Читать книгу: «Шаг сквозь стену», страница 4

– Что-то серьезное? – обеспокоился Гуров.

– Да не особо. Наталье надо зуб удалить, какой-то сложный, под наркозом. В общем, мини-операция получается. Не отправлять же ее к коновалам одну?

– Согласен, – хмыкнул Гуров. – Ладно, как-нибудь проживу денек без тебя. Удачи вам с Натальей! – улыбнулся Гуров и положил трубку.

В самом деле, пора было уже спать. Но у полковника не шло из головы, что они со Стасом словно бродят в темноте, постоянно что-то упуская. Первые дни расследования всегда проходят практически одинаково, если это не погоня за кем-то, если подозреваемый не известен сразу же. Начинаются дела со сбора информации. Потом идет анализ. Параллельно отметаются те версии, которые не стоят внимания. И появляются новые, более жизнеспособные варианты.

Пока Гуров был уверен только в одном. Они должны понять, почему именно эти следственные изоляторы. Их явно выбрали не случайно. Они, конечно, проверяют жертв. И это правильно, но неплохо бы проверить и сами СИЗО. Может быть, дело в зданиях? Или есть какой-то общий фактор, пока оперативникам неизвестный? Гуров поставил себе мысленную галочку, что завтра нужно пробить весь персонал. Особенно тех, кто работает не первый год и работал и в других следственных изоляторах.

Любое расследование – это не всегда игра в следопыта. Часто приходится самому побыть в роли паука, разбрасывая приманку в паутине. Лев вздохнул, прислушиваясь к мерному дыханию жены. Сон не шел, но тишина спальни – это еще и время, чтобы подумать.

– Даш, ты домой вообще уходишь или нет? – спросил Лев, когда обнаружил утром Дарью на рабочем месте. – Или Илья у нас такой же трудоголик?

– А…

Посмотрев на Дарью, Гуров дал себе обещание больше не пытаться ее смутить. Ну правда, зачем он это делает, если знает, что она ужасно стеснительная?

– Дарья, я все-таки сыщик, и пока ваши отношения не мешают работе, а как оказалось, и еще и помогают ей, то меня это не касается, – улыбнулся оперативник. Понять, что у их эксперта и главы технической службы начинались отношения, было несложно. Дарья стала чаще задерживаться, Илья забирал ее с работы, Даша трогательно краснела каждый раз, когда кто-то при ней начинал говорить про техников, а на ее рабочем месте вместе привычного гнезда из проводов теперь был такой порядок, что это даже немного пугало.

– Хорошо, – выдохнула Дарья и быстро отрапортовала: – Адреса тех, кто переводил деньги нашим пропавшим, у вас на столе. По анализам крови: есть слабые следы наркотических веществ, но данных очень мало, к сожалению, если наркотики принимаются первый раз, то их сложно обнаружить в крови. К тому же когда тело доставлено не в первый же день после убийства.

– Как ты изящно сформулировала, Даш. Ладно, будем копать дальше.

Быстро доложив Орлову все, что они надумали, Гуров прикинул, что для начала ехать к тем, кто переводил деньги на счета в СИЗО, лично не так уж и обязательно. Благо все их телефоны были доступны. И вот тут выяснился интересный факт. Переводы делали по паспортам людей, которые, как выяснилось после разговора по телефону, понятия не имели, что их паспортные данные использовались для таких странных дел. Почти все, с кем он разговаривал, сначала приняли полковника за мошенника и даже попытались пригрозить Гурову полицией, чем изрядно его развеселили.

Полковник посоветовал всем людям из списка поменять паспорт, потому что данные были, скорее всего, скомпрометированы, положил трубку и устало потер виски. Итак. Одиннадцать человек. Ни один из них не знал потерпевших. Ни у кого не пропадали деньги. Ни к кому не поступали звонки от мошенников. Кто-то скопировал данные паспортов, каким образом, пока неизвестно. И суммы-то в самом деле были маленькие. Но теперь становилось понятно, откуда утекли данные. Все они делали заказы на том самом сайте интернет-магазина, объявление о закрытии которого и переносе в связи с усилением систем безопасности видел Гуров на двери СИЗО. И даже сфотографировал. Значит, скорее всего, кто-то взломал сайт магазина.

И было не очень понятно, зачем кому-то делать такие переводы, особенно используя для этого украденные данные. Чтобы оставить след из хлебных крошек? Для кого? Для него, полковника Гурова?

– Добрый день, полковник. – Звонкий голос оторвал Гурова от размышлений. – Простите мое любопытство, вот решила заехать, поинтересоваться, нет ли каких-то новостей по нашему делу. Генерал Орлов передал мне вашу просьбу, и вот тут я собрала все материалы.

Капитан Алая заглянула в кабинет и приветливо улыбнулась Льву Ивановичу. Удивительная женщина. Учитывая ведомство, в котором она работала, и службу, которой заведовала, Екатерина Алая все те разы, что они виделись, всегда была приветлива, спокойна. Гурову даже начинало казаться, что она действительно рада видеть всех окружающих. И эту радость и приветливость хотелось передать дальше, как какой-то приятный подарок. Мало людей умеют быть такими.

И хотелось верить, что это искренне, а не часть образа, хотя кто знает…

Лев удивленно приподнял брови. На самом деле он не просил ничего передавать капитану Алой. Да, полковник был с утра у Орлова и кратко доложил ему свои соображения. Но это все.

Видимо прочитав выражение его лица, гостья рассмеялась:

– Я о том, что не работал ли кто-то из сотрудников интересующих нас заведений сразу в нескольких из них. И какие вообще могут быть точки пересечения. Видимо, мы думаем в одном и том же направлении, что приятно. Мы уже отработали этот вопрос. Ответ – нет. Хотя это обычное дело, и да, сотрудники, бывает, переходят с место на место в разные заведения, но именно в этих четырех такого не было. На всякий случай я принесла вам бумаги, которые могут быть интересны. Но имейте в виду, никто не должен знать, что эта информация попала к вам. Сами понимаете. Это строго конфиденциально. Я нарушаю все возможные правила, но ваш начальник заверил меня, что его мальчикам можно доверять, – улыбнулась Алая.

– За пределы этого кабинета ничего не выйдет, – кивнул Гуров, поблагодарив эту удивительную женщину. Екатерина Сергеевна кивнула и вышла, оставив за собой легкий флер чуть старомодных духов. Пудра и черная смородина. Когда-то он подарил Марии сертификат на посещение какого-то модного парфюмерного салона, где мастер ароматов смешивал духи персонально для гостей. Пять человек рассказывали о себе и о том, что любят, мастер слушал, потом доставал какие-то чемоданчики, флаконы, смешивал, рассказывая о правилах приготовления духов и о том, из какого региона пришел тот или иной аромат, а потом каждый из гостей уходил, унося с собой флакончик с духами, созданными специально для него.

Мария тогда была невероятно счастлива. И демонически хохотала над духами, которые сделал ей тот парфюмер. Духи в самом деле были удивительными. Во флакончике они пахли морем и кедром. Гурову запах показался слишком сильным, и он даже немного расстроился: за тот сертификат он заплатил большие деньги, и ради чего? Чтобы Маша получила на выходе запах одеколона «Русский лес» из советского прошлого, с его опасными бритвами и ядреными ароматами? Но жена была счастлива. Правда, он все никак не мог понять, что ее веселило, пока Маша не подушилась этими духами.

– Я же пахну элитным борделем, – сказала она и протянула ему руку запястьем вверх, чтобы Гуров услышал запах этого букета, – закрой глаза на секунду и разложи этот запах. Чувствуешь? Мужской одеколон, накрахмаленные простыни, табак, коньяк, чуть подвядшие розы.

– Гораздо больше в данный момент меня интересует, откуда ты знаешь, как пахнет элитный бордель, – рассмеялся тогда полковник. Но обратил внимание на то, что собранный из всех этих фрагментов аромат удивительно шел его жене.

Вот и сейчас. У Льва Ивановича всегда было очень тонкое обоняние. И запах этих духов, как отдельных составляющих, так и букетом, удивительно шел Алой.

– Видимо, она сходила к тому же мастеру, – сказал сам себе полковник, просто чтобы дать отдохнуть голове.

– О. Заходила Екатерина, – сказал Орлов, буквально через пять минут заглядывая в кабинет. Даже не спрашивая, а утверждая.

– Ага, – кивнул Гуров и показал на папку, лежащую на столе.

– Ну, читай-читай. Она тебе не показалась странной?

Гуров приподнял брови:

– Я не особо знаю вашу знакомую, Петр Николаевич. А что?

Орлов вздохнул:

– Что-то изменилось. Но не могу понять что. Она как будто прислушивается к чему-то. Но может быть, просто… Давление? Может же в нашем возрасте давление пошаливать? Может быть, конечно, она просто расстроена из-за дела, а я старый дурак и все преувеличиваю.

– Может, – кивнул Лев. И добавил: – И в моем возрасте тоже может. Вот как увижу количество бумаг, за которыми не видно мой стол, сразу давление поднимается.

Орлов ушел, а Лев Иванович подумал, что в некоторых вопросах до «старой гвардии» им с Крячко еще служить и служить. Был в Орлове, Алой и еще некоторых сослуживцах генерала, с которыми Гуров успел познакомиться, какой-то удивительный шик. Стиль. Сталь внутри обманчиво хрупких женщин и пожилых мужчин. Цепкий взгляд при, казалось бы, расслабленной улыбке.

– Что-то тебя в философию потянуло, – сказал сам себе Гуров и открыл папку.

Алая собрала удивительную мозаику из всего, что могла. В папке были личные дела начальников тюрем и их заместителей, не полные, но именно та информация, которая могла быть полезной для дела. Кроме этого, данные о сотрудниках, дела тех, кто пришел работать во все четыре тюрьмы за последние полгода, схемы и коммуникации. Когда проводился ремонт, кто был подрядчиком, водители, логистика, поставки продуктов, химчистка, медицинские отсеки… Льву показалось, что еще немного, и он сойдет с ума.

И все же… Полковник привык доверять своему чутью. Ему казалось, что он почти на пути. Почти… Где-то рядом, близко. Но что-то не уловил, не выцепил какую-то деталь, и это мешает сложить пазл целиком.

Через час у Льва Ивановича начала кружиться голова. Еще через два часа он вышел на обед, но даже не помнил, что ел и вкусно ли это было. Голова, словно компьютер, в фоновом режиме обрабатывала данные: чертежи коридоров, личные досье жертв, обрывки разговоров. Все это было очень похоже на не складывающийся ни в какую картинку калейдоскоп.

Все четыре жертвы тратили деньги на подписные издания.

И все четверо были записаны в библиотеки. Там же они и работали, выполняя поручения, которые им давали начальники СИЗО.

И, как показали камеры, библиотеки были последним местом, куда они заходили, но не выходили.

Все четыре заведения, откуда пропали убитые, недавно ремонтировались, ремонт был разной степени сложности, но он был.

Все четверо были богаты.

Во всех четырех тюрьмах недавно менялась система видеонаблюдения.

– Как там? – спросил Стас, позвонив после обеда.

– У тебя сегодня выходной, – напомнил Гуров. – Как там Наталья?

– Да вот, увезли в операционную. Сижу в коридоре, жду, тоскую по работе, – вздохнул Крячко. – Сгоняй-ка ты в морг, если устал сидеть за бумажками. У тебя обычно через пару часов кабинетной работы начинают буквы в глазах плясать.

– Я становлюсь стар и предсказуем, – посетовал Лев Иванович. Но напарник был прав. Он в самом деле не особо любил кабинетную работу и старался больше работать на земле. Так что можно было и развеяться. Да и вся прочитанная информация лучше уложится в голове.

Но оторваться от новых материалов Гуров не мог. Он пытался вычленить что-то, чего пока не видел. Что-то, что объединяло бы СИЗО. Подсказку, ключ к этому странному делу. И от перспективы утонуть в данных и перестать различать буквы и цифры Гурова спас его старый знакомый. Бдительный дворник Анатолий отзвонился, как и обещал, чтобы сообщить о том, что около служебного входа в СИЗО дежурит подозрительная машина. Стоит во дворе, но так, чтобы было видно вход. Дворник несколько раз подходил и проверял, водителя не видно, потому что окна затонированы. Толик даже стучал в стекло и просил сменить дислокацию, потому что ему нужно убраться, а потом и вовсе сочинил, что стоять там запрещено. В общем, мешал специально всеми силами, номер и марку записал и все тут же продиктовал Гурову.

Лев Иванович похвалил сторожевого дворника за бдительность, и, хоть полковник был практически уверен, что машина либо угнана, либо находится в аренде на очередной украденный паспорт, он все равно зафиксировал все данные и на всякий случай решил проверить, не дежурят ли какие-то подозрительные машины недалеко от других изоляторов. И вот ведь сюрприз, стоило Илье получить доступ к камерам уличного наблюдения в режиме реального времени, оказалось, что да. Наблюдение велось за всеми учреждениями. Так же, как и за Бутыркой. Машины менялись, и да, все они были арендованы, как и предполагал Гуров, на паспорта или водительские удостоверения людей, которые не знали, что их документы участвовали в такого рода «мероприятии».

Глава 3

Екатерина Сергеевна Алая всегда любила свою работу. Сколько лет она уже работала в системе, но еще ни разу у нее не было ни одного похожего друг на друга дня. Каждый день что-то новое. Когда в ее руках сосредоточилось управление медицинскими учреждениями тюрем и следственных изоляторов, ей впервые попалась статья о знаменитом докторе Гаазе. Врач немецкого происхождения приехал в Россию, чтобы лечить людей. Жил в Москве, помогал всем, кто к нему обращался, но почему-то именно заключенные интересовали его больше всего. Именно он стал продвигать развитие тюремных клиник. Добился того, чтобы попечительский совет о тюрьмах взял на себя заботу в том числе и о здоровье людей, которые в то время, как только попадали за решетку, полностью лишались гражданских прав. Читая об этом удивительном человеке, Екатерина Сергеевна понимала, что вот оно. Именно то, чем она должна заниматься. Конечно, ей было далеко до Гааза. Он увидел ужасную антисанитарию, боль, страх и страдания и смог исправить систему. Она же стала ее частью. И теперь капитана Алая должна была сделать так, чтобы вся система медицинских учреждений работала исправно и история не повторялась. Это было сложно. Сложно, потому что в тюрьмах нет ничего романтического, как любят изображать в своих песнях авторы русского шансона. Заключенные далеко не невинно пострадавшие ангелы. Конечно, есть те, кто попал в заключение по ошибке. И часто – трагической ошибке. Но большей частью… Самое сложное для Екатерины Сергеевны было сохранять внутреннее спокойствие. Не пытаться спасти или огульно осудить всех. Просто относиться к заключенным как к обычным людям – кто-то оступился, кто-то невинно пострадал. Но все они заслуживают нормального обращения, социальных благ и медицинской помощи.

Каждый раз, когда капитан Алая приезжала в очередную больницу с инспекцией, мысленно она просила помощи у старого доктора Гааза. Просила помощи в том, чтобы быть объективной и ничего не упустить. Кто бы что про нее ни говорил, а кости Екатерине Сергеевне перемывали постоянно и много раз даже пытались отправить на пенсию, она собрала прекрасную команду из верных ей учеников, которые разделяли ее взгляды. Без фанатизма, но с должным вниманием к работе. Вот к ним она сейчас и обратилась, чтобы собрать для Орлова максимум полезной информации.

А потом на нее вышел этот человек. Он позвонил ей днем, сам, когда женщина, которая до сих пор сама водила машину, как раз только припарковалась, чтобы купить свежего хлеба в своей любимой пекарне.

– Добрый день, Екатерина Сергеевна. – Он так тепло поздоровался с ней, словно они были давно знакомы. Алая напряглась. Не любила она таких вежливых и любезных. Был в ее жизни и опыт работы обычным ментом на участке. Недолгий, но, когда было нужно, она легко вызывала откуда-то из прошлого ту саму рьяную, сильную, упрямую Катьку, которая землю могла грызть, но находила выход из любой ситуации. В те непростые времена ее побаивались даже братки, которые держали сеть придорожных «шашлычек» в Воронеже в девяностые. И через эти шашлычные шел оборот краденого в таких масштабах, что на доход можно было бы накормить небольшую страну. Ох и устроила она тогда, в прошлом, им войну. Где хитростью, где яростью, где подтянула бойцов, а где-то пришлось даже обратиться к конкурирующей банде! Но все же она смогла справиться с беспределом – убрать «шашлычников» из своего города. А потом переехала в Москву и поняла, что период войн она для себя закрыла.

Голос этого человека почему-то вызвал в ней ассоциации с тем временем. А это значит, что включился внутренний сигнал тревоги.

– Вы не согласитесь со мной встретиться? Мне кажется, что нам есть что обсудить, – продолжил мужчина на другом конце провода и добавил: – Могу угостить вас кофе. На Пятницкой улице есть одна замечательная пекарня.

Он разливался соловьем, но мог бы уже и не говорить ничего больше. Зачем столько лишних слов, если Алая уже все поняла. Она стояла у дверей как раз той самой пекарни, где два раза в неделю покупала свежий хлеб.

– Поздновато для кофе, но давайте, отчего же не познакомиться лично, – напряженно улыбнулась Екатерина Сергеевна.

Она заставила себя войти внутрь и посмотреть на человека, которого уже считала преступником…

Тем временем в морге стояла гробовая тишина. Избито, но факт. Там действительно было тихо, все звуки словно тонули в молчании серых коридоров.

Директор морга при виде Гурова сначала сел, потом встал, потом снова сел и посмотрел на полковника со смесью страха и мольбы. В общем, вел себя как и в прошлый раз – привычным, можно сказать, образом.

– Да успокойтесь вы, я не по вашу душу, – поморщился Лев Иванович. Этот человек начинал его уже немного раздражать и вызывать странное чувство брезгливости. Того и гляди этот малахольный попытается выпрыгнуть из окна, как в прошлый раз, когда почти весь разговор он метался по кабинету.

– Я же вам в прошлый раз все рассказал. Больше никто не звонил и трупов не подкидывал.

– Вот об этом я и хотел поговорить. В прошлый раз мы слегка увлеклись и не успели выяснить самое главное. Как и почему именно эти четыре трупа попали к вам.

– Так я же сказал – подкинули. – Лабжинов посмотрел в потолок с таким видом, словно там были написаны ответы на вопросы сыщика. Гуров тоже посмотрел на потолок, но совершенно машинально, просто проверял, нет ли там камер. А то он уже сегодня насмотрелся на все эти системы видеонаблюдения.

– В смысле подкинули? Вы почему не рассказали нам это в первый приезд? И только попробуйте сейчас мне сказать, что мы не спрашивали, потому и не сказали! – Гуров чуть-чуть повысил голос, но этого было достаточно для того, чтобы его собеседник самым натуральным образом позеленел.

– Вы не спрашивали, но я и не знал. У меня записано в журнале, когда поступили тела. И что их привезли. И даже дежурный расписался. Ваша сотрудница все сфотографировала. И даже потом хотела весь журнал забрать, но я не отдал.

– Увлеклась немного, – пожал плечами Гуров.

– Я так и подумал. Она даже журнал кроссвордов попыталась забрать у охранника. А потом я решил проверить и вызвал того дежурного. Анатолий его зовут. А он, понимаете, не вышел на работу. И сказал, что увольняется и вообще уже у деда в Башкирии.

– О как. – Гуров подпер голову рукой и очень внимательно посмотрел на начальника морга.

– Ну да. Вы правы, это очень подозрительно, я стал выяснять – и вот выяснил. Всех троих нам подкинули. Прямо в парк привезли, а дежурному, наверное, дали денег, чтобы он их записал по правилам. А почему вы так на меня смотрите?

– А почему, когда вы все это узнали, сразу не позвонили мне? – спросил Лев Иванович. – И почему троих, если их было четверо?

Директор позеленел еще сильнее. Хотя с точки зрения полковника такое было просто физически невозможно.

– Потому, что я потерял ваш телефон. И потому, что я еще не все узнал. Я думал, что смогу как-то разыскать того дежурного. И потому, что четвертого тоже нашли в парке в это же время, и я подумал, что его просто недовезли.

– Анатолия.

– Да, Анатолия, но он вот. Уже в Башкирии. Я только буквально за десять минут до того, как вы пришли, с ним разговаривал.

– И что он сказал? – чуть издевательски спросил Гуров, переняв странную манеру разговора собеседника.

– Чтобы я ему больше не звонил, что он увольняется задним числом и в гробу он видал эту работу. И не хочет со мной разговаривать, чтобы в прямом смысле этого слова там не оказаться. Простите, но это цитата…

– Телефон, фамилию и личное дело. Вы же, когда на работу принимали, документы его проверяли? Копии делали?

– Делали.

– Вот все это мне и несите, – вздохнул Лев Иванович. Бумаг в этом деле становилось все больше, а ответов на вопросы все так же было мало.

Гуров вернулся в Главк и снова засел за крайне муторную работу: нужно было собрать теперь с оперативников данные с уличных камер.

Дарья тоже подключилась к делу, она просмотрела все записи с камер наблюдения, похвалив «картинку». Камеры в самом деле поставили очень хорошие. Но все равно ей казалось, что где-то подвох.

– Есть слепые зоны, не только около библиотек. Я отметила все на схемах. Это, конечно, виртуозная работа, слепые зоны совсем небольшие, где-то буквально по полметра, мне кажется, они рассчитаны очень точно. Если бы это был какой-то фантастический фильм, то по ним можно было бы отследить путь наших пропавших. Но мы не в кино. Жаль.

С уличными камерами тоже был один нюанс, как говорится. Записи были. И много. Лавина. Но точного временного промежутка пропажи четверых мужчин не было. А значит, Гурову было нужно где-то найти людей, которые отсмотрят все хотя бы на ускоренной перемотке. А для этого этих самых людей нужно посвятить в то, что именно они ищут.

– Да, спасибо, ты огромная молодец, гораздо лучше всех фантастических героев. Иди уже домой, завтра передай Илье, что я оставил у него на столе материалы, которые нужно проверить, человечка одного найти, который как-то слишком быстро улетел в Башкирию, – вздохнул Гуров, посмотрев на часы. Дарья взялась за это дело очень рьяно, но Лев понимал, что дело не в любви к расследованиям, а в том, что у нее появилась возможность работать вместе с Ильей.

– Дело молодое, – вздохнул полковник, чувствуя себя почти старым, и поехал домой.

Следующее утро принесло еще один неприятный сюрприз всем участникам этой истории.

Взяв трубку и выслушав, что ему сказали, Гуров поймал себя на мысли, что не хочет ничего отвечать и ничего спрашивать. Просто сказал, что едет, выдавив эти слова из себя через силу, и положил трубку.

– Пока не могу ничего сказать, но выглядит все так, как будто она покончила с собой, – сказала Дарья, поднимаясь с корточек. Тело погибшей было накрыто, и ее собирались увозить, а Гуров поймал себя на мысли, что ему тяжело на нее смотреть. Екатерина Сергеевна Алая, капитан, с утра шагнула в окно. Как утверждали соседи. И чему не верил никто из ее знакомых и друзей в Главке. За два часа, что они провели на месте происшествия, Гуров получил уже шесть звонков от разных людей о том, что капитан Алая не могла покончить с собой. Не такой она была человек. Никаких криков, никаких следов драки, окно было открыто.

– Не такой она была человек, – мрачно буркнул Орлов. Он приехал на место происшествия раньше всех. И когда тело положили на каталку, аккуратно поправил голову погибшей, трогательным жестом коснувшись ее волос.

Никто из экспертов, которые всегда очень строго следили, чтобы тело не трогали, не сказал генералу ни слова.

Пока Крячко опрашивал свидетелей во дворе, Гуров и Орлов поднялись в квартиру погибшей.

– Лев, я не хотел бы, чтобы это дело передавали другим оперативникам.

– Я понял, Петр Николаевич. Я уверен, что смерть Екатерины Сергеевны связана с нашим делом, и сделаю все, что от меня зависит, – вздохнул Гуров. Капитан жила на четвертом этаже. Они поднимались на лифте. Генерал взял себя в руки уже на втором этаже, и, когда они подошли к квартире, Петр Николаевич Орлов снова стал самим собой. Он кивнул выставленному у дверей караульному и толкнул дверь, входя первым.

Это один из самых тяжелых моментов в их работе. Входить в жилье тех, с кем был знаком, зная, что они больше сюда не вернутся. Дома, особенно обжитые, уютные, наполненные милыми сердцу мелочами, были чем-то похожи на брошенных животных. Казалось, они понимали, что их человек больше сюда не вернется. И сразу куда-то уходил весь уют, жизнь. Гуров не был суеверным, но часто замечал, что в квартирах, где было много комнатных цветов, после смерти хозяев, особенно если их убили, цветы всегда начинали цвести буквально на следующий день, как если бы они отдавали все силы, что у них были, в это последнее цветение. А потом чаще всего растения погибали.

– Она жила одна?

– Подруга этажом выше, сестра в соседнем доме. Дети и внуки есть, это ты помнишь, сын приедет в Главк, когда мы закончим с телом. Он учитель в гимназии в Подмосковье. Какая-то умная школа с пансионом.

Подруга капитана Алой уже ждала их на кухне. Она была явно моложе погибшей. Одета в домашний костюм, короткая стрижка, позволяющая легко и быстро уложить волосы. Глаза не красные, взгляд спокойный и немного раздраженный, словно они, полковник и генерал Главка, в чем-то виноваты. Может быть, долго ехали? Или не успели спасти. Почему-то всегда вначале винят тех, кто приехал расследовать убийство. Что не успели вовремя, что недоглядели. И как это все могло случиться, если «моя полиция меня бережет»? Гуров привык к таким взглядам, но бывало, что и его броня давала трещины.

– Алена, это полковник Гуров, Лев Иванович, он будет заниматься расследованием, – сказал Орлов, значит, они были знакомы. – Лева, а это Алена Максимовна Левадная, подруга Екатерины Сергеевны.

– А вы, должно быть, юрист, верно? – спросил Гуров, когда они познакомились и он сел напротив Алены Максимовны за стол.

– Да, так заметно? – слабо улыбнулась женщина.

– Профессиональное. У вас взгляд и образ очень дорогого юриста. Корпоративного. У меня бы вряд ли хватило денег даже на первую консультацию у вас.

– Да, Лев Иванович, вы правы. Я действительно все еще работаю, я глава департамента юридической службы одной компании. Может быть, для вас бы и сделала скидку. Посмотрим.

Она не стала уточнять, что эта компания занимается поставками газа по всей стране и за ее пределами, это Лев узнал потом. Но поскольку данная информация к делу отношения не имела, уточнять он ничего не стал.

– Не говорила ли вам Екатерина Сергеевна в последнее время о том, что ей кто-то угрожал? Что она опасается чего-то или кого-то? – спросил Гуров.

– Нет, – уверенно ответила Алена Максимовна. – Ей никто не угрожал, мы были достаточно близки, почти как сестры. По выходным всегда вместе ужинали или завтракали. У нас по очереди было. Я вкусно пеку и люблю делать заковыристые салаты, а у Кати очень хорошо удаются… удавались горячие блюда. Поэтому и поделили кухонные обязанности. В последнее время, буквально пару дней назад, она изменилась. Жаловалась на мигрень. Записалась на обследование. Даже принимала таблетки от давления.

– Из-за головных болей?

– Да. И она… Лев Иванович, вы не подумайте, мы обе решили, что это связано с возрастными изменениями и проблемами с сосудами, да и работа у нее была не самая спокойная… Пару недель, как Катя… стала приходить домой поздно. Постоянно что-то писала. Кому-то звонила. – Левадная помолчала, словно набираясь решимости, и проговорила наконец: – В общем, она стала слышать голоса.

Гуров приподнял брови:

– Какого рода?

– Катя не уточняла. Сказала, что просто слышит голоса. Стареет вроде как. Нужно здоровьем заняться. Эти голоса сначала казались ей, ну… шумом у соседей, фоном.

– Осмотритесь по сторонам, пожалуйста. Вам ничто не кажется странным? Может быть, вещи не на своих местах? Екатерина Сергеевна не оставляла записки?

Алена по просьбе Гурова обошла квартиру, Лев держался за ней, наблюдая за реакцией подруги убитой. Он уже был уверен, что капитан Алая не покончила с собой. Нет, ее убили, и теперь нужно понять, как и кто. Орлов ушел вниз, сказав, что нужно еще отдать распоряжения оперативникам, а Гуров остался с подругой погибшей.

– Ничего странного пока не могу увидеть.

– Ответ настоящего юриста, – улыбнулся Гуров.

Алена немного замялась:

– Есть еще кое-что, но давайте пока это останется между нами, хорошо? Катя не была сумасшедшей. Это, скорее всего, результат какого-то заболевания, ваши же будут проводить вскрытие? И если найдется какая-то аномалия, может быть, кровоизлияние или какое-то… я даже не знаю, что это может быть, но пожалуйста, Лев Иванович, пока пусть это будет между нами? Никто не должен знать, что Катя могла быть не в себе. Кто угодно, но не она.

– Понял, да, конечно, – кивнул Гуров и добавил: – У нас очень хороший отдел судебной экспертизы, и, если что-то было не так, они найдут. Я сообщу вам.

Алена кивнула, достала телефон, нашла сообщение в одном из мессенджеров и включила аудиозапись.

«Ален, бойся теней. Я поняла, что у них есть голоса. Врач уже не поможет».

– Что скажете? – спросила она.

– Пока ничего. Во всяком случае, до вскрытия, – тяжело вздохнул Лев Иванович.

– Про то, что у теней есть голоса, она еще написала на салфетке. Я ее убрала, – Алена отдала салфетку Гурову, – чтобы ни у кого не возникло мыслей, что Катя сама. Если кто спросит, скажу, что просто убирала мусор и не заметила надписи на бумажке. Но повторюсь, нет, она бы не стала кончать с собой. Да еще и таким глупым способом.

– Почему вы думаете, что это глупо? – опешил Гуров.

– Вы мужчина и не поймете этого. Но Катя была женщиной до мозга костей. Она бы прежде всего подумала о том, как плохо будет выглядеть, разбитая об асфальт. И что ее тело напугает детей, играющих во дворе, – печально улыбнулась Алена.

Он попрощался с подругой погибшей и вышел из квартиры. Что-то прозвучавшее в разговоре с Аленой Левадной не давало ему покоя, но что? Он не мог зацепиться за юркую мысль. Пока не мог.

Орлов и Крячко ждали полковника внизу. Рассказали, что свидетели ничего не видели, камер во дворе не было и пока еще не нашли ни единого человека, кто бы заметил, как погибла капитан.

– Отправил группу, чтобы прошлись по квартирам, у кого окна выходят во двор, – сказал Стас.

Гуров кивнул и обратился к Орлову:

– Петр Николаевич, ты вчера спрашивал у меня, не показалась ли мне Екатерина Сергеевна странной. Что именно было не так? Ты в любом случае лучше ее знал. Она стала жаловаться на головную боль? Боялась теней? Что тебя насторожило?

– Не сказать, чтобы боялась, – поморщился Орлов. – Учитывая сферу работы Кати, напугать ее было сложно. Нет, она не боялась, но да, говорила мне, что собирается к врачу. Просто мне показалось, что Катя как будто прислушивалась к чему-то.