Читать книгу: «Крестейр. Падение Луны», страница 3

Глава 3

Прутья решетки казались толстенными, практически шириной с него самого. Он с любопытством притиснулся к ним грудью, высовывая голову и вытягивая шею так сильно, как только мог. Уперевшись плечами в холодный металл, он на мгновение бросил взгляд вниз и с изумлением обнаружил свое покрытое белоснежными перьями тело.

– Глупая птичка. Ты сломаешь шею, если будешь так жаться. – Глубокий и чувственный женский голос раздался снизу, и он посмотрел туда.

В помещении с серыми стенами белоснежная скатерть словно сияла, и ее накрахмаленное кружево рябило в глазах. Красивая женщина с короной из темного металла, переходящей в маску на правую половину лица, сидела за столом, изящно закинув обнаженную ногу на ногу. Ее серебристое платье напоминало обмотанную вокруг тела ткань, но сидело лучше, чем у любой модницы Крестейра.

Он заурчал по-голубиному и захлопал крыльями, стараясь вновь привлечь ее внимание, но женщина продолжала задумчиво смотреть в окно без стекла и рамы. Оно было настолько широким и высоким, что он прекрасно мог посмотреть в него тоже, со своей высоты.

За окном простиралось бескрайнее поле с почерневшими, мертвыми деревьями, и небо над ними было таким серым, словно вот-вот прольется дождь. Он встрепенулся от внезапно пробивших птичье тело мурашек, обернулся и застыл, оглядывая выше и позади себя множество таких же клеток с округлым сводом. В некоторых из них беспокойно хлопали крыльями белоснежные голуби, такие же, как он сам, другие пустовали.

– Глупая, глупая птичка. – Женщина поднялась с места и протянула к нему руки. Тени за ее спиной пришли в движение, меняя обстановку и силуэт комнаты. Ее холодные белоснежные руки открыли клетку, и он доверчиво прижался к ее ладоням. – Потом опять вернешься.

Женщина прижалась губами к птичьему плечу, и все его тело пронзило острой вспышкой боли, словно от множества воткнутых кинжалов.

Широко распахнутыми глазами он уставился на искаженные злобой лица вооруженных мужчин, а затем резко подскочил на постели, загнанно дыша.

– Халле? – Обеспокоенный голос Хальварда был сонным.

Алоизас пытался наглотаться воздуха и шарил руками по телу в поисках множества ран, но она была всего одна, на животе, как и прежде, спрятанная под тугими бинтами.

– Дурной сон. Все в порядке, брат. – Алоизас облегченно выдохнул, стараясь унять сердцебиение и успокоиться. Он потянулся и включил ночник на прикроватной тумбочке, в очередной раз поражаясь размеру постели, которую предоставил ему Хайнц.

Хальвард уже стоял возле кровати, встрепанный и сонный. На его лице отсутствовала повязка, и пустой, безжизненный глаз белел молочной радужкой, сливаясь с белком. Заметив взгляд Алоизаса, он поспешил начесать пальцами волосы вперед, закрыться, но тот опередил его, вцепившись в низ выправленной рубахи.

– Все в порядке. Не прячь это от меня, Хальвард. – Алоизас едва заметно улыбнулся, чувствуя во рту привкус крови. Похоже, во сне он прикусил щеку. Сон все никак не желал уходить от него, забираясь ледяными руками под кожу и заставляя зябко ежиться. Он все еще ощущал боль от десятка колотых ран на теле и видел перед глазами лица, перекошенные ненавистью.

Лица, потерявшие человечность.

Хальвард перестал прятать мертвый глаз, снова обеспокоенно оглядел шумно задышавшего Алоизаса и шагнул к тумбе, чтобы налить ему стакан воды. Пальцы продолжали сжиматься на его рубахе совсем как в детстве, отчего Алоизасу стало стыдно, и он поспешил убрать руку, но Хальвард шлепнул его по запястью легонько, почти неощутимо.

– Оставь. И ты не прячься от меня, Халле. – Он подал ему воды.

– Мне уже не десять лет, – благодарно улыбнулся Алоизас.

– Да хоть сколько, брат.

Хальвард сел рядом на постель, свешивая ладони между колен. Алоизас принялся с жадностью пить, чтобы скорее стереть этот мерзкий металлический привкус с губ. Он напоминал ему о многом: о том дне, когда пришли Они; о доме на берегу Единого океана; о Теневале и о пытках в стенах Ордо Юниус.

Этот вкус навсегда будет связан для него с той жуткой сценой, когда Хальвард отрубил голову Джейкобу так же легко, как потрошил свежую рыбу в детстве отцовским ножом.

– Что тебе снилось? – тихо спросил Хальвард.

Желтоватый свет ночника образовывал неровное пятно на потолке и ложился на складки одежды и одеял светлыми отсветами. На открытом окне еле заметно покачивались занавески, пропуская в комнату свежий ночной воздух. Шумно пели сверчки и птицы.

– Как маленького ребенка убивают взрослые мужчины. Снова. И снова. Понятия не имею, к чему это, – ответил Алоизас. – И еще там была странная женщина. Мне кажется, этот сон что-то значит…

Алоизас хотел что-то добавить, но грохот в доме заставил его замолчать на полуслове и схватиться по привычке за рапиру, которой ожидаемо не оказалось под рукой.

Хальвард моментально подскочил, вцепился в приставленный к стене меч, и Алоизасу показалось, что тот издал еле заметный стон, когда пальцы мужчины сомкнулись на рукояти.

– Я пойду посмотрю. – Хальвард направился к дверям, но Алоизас тут же скинул с себя одеяло и вскочил с постели.

– Я с тобой!

– Нет, ты останешься здесь, – возмущенно обернулся Хальвард.

– Я пойду с тобой, и это не обсуждается, – так же возмущенно ответил Алоизас, скрестив руки на груди.

– Ты ранен. – Хальвард указал на скрытые под рубашкой бинты.

– Ноги-то мои при мне. – Алоизас усмехнулся, похлопав себя по бедрам, и деловито прошлепал босыми ногами мимо обескураженно уставившегося на него Хальварда. – Пошли.

Они вдвоем выглянули в коридор, освещенный изящными бра. Пол под ногами покрывал толстый ковролин, скрадывая звуки их шагов. В доме царила такая тишина, словно грохота, раздавшегося минуту назад, не было, но тревога все равно повисла в воздухе. Кристалл на груди Алоизаса завибрировал, и это же он ощутил от лезвия меча брата.

В конце коридора из приоткрытых двойных дверей падала яркая полоса света. Хальвард и Халле подошли решительно и быстро, и старший из двойняшек, вооруженный мечом, распахнул двери, чтобы застать противника врасплох.

Но застали они только сгорбленного у опрокинутого навзничь стола Хайнца, сжимающего свое запястье с такой силой, словно он хотел оторвать себе руку.

Грех даже не вздрогнул, когда они ворвались в кабинет, как будто знал, что те придут.

– В поздний час гостям полагается спать в своих постелях, – с вымученной улыбкой сказал Хайнц, продолжая стискивать запястье. Он казался бледнее обычного, его плащ неряшливо валялся у распахнутого окна, и поднявшийся ветер разносил по комнате черные перья. Спутанные темные волосы почти скрывали лицо, но сквозь волнистые пряди зло сверкали золотистые глаза, как у загнанной в западню птицы.

Алоизас сделал шаг вперед, кладя руку на ладонь Хальварда и заставляя опустить меч. Брат подчинился, продолжая стоять недвижимой скалой рядом, и Мастер чувствовал от него готовность атаковать.

Опрокинутый стол был обезображен длинными глубокими царапинами, все его содержимое рассыпалось по полу, марая чернилами ковер и шелестя страницами книг. Стул с бархатной обивкой валялся в углу, створки окна еле слышно поскрипывали от ветра.

Алоизас сделал первый шаг, и под его голой ступней смялся исчерканный хаотичными записями лист пергамента. Хруст бумаги показался громким и резанул слух, хотя в комнате не было оглушающе тихо. Хайнц не обратил на это внимания, продолжая натужно дышать, словно ему не хватало воздуха. В комнате отчетливо пахло горелым мясом.

– Стой на месте, – выдавил из себя Грех, когда Алоизас подошел еще ближе.

Хальвард напрягся, шагнул следом, стиснув меч, но Алоизас показал ему жестом остановиться.

– Все хорошо. – Он чувствовал себя так, словно успокаивал дикого зверя, попавшего в капкан. – Спокойно. Я хочу помочь.

– Мне не нужна жалость, – прорычал Хайнц. – Я в порядке.

– Конечно. Я вижу. – Мастер все равно бесстрашно подошел и аккуратно опустился на колени рядом с взъерошенным Грехом. Сердце заполошно билось в груди, отдавая болью в живот и заставляя пульсировать рану. Метку на руке пекло так, словно на кожу попал уголек. Алоизас с опаской покосился на его бледные ладони, но не заметил на пальцах острых когтей, и это его немного успокоило.

Он мог бы сейчас встать, развернуться и уйти, не рискуя остаться с откушенными по локти руками. Это вообще было не его дело, Хайнц был их врагом, даже если сейчас, по его словам, поменял сторону. От него исходила опасность, острая, как только что наточенная бритва цирюльника. Полосни по горлу – и захлебнешься кровью.

Тем не менее Алоизасу казалось, что он поступал правильно. Что здесь и сейчас он должен быть рядом с этим изломанным, источающим ненависть существом, как будто по-другому и быть не могло. Странные ощущения. Они пугали Алоизаса, но он решил пока не заострять на них внимания. Он подумает об этом потом, если выживет.

Хальвард тоже приблизился, лязгнув мечом в ножнах, таких же пугающих, как сам клинок. Он выглядел напряженным, как будто ожидал нападения в любой момент, но не стал говорить Алоизасу держаться подальше. Похоже, он достаточно много общался с Хайнцем прежде, раз верил в его относительную адекватность.

– Жалость и помощь, вообще-то, разные понятия, Хайнц, – заметил Алоизас, протягивая руки так, будто пытался поймать хищную птицу. Он осторожно коснулся его плеча, чувствуя под ладонью холодный шелк рубашки.

Хайнц дернулся, посмотрев на Алоизаса широко распахнутыми глазами, словно не верил, что его только что так бесстрашно и нагло коснулись.

– Ты ранен? Лучше пересесть на диван, станет легче. – Алоизас закусил губу, потянув Хайнца на себя. Было странно ощущать его реальность под руками, хотя до этого он уже дважды жал ему ладонь и знал, что кожа у него на ощупь как человеческая.

Хайнц оказался твердым, и теплым, и очень настоящим, когда Алоизас смело скользнул под его рукой, чтобы подпереть собой и помочь подняться. Его длинные волосы щекотно задели щеку Мастера. Хайнц застыл, практически не дыша, и в такой близости Алоизас заметил его изуродованное запястье под серебряным браслетом. От Греха пахло кровью, горелой кожей и приторным розовым маслом.

Алоизас вспомнил, как матушка делала мазь из цветков шиповника, пестиком перемалывая нежные лепестки в однородную кашицу. Тогда пахло так же удушающе сладко, навевая неясную тоску по чему-то неземному, недоступному в их запертом на конце материка Хайкреле.

Хайнц тоже пах так: сладко и горько одновременно.

– Обопрись на меня, – тихо сказал Алоизас. – Ты тяжелый, так что тебе придется мне немного помочь.

– Ты ранен. Не стоит, – выдохнул Хайнц. От его теплого бока, от банального человеческого тепла, не ожидаемого от чудовища, Алоизасу стало странно и бросило в жар. Он часто наблюдал со стороны за отношениями Фергуса и Грея, и ему всегда было интересно, что чувствует Грейден, общаясь с чудовищем так, словно это был его лучший друг.

Словно он был не Грехом, а человеком.

Фергус казался острым обнаженным клинком, коснуться которого не порезавшись было невозможно, но иногда Мастер Грейден панибратски толкал его в бок или поясницу, чуть тянул за одежду и придерживал раскрытой ладонью, и Алоизас каждый раз удивлялся так, словно видел это впервые. Ему хотелось бы задать эти вопросы самому Грею, но он все не решался, а теперь самолично потрогал Греха и понял, что, кажется, ошибался.

Хальвард тем временем быстро поставил меч, убрал с дивана неуклюже скинутые вещи, затем подошел с другой стороны и помог им двоим подняться на ноги, чтобы довести Греха до дивана.

Алоизас придержал Хайнца под поясницу, помогая идти и чувствуя, как проминается ткань рубашки под его рукой.

«На ощупь совсем как человек!»

Хайнц с еле слышным вздохом опустился, расслабленно откидываясь на спинку дивана. Его рубашка спереди была испачкана чем-то влажным и темным, сливающимся с тканью, и у Алоизаса мелькнула мысль, что это кровь.

Он осторожно присел рядом, стараясь держать небольшую дистанцию.

– Так ты все же ранен?

– Просто пара царапин, – томно выдохнул Грех. – Они почти затянулись и не стоят твоего внимания.

– Выглядишь ты неважно. – Хальвард встал напротив, угрюмо скрестив руки на широкой груди.

– Меня несколько часов гоняли по району недомастера Ордо Юниус, конечно я буду выглядеть неважно, – прошипел Хайнц, дергаясь от желания вскочить, но держа себя в руках. – Не успел подпудрить носик к вашему приходу, извините.

– Недомастера? – Хальвард проигнорировал всплеск желчи в свою сторону.

– Я не считаю тех, кто предал веру в Джиана Защитника, Мастерами. То, что теперь они сделали с собой, настоящая скверна.

Алоизас присвистнул и поднялся, упирая руки в бока. Он наверняка выглядел нелепо для серьезных разговоров: босой, в просторной рубашке и легких штанах. Но ему было все равно.

– От кого я это слышу? Что это, Мирза Звездоносный уже не эталон божественного правления? – Он приподнял брови так высоко, что они скрылись под светлой челкой.

– Никто не говорил, что я всецело разделяю восторг иноверцев, – недовольно ответил Хайнц. Его улыбчивая маска благосклонности шла трещинами, являя его настоящее лицо.

– Откуда мне это знать? Ты был на их стороне и был с Ними во времена Инкурсии. Неужели можно быть с кем-то заодно и не разделять их целей и взглядов?

– То же самое я могу сказать и про тебя, птенчик. – Слова Хайнца заставили Алоизаса прикусить язык. – Ты тоже был в Ордо Юниус… Но вообще, я хотел, – запальчиво начал Хайнц, а потом вдруг с трудом сел и плотоядно улыбнулся, как будто в мгновение понял, что его выводят на разговор. – У меня иная мотивация.

Хальвард громко хмыкнул, Алоизас вдохнул и выдохнул, внутренне стараясь успокоиться.

– Вот об этом и речь. Ты прямо не говоришь, так что я могу судить о тебе только по тому, что вижу.

– Тебе недостаточно того, что ты видишь? – Хайнц элегантно откинул прядь волос с плеча, снова вальяжно раскинувшись на спинке. На нем сегодня не было привычного высокого воротника и перьевых наплечников, поэтому расстегнутые верхние пуговицы открывали длинную бледную шею, по груди неряшливо рассыпались спутанные нити бус и цепочек с амулетами. Прищуренные золотые глаза Греха прожигали Алоизаса насквозь, и тому пришлось еле заметно сглотнуть, хотя во рту пересохло.

– Хочется копнуть глубже.

– Жадность тебя погубит, – усмехнулся Хайнц.

– Мне терять нечего, – хмыкнул Алоизас.

– Халле, – взволнованно начал Хальвард.

– Что? Он все равно меня сожрет, так что я не собираюсь лежать в постели, томно вздыхать и ждать конца. Я буду действовать. – Алоизас нахмурился, продолжая стоять с руками, упертыми в бока. Его сердце сжалось при осознании того, что он уже сам себе не принадлежит и вся его дальнейшая судьба предопределена, но он не хотел показывать своего беспокойства брату.

И не хотел выглядеть напуганной жертвой под этим плотоядным взглядом Хайнца.

Он понимал, что уже несколько раз сказал это все вслух, но ничего не мог поделать, поскольку метка на теле и сам контракт волновали куда больше, чем ему казалось. Сейчас он мог мило беседовать с Хайнцем и строить планы, но кто знал, когда Греху надоест терпеть и он решит свернуть ему шею одним движением сильных рук с цепкими пальцами?

Алоизас не хотел хоронить себя заранее, но его рациональная часть заставляла мозг генерировать план прямо на ходу, только бы успеть сделать побольше до того, как его поглотят без остатка. Он не хотел думать об этом, но возвращался к этому снова и снова, мучаясь ночами и днями, которые провел тут в относительном покое.

Иногда Алоизас украдкой задерживался взглядом на Хальварде, и сердце изнывало от предчувствия тоски по их несбыточному совместному будущему. Считал ли Хальвард его предателем за то, что он так поступил? Осознавал ли, что скоро они снова потеряют друг друга, или будет бороться?

В случае Хальварда вероятен с сотней процентов был второй вариант, но Алоизасу так отчаянно хотелось, чтобы все сложилось как можно более безопасно для него. Хайнц ведь сдержит обещание, даже если человек, которому он дал его, погибнет?

– Ладно. Все это походит на какой-то сон, и мне кажется, что когда-нибудь я разберусь в том, что происходит, но сейчас давайте займемся насущным вопросом. – Алоизас устало потер переносицу, прогоняя тоскливые мысли и беря себя в руки. Затем снова посмотрел на Хайнца. – Спрошу еще раз. Ты ранен?

– Говорю же: пара царапин, – уже мягче ответил Хайнц.

– Ты еле двигаешься, значит, тебе больно, – поддержал брата Хальвард. – Ранен.

Красивое лицо Хайнца едва не перекосилось, но он стойко выдавил из себя благодарную, насквозь фальшивую улыбку.

– Похвальная наблюдательность.

– Существуют какие-то лекарства для Грехов? – напрямую спросил Алоизас.

Хайнц поднял здоровую руку и ткнул длинным пальцем в сторону комода у противоположной стены комнаты. На нем грузно высились стопки книг и листов пергамента, придавленные малахитовыми пресс-папье, и ящик с чистыми стеклянными бутылочками. Возле комода был заметен небрежно замотанный в потертую ткань, вероятно сломанный, кальцинатор.

– В верхнем ящике лежит шкатулка.

– Отлично. – Алоизас развернулся и, огибая сваленную мебель, направился в противоположный конец комнаты, попутно подняв несколько книг и листов с пола. – Ну и бардак.

– Ты поразительно быстро осваиваешься на чужой территории, – заметил Хайнц.

– Ты сам привел меня сюда и захотел сотрудничать. Терпи. – Мастер деловито распахнул шкафчик.

– Ты меня первый призвал.

– Мог бы сразу сожрать и не страдать.

Хальвард не стал это комментировать, лишь еще больше нахмурился. Его безжизненный глаз выделялся блеклым пятном, светлые волосы рассыпались по крепким плечам.

Алоизас проглотил вспыхнувшую внутри тревогу, торжественно поднес шкатулку к Хайнцу и посмотрел на брата.

– Давай посмотрим, что мы можем сделать?

В глоссарии Ордена Мастеров кровь Грехов описывалась как черная и похожая на обычные чернила.

Алоизас оглядел смазанный след на собственной ладони, пока туго забинтовывал колотую рану над животом Хайнца, и незаметно бросил взгляд на разлитые по ковру чернила. Кровь и правда была на них похожа.

Хальвард позади него тяжелой поступью направился к окну, чтобы захлопнуть скрипевшие створки.

– А я думал, у Грехов регенерация настолько быстрая, что раны затягиваются прямо на глазах. – Алоизас припомнил, как видел мгновенно срастающуюся кожу на щеках Фергуса от царапин. Он закрепил повязку и стал сворачивать остатки бинта обратно в валик, усевшись на диване так, словно разговаривал с давним знакомым, а не латал бешеное чудовище.

– От обычного оружия. Но орденцы сражались ритуальными клинками, – недовольно ответил Хайнц, запахивая рубашку и скрывая бледную грудь под тканью. Его бусы и амулеты блестящей горкой лежали на столе рядом с диваном.

– В Теневале тоже были ритуальные клинки, – сказал Мастер.

Хальвард рывком поднял стол и поставил его ровно. Мышцы рук на мгновение вздулись, натянув ткань рубашки, и Алоизас снова изумился тому, насколько крепким стал брат.

– В Теневале они ни разу до меня не достали, – тихо ответил Грех. – Кстати, до твоего призыва я никогда там не бывал, только знал о существовании города.

– Да ладно? – Алоизас спросил, не отрываясь от смешивания с водой настойки из шкатулки Хайнца. – Как же тогда ты так быстро нашел меня?

– Призыв работает так, птенчик, что я пришел бы за тобой, даже будь ты в самом Инферно, – плотоядно улыбнулся Пернатый, и Алоизас поджал губы, пихая ему в руки кружку.

– То есть мне от тебя никак не скрыться?

– Никак. – Хайнц продолжал улыбаться, поигрывая тонкими пальцами по бортику керамической чашки с золотой окантовкой. – Пока на тебе моя метка, Халле, я тебя везде найду.

– Тогда как ты нашел его в Тэйлии? – вмешался Хальвард. – У него уже не было метки.

– На нем остался мой след после первой сделки – это раз. – Пернатый залпом выпил содержимое. Острый кадык дернулся, привлекая внимание обоих братьев, а затем Грех совершенно обычно, человечно и неизящно вытер костяшками пальцев губы и сморщился. – Отвратительный вкус. Надо переделать рецепт. Так, о чем я? А во‐вторых, кое-кто слишком сильно хотел меня видеть. Даже без сделки я без труда смог явиться к тебе.

Алоизас почувствовал, как запекло щеки, и отвернулся, наблюдая за тем, как Хальвард методично ставит все по местам.

– Не стыдись. Все средства хороши, если хочешь спасти кого-то, – еле слышно бросил Хайнц, а затем изящно поднялся и принялся застегивать пуговицы.

Его голос утратил привычную насмешливость, и Алоизасу стало неуютно, как будто он оказался в пустом коридоре под ледяным сквозняком. Он хотел было тоже встать и пойти помочь брату собрать с пола книги и свитки, но неожиданно осознал, как сильно вымотался. Рана давала о себе знать ноющей болью, бинт туго стягивал ребра, и захотелось расхохотаться от того, что теперь они с Хайнцем такие одинаково замотанные. Северянин подогнул под себя ногу, медленно отставил шкатулку и привалился плечом к спинке, устало наблюдая за тем, как Хальвард и Хайнц наводят порядок в комнате. Алоизас всегда считал Пернатого опасным и неадекватным, и сейчас было странно видеть то, как легко брат с ним общался.

– Я думал, Мария прибежит на шум. – Алоизас посмотрел на приоткрытые двери.

– Ее комната в противоположном крыле. К тому же ночью Навьи очень крепко спят, – ответил Хайнц, проверяя окно и задергивая шторы. Он ловко поднял с пола свой плащ и отряхнул от пыли, чтобы потом свернуть и швырнуть на кресло, на котором уже были навалены какие-то вещи.

– Тебе нездоровится, Халле? – обеспокоенно спросил Хальвард, заметив, как Алоизас бессильно привалился к спинке дивана.

– Рана никак не хочет заживать, ха-ха, – вымученно улыбнулся Алоизас. – Минутная слабость, не переживай.

– Надо больше отдыхать, а не совать свой птичий нос куда не следует, – с насмешкой сказал Хайнц.

Алоизас открыл было рот, чтобы возмутиться, но в него тут же прилетел скомканный плед, и он растерял все слова. Хайнц сделал вид, что это не он только что его кинул, и принялся ставить стопки книг на стол.

– У меня нет времени прохлаждаться, – тихо сказал Алоизас.

– Нужно вернуться к Грею и остальным? – спросил Хайнц, продолжая наводить порядки.

– Не хочу, чтобы они считали, что я предал их и сбежал, – нехотя ответил северянин. Сказанное горчило на языке правдой, ведь, будь он на их месте, посчитал бы так же. Более того, Алоизас был уверен, что Кейран первым свяжет появление Хайнца во дворце с ним.

– Тебе могут там быть не сильно рады, – озвучил его мысли Хайнц. Сейчас он стоял, упершись руками в столешницу, и золотистые глаза пристально всматривались в Алоизаса, как будто он хотел вывернуть наизнанку его душу. Или то, что от нее теперь осталось, принадлежащее ему.

– Да, я знаю. – Северянин неуютно поежился, натягивая плед на плечи. – Но это не значит, что я должен все так и оставить. Или я все-таки пленник и ты нас не отпустишь? – Он вернул Хайнцу такой же пристальный взгляд.

Хальвард заметно напрягся, замерев между ними, словно металл между молотом и наковальней.

– Ты в моем плену, где бы ни находился, – улыбнулся Хайнц и, заметив одновременно помрачневших братьев, выпрямился и раскинул руки в открытом жесте. – Но здесь вы не пленники и можете идти куда захочется когда угодно. Я уже говорил: Ордо Юниус меня обманули, а я ненавижу, когда меня обманывают. Так что если придется для этого сменить сторону, то для меня это не проблема. Знаю, что доверия ко мне нет, но я и вправду могу помочь вам и вашим приятелям. Подумайте об этом.

– Я могу оказаться в их глазах таким же врагом, как и ты, – горько усмехнулся Алоизас.

– И ты все равно хочешь вернуться к ним? Стоит ли так рисковать? – мрачно спросил Хальвард, скрестив руки на груди. – Мне все равно, где быть. Одного я тебя не оставлю.

– Спасибо, Хальвард. Но поговорить придется. Мы сражались плечом к плечу, я не собираюсь трусливо поджимать хвост и исчезать, ничего не объяснив. К тому же мы вместе хотели свергнуть Ордо Юниус. А раз уж ты предлагаешь помощь… – Алоизас подался вперед и даже не отпрянул, когда Хайнц над столом сделал то же самое ему навстречу. – Что ж, я этим воспользуюсь.