Зверь

Глава 1. Снежное виденье

Королевство Авелон, Ниор

– Хватит пить! – заявил Эеншард, стукнув пустой кружкой по столу.

Было не ясно, ему вдруг захотелось это заявить, и к кому он обращался. Его люди – два молодых, но бравых вояки – пьяно осмотрелись, ничего не понимая, но Эеншарду не было до них никакого дела. Его карие глаза сосредоточенно изучали пустую кружку.

Он был старше своих спутников и на родине считался зрелым мужчиной. Его черные волосы длинными волнистыми прядями закрывали уши и лезли в глаза. Пышная жесткая борода прятала бледные от холода губы, а смуглая загорелая под южным солнцем кожа не могла побледнеть.

Здесь для южанина было нестерпимо холодно. Это раздражало, как и меховая накидка, без которой не удавалось согреться, а плечи от меха противно зудели. Еще и рубашка сбивалась складками на полуголых руках, не привыкших скрываться под одеждой, а противные мурашки от холода бегали по коже и пробирались в сапоги. Но больше всего злила невозможность уехать отсюда сквозь снежную бурю.

Окна трактира были закрыты и плотно заколочены изнутри. Заколочена была и дверь, но все равно дрожала в такт свисту ветра. Эеншард знал, что там, за дверью непроглядная белая пелена из снежных вихрей с кусочками льда. Знал, что ветер там невыносим. От здешнего холода его и без того грубые руки покрылись трещинами, но это было меньшим из всего, что могло его волновать.

– Хватит пить, – сказал он уже, очевидно, самому себе, переворачивая кружку дном кверху.

– Так делать же больше нечего, – прошептал молодой человек рядом.

– Только пить и трахаться, – тихо усмехнулся второй.

– Да трахаться тоже не с кем, и холодно к тому же. Как тут люди вообще рождаются?

– Понятия не имею, – фыркнул Эеншард. – У меня здесь скоро яйца отмерзнут.

– Не могли бы вы не выражаться? – внезапно спросил строгий женский голос где-то совсем рядом.

– Чего? – не понял Эеншард, глядя на источник внезапной реплики.

Голос его звучал грозно, как и всегда. Можно было подумать, что он способен убить за это короткое замечание, но в действительности мужчина искренне не понимал, чего от него хотят. Он был убежден, что не сказал ничего неприличного и теперь с большим трудом уставился на девушку, сидевшую за столиком рядом.

– Я прошу вас, господа, не выражаться, хотя бы во время моей трапезы, – невозмутимо проговорила молодая особа, манерно отрезая кусочек оленины.

Она была красива. Можно даже сказать – безупречна. Сначала Эеншард заметил ее руки с длинными изящными пальцами и кожу белую как снег. Затем он оценил ее всю: фигуру с тонкой талией и пышной грудью, полностью скрытой платьем, длинные ноги, силуэт которых читался под шерстяной тканью. То, что он мог лишь вообразить прелесть ее наготы, почему-то сильно волновало пьяный, одурманенный бездельем разум. Эеншард невольно облизал губы и только затем взглянул на ее лицо, окончательно переставая понимать происходящее. То ли он был смертельно пьян, то ли уже умер, но перед ним была совершенная женщина. Снежная дева с мягкими чертами лица, с ресницами светлыми, но огромными, взмывающими словно пушинки, с волосами белыми, длинной косой, опускавшейся к самому полу, и глазами пронзительно синими, такими, что от них невозможно было отвести взгляд.

Она смотрела прямо на него и спрашивала все так же строго:

– Вы выполните мою просьбу?

Эеншард бестолково кивнул, все еще не понимая, что вообще сказал не так, и отвернулся.

«Надо действительно перестать пить, – решил он, хмурясь, – а то мне мерещится всякая невидаль».

Обычно он не пил так много. Мог, конечно, выпить, особенно в честь победы. Захваченные города должны были греть его ромом и хорошей женщиной, но пить третий день – это действительно слишком, потому Эеншард покинул зал, ушел к себе и просто окунул голову в бочку с ледяной водой. Только он никак не ожидал, что ледяная вода на севере сильно отличается от ледяной воды на юге. От рухнувшего на него холода зазвенело в ушах и свело челюсть, но он сосчитал до десяти, прежде чем вынырнуть и мотануть гривой длинных черных волос.

Возможно, это было жестоко. По телу сразу прошел озноб, но главного он добился – опьянение исчезло. Разум стал кристально чистым и из тумана забвения вспыли все тревоги, связанные с задержкой. Главнокомандующему армии никак нельзя застревать в чужой стране, только бурю это явно не волновало. На вражескую армию она никак не походила, потому Эеншард не мог с ней бороться, оставалось только ждать, когда она утихнет и позволит покинуть трактир.

Размышляя о собственной беспомощности против стихии, он снова вышел в коридор, спешно убирая с лица мокрые волосы и машинально почесывая шею, и тут же замер. Его пьяное видение – безупречная снежная дева – проплыла мимо по широкому коридору. Она, вопреки всем его ожиданиям, оказалась реальной женщиной и без дурмана казалась ему еще прекрасней в своем платье, расшитом жемчугом.

Такое сокровище он не мог упустить. Такая женщина просто должна была принадлежать ему, покориться, как очередная захваченная крепость, потому что никого и никогда прежде он так не желал.

Сократив расстояние между ними в два спешных шага, Эеншард властно привлек девушку к себе, довольно однозначно упираясь пальцем в выступающую косточку ее таза.

– Скажи мне, дитя севера, как так вышло, что буря за окном третий день, а я вижу тебя впервые? – спросил он, заглядывая в синие глаза.

Девушка гордо посмотрела на него, но вместо ответа вцепилась в его руку, отрывая ее от своего тела.

– Не смейте ко мне прикасаться, я не потерплю подобного.

Эеншард не стал ее удерживать, позволяя освободиться, но мысленно посмеивался, наблюдая, как она, отступив, не сводила с него глаз.

– Или вы считаете, что силой можно взять все? – спросила она с явным вызовом.

Эеншард видел страх в ее глазах, но от него не скрылась и решимость, с которой северянка была готова бороться с ним. Ему никогда прежде не отказывали. Большинство женщин, которыми он обладал, просто боялись сказать «нет» огромному вояке вроде него, а он этого даже не понимал. Зато эта худенькая изящная особа не побоится не только отказать. Она была готова даже драться, если придется, понимая, что он окажется сильнее.

Эеншард задумчиво коснулся мокрой бороды, не зная, как с ней себя вести, и сказал:

– Даже зверь не берет самку силой.

– Только ваши люди явно думают иначе, по крайней мере, один из них! – заявила девушка.

Эеншард переменился в лице.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, начиная злиться.

– Один из ваших вояк взял силой мою служанку, потому я и покинула свою комнату, – ответили ему с вызовом.

– Кто?

– Тот, что со шрамом на правом виске.

Больше Эеншард ничего не спрашивал, а, развернувшись, поспешил к лестнице. Он догадывался, кого именно северянка назвала своей служанкой. Людей здесь было слишком мало, а женщин тем более. Жена трактирщика, его дочь пяти лет и девчушка лет пятнадцати, у которой Эеншард еще в первый день бури спросил была ли она с мужчиной, предсказывая испуганный отрицательный ответ.

Без слов и объяснений он резко положил руку на голову одного из своих подчиненных и тут же, хватая за волосы, ударил того носом о стол, поднял и спросил:

– Я кому говорил чужеземных необъезженных девок не поганить?

Молодой воин хотел что-то ответить, хватаясь за меч, но его еще раз ударили об стол и швырнули на пол. Не позволяя подняться, Эеншард поставил ногу на спину бойца и, навалившись всем весом, прошипел:

– Если еще раз хоть когда-нибудь – я тебе твои яйца неугомонные просто отрежу!

Он зло пнул подчиненного, не давая ему право обнажить меч, словно тот был не достоин такого права, и быстро вернулся к лестнице. Вслед ему летели ругательства, мешавшиеся с кровавыми плевками на пол, но его это не волновало. Эеншард был уверен, что прав и теперь хотел знать считает ли так же северянка, застывшая на последней ступени.

– Она была невинна, – прошептала она с горечью, когда Эеншард приблизился.

– Так я это и сказал, – шикнул Эеншард, упираясь кулаком в стену. – Если я предложу ей денег – это ее оскорбит?

– Оскорбит, – ответила синеглазая куда мягче.

– А что она примет в качестве извинений?

– Тут извинениями ничего не изменишь.

– Но это единственное, что я могу, – признался Эеншард, глядя собеседнице в глаза.

– Вы правы, но это не ваша вина. – Она мягко коснулась его плеча, глядя уже без страха и не защищаясь. – Простите меня за грубость, вы не заслуживали от меня таких слов.

Воодушевленный такими речами, Эеншард едва не коснулся ее талии, но она остановила его руку теперь уже без опаски и сообщила:

– Но я не хочу быть вашей женщиной, поэтому прошу, не прикасайтесь ко мне.

Он убрал руку, на что она благодарно кивнула.

– Как ваше имя? – спросила она.

– Эеншард Клен Дерва.

– Принц Эштара? – удивленно спросила женщина. – Тот самый, что почти разорил Фрет?

Он только нахмурился, но не ответил.

– И не жалко вам страну, города которой вы превращаете в руины?

Эеншард ответил не сразу, пытаясь понять, зачем она это спрашивает, так пристально глядя ему в глаза, а потом все же заговорил, удивляясь тому, как сильно стучит его сердце в груди. Он уже не чувствовал холода, его не раздражал мех и даже потрескавшиеся руки не болели, когда он смотрел в ее глаза. Обычно он утверждал, что ему неведома жалость, но этой женщине он не смог соврать.

– Не я решаю с кем и как воевать, – ответил он приглушенным басом. – Я только выполняю приказы короля, как делал бы это любой воин на моем месте.

– Тогда простите мой вопрос. Теперь я буду знать правду.

Она хотела ускользнуть, но он поймал ее за руку и был готов мгновенно отпустить, если она возмутится. Главное было удержать ее еще хоть на миг, но она не стала возмущаться, даже освободиться не пыталась, обернувшись. Только в глаза посмотрела с волнующим интересом.

– Как вас зовут? – спросил Эеншард, желая знать хотя бы имя.

– Ленкара.

– Как принцессу?

– Как принцессу, – улыбаясь, ответила она.

– Можно я еще спрошу?

– Спросите.

Она даже улыбнулась уголками губ.

– Почему нет? – прямо и даже чуть резко спросил Эеншард, с трудом сдерживая желание крепче сжать ее пальцы и притянуть ее к себе так, чтобы она ощутила его желание даже сквозь теплые одежды.

Ленкара посмотрела внимательно, почти нежно, будто думала о том же, но ответила, как и полагалось аристократке в беседе с варваром:

– Не нужны причины для отказа, если нет причин, чтобы согласиться, если вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.

Он понимал, потому спрашивал о другом, все же сжимая ее ладонь.

– Когда я могу увидеть вас снова?

– А вам угодно меня видеть?

– Да.

– Тогда вам непременно повезет увидеть меня вновь.

Она мягко освободила руку и скрылась на лестнице, заставляя мужчину провожать ее взглядом, машинально почесывая шею. Он не знал как, но был уверен, что эта женщина должна принадлежать ему, потому что он любил захватывать самые неприступные крепости.

Глава 2. Эштарские сладости

Ленкара расчесывала свои длинные белые волосы, придерживая их, чтобы они не касались пола, в тот момент, когда в дверь постучали.

– Войдите, – тут же отозвалась она, перекидывая волосы через руку, чтобы встать если придется.

Визита она не ожидала, потому даже испугалась, но тут же улыбнулась, заглянувшей в комнату маленькой дочери трактирщика. Она весело подбежала к креслу, протянула Ленкаре деревянную шкатулку.

– Вам просили передать.

– Кто? – удивилась Ленкара, открыв подарок.

– Мне велели не говорить.

Ленкаре и не нужен был ответ. Она догадывалась, кто это может быть, понимала, что эштарский принц не отступит так легко, ждала от него знаков внимания и была уверена, что найдет в шкатулке очередное вычурное украшение, которое ей дарили другие принцы. Такой подарок заставил бы Ленкару рассмеяться, но в шкатулке не было золота, только эштарские сладости. Это было так неожиданно и в то же время волнительно, что Ленкара прикрыла губы руками, пряча улыбку, а потом поворачивая шкатулку к девочке.

– Возьми немного, – предлагала она.

Та поджала губы и отрицательно покачала головой.

– Мне дали вот такую жменю! – призналась она, складывая ладошки вместе, и тут же жалобно добавила: – Я лопну, если съем еще хоть немного.

– Понятно, спасибо, что принесла ее мне.

Захлопнув шкатулку, Ленкара встала, выпустила девушку и выглянула в коридор. Как она и ожидала, эштарский принц стоял у стены чуть поодаль, задумчиво почесывая шею.

– Вы пытаетесь быть дружелюбным? – спросила Ленкара, изучая мужчину.

Тот посмотрел на нее, сверкнув черными глазами, и убрал от лица руку, позволяя Ленкаре заметить перемены. Если бы не одежда и черные глаза, Ленкара не узнала бы в этом человеке принца, с которым говорила утром. Он сбрил бороду и оттого показался ей совсем молодым и очень простым, словно перед ней был не воин, а сын простого торговца, видевшего несколько схваток с разбойниками и умевшего защищать себя и свое имущество.

– Дружелюбным? – переспросил Эеншард грубым басом и, подумав, тут же ответил: – Наверно.

– Тогда, может, зайдете? – предложила Ленкара. – Я вас горячим кронтом напою.

Эеншард понятия не имел, что такое кронт, но согласно кивнул, несмело шагнув к ней. Зайдя в комнату, он сразу замер, наблюдая за тем, как женщина быстро сложила волосы на затылке и закрепила двумя деревянными зажимами, а затем сама поставила в огонь в камине некий металлический кувшин. Было в этих ее простых движениях что-то завораживающее, что-то такое, что Эеншарду от молчания становилось неспокойно, и он говорил почти невпопад:

– А ваша служанка…

– Ида.

– Да, наверно, – Эеншард снова почесал шею, понимая, что делает это уже не из-за раздражающего меха, а просто от странного чувства неловкости, из-за которого остро хотелось занять чем-то руки. – Ида хоть в порядке?

– Она не может быть в порядке, но я думаю, что с ней все будет хорошо со временем, а пока она нуждается в отдыхе и покое.

Ленкара накрыла кувшин крышкой, опустив ее с помощью крючка, только затем обернулась и взглянула на крупного мужчину, стоявшего как робкий мальчишка у двери. Она никогда не видела таких больших людей, высоких, с плечами широкими, словно у медведя, а не человека. И его руки смуглые, все в тонких светлых шрамах, казались ей источником невероятной силы, которая теперь почему-то робела.

– Не думайте про Иду, – произнесла она, наконец. – Я позабочусь о ней.

Сев в кресло, она жестом пригласила эштарца занять место напротив.

Эеншард сел, машинально забросив правый сапог на колено левой ноги. Подобная посадка была неприличной здесь в Авелоне, но Ленкара решила не придираться, прекрасно понимая, что никто не собирался ее оскорблять таким поведением. Принимая такие манеры, она просто смотрела на него, а он – на нее, молча, без слов, намеков и жестов.

Завывания ветра, треск дров под языками пламени и взгляд пронзительный, как шепот.

Внезапное шипение заставило их опомниться. Ленкара, вскочив, метнулась к камину, подхватила кувшин специальной рогаткой, зацепив обе ручки и тут поняла, что поверх ее рук легли другие, огромные сильные руки. Эеншард, став за ее спиной, легко перехватил деревянную ручку рогатины и поставил кувшин на стол.

Закипевший напиток розоватой пеной сочился по стенкам кувшина.

– Спасибо, – прошептала Ленкара, невольно смущаясь, с трудом понимая, почему вдруг по ее коже от самых пальцев побежала дрожь.

Она даже успела покраснеть, а мужчина, несмотря на все ее опасения, просто отступил. Потому, выдыхая, Ленкара ставила две большие чашки, а он без лишних просьб, обернув кувшин полой своей накидки, наливал содержимое в обе кружки и только затем посмотрел ей в глаза.

– Что это? – спросил Эеншард, пытаясь понять, что именно напоминал ему пряный аромат густого напитка.

– А вы никогда раньше не пили кронт? – удивилась Ленкара.

– Нет.

– Тогда попробуйте, а потом я отвечу.

Она улыбалась, сжимая свою кружку двумя руками, а он только посмотрел на нее, затем, ухватив свою кружку, сделал глоток.

Напиток был обжигающе горячим и чуть сладковатым, но его тепло, не имеющее ничего общего с алкогольным дурманом, бодрящей волной расплывалось по телу.

– Это сок дерева крон. Если его нагреть, он становится очень вкусным и помогает не замерзать, – сообщила Ленкара, открыто улыбаясь.

– Так вот как вы тут выживаете, – усмехнулся эштарский принц так, словно только что узнал величайший секрет в истории мира.

Она опустила глаза, по-прежнему загадочно улыбаясь, а потом вновь взглянула на его руки, замечая огрубевшую и потрескавшуюся кожу.

– Можно? – спросила она, ставя кружку и несмело прикасаясь к его руке.

Он не ответил, а просто позволил ей двумя руками взять свою левую руку. Ее пальцы ласково и бережно скользнули по мозолям на его ладонях – грубым и старым. Его руки привыкли к оружию, а не к прикосновению женских пальцев, и она это понимала, но все равно прикасалась к ранам, возникшим из-за холодного ветра ее страны, а он удивлялся тому, какими тонкими и маленькими казались ее пальцы рядом с его лапищей.

– Неужели у вас нет перчаток? – спрашивала она взволнованно.

– Есть, но в них неудобно, – отвечал Эеншард, пожимая плечами.

– Вы просто не привыкли.

Она отпустила его руки и отступила в сторону, чтобы взять с маленького столика небольшой флакон.

– Позвольте мне помочь вам.

Эеншард смотрел на нее растерянно, откровенно не понимая, чего хочет эта женщина.

– Это пустяки, – буркнул он, показывая руки. – Само пройдет.

Он даже вспомнить не мог, чтобы о нем кто-то так же беспокоился, как сейчас эта северянка.

– Не упрямьтесь, пожалуйста, – шептала Ленкара, заставляя его сдаться, а затем брала его за руку, садила в кресло и, расположившись напротив, вновь взяла его руку. Эеншард смотрел то на нее, то на бледные руки, бережно наносящие мазь на обветренную кожу. Из чего бы ни было это белесоватое снадобье, но от него по руке шла приятная легкая прохлада и болезненные ощущения отступали.

– Теперь другую, – попросила она, мягко улыбаясь.

Эеншард, не споря, перехватил кружку и протянул ей правую ладонь, куда более грубую с рваным шрамом на запястье.

– Боевая рана? – спросила Ленкара, нащупав его пальцем.

– Волк укусил, – буркнул Эеншард.

Уловив перемену в его голосе, Ленкара посмотрела ему в глаза и умолкла, позволяя тишине заполнить комнату, пока она мазала обветренную кожу мазью, не зная, что спросить.

– Спасибо, – сказал Эеншард, первым нарушая тишину.

– Должна же я хоть немного скрасить впечатление о свой родине, а то вы подумаете, что здесь только горы да бури.

– Не подумаю. Здесь есть вы.

Он снова машинально коснулся шеи, опуская глаза. Подобной чуши он еще никогда не говорил и не заметил, как девушка смущенно опустила глаза.

Вернув мазь на место, Ленкара забрала свою кружку и замерла у стола, с интересом поглядывая на мужчину.

– Можно я задам не очень приличный вопрос?

Эеншард кивнул и тут же нахмурился, не представляя вопрос, который он сам счел бы неприличным, а что неприличным могла назвать эта северянка – и подавно.

– Не сочтите за дерзость, просто я никогда не была знакома с эштарцами, но это правда, что у вас много жен?

– Нет, у нас много женщин, но жена может быть одна, правда знать редко берет кого-то в жены: имея много наложниц – это бессмысленно.

– А как же наследник?

Эеншард нахмурился, не совсем понимая вопрос, но все равно пояснил:

– Когда женщина принадлежит мужчине, все ее дети – его дети, а все сыновья – наследники.

– И при этом отцы выбирают мужчин, лишающих девственности своих совсем молоденьких дочерей, которые потом сами выбирают себе мужчин столько, сколько сами захотят? И никакой любви? Я явно чего-то не понимаю.

Она сжала кружку двумя руками, сделав глоток.

– Наверно, не понимаете, – прошептал Эеншард, не представляя как это можно объяснить.

Почему-то он стал мрачным и задумчиво посмотрел на темный напиток, подставляя лицо ароматному пару.

– У вас много женщин? – спросила внезапно Ленкара.

– Около двадцати, – признался Эеншард.

– Так много!

– Для сына короля это мало.

– А детей?

– У меня нет детей. Не хочу, чтобы они были.

Ленкара сделала глубокий вдох, жалея, что затеяла этот разговор, поддавшись любопытству. То, как мужчина мрачнел, ее пугало. Мышцы на его плечах напрягались, перекатывались под одеждой, а пальцы все сильнее сжимали кружку, словно были готовы ее раздавить.

– Простите, я не должна была все это спрашивать, – спешно проговорила Ленкара. – Меня ведь это совсем не касается.

Он вдруг посмотрел на нее странным, мрачным и в то же время теплым взглядом и внезапно произнес:

– Если бы вы уехали со мной, когда буря закончится, я бы задумался о детях и браке.

Ленкара побелела, понимая, что эти слова совсем не шутка, и ей прямо сейчас делали предложение в странной, извилистой манере, словно проверяли почву перед настоящим шагом.

Видя, как она изменилась в лице, он встал.

– Простите, я зря пришел.

Ему внезапно стало тошно и противно от сильного желания понравиться чужеземке, оттого что по глупости сбрил бороду, только потому, что мечтал ее поцеловать и от того, что робел перед женщиной, которая ему уже отказала, а он всем своим видом напрашивался на повторный отказ.

Поставив кружку на стол, он шагнул к двери, не оборачиваясь, а она внезапно заговорила:

– Простите меня, но даже если бы я захотела уехать с вами, то не смогла бы. Моя семья не простит мне подобного.

Он обернулся, пытаясь понять, стоит ли говорить о том, что он мог бы ее и украсть, согласись она на подобную авантюру.

– Ступайте и простите меня, господин Эеншард, я не должна была звать вас к себе.

Она отвернулась, а он быстро приблизился, осторожно, как никогда бережно касаясь ее подбородка, чтобы повернуть ее голову и взглянуть в глаза.

– Уходите, – прошептала она.

Он внимательно смотрел в ее глаза, чувствуя что, говоря одно, она думала о чем-то другом.

– Я обручена, уходите, – проговорила она дрогнувшим голосом.

Он убрал руку, понимая, что женщина, стоявшая перед ним, была обещана другому, а значит – не могла принадлежать ему.

– Жаль, – прошептал он. – Тогда прощайте.

Он вышел, так и не обернувшись, а Ленкара сползла на пол, дрожа всем телом, не веря, что она смогла соврать, глядя кому-то прямо в глаза. У нее не было жениха, но были куда более весомые причины, чтобы отвергнуть человека, действительно взволновавшего ее сердце.