Читать книгу: «Десять минут», страница 2

"Нет, так не бывает," – мелькнуло в голове у Алёны. "Ни одна нормальная девчонка не стала бы торчать в такой глухомани. Да она же просто напрашивается на …"

Её воображение тут же нарисовало жуткую картину: потный, небритый мужик в засаленной телогрейке, пьяный до скотского состояния, хватает барменшу за тонкую руку. Она визжит, царапается длинными ногтями, оставляя кровавые полосы на его обветренном лице. Но он с размаху бьет её по лицу, швыряет на стойку. Одной рукой он держит ее за голову прижимая к столешнице, второй расстёгивает ширинку, а затем задирает юбку…

– С вами всё в порядке? – барменша наклонилась ближе, и Алёна поймала её взгляд. Глаза у девушки были странные – бледно-зеленые, почти прозрачные, как у змеи.

Алёна застыла, словно вкопанная, осознавая, что уже несколько секунд просто тупо пялится на барменшу. Её пальцы непроизвольно сжались в кулаки, оставив на ладонях полумесяцы от ногтей.

– Да всё хорошо. Извините, – наконец выдавила она из себя, чувствуя, как губы странно немеют. – Точнее, у нас сломалась машина. Есть ли у вас телефон?

Девушка за стойкой сделала фальшиво-сочувственное лицо:

– Мне очень жаль, – барменша сложила руки на груди в театральном жесте, – но в этих местах сотовая связь не ловит, а спутниковый телефон находится на подзарядке. Её голос звучал как заученная скороговорка:

– У нас отличная кухня, а на крайний случай и комнату для ночлега мы вам предоставим. Цены в нашем заведении вполне доступные.

Алёна почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки. Каждое слово этой куклы звучало фальшиво, словно она репетировала эту речь перед зеркалом.

Заметив недоверие, барменша улыбнулась ещё шире, обнажив слишком ровные, слишком белые зубы:

– Да вы не волнуйтесь. В нашем трактире вы можете чувствовать себя в полной безопасности. Мы стараемся сделать всё, чтобы наш клиент чувствовал себя, как у домашнего очага.

От этих слащавых слов у Алёны скрутило живот, и её чуть не вырвало.

"Ну да, про себя ухмыльнулась девушка. Долго слова-то заучивала, Барби."

Её охватило непреодолимое желание выбежать на мороз, в метель, лишь бы подальше от этого места. Она не верила ни единому слову, хотя и не могла объяснить почему. Но ночевать в ноябрьском лесу было равносильно самоубийству… Но и оставаться в этом волчьем логове казалось не лучше.

– Может, перекусим? – голос Миши за спиной заставил её вздрогнуть. Обернувшись, Алёна увидела его опухшее, от начавшегося похмелья, лицо, с блуждающей улыбкой. В его мутных глазах читалось полное отсутствие тревоги.

– Давай, заказывай, – сдавленно вздохнула она, чувствуя, как напряжение немного спадает. – Я пока подыщу столик.

Что и говорить, но кормили здесь отменно. Миша, еще недавно страдавший от похмелья, теперь с аппетитом уплетал гуляш с картофельным пюре, периодически прихлебывая горячий чай с лимоном. Его лицо постепенно приобретало здоровый цвет, а глаза прояснились. Алёна тоже не могла отрицать – еда была действительно вкусной, но это лишь слегка развеяло её тревогу, а не устранило полностью.

– Ну прямо школьница на первом свидании, – мысленно усмехнулась Алёна, наблюдая, как её брат, откинувшись на спинку стула, посылает барменше недвусмысленные намеки. Та краснела, опускала глаза, но в её реакции было что-то… отрепетированное.

Хотя, может здесь действительно настолько муштруют персонал, что они чувствуют себя актерами, малого таёжного театра. А кстати, где официанты? За всех тут одна «барби» трудится. Опять же, вряд ли здесь аншлаг, каждый вечер. Чёрт, всё, надо перестать задавать вопросы и самой же искать ответы.

Внезапно сверху раздался скрип двери, за которым последовали тяжелые шаги по лестнице. В зал спустился мужчина лет сорока пяти – невысокий, плотный, в синей рубашке навыпуск и черных брюках. Его коротко стриженные седеющие волосы и аккуратная бородка придавали ему вид солидного бизнесмена.

– Миша, ты его знаешь? – удивилась Алёна, когда её брат начал оживленно махать рукой незнакомцу.

– Конечно! Это же Александр Васильевич! – ответил Миша так, будто это было очевидно.

Мужчина подошел к их столику и сел, дружески похлопав Мишу по плечу:

– Какими судьбами, Мишаня?

Разговор завязался легко. Александр Васильевич оказался земляком, хоть и переехавшим в город много лет назад. Он объяснил, что остановился в трактире по пути, решив поберечь свой новый джип на разбитой дороге.

Алёна между тем заметила странную деталь – когда барменша принесла пепельницу, её движения были неестественно плавными, а взгляд скользнул по Александру Васильевичу с каким-то странным выражением.

– Алёна, ты что, не помнишь нашего участкового? – перебил её мысли Миша.

Девушка взглянула на мужчину с новым интересом:

– Если честно – нет.

– Да где ж она меня помнит-то, – усмехнулся Александр Васильевич, затягиваясь сигаретой. – Когда я в деревне жил, вы совсем мелкими были.

Алёна неожиданно спросила:

– Александр Васильевич, а ещё посетители здесь есть?

– Есть, – мужчина затушил окурок, – Видели же машины. Только они спят уже. Одного, правда, пришлось утихомиривать – к девчонке начал приставать. Но с ним я бы и без охраны справился.

– Значит, охранник здесь всё-таки имеется, – невольно вырвалось у Алёны.

Мужчина резко повернулся к ней:

– Что?

– Нет, ничего, – поспешно ответила девушка, – Может быть, вы поможете нам с машиной?

Выйдя на улицу, они оказались в кромешной тьме. Снегопад ослаб, но крупные хлопья всё ещё кружились в воздухе. Фонарь Александра Васильевича едва пробивал снежную пелену, освещая лишь пару метров вперед.

Добравшись до места, где должен был стоять указатель, Алёна вдруг замерла. Её голос прозвучал неестественно громко в внезапно наступившей тишине:

– Её нет!

В этот момент порыв ветра завыл так сильно, что старые ели вокруг заскрипели и застонали, словно живые.

Миша, шедший следом за сестрой, едва не врезался в неё, когда та резко остановилась.

– В смысле? Что ты сказала? – переспросил он, наклоняясь к её уху, чтобы перекричать вой ветра.

– Машины нет! – почти закричала Алёна в ответ, и от ярости топнула ногой по снегу, но лишь поскользнулась и неуклюже рухнула в сугроб. Александр Васильевич тут же подхватил её под руку, помогая подняться.

– Осторожней. Ты уверена, что оставили её именно здесь?

– Да! Я уверена!

Отчаяние сдавило горло. Где теперь искать машину? В этой кромешной тьме, под непрекращающимся снегопадом.

Миша обнял сестру за плечи:

– Пойдём назад. Утром разберёмся. В такую погоду мы всё равно ничего не найдём.

Алёна резко вырвалась, выругалась сквозь зубы и сделала несколько шагов прочь, но затем развернулась и начала метаться по кругу, отчаянно вглядываясь в снежную пелену. Бесполезно. Следы уже замело.

Где-то глубоко внутри поднялся комок – та самая маленькая девочка, которая когда-то пряталась в шкафу, зажав уши ладонями, чтобы не слышать крики матери и тяжёлые удары. Тогда, как и сейчас, она чувствовала себя беспомощной.

– Я пройду чуть дальше, может, это не то место, – донёсся сквозь вой ветра голос Александра Васильевича.

Миша лишь кивнул, ёжась от холода и пытаясь глубже засунуть голову в капюшон. Алёна машинально потянулась за сигаретами, но порыв ветра вырвал пачку из её пальцев и унёс в темноту.

– Чёрт!

Она присела на корточки, сжав голову руками. Мелкая дрожь пробегала по телу – не от холода, а от нахлынувших эмоций. Но сдаваться она не привыкла.

– Что-то его долго нет, – проговорил Миша, когда Алёна поднялась и подошла к нему.

Она прижалась к его плечу:

– Думаю, скоро вернётся.

Но тревога нарастала. Где он? Что, если…

В голове вновь возникли образы. Образ красотки-барменши. Царящая вокруг угнетающая атмосфера, темнота и чёрный силуэт окружившего людей леса, сформировали её полный антипод. Теперь Алёна видела уже не жертву, а хищника. Барменша, с топором в руках и перекошенным от злобы лицом, и размазанной по лицу тушью стояла позади Александра Васильевича. Ничего не подозревающий мужчина менял батарейки в потухшем фонарике. Красавица заносит над головой топор, широко расставив ноги и с силой, опускает его на ничего не подозревающего человека. Хруст расколовшегося черепа подхватывает и уносит прочь с места преступления неугомонный ветер, а брызнувшая кровь вместе с кусочками мозгов и черепной коробки, окропляет снег, мгновенно окрашивая его в красный цвет. Безжизненное тело падает у самых ног девушки, толчками выплёскивая кровь на её туфли…

– Ну, наконец-то!

Миша облегчённо вздохнул, завидев слабый луч фонаря. Алёна проследила за его взглядом и увидела быстро направляющегося к ним мужчину. Достигнув их, Александр Васильевич положил руку на плечо Алёны и сказал:

– Ничего. Я думаю, Мишаня прав и нам лучше вернуться в трактир. А уж с рассветом займусь поисками вашей машины. Всё-таки, как никак, а я всё ещё майор полиции.

Вернувшись в трактир, Алёну встретила всё та же душная, пропитанная запахами жареного мяса и табака, атмосфера. Но теперь за их прежним столиком восседал незнакомец – мужчина в грязной, промасленной спецовке, лицо его скрывала щетина, давно не знавшая бритвы. Его мутные, словно затянутые пеленой глаза бесцельно блуждали по залу, а рука механически подносила ко рту бутылку дешевого пива. Алёна ощутила холодный комок в горле и без слов повела Мишу и Александра Васильевича к самому дальнему столику, в тёмный угол, подальше от этого пугающего типа.

Александр Васильевич, сохраняя видимость действия, принес три бутылки пива и неожиданно протянул Алёне пачку ее любимых ароматизированных сигарет.

– Попробую выведать что-нибудь у охранника, – бросил он, скрывая тревогу под маской уверенности, и растворился в мрачных глубинах заведения, за барной стойкой.

Сидели в тягостном молчании. Алёна не находила в себе сил для пустых разговоров. Она делала крошечные глотки горьковатого пива, а дым сигареты казался ей единственной нитью, связывающей её с реальностью, которая стремительно таяла, словно мираж. Миша, напротив, опустошил свою бутылку с невероятной скоростью и направился за следующей. Когда Александр Васильевич вернулся, по его потемневшему лицу и беглому, уклончивому взгляду было ясно – охранник оказался глух и нем, как сама сибирская тайга.

– Голова раскалывается, – пробормотала Алёна, отодвигая недопитую бутылку.

Ей нужно было бежать отсюда, укрыться хоть на время от этого гнетущего ощущения надвигающейся беды. Миша порывисто встал, чтобы проводить, но она резко отмахнулась. Однако барменша, словно тень, возникла у её плеча.

– Я провожу вас и покажу комнату, – прозвучал её сладковато-приторный голос. Алёна машинально расплатилась, и в эту секунду ей даже показалось, что она была несправедлива к этой девушке. Может, она просто жертва обстоятельств, как и мы? – мелькнула слабая надежда, тут же подавленная всеобъемлющим страхом.

Второй этаж предстал длинным, пустынным коридором, уходящим в непроглядную тьму. Семь одинаковых, массивных дубовых дверей с тускло блестящими латунными табличками, обозначающими номера, сторожили покой. Тусклый, мертвенный свет энергосберегающих ламп, неестественный в этом бревенчатом склепе, отбрасывал зыбкие, искаженные тени на стены, заставляя древесную фактуру казаться морщинами на лице какого-то спящего исполина. Комната №3. Дверь открылась беззвучно, легко, словно её только что смазали. Алёна замерла на пороге, охваченная внезапным, леденящим ужасом. Комната была погружена в полумрак, освещаемый лишь одним источником – толстой восковой свечой, установленной в тяжелом железном подсвечнике на тумбочке рядом с узкой кроватью. Пламя колыхалось, отбрасывая гигантские, пляшущие тени. Противоположную стену занимал огромный, темный, двухстворчатый шкаф из черного дерева, казавшийся монолитом в слабом свете. Но её взгляд приковала кровать. Узкая, аскетичная, она была аккуратно застелена грубым бельем. Её высокая, резная спинка упиралась почти в потолок, а узоры на ней, вырезанные с витиеватым мастерством, при мерцающем пламени оживали, напоминая то ли сплетение змей, то ли щупальца неведомого существа из кошмарных глубин. Необъяснимый, первобытный страх сжал сердце девушки. Эта кровать казалась саркофагом, жертвенником, местом, где сон будет не отдыхом, а спуском в бездну. Тяжело вздохнув, Алёна переступила порог. Раздеваться она не стала – это казалось безумием. Лишь скинув сапоги, она легла поверх одеяла, стягивающего матрас, подобно савану. Затем, подчиняясь внезапному импульсу паники, вскочила. Подбежала к двери, дважды провернула ключ в скрипучем замке, дернула ручку – держится. Но этого было мало. Взгляд упал на старую, массивную щеколду, врезанную в косяк. Она с силой задвинула и ее, металл глухо звякнул, звук казался невероятно громким в гробовой тишине. Вернувшись к кровати, она легла снова, не смея задуть свечу. Её пламя было единственной защитой от абсолютной тьмы и того, что могло в ней таиться. И как это ни было странно, измученное сознание тут же погрузилось в бездну тяжелого, кошмарного сна.