньше меня.

Третий заказ состоял из мыла, шампуня и крема, которым Айгуль со словами «Гулять так гулять!» щедро вымазала мордашку. Зато в четвёртом обнаружился напечатанные в столовой котлеты. Мы поделили их на четыре части и съели вприкуску с эклерами и клубникой.

Покончив со странным ужином, Валентин устроился с планшетом на козетке и попробовал его запустить. Провозившись минут десять, парень мрачным голосом констатировал:

– Бесполезно. То ли он уже был сломан, то ли его повредила вода.

Айгуль, с ногами забравшаяся на диван и не спеша потягивающая напиток из шиповника, заметила с философским видом:

– Какая разница? Будь он целым, всё равно там должен стоять пароль.

– Верно, – согласился Андрей Витальевич, всё это время пытавшийся отчистить шляпу от слизи при помощи найденной в шкафчике щётки. – Нам нужен специалист. Даша, ты лучше всех знаешь обитателей станции. Кто сможет помочь?

Я польщённо зарделась.

– Акела. То есть Кристина Акелькина. Она шарит в технике.

– Точно, котелок у неё посвистывает, но варит, – подтвердила Айгуль.

– Хорошо, позже я к ней обращусь. Валентин, как думаешь, насколько разумны эти существа?

– Ну… – парень стянул шапку, зашвырнул её в угол и с наслаждением потянулся, прикрывая зевок кулаком. – Во-первых, они разные. Судя по тому, что мы видели в гостинице, одни щупальца ответственны за нападение и защиту, другие – за… хм… усвоение пищи, третьи – за подчинение разумных существ. Мы видели только одно семя, но, возможно, были и другие. Или их свойства меняются в зависимости от того, на чём они растут. Использовали вместо почвы человека – стали умнее, а если механизм – то сильнее.

– А такое возможно? – удивилась я.

– Почему нет? Даже у земных растений различаются генотип и фенотип. Первый – это, если упрощать, заложенная в генах информация, доставшаяся растению по наследству. А на второй активно влияют условия среды. Есть такой полукустарник, кохия. Обычно она растёт в высоту. Но если в глине содержится много сернокислого кальция, то кохия раздаётся вширь, превращаясь в подстилку из маленьких веточек. А у гортензии цветы меняют окраску в зависимости от состава удобрений. На кислой почве они синие, на щелочной – розовые.

– Спасибо, Валентин. – Андрей Витальевич подавил зевок и глянул на свой смартфон, стойко вынесший все передряги. – Четвёртый час уже. Завтра я договорюсь с Кристиной на счёт планшета и добуду записи с камер в грузовом отсеке, раз уж оттуда всё началось. А сейчас нам пора отдохнуть. Как говорил мой дед, будет день – будет пища.

***

Снилась мне всякая дрянь. Что родители на самом деле не уехали в отпуск, а поселились в «Млечном пути», откуда пытались до меня докричаться. Что я поцеловала Андрея, но вместо умопомрачительного блаженства ощутила, как изо рта мужчины выбирается что-то скользкое и холодное. В последнем кошмаре из моего живота вырос кустарник, а я пыталась его подстричь строительными ножницами с оранжевой рукоятью. На этом моменте в мозгу слетели предохранительные клапаны, и я проснулась.

Под боком спала Айгуль, свернувшись в клубок и подтянув к носу исцарапанные колени. Валентин ворочался на полу, сунув под голову вместо подушки смятый короб. Судя по тихому скулежу, его тоже мучили кошмары. Свечи, зажжённые вместо ночника, почти догорели. На столе застыли лужицы воска, натёкшего из алюминиевых плошек. Умирающие лепестки огня коптили серым дымком и подрагивали от сквозняка.

Андрея не было. Я испугалась, что он ушёл, но потом заметила шляпу, закинутую на дверцу металлического шкафа. Я улыбнулась (шляпу Бондарь точно бы не забыл) и тихо сползла с дивана, постаравшись не разбудить Айгуль. Застегнула босоножки, переступила через Валентина, повернувшегося на живот и уткнувшегося лбом в согнутую руку. Прикрыла за собой дверь. Спустилась по лестнице и очутилась на узкой и длинной галерее, опоясывающей резервуар.

Огромный бассейн соединялся с трубами и цистернами, входивших в сложную систему очистных сооружений. Снизу, вместе с парами водяной взвеси, поднимался запах мокрого железа, химических реагентов и почему-то водорослей, гниющих на берегу. Мельчайшие капли воды оседали на коже.

Андрей Витальевич стоял неподалёку, облокотившись о решетчатую загородку, и смотрел в тёмную глубину.

– Не спится? – Я подошла ближе и остановилась, положив ладони на перила. Металл оказался мокрым и холодным, почти ледяным.

– Есть такое… – согласился Бондарь. Он запрокинул голову и посмотрел на потолок, словно надеясь обнаружить там луну или звёзды. Но увидел лишь ряд прямоугольных ячеек из балок и металлическое перекрытие над ним.

Я хотела сказать что-то утешительное, мол, всё обязательно наладится, но вместо этого произнесла:

– Твоя невеста, наверное, беспокоится. Раз связи нет…

– Не думаю. Она давно не отвечает на сообщения.

– С ней что-то случилось?

– Нет. Уверен, что нет. Мы поссорились перед отъездом. Она не хотела ехать на «Колхиду». Настаивала, чтобы я уволился.

Его слова заставили меня испытать сложную гамму эмоций: удивление от внезапной откровенности, смущение, надежду. Но это было неправильно – радоваться чужой ссоре. Я почувствовала себя плохим человеком.

– Зато ты можешь за неё не беспокоиться. Я рада, что родители улетели на Землю. И даже пока не знают, что на станции проблемы.

На самом деле мне хотелось сказать: «Ну и дура твоя невеста! Я бы поехала за тобой хоть на Эребу, хоть ещё дальше! В другую галактику!», но это звучало по-детски и глупо.

– Мудрые слова для семнадцати лет.

– Для восемнадцати, – поправила я. – Ты же читал моё досье. Из-за работы родители часто переезжали, и меня отдали в школу позже остальных. Да и выглядела я всегда младше. Машка, это моя сестра, и то выше меня на полголовы.

Андрей улыбнулся. Кажется, он понял, к чему относилось замечание про возраст. Наверное, он вообще видел меня насквозь. И этот щенячий взгляд, и желание остаться наедине… Спасибо, хоть относился к этому без насмешки…

– Когда твои родители узнают, что произошло на «Колхиде», они будут жалеть, что так с тобой обошлись.

– Ну… – я почесала заживающую царапину на щеке, поколупав ногтём тонкую корочку. – В чём-то они правы. Им со мной тяжело. Я не слушаюсь, вечно доставляю неприятности. Я понимаю, почему Маша им… ближе. Это правильно больше любить того, кто любит тебя в ответ.

– Ты ведь тоже их любишь.

– Конечно.

– Тогда почему так себя ведёшь?

Я усмехнулась.

– Ну ты спросил… В детстве Маша часто болела, родители проводили с ней много времени. Тогда я начала творить всякую ерунду, надеясь, что на меня тоже обратят внимание. Но это я сейчас понимаю… А тогда просто… Ну, делала что делала. Понемногу это вошло в привычку. А теперь стоит подойти к отцу, он сразу спрашивает: «Дарья, что ты опять натворила?» – Я передразнила манеру отца двигать челюстью и морщить лоб. – И всё желание сказать что-то хорошее пропадает.

– Понятно… – Бондарь помолчал. – Всё же попробуй сделать шаг… Иначе будешь жалеть.

– Легко сказать.

– Какая песня у него любимая?

– «Эйнт ноу саншайн» Билла Уизерса.

– Когда всё закончится, просто предложи ему вместе послушать эту песню. Он обрадуется, вот увидишь.

Иногда эмоции копятся, копятся внутри, словно в груди раздувается шар. И ты понимаешь, что должен сделать что-то прямо сейчас, иначе взорвёшься. Пнуть банку из-под газировки или зашвырнуть её далеко-далеко, садануть кулаком по столу, что-нибудь сломать. Вот такое чувство возникло у меня после слов Андрея. Захотелось расплакаться, слёзы уже подступили к глазам, но я прикусила кончик языка. Или закричать, но не что-то конкретное, а вообще.

Я привстала на цыпочки, обхватила шею Андрея и поцеловала его. Прямо в губы, и будь что будет.

Эмоции достигли апогея. Я разом ощутила нежность, страх, восторг, ужас и ликование. И солоноватую мягкость его губ. И то, как они приоткрылись… Этот вкус… Меня буквально трясло, но я никогда не была так счастлива. Андрей ответил на поцелуй, клянусь, я не ошиблась! Это длилось секунду, две, не больше… Мужчина отступил, мягко отстранив меня от себя.

– Даша, не надо. Прости. Ты чудесная девушка, но…

Непереносимое чувство стыда поднялось изнутри жаркой волной, и я бросилась обратно в комнату, не дослушав.

***

Когда я проснулась во второй раз, Андрея Витальевича уже не было. Валентин дрых, раскинув конечности морской звездой. Тихо посапывала, уткнувшись в подлокотник, Айгуль. Я потрясла её за плечо, шепнув в оттопыренное ухо:

– Вставай! Есть одна идея.

– Мне уже не нравится, – не открывая глаз, проворчала Айгуль. – Что за идея?

– Надо поговорить с Илоной Леонидовной, мамой Насти. Она врач. Может, она сумеет придумать, как остановить заражение. Или даже вылечить тех, кто уже пострадал.

– А ты не думаешь, что она тоже заражена?

Я пожевала губу, раздумывая, что ответить. На самом деле, мысль была вполне логичной. Но мне очень хотелось доказать Андрею свою полезность. Чтобы он посмотрел на меня другими глазами, как на взрослую девушку, если не равную себя, то хотя бы не отделённую от него практически целой жизнью.

– В больнице карантин, посторонних не пускают. Есть шанс, что до неё пока не добрались. Ну давай сходим и посмотрим. Если заметим признаки опасности, сразу сбежим.

– Никого не впускают, а мы, такие красивые, возьмём и войдём? – резонно возразила Айгуль.

Я показала на ярко-оранжевый ящик с инструментами, на боку которого было написано «Инженерная служба».

– Сейчас по всей станции неполадки. Представимся работниками, наверняка их не хватает. Плюс у меня есть пропуск отца. А кто ещё поможет Андрею Витальевичу? Твоя бабуля?

– Между прочим, она двадцать лет отработала в органах. Мастер спорта по стрельбе из винтовки.

Я уважительно присвистнула.

– Ладно, – нехотя согласилась Айгуль и ткнула большим пальцем на Валентина. – Будить засранца? Можно плеснуть в него водой.

Я покачала головой.

– Нет. Он придумает сто аргументов, почему так делать нельзя.

– И будет прав, чёрт побери, – буркнула Айгуль, но без дальнейших споров слезла с дивана.

Я прихватила чемодан с инструментом, ещё один комплект одежды и две форменных кепки. В зале с резервуаром Айгуль переоделась, а я скрутила длинные волосы в узел и заправила их под кепку, натянув козырёк на глаза.

Пока оставалась возможность, мы двигались тайными тропами курьеров через технические тоннели. И только под конец маршрута выбрались на поверхность, попав сразу в главный зал медицинского блока. Судя по редким прохожим, зона карантина начиналась дальше. Лампы были выключены через одну. Но всё равно нам пришлось постоять с минуту, щурясь и часто моргая, пока глаза не привыкли к свету.

Какой сегодня день? Кажется, понедельник. Я оглянулась, ожидая увидеть подобие джунглей из фильмов про Амазонку, но застала обратную картину: повсюду голые вертикальные клумбы, сухие листья на полу. Ячейки с высохшим гелем поблескивали синим, напоминая соты каких-то инопланетных пчёл.

На экранах вместо живописных видов транслировали по кругу объявления: «Телефон экстренной службы – один-один», «Пункт связи временно не работает. Сообщения будут отправлены после восстановления связи», «Больница закрыта на карантин». Сам зал тоже словно съёжился, уменьшился в размере, стал каким-то невзрачным и обветшалым. В первые дни по прилёту я замечала, насколько тесными были помещения станции. Потом привыкла. Сейчас это чувство вернулось с утроенной силой.

Мы медлили, не решаясь преодолеть открытое пространство перед входом в больницу.

– Когда закончатся перебои с электричеством?

– Что?

Ко мне обращалась незнакомая тётка в джинсах и бежевом кашемировом свитере, с остриженными под каре седыми волосами. Я растерялась, думая что лучше: соврать или честно ответить «Не знаю».

– Когда надо, тогда и закончатся! – рявкнула Айгуль, спрятав под кепкой лицо. – Идите, не мешайте работать.

– Одни хамы кругом! Когда такое было на «Колхиде»? – Тётка удалилась, возмущённо бурча себе под нос.

– Смотри. – Проводив тётку взглядом, Айгуль указала на экран, где появилось новое объявление: «Оставайтесь дома! К вам придут медработники для обязательной вакцинации от лихорадки Бортеньоля!».

Буквы исчезли, на смену им появился номер экстренной службы. Цифры увеличились в размере, заняв экран целиком.

– Что думаешь? – спросила Айгуль, теребя застёжку на молнии. Рубашка, и без того не самого изящного фасона, висела на тщедушном тельце мешком.

– Или «Колхида» – самая невезучая станция в мире. Или нас ждёт планомерное заражение под видом вакцинации, – честно ответила я.

– А вот фигушки им!

Девчонка с разъярённым видом рванулась к больнице, но я успела её придержать, схватив за ремень штанов.

– Стой! Смотри!

На площади показался усатый охранник, тот самый, что дежурил на балу. Вместе с ним вышагивали двое крепких парней-добровольцев, судя по красным повязкам на рукавах. Самый рослый перегородил дорогу тётке с седым каре, что недавно допытывалась у нас, когда закончатся перебои, и потребовал:

– Предъявите документы и пропуск!

Тётка заволновалась, полезла в сумочку, торопливо что-то объясняя. Вытащила смартфон, повернув экран к охраннику. Тот наклонился, близоруко сощурив маленькие, глубоко посаженные глаза, и почти сразу произнёс:

– Справка больше недействительна. Уводите.

Второй парень с красной повязкой, не церемонясь, схватил тётку за локоть и куда-то потащил, не обращая внимания на возмущённые вопли.

В репродукторах тренькнул мелодичный сигнал, приятный женский голос произнёс: