(Не) отец моего малыша

Прости. За всё. Знаю, это невозможно. Хотя бы выполни мою последнюю просьбу. Просто будь счастлива. И забудь ту боль, что я тебе причинил. Навсегда. А я искуплю свои грехи в аду. Обещаю.

первую строчку в записке, зажав рот дрожащими ладонями, я обреченно рухнула на пол: «Да, Лилия, ты права. Я сраный кусок дерьма. Я не достоин ни тебя, ни наших детей. Будет лучше, если я просто

мальчик? А? Денисочка? Малыш продолжал веселиться, и от этого моё сердце ёкало от радости. Не налюбуюсь! Он – моё единственное средство от печали и невзгод. Мой сыночек… Моя единственная ценность и богатство в этом мире. Увлечённые играми, мы двигались в сторону нашего подъезда. Как обычно некоторые фонари во дворе не работали. Темень. Подозрительная тишина. И пустота. На улице ни души. А в груди… вдруг стало очень холодно и крайне тревожно. Не зря. Не зря интуиция устроила внутренний бунт. А предостерегающий голос внутри меня настойчиво шептал, что лучше сегодня остаться дома. Как-нибудь иначе перетерпеть капризы ребёнка. Но кто бы мог подумать, что возле жилого дома, вблизи детской площадки нас настигнет страшная опасность? О, Господи! Я ничего не успела понять. Мир вдруг резко опрокинулся вверх тормашками. Я услышала лишь глухой хлопок, за которым последовала чудовищная боль. Меня опрокинуло в темноту. Я будто бы катилась кубарем по крутому склону горы, сдирая кожу до рваных ран и острой рези в голове,

шипел ей в ушко и лизнул его, а другой рукой избавился от брюк. Девчонка вся скукожилась, свернулась клубочком, услышав звук позвякивающего ремня и характерный треск ткани. – Ножки шире, принцесса. И принимай в себя своего принца. Сегодня я устрою тебе настоящую сказку. Вот увидишь. Спустил брюки до стоп вместе с трусами, высвободил из укрытия член и напряженные во всей своей красе мускулистые ягодицы. Ножки её стройные широко развел, нежно-нежно провел пальцами по краям кружева. Поглаживаниями двинулся по ноге вверх, прошелся по бедру, коснулся гладкой киски, отчего малышка дернулась и застонала, изящно выгнув спину, а я довольно заулыбался: – Ты можешь обманывать МЕНЯ, что ненавидишь, но СЕБЯ ты никогда не обманешь! Цветочек! – с некой злостью схватил девчонку за шею, с властью сжал и

и привязанность. И больную влюбленность. Но ничего не могла с собой поделать. Ибо эта дрянь… была сильнее меня. Яркая вспышка обожглаотщипнула кусок корочки свежего хлеба и поднесла его к губам, что зудели и даже припухли от такого-то сумасшедшего напора мужских ласк. Есть не хотелось от слова «совсем