Держава и топор

Я очень рада, что наконец-то дочитала эту книгу. Она вызвала у меня омерзение, страх, жалость и гамму других чувств из-за того, что там описано. С первой главы возникло ощущения беспросветной безнадеги и того, что от государственной машины и наказания никуда не скрыться. Око самодержавия следило за мелким человеком намного пристальнее, чем око Саурона. И ставкой в игре под названием жизнь в петровской России была голова. ⠀ Политические преступники - понятие отнюдь не новое, существующее уже много веков в разных странах. Русское самодержавие также активно прибегало к услугам политического сыска, а список того, за что человек мог поплатиться своей головой, исчисляется, по моим ощущениям после прочтения, в сотнях самых разных вещей. Евгений Анисимов последовательно рассказывает о сфере политического сыска и обо всём, к этой сфере прилегающем, в России с Петра I до Екатерины II. И описанные вещи если не до конца заставляют седеть голову, то уж мурашки вызывают точно. ⠀ В 9 главах рассматриваются виды государственных преступлений, структура политического сыска, доносчики, вся процедура от ареста к приговору через расследования, допросы и пытки, виды казней и ссылок, основные места, куда колодников отправляли отбывать наказание, как их там содержали и какие послабления они могли получить. В качестве иллюстраций Анисимов приводит знаменитые и не очень процессы, выписки из допросов, воспоминаний и т.д. ⠀ При чтении ощущение ничтожности и мелкости жизни человека только усиливалось, так что сделанный Анисимовым вывод о том, что почва для политических преследований XX века была подготовлена еще при Петре и что вся сфера политического сыска оказала влияние на менталитет, очевиден донельзя. И хоть и возникает несколько гадливое чувство от главы про доносчиков, но, вместе с тем, у автора хорошо удалось показать, какой страх испытывали люди, боявшись наказания даже за неизвет - недонесение на кого-то. И этим страхом пронизывает и дальнейшую историю России. ⠀ "Держава и топор" - отличная историческая работа, но не для впечатлительных, пожалуй.

Два месяца назад – 18 марта 2019 года – в России вступил в действие закон, который в прессе прозвали «законом об оскорблении власти». Теперь, если кто-то в интернетах напишет о том, что депутаты дэбилы, а глава государства некомпетентный засланец Госдепа, то им грозит штраф от 30 тыс. рублей в первый раз и до 300 тыс. руб. при повторной невоздержанности на язык и перо. К чему я это? Да, к тому, что одновременно из печати вышла книга замечательного русского историка Евгения Анисимова «Держава и топор», в которой он подробно разбирает становление и развитие политического сыска в Российской империи. Обыватели, а тем более облеченные властью, могут многое почерпнуть из книги. Конечно, сейчас не 18 век и не все способы навязывания любви власти к себе со стороны холопов-граждан сработают, но книга Анисимова настоящий кладезь идей и инструкций, а также картин будущего, что еще можно внедрить в современной России из арсенала нашего имперского прошлого.

В 18 веке государственные преступления понимались, прежде всего, как преступления против царя-государя, а только потом против собственно государства. Внедривший в отечественное право этот подход Петр Первый, конечно, разделял два вида госпреступлений: 1). Слова против государя, покушение на его жизнь, здоровье и власть; 2). Ущерб против казенного интереса (взятки, воровство госимущества и проч.).

Первыми преступлениями занималась Тайная канцелярия и лично государь. Вторые власть интересовали намного меньше. Каралось все: от анекдота про царя, до сомнений в его здоровье. Князя Волынского казнили за то, что на своем генеалогическом древе он изобразил двуглавого орла: сочли претензией на престол. Даже ругань в правительственных учреждениях рассматривалась как оскорбление государя. Неотъемлемая часть русской устной традиции – мат - в непосредственной близости от имени-отчества государя или его титула, также карался ссылкой. Даже незначительные физические действия – например, кукиш портрету самодержца – карались строго: до 8 лет каторги в Сибири. В общем, вы уже поняли, что времена сейчас вегетарианские. Пока еще.

Вот «советы» для усовершенствования закона «об оскорблении власти»: - бросишь челобитную на имя царя оземь – будешь бит батогами; - указ царский слушаешь, не снимая шапки, – будешь сечен плетьми; - подавишь вошь рублем с изображением венценосной особы - будешь посажен в острог; - откажешься поднять тост за здравие, или нальешь чарку не до краев, не выпьешь до дна – будешь сослан в Сибирь - опечатаешься в имени или звании самодержца – будешь оштрафован.

И, конечно, нужно возродить институт доносительства. Знаменитое «слово и дело», по которому Тайная канцелярия и узнавала, что на самом деле жители России думали о самодержцах. Главное, не забыть компенсировать материально усилия по борьбе с подобными преступлениями и, как при Петре, отдавать до половины имущества провинившегося в качестве вознаграждения донесшим на него. И обязательно, вернуть наказание за не-доносительство. Слышал гадость про власть и не донес – будешь отвечать по всей строгости закона! И обязательно вернуть пытки, как изветчика (доносчика), так и того, на кого доносят. И транслировать их по федеральным каналам в передаче «Слово и дело». А допросы устраивать в эфире игры «Кто хочет стать миллионером?»

Но довольно стеба. Книга «Держава и топор» читается на одном дыхании и вызывает столько параллелей с современностью, что диву даешься, насколько она своевременна. Язык автора легок, эрудиция феноменальна, поэтому из книги почерпнешь столько интересных фактов про отечественную историю, что красочные сны обеспечены на несколько ближайших недель, а сюжет и драма «Игры престолов» покажутся жалкими потугами, незнающих русскую историю американцев. Например: 1.Казнили мертвых: труп Милославского достали из семейной усыпальницы, секли, а потом разрубили на части; 2.Казнили кукол: в 1708 году такой участи подверглась кукла Иваны Мазепы; 3.Секли обычно на спинах людей, которые пришли смотреть на казнь, случайным образом выхватывая их из толпы.

А вот тюрьмы и ссылка в 18 веке были порой «свободнее», чем сейчас. Заключенным дозволялось гулять в кандалах на воле и собирать милостыню, членам их семей готовить для них и обстирывать их. Самые суровые условия были в монастырских тюрьмах, куда ссылали раскольников и самых упертых политических преступников. Наибольший ужас наводили Соловки с их земляными ямами. Вторым по суровости наказание была каторга, которую придумал все тот же Петр и активно использовал при строительстве крепостей, Санкт-Петербурга и каналов южнее Ладоги. Так что создателей ГУЛАГа, если и можно винить, то в том, что они сделали каторгу массовой, как и должно было произойти в эпоху индустриализации и внедрения массового производства.

Очень рекомендую книгу для всех тех, кто хочет понять нашу русскую душу, великую и широкую, и, одновременно, мелкую до ябедничества и холуйства. Покорную до холопства и вольную до бунта. Читайте и внемлете, что на земле нашей за 300 лет поменялось не так уж и многое, а страх перед государством никуда не делся.

Книга петербургского историка Е. Анисимова посвящена не сказать чтобы экзотической теме. Сам автор это признает, но при этом отмечает, что в его задачи входит показать не только работу системы политического сыска, но и очевидное преемство этих методов у того, что происходила столетиями позже. Другим движущим фактором для автора было понятие государственного страха, который достаточно эффективно вселялся в людей,  хотя статистически в застенках могли побывать менее 1% от всего населения. Тем не менее, вся книга - подробное изложение политического процесса, начиная с доноса и заканчивая исполнением наказания. В промежутке были пытки, допросы, очные ставки. Наказать могли тоже по-разному. Система отличалась жестокостью и косностью, так что попавший в застенки вряд ли мог уже оттуда выбраться невредимым. Автор приводит множество примеров из документов, множество персоналий. Надо сказать, что изложение не хронологическое: примеры из истории могут быть с разницей и в 10, и в 60 лет, то есть для автора весь 18 век является совокупным феноменом. Но определённые хронологические изменения в процессе всё же отмечаются. Из-за огромного количества материала и нехронологического описания встречаются повторы одних и те же эпизодов, но в разных контекстах. Книга поделена на главы в соответствии с этапами политического процесса, что отчасти объясняет хронологическую пестроту книги.