Читать книгу: «Руна Змея», страница 3

Глава 2

Новый день и впрямь наступил – солнце било в щели ставень, будто норовило выжечь следы вчерашнего пиршества. Йормун откинул шерстяное одеяло, и холодный воздух обжег кожу. Сколькие из вчерашних пирующих молят богов, чтобы утро не настало? – подумал он, потирая виски.

Подойдя к стрельчатому окну, он увидел внизу суетливых слуг. Огороженное поле для стрельбы из лука уже пестрело мишенями. Замковый сад зеленел под первыми лучами. От одного взгляда на плодовые деревья Йормуну захотелось яблок, сочных, покрытых утренней росой.

Натянув поношенные кожаные штаны и высокие сапоги, он накинул синий плащ – дар матери, вытканный серебряными нитями.

***

Кухонные коридоры звенели от скрежета щеток – служанки, прижавшись к стенам, пропускали его, не поднимая глаз. Йормун делал вид, что не заблудился в бесчисленных коридорах замка, а точно знает, куда идет.

В сад он вышел внезапно. Наугад толкнул очередную дверь и оказался среди зелени. Тонка тропинка вела вглубь, мимо пристройки с лопатами и корзинами внутри. Среди разросшихся яблонь девушка сбивала плоды длинной жердью. Ее волосы покрывала косынка, подол она подвернула так, что даже коленки ее стали видны. Услышав шаги, она обернулась, и Йормун оцепенел.

Ведьма.

– Хм, а без краски на щеках ты выглядишь моложе, чем есть на самом деле, Ванадис, – сказал он, склонив голову на плечо.

– Пытаешься поддеть меня, Лодуров щенок? – усмехнулась девушка и бросила ему яблоко.

Йормун поймал его, отер о плащ и надкусил. Он продолжал стоять, таращась на нее, на ее голые ноги, на красную краску на ногтях, которую она не потрудилась снять. На светлые волосы, выбившиеся из-под косынки и румянец во всю щеку. Ванадис больше не смотрела на него, но руки с жердью дрогнули.

– Что тебе нужно? – спросила она резко.

– Ничего, – он пожал плечами и бросил огрызок яблока в траву. – Смотрю и радуюсь удаче. Как сладко сердцу познакомиться с будущей сводной сестрой. Помочь с корзиной?

Он кивнул на большую и очевидно тяжёлую корзину, наполненную яблоками.

– Не нужно. Кликну слуг.

– Почему не приказать слугам собрать тебе яблок? – спросил Йормун.

Ванадис качнула жердью ветвь, и яблоко ударило Йормуна прямо по макушке.

– Ой!

– Я кликну слуг, – сказала Ванадис. – Пусть проводят тебя, раз ты заблудился.

– А Хель говорила, что ты милая, – фыркнул Йормун, потирая ушибленное место. Он сорвал еще пару яблок – для брата и сестры.

– Хель говорила, что ты старший из троих, – ответила Ванадис высокомерно. – А ведешь себя как мальчишка. Деревенский. Так и быть, бери корзину и ступай за мной.

– Пытаешься поддеть меня, дочь Ньрда, – проворчал Йормун, поднял ношу и пошел следом за Ванадис.

***

Комната Хель ослепляла. Свет из открытого настежь окна освещал разбросанные платья из распахнутого сундука, пустые кубки и набережно брошенное поверх серого атласного платья агатовое ожерелье. Сама Хель лежала, завернувшись в одеяло, а Фенрир храпел рядом, раскинувшись, как побитый пес.

– Принеси испить, – простонала сестра, стоило Йормуну скрипнуть дверью. Кувшин с водой стоял недалеко, на низком столике, рядом с чашей для умывания. Йормун налил и подал кубок, избегая брызг.

– С похмелья, сестрица?

– Проклятое вино… – Хель застонала, прикрыв глаза. Она выглядела бледной и растрепанной. Служанка помогла ей переодеться, но прибирать не стала. Может быть, было уже слишком поздно, может быть, и сама была уже пьяна. Йормун положил рядом с Хель яблоко. Он не хотел рассказывать про просьбу Бальдера и не желал даже думать о скором союзе матери и Ньрда. Хотя бы этим утром.

– Я видел Ванадис этим утром, – сказал он.

– Это от нее? – Хель взяла яблоко, повертела в руках и положила обратно. – Не хочу. Будь с ней настороже. Она получила место Старшей Сестры не благодаря крови, поверь мне.

– Неужели? – приподнял бровь Йормун. – Дочь Ньрда верховодит среди Дочерей Луны, а сгодилась бы и дочь служанки?

– Говорят, так и есть, – сказала Хель.

– Дочь служанки? Хм.

– Так говорят, – повторила Хель. – Тебе ведомо, что сие значит. Она сильна, и умеет колдовать не хуже тебя, братец. Будь с ней настороже. Она развратна и спесива, и предвещает всякие несчастья.

– Я думал, она мила тебе, – пробормотал Йормун. – Вчера ты ей улыбалась.

– Я улыбнусь и палачу на плахе, чтобы рубил быстрее и не больно, – фыркнула Хель. Она уже совсем оправилась, глаза заблестели, щекам вернулся цвет. – Ванадис обольстит любого, и многие погибли под властью ее чар.

Йормун вспомнил гладкие светлые ноги Ванадис и тонкую светлую прядку в лучах солонца.

– Так говорят или так и есть? – спросил Йормун. – Чего страшишься? Что я женюсь на будущей сестре?

– Нет! Она же Дочерь! – Хель задохнулась от возмущения.

– Тише, – крякнул Фенрир, не открывая глаз.

– Вести себя надо как агнцы, – чуть тише сказала Хель и погладила младшего брата по голове. – Пусть думают, что мы деревенские простецы, так будет проще обдурить того, кто нам поверит. Но нам с тобою верить не следует никому.

Йормун поцеловал ее в макушку:

– Отдыхай. Состязания начнутся к полудню.

– Ты участвуешь?

– Чтоб меня с моей-то стрельбой? Посмотрю лишь.

– Не прибедняйся, ты должен защитить честь Ирмунсуля.

– Все-то я чего-то должен, – проворчал Йормун чуть слышно и покинул покои сестры.

***

Хель крепко держала Фенрира за руку, хоть мать и клялась, что в Гладсхейме им не грозит опасность. Младший брат ерзал, вытирал пот со лба, и ныл. Хотя они спряталась в тени у развесистого дерева, легче не становилось.

– Жарко же! Скоро мы уйдем?

– Терпи, – одергивала его Хель.

На поле для состязаний понемногу стекался народ – кто праздно шатался, кто мешал слугам завершать приготовления. У кривого дуба тощий старик с лицом, будто вырезанным из старой кожи, принимал ставки на лучников. Фенрир поглядывал на него и звякал монетками в ладони.

– Ты ведь не знаешь, кто здесь кто. Не рискуй деньгами, – сказал Йормун.

– Даже повеселиться нельзя, – надулся Фенрир.

– Невыносимый плакса, – скривила губы Хель.

– Ничего, – успокоил её Йормун. – Как начнётся действо, забудет про всё.

– Видел мать?

– Мельком. Сказала, Фригга звала её на прогулку после состязаний. Сейчас они под навесом, от солнца прячутся.

– Не солнце страшно, – передёрнула плечами Хель. – Эти проклятые мошки! Даже в покоях от них нет спасения!

– Ты ноешь не хуже Фенрира.

Йормуну и самому хотелось ныть. Жара, мошки, томительное ожидание, косые взгляды, за которыми таилась то ли угроза, то ли обычная неприязнь к чужакам. А мать ничего им не говорила, ни про Ньрда, ни про отца. Йормун – старший, но не мог решать ничего, что касалось его матери. Хель погрузилась в свои мысли. Чтобы отвлечь ее. Йормун заговорил о Бальдере и его просьбе.

– Вчера на пиру, стоило переступить порог, а мне уже сделали непристойное предложение, – попытался пошутить он, но сестра не улыбнулась в ответ.

– Ванадис? – спросила она тусклым голосом.

– Бальдер, – он усмехнулся ее удивленному взгляду. Отрешенности как ни бывало. Йормун кратко пересказал ей разговор с младшим сыном князя.

– Скальд Этельгерт… – произнесла Хель и нахмурилась. – Его песни ослепляют сердце. Мальчишка завидует ему или есть что-то большее? Хотя ответил ты отказом, этого довольно. Ванадис мне шепнула, что он может оказаться княжьим сыном, так сам он говорит.

– Слова, слова, слова, – протянул Йормун. – Все о чем-то говорят и редко правду.

Хель ответила ему насмешливым взглядом, он подмигнул в ответ.

– Гляди, а вот и Этельгерт – она кивнула в сторону слуг, накрывающих столы. Среди них, как петух среди несушек, выхаживал мужчина в шляпе с цветным пером. При свете дня он выглядел менее загадочным, чем в полумраке пиршественного зала, но все же подвел глаза темной краской, а бородку завязал в щегольскую косичку. Йормун даже через десяток шагов почувствовал, как сильно скальд ему не нравится.

Заметив Хель, Этельгерт галантно поклонился, так что шляпа чуть не слетела оземь. Несмотря на изящные черты лица, сам скальд напоминал засаленный клубок шерсти – круглый, лоснящийся, от него будто несло затхлостью старого сундука. Однако одежда отличалась богатством, на ногах алые сафьяновые сапоги, кафтан расшит золотой нитью.

– Что за диво ходит среди нас в облике смертной? – голос Этельгерта настолько отличался от его внешности, что Йормун вздрогнул. Хель просияла.

– Хель, дочь Лодура, – сказала она прежде, чем Йормун успел открыть рот.

– Твоя красота – как лунный свет на лезвии секиры: ослепительная, холодная и сулящая неизбежное. Она не согревает, но заставляет трепетать сердца смельчаков, ищущих либо славы, либо гибели у твоих ног, – продолжил лить словесный мед Этельгерт. У Йормуна брови полезли на лоб.

«Луноликая, что он несет?!»

Но Хель, похоже, нравилось.

Хель, которая могла взглядом осадить любого мужчину, таяла от низкого, глубокого и мягкого голоса скальда, будто крестьянка при виде монеты.

– А что, сланых дев при дворе мало или моя сестра выглядит доступнее? – поинтересовался Йормун тем тоном, после которого следует зуботычина.

Скальд перевел на него оценивающий взгляд, да такой, что у Йормуна непроизвольно ладони сжались в кулаки.

– Мало врагов у тебя? – спросил он Этельгерта прямо.

Скальд усмехнулся и молча поклонился. Йормун дернулся, но Хель успела положить ему руки на плечи.

– Тише-тише, ты же не Фенрир, – прошептала она и из-за плеча брата улыбнулась Этельгерту. Тот снова чуть поклонился, повернулся на пятках и быстро ушел, явно довольный собой.

– Интересно, что он в гульфик подкладывает – тряпицу или мочало? – фыркнул Йормун, когда скальд удалился.

Хель шлёпнула брата по плечу.

– Да брось, скальд как скальд. Голос сладкий как варьенье, это верно.

– А ручонки, поди, липкие, как смола, – Йормун загнул пальцы, изображая паучьи лапки.

На этот раз шлёпок прозвучал звонче.

– Я уже взрослая, братец!

«И глупая, как новорождённый поросенок» – мелькнуло у Йормуна.

– И кто же та дева, которая призывала меня к благоразумию утром? Скажи мне, как появится вновь, – поддел Йормун сестру и тут же получил каблуком по ноге.

– Калекой меня сделаешь, сестрёнка!

– Так тебе и надо! Ничего, у меня есть еще один брат. Верно, Фенрир?

Улыбка медленно сошла с лица Йормуна.

– А где… Фенрир?

Хель побледнела, как снег. Пока они перебранивались в тени, младший брат бесследно исчез.

***

На просторном поле кипела работа – слуги в потёртых холщовых рубахах накрывали дубовые столы, откупоривая бочки с пивом, от которого в воздухе уже витал терпкий хмельной дух. Между торчащими из земли пёстрыми колышками натягивали верёвки, огораживая место для состязаний. Лучники, туго перетянутые кожаными портупеями, собрались отдельной кучкой, поочерёдно прицеливаясь в мишени. Сладковатый запах яблочного сидра и свежеиспечённых булочек манил к накрываемым столам.

Фенрир жадно сглотнул слюну. Ловко ухватив за подол пробегавшую мимо служанку, он выхватил из её корзинки румяное яблоко. Девушка лишь рассмеялась, блеснув белыми зубами, и скрылась в толчее.

Никто не обращал на мальчишку внимания – взрослые спешили по своим делам, и Фенриру приходилось ловко уворачиваться, чтобы его не сбили с ног. С каждой минутой его охватывало всё большее разочарование. Здесь было многолюдно, сладко пахло, кругом витала праздничная суета – но ничего по-настоящему интересного не происходило. В Ирмунсуле на осенних состязаниях всё было иначе – женщины переругивались, заранее споря о победителях, нередко дело доходило до потасовок. Фенрир мог важно расхаживать между ними или даже гарцевать на своём скакуне, и люди почтительно расступались, не желая оказаться под копытами. То и дело ему подсовывали сласти, а девчонки заигрывали, пряча улыбки за рукавами.

Йормун считал его ещё маловатым для девичьих утех, но у Фенрира было на этот счёт своё мнение. Просто старшему всегда доставалось больше внимания – даже мать с сестрой души в нём не чаяли. Йормун – настоящая девчонка, да ещё и колдун к тому же! А Фенрира манили охота, кулачные бои и озорные проделки. Дядя Гримунд не раз предлагал Ангаборде отдать младшего сына ему на воспитание – из парня выйдет настоящий воин. На Йормуна дядя давно махнул рукой. Но мать не желала расставаться с младшеньким, да и боялась, как бы брат не настроил Фенрира против старшего сына.

– Эй, малец! – донёсся голос, но Фенрир проигнорировал его, пока чья-то мозолистая лапища не вцепилась ему в загривок. Мальчишка резко развернулся.

– Я те не малец, – Фенрир начал было сжимать кулаки, но тут же расслабился. – Айе, Гарриетт! Сестра тебя послала?

– Сестра? – Гарриет склонил голову набок. – Так ты опять сбежал?

Тёплые карие глаза Гарриетта лучились морщинками, а виски серебрила седина, но в целом мужчина выглядел крепким и добродушным. Безбородое лицо украшали лишь густые усы щёткой. Одежда, некогда дорогая, выцвела и местами прохудилась.

– Я не сбежал, – Фенрир заложил руки за спину. – Просто гуляю.

– Ага, гуляешь. Давай вместе погуляем. Я впервые в этих краях, не подскажешь, где шатры жриц отыскать? – Гарриетт озадаченно оглянулся.

– Я и сам тут впервые, – буркнул Фенрир, поправляя одежду, – Шатров Луноликой не видел. Должны быть на юго-востоке, как водится.

– У нас Луноликой не почитают. Давай, вместе поищем, господин. Так и сестра бранить не станет, а станет – так не сильно. И развлечение.

– Развлечение – искать шатры, – фыркнул Фенрир. – А зачем тебе. Гарриетт? А коли у вас нет Луноликой, на кого молитесь? На солнце? На гром?

– Заговор от хвори нужен. У нас знахарки этим промышляют, – ответил Гарриетт, – Жрицы, думаю, те же знахарки, только спесивее. А молимся и грозе, и солнцу, и небесному змею. Бабам только бабы молятся.

– Такое лучше не болтать. Не знаю здешних порядков, но у нас бы тебе всыпали за такие речи. Ладно, провожу тебя до жреческих шатров, а то ещё набедокуришь. Только больше за шкирку не хватай!

– Будет исполнено, – поклонился Гарриетт, – Очень признателен.

Фенрир покрутил головой, затем поднял взгляд к небу.

– Юго-восток вон там, – подсказал Гарриетт, указывая направление.

– Ага, – важно кивнул Фенрир, и они двинулись на поиски жреческих шатров.