Тимур и его команда

Алешку наотмашь. Тут оба мальчишки покатились на траву. Их тянули за руки, за ноги, разнимали… И никто не посмотрел наверх, где в густой листве липы, что росла близ ограды, мелькнуло лицо Симы Симакова. Винтом соскользнул он на землю. И напрямик, через чужие огороды, помчался к Тимуру, к своим на речку. Прикрыв голову полотенцем, Ольга лежала на горячем песке пляжа и читала. Женя купалась.

другой сжимал старый, ободранный револьвер.

потом притащить в школу карточку! Можно было бы соврать, что когда-то отец брал ее с собой на фронт. В левую руку можно взять револьвер. Вот так. Это будет еще лучше. Она до отказа стянула брови, сжала губы и, целясь в зеркало, надавила курок. Грохот ударил по комнате. Дым заволок окна. Упало на пепельницу настольное зеркало. И, оставив на столе и ключ и телеграмму, оглушенная Женя вылетела из комнаты и помчалась прочь от этого странного и опасного дома. Каким-то путем она очутилась на берегу речки. Теперь у нее не было ни ключа от московской квартиры, ни квитанции на телеграмму, ни самой телеграммы. И теперь Ольге надо было рассказывать все: и про собаку, и про ночевку в пустой даче, и про турецкую саблю, и, наконец, про выстрел. Скверно! Был бы папа, он бы понял. Ольга не поймет.

шею. – Да… но я беспокоилась, – с отчаянием заговорила Ольга. – И вечно нелепые у тебя шутки… А мне папа велел… Женя, оставь! Женька, у меня руки в керосине! Женька, налей лучше молоко и поставь кастрюлю на примус! – Я… без шуток не могу, – бормотала Женя в то время, когда Ольга стояла возле умывальника. Она бухнула кастрюлю с молоком на примус, потрогала лежавшую в кармане записку и спросила: – Оля, Бог есть? – Нету, – ответила Ольга и подставила голову под умывальник. – А кто есть? – Отстань! – с досадой ответила Ольга. – Никого нет! Женя помолчала

Восхищенная таким необъяснимым чудом, равного которому, конечно, и нет на свете, девочка выронила куклу, подошла к забору, и добрый заяц послушно опустился ей прямо