Одна птичка начирикала

– От богов нет тайн, и мне стало ведомо, где живет жена купца Ковриги. Верные служители отправились к ней, ожидая, что душегуб неизбежно туда придет. И теперь его уже везут сюда.

– Хорошо работаете, ― поцедил дознаватель. Вид у него был при этом такой, будто пришлось выпить прокисшего пива, даже нос уныло повис.

– Бороться с беззаконием ― мой долг перед богами, ― торжественно произнес жрец, но Лют заметил, что в его глазах промелькнули насмешливые искорки.

– Надеюсь, что его немедленно четвертуют, ― спокойно произнесла Томила. ― Так что вы там говорили насчет денег? Если надо написать прошение, я готова.

– Повезло тебе, ― пробурчал Лют. ― У меня нет мужа-двоеженца, и ничто не спасет меня от ямы.

Томила фыркнула и приготовилась высказать все, что она думает о таком везении, но жрец Велеса примирительно поднял руку.

– Умершая Зима Всеволодова оставила завещание. Кроме суммы, предназначенной для милостыни нищим и сиротам, она оставляет все свое состояние вам, Томила.

– А? ― тупо выдохнул Лют, решив, что ослышался.

– Удивительно, ― развел руками Распута Нежданов.

– Это чудо! ― возопила Томила и так резко вскочила из-за стола, что жрец Семаргла, о котором успели все забыть, проснулся, зевнул и обвел собравшихся мутным взором.

– О, простите, а тризна уже закончилась?

– Да, только покойный ненадежно схоронился, ― проворчал жрец Велеса

– Неправда! ― не слишком разборчиво возмутился служитель Семаргла. ― За восемнадцать лет, что я провожаю мертвых, на меня ни разу никто не пожаловался!

– Мы поспешили с похоронами, ― весело сказала Томила. ― Я заплачу вам за напрасные труды. И думаю, Людмиле Сытовне утешительно будет узнать, что не только ее муж подлый убийца. А вам, ― она посмотрела на жреца Велеса, ― я запрещаю ругать кого-то в такой замечательный день.

Брови сурового служителя поползли вверх, а дознаватель позволил себе тихий смешок в кулачок.

Распута подскочил к Томиле и, улыбаясь во весь рот, быстро заговорил:

– Я восхищаюсь вами. Сплошные несчастья, а вы так держитесь.

– О, ― она лукаво сверкнула глазами. ― А вы так храбро вели себя…

– А как же я? ― возмутился Лют. ― Мою невесту убили, ее муж оказался жив, мне грозит долговая яма. А тебе весело? Ну, спасибо.

– Что ты, родной. Думаю, я могу позволить себе оплатить твои долги. Но ты должен пообещать мне, что больше не попадешь в такую историю.

– Да уж! Постараюсь не устраивать заговоров с целью женитьбы.

Лют схватил со стола бутылку и сделал изрядный глоток.

– Может, вам стоит еще дать обещание поменьше пить? ― ядовито осведомился главный дознаватель.

Лют задумался.

– Неплохая мысль. А с другой стороны, если бы не выпивка, я бы не смог уличить боярина, ― он помолчал. ― И сгорел бы в бане вместе со всеми. Выпьем за это?

И он протянул бутылку ближайшему человеку, которым оказался жрец Симаргла. Почтенный служитель судорожно сглотнул, его лицо позеленело, и он со стоном уронил голову на стол.

Черноградский детектив. Сердцу не прикажешь

Жужжание многочисленных мух перебивало громкий скрип перьев усердных писарей. Главный дознаватель ходил из угла в угол запыленной комнатки, диктуя важный отчет, и вытирал пот с лица уже давно не белым платком. За приоткрытой дверью слышались топот ног, голоса, кудахтанье кур и мяуканье кота. В следственном отделении славного города Чернограда шел обычный рабочий день.

Один из писарей прихлопнул зазевавшуюся муху, уронил чернильницу и забрызгал соседа.

Главный дознаватель запнулся, строго взглянул на нарушителей спокойствия и собирался продолжить, когда у двери замелькала чья-то физиономия. Человек оживленно жестикулировал, давая понять, что случилось нечто важное. Главный дознаватель приказал писарям ждать и вышел в коридор.

– Что происходит? Я же просил не отрывать меня до обеда.

– Переполох у нас, ― шмыгнул человек носом, сильно походящим на гнилую картошку, и взъерошил грязные жиденькие волосенки. ― Докладывают, что из столицы едут, из головного отделения при дворе великого князя. Вот-вот здесь будут.

Главный дознаватель схватил «картошку» за грудки и потряс.

– Шутить изволишь? Какого лешего они здесь забыли? В чем мы провинились? У нас и не случалось ничего громкого и провального! И сколько раз я просил мне все заранее доносить?!

На рев главного из нескольких дверей коридора высунулись любопытные лица.

– Так н-никто и не знал, ― залепетал «картошка». ― М-может, с посыльным что случилось?

– Боги милосердные! ― заскрипел зубами главный дознаватель, отбрасывая подчиненного. ― Что теперь прикажешь делать?

Он обернулся, и любопытные лица мигом исчезли.

– Обеги всех, кого успеешь, пусть приведут себя и рабочие места в подобающий вид. И чтобы никто не смел жрать за столом! Уволю всех!

«Картошка» со всех ног кинулся выполнять распоряжение, а главный дознаватель вернулся в кабинет. Он мрачно отослал писарей, одновременно прокручивая в голове все громкие и нераскрытые дела Чернограда за последние пару лет, еще при старом дознавателе. Ведь не просто же так прислали человека из столицы!

Предчувствия никогда не подводили нынешнего главного дознавателя, известного как Третьяк Некрасов сын. Он был худ, высок ростом, пег и лохмат волосом и строг с подчиненными. Он всегда бдительно следил, чтобы его неблагозвучное полное имя оставалось только в бумагах, а не служило пищей для насмешек работников отдела.

И вот спустя какие-то три часа Третьяк, старательно наглаживая буйно поросшую макушку, стоял перед гостем из столицы.

Господарь Тур Светозарович, из столбовых столичных городских, был, на первый взгляд Третьяка, не в меру молод, чересчур смазлив и, пожалуй, несколько никчемен.

«Куда уж нам, холопам, до столичных, ― с издевкой подумал черноградский дознаватель, стараясь удержать на лице любезное выражение. ― Еще и дворянчика заслали. Сынок чей-то выслужиться захотел».

– Вы знаете, зачем я здесь. Велено проверить состояние одного дела и при необходимости возобновить расследование.

Гость из столицы сел на предложенную обшарпанную скамью и неуверенно огляделся.

И снова дюжина дел в одно мгновение всплыли в голове Третьяка. Никого важного вроде не пристукнули. Нераскрытые дела, вроде кражи свиньи с купеческого двора и нападения на банщика, были слишком мелкими, чтобы привлечь внимание столицы. Какие же кикиморы принесли сюда этого знатного мальчишку?

– Я ни в коем случае не хочу мешать вам. Уверен, мы вскоре…

Третьяк вдруг оглушительно чихнул. Открыл рот, чтобы извиниться, и неожиданно чихнул еще раз. За закрытой дверью раздалось что-то похожее на смешок. «Всех уволю», ― обреченно подумал черноградец, а вслух сказал:

– Не сочтите за дерзость и непочтение, господарь. Мы делаем одну работу. Но жара мучает нас уже который день, и я плохо соображаю. Что происходит? Что мы упустили или сделали не так?

К удивлению Третьяка, дворянчик Тур тяжело вздохнул и даже поник плечами, еще больше превратившись в мальчишку, чему немало способствовали растрепанные светлые волосы и наивные голубые глаза.

– Где-то год тому назад в одном из ваших богатых домов была убита женщина по имени Чернава. Следствие не нашло виновных, и дело списали на грабителя или душевнобольного. Муж не стал настаивать на продолжении расследования, другие родственники не объявились.

Молодой дознаватель замолчал и выжидающе посмотрел на начальника местного отделения. Третьяк откашлялся.

– Как же, помню, господарь. Я в заместителях тогда служил. Ее ударили по голове кистенем. Ни наши лучшие люди, ни приглашенные жрецы ничего не обнаружили. Была пара подозреваемых, но они во время убийства были в другом месте. Никто не давил на нас, и дело отправилось в чулан. Вы запрашивали подробности, господарь? Я об этом ничего не знаю.

Третьяк мысленно пообещал найти провинившегося служащего отделения и отдать его в ближайший храм драить полы и чистить обувь жрецам. Никто не смеет творить дела и якшаться со столицей тайно от главного дознавателя! Да он обрушит Черноградское озеро на их головы!

– Теперь давят. ― Тур вытер лоб и снова огляделся. ― Нет, запрос не делали. Мне известно общее течение дела и некоторые детали со слов заинтересованной стороны.

Третьяк кивнул. Чудеса какие-то. Из-за такой мелочи… И что там про заинтересованную сторону?

– Отец мужа Чернавы ― богатый и влиятельный человек. В столице он не на последнем счету. Торгует чуть ли не со всеми храмами и княжеским двором. Он написал жалобы и заставил обратить внимание на это дело.

– Это с чего бы вдруг? ― спросил Третьяк, начиная понимать, что наступил в большую кучу, чем думал.

– Как мне объяснили, он не хочет, чтобы на его сыне висело клеймо возможного убийцы.

– Но ведь его отпустили восвояси.

Тур развел руками.

Третьяк тоже опустился на скамью и мрачно посмотрел на столичного молодого дознавателя.

– Там не за что было зацепиться, господарь. Приличный дом, убитая на кухне хозяйка, странные вещи с места преступления, никто ничего не видел и не слышал.

Из небольшой поясной сумки Тур достал несколько смятых листов бумаги, развернул их и, морща лоб, прочитал.

– Убитая Чернава Воронова жена, была найдена ранним утром в своем доме на кухне. Разбита голова… тело рано утром обнаружила прислуга. Ее муж ― Ворон Булатов сын, дома не ночевал, пришел утром. По словам слуг, накануне вечером и ночью к Чернаве никто не заходил. Но их комнаты находятся в дальнем крыле, а спят они крепко, могли не слышать. Опрошены все друзья и знакомые убитой. Но доказать так ничего и не смогли. У всех есть свидетели их местонахождения. Как сейчас начинают говорить ― алиби.

Тур оторвался от бумаг и поднял на Третьяка доверчивые голубые глаза.

– Я о чем и говорю. Безнадежное дело, господарь.

– Мой отец утверждал, что в подобных убийствах почти всегда виновен муж.

– Вы же здесь за тем, чтобы обелить этого самого мужа, ― недовольно сказал Третьяк. ― Это его папаша рвет и мечет там у вас в столице… Простите, господарь.

Тур махнул рукой.

– Уважаемому Булату нужна правда.

– Знаем мы эту правду, ― рассердился Третьяк, который в таких делах не одной собакой полакомился. ― Он уверен, что сыночек невиновен, а если вдруг запахнет жареным с этим его… алиби, так сразу же велит прекратить расследование. И вся работа пойдет лешему под пятки. А здесь, прошу заметить, господарь, много дел. ― Третьяк снова вспомнил украденную свинью и побитого банщика. ― Кикиморы принесли этого Ворона в наш город…

– И Булат, и его сын из Чернограда. Только в столице дела вести проще. Булат уехал туда, а сына оставил здесь. А я послан прояснить всю эту историю.

Третьяк внимательно посмотрел на ладненького беленького и опрятно одетого Тура и длительно и тяжело вздохнул. Столичный дознаватель немного покраснел.

– Я старше, чем выгляжу. И у меня есть некоторый опыт. Я уже наметил три основные линии, по которым нам надо двигаться.

– Нам? ― переспросил Третьяк.

Но Тур уже сосредоточенно копался в своих листках.

– Так. Во-первых, все-таки муж. Ворон. Если хорошо присмотреться и последить за ним, поспрашивать окружение, то наверняка можно что-то найти. Говорили, что у него были любовницы и все в таком роде. Он мог избавиться от жены, чтобы остаться с одной из них.

– Пока не женился второй раз, ― пробурчал Третьяк.

– Любовница узнала, что он душегуб, и отвергла его.

Третьяк мысленно закатил глаза. Ох, уж эти юношеские романтичные фантазии!

– Второе. Убийца ― одна из любовниц Ворона, которая хотела занять место жены.

– Нашли только одну любовницу. Вдова, весьма свободных нравов, имеет собственный дом. Непохоже, чтобы она спала и видела себя в женах Ворона, господарь.

– Одной женщиной могло не обойтись. Надо только хорошо поискать, и обязательно найдется кто-нибудь еще. ― Тур потряс листами. ― И третье. Убить мог муж или нареченный любовницы.

– Тогда бы прикончили самого Ворона.

– Необязательно. Отомстить врагу можно более изобретательно. Например, сделать та, что Ворона казнили за убийство жены, которого он не совершал.

На этот раз Третьяк уже не мысленно закатил глаза. Мотив. Ничего не скажешь. Может, устроить Тура Светозаровича в местный театр? Там он найдет себя.

– Господарь, я дам вам ознакомиться со всеми материалами дела. ― Третьяк пригладил макушку. ― А ведь ваш почтенный Булат не просто так рвет кафтан и бороду за правду. Я прав?

Тур смутился.

– Не хочу пересказывать сплетни, но ваша правда. В столице говорят, что Булат подыскал сыну прекрасную партию ― богатую боярыню.

– Жаль, что не саму княжну, ― буркнул Третьяк. ― И слухи о темном прошлом жениха помешают всем брачным замыслам. Да уж, нелегко вашему Булату, ничего не скажешь. Интересно, а почему блестящая партия образовалась именно сейчас? Ведь убитая Чернава служила в театре. Нельзя сказать, что подходящая жена для сына успешного человека.

– Об этом я не думал, ― живо откликнулся Тур. ― Но Ворон мог жениться и по любви.

Третьяк поморщился. Теперь-то Булат, стоящий на пороге личного дворянства, подрежет романтичному отпрыску крылышки. Если тот не окажется душегубом, конечно. Тогда прощай знатная девица.

– Вот что, господарь, ― вздохнул Третьяк. ― Я покажу вам то, что мы нашли на месте преступления. Наверное, в столичных отделениях эти вещи всегда помогают раскрыть правду. Но мне они ни о чем не говорят. А подозреваемых у нас всего два, с них можете и начать. И будьте готовы, что все ваше расследование сразу же пойдет наперекосяк. Народ у нас тут веселый.

***

Дружинник Лют Ярополков сын спал и видел чудесные сны. Там он женился на богатой боярыне, уехал в столицу и был представлен к княжескому двору. Его красавица жена кланялась великой княгине и целовала ей ручку, когда на самого Люта обрушился водопад ледяной воды. Он заорал и проснулся.

– Убирайся отсюда, пьяница! Налопался и валяется! Ни стыда, ни совести! Пошел вон, говорю, а то помоями угощу!

Лют вскочил и побежал, пытаясь одновременно понять, где он находится и что вообще происходит. Надо же было так некстати по дороге из кабака присесть отдохнуть на сваленные в кучу у какого-то дома мешки и заснуть. Хорошо, что стражей порядка поблизости не случилось.

Лют остановился и покрутил головой. Похоже, спал он долго, раз она не кружилась. А значит, сейчас должен быть уже или поздний вечер, или ночь. Лют как мог привел себя порядок, подумал и хотел направиться домой, но потом подумал еще и повернул обратно к кабаку, потому как его начала мучить жажда.

Питейное заведение еще работало, хотя народу было мало. Лют не нашел никого из знакомых или сослуживцев, заплатил за квас и, вздохнув, присел ближе к раздаточному столу.

– Что ― отпуск дает о себе знать? ― ехидно поинтересовался сидящий рядом человек.

– Да, ― буркнул Лют. ― Еще немного, и он меня погубит.

Человек хмыкнул и уткнулся в бумаги, лежащие перед ним.

Лют прищурился. Он знал своего неожиданного собеседника. Это был сам хозяин кабака, которого гости видели не так уж и часто. И не только этого кабака, но еще и двух других в городе. Правда, те заведения были немного приличнее. Путята Воянов сын его звали и, надо сказать, побаивались. Поговаривали, что он недругов своих и тех, кто дела его портит, без разговоров сует в мешок и бросает в Черноградское озеро. Что, мол, много в озере жертв Путяты на дне почивает. Однако Лют не переходил дорожку Путяте, разве что потреблял его выпивку. Поэтому не сильно опасался озерного дна.

Дружинник допил свой квас и заказал еще кружку. Путята тем временем закончил возиться с бумагами. Он встал, потянулся, снова весело посмотрел на Люта и собирался что-то сказать, но его прервал подошедший половой.

– Я тут эта… слышал сегодня… ― начал он. ― В нашем отделении теперь столичный дознаватель какой-то. Собираются то дело на свет вытащить. Говорят, снова будут допрашивать, хозяин.

Лют краем глаза увидел, как Путята нахмурился. Нехорошо так нахмурился.

– К навьям тварям их всех. Толку-то, что из столицы приехал? Далековато теперь столица от него будет.

Путята отвернулся, схватил бумаги и быстрым шагом ушел прочь.

Лют, попивая квас, лениво размышлял, а не отправится ли этот неизвестный столичный дознаватель подкормить рыб в Черноградское озеро?

Следующий день застал совершенно трезвого Люта в гостях у брательницы Томилы. Требовалась помощь в подготовке пира по случаю годовщины ее свадьбы, и Лют поостерегся пить. Томила могла в приступе гнева и с лестницы спустить и вообще на пол города опозорить.

– Ах, Лют, ты опять опоздал, ― причитала брательница, быстро проводя его в дом. ― Распута отправился закупать бочки соленостей и рыбы и забрал с собой всех слуг-мужчин. А на нас размещение гостей. Я нарисовала, как расставить столы, скамьи и стулья. Вот, посмотри.

– Бочки? Вы собираетесь кормить весь город?

Томила посмотрела на него с видом оскорбленной добродетели.

– Надо поддерживать положение в обществе. Разве мы не одни из самых богатых людей в городе? Думаю, некоторые уважаемые господари и бояре тоже придут.

Лют вспомнил сгоревшую баню и все события, благодаря которым Томила получила наследство и счастливо вышла замуж. Прежний ее муж не сильно нравился Люту, но его арестовали за кражу и убийство и казнили.

Нынешний муж Томилы, купец Распута Нежданов сын, кроме хорошо идущих дел имел еще и способности к колдовству, и Лют немного его опасался. Впрочем, тот был человеком добрым и мягким и не любил выставлять напоказ необычные умения.

– А я кто? Бедный родственник? ― пробурчал Лют, с трудом двигая тяжелый стул.

– Бражкин ты родственник, ― укоризненно сказала Томила. ― Давно бы вылез из долгов, если бы не гулянки и выпивка.

Томила на свой лад заботилась о Люте, что чаще всего выражалось в попреках, хотя и не сказать, чтобы несправедливых. Их отцы были братьями-близнецами, и после смерти одного из них Лют и Томила росли в общей семье.

– Я сегодня не пил, между прочим. И вчера вечером пил только квас.

– Так я тебе и поверила, ― сквозь шуршание отозвалась Томила из угла, где стояли сундуки. ― Я пригласила пару богатых невест. Так что постарайся поменьше пить, а то опять опростоволосишься. Будь полюбезнее, позови кого-нибудь в приличный кабак или в театр.

Лют, пыхтя, таскал стулья и покорно слушал нравоучения брательницы.

– Театр… У нас один дружинник, Ворон зовут, был женат на ком-то оттуда. Так вот, не поверишь, Томила, где-то год назад ее убили прямо в доме. Помнится, как раз перед этим Ворона повысили, определили в дружину посадника. И тут такое несчастье.

Томила перестала шуршать.

– Как странно. Сегодня приходила старая знакомая, приносила ткани. Она рассказывала, что ее постоянную заказчицу неожиданно вызвали в следственное отделение. Та была вне себя ― тревожить честную женщину без всякого повода. Хотя она не сильно-то честная, вдова, Баженой зовут. Но все-таки… Жену вашего Ворона случайно не Чернава звали?

– Вроде так, ― озадаченно произнес Лют.

– Из столицы вроде приказали убийство заново расследовать. Недовольны работой наших дознавателей остались.

– Старый дознаватель хороший был, ― сказал Лют. ― На покой ушел. А новый, похоже, сел в лужу. Надо будет найти Ворона и предупредить его.

***

– И что мы имеем с гуся, кроме костлявых лап и клюва? ― с ехидцей поинтересовался дознаватель Третьяк у высокородного гостя.

Господарь Тур зашелестел бумагами.

– Я вызвал в отделение главных действующих лиц, ― пробормотал он. ― Надеюсь, вы не против? Необходимо получить от них повторные сведения.

«Он меня до горячки доведет, ― обреченно подумал Третьяк. ― Уже распоряжаться начал».

– Никому не показались странными рассказы Ворона и этого Путяты Воянова сына? О том, где они были во время убийства? Оба работали допоздна.

Третьяк счел за лучшее промолчать.

– И это при том, что орудием убийства послужила часть кистеня Путяты? Я уже не говорю про сомнительное алиби мужа.

– Путята точно сидел в своем кабаке. Это подтвердила пара десятков человек. Ворон был на службе во дворце посадника. Мы все это уже проходили год назад.

При воспоминании о Путяте у Третьяка запершило в горле. Не любил он связываться с такими людишками, даже по работе. Их надо или сразу давить, или самому нырять в Черноградское озеро.

– Прикажете еще кого вызвать? ― вслух сказал Третьяк.

– Пожалуй. Да, еще одну боярыню. ― Тур почесал нос и чихнул.

– Это зачем понадобилось?

– Одна из моих мыслей. Надеюсь, верная.

– Иначе не сносить тебе головы, малец, ― тихо произнес Третьяк, делая вид, что заинтересовался пустой чернильницей. ― Здесь тебе не чистенькая и ладненькая столица под всевидящим государевым оком.

Тур тем временем заметно приуныл. Он рассматривал нечто маленькое, лежащее перед ним на тряпице ― несколько перьев, опаленных по краям.

– А-а-а, ― понимающе протянул Третьяк. ― На вещественные любуетесь. Я, помнится, неделю над этим голову ломал ― как перья оказались рядом с убитой. И вообще имеют ли они отношение к делу.

– С головкой от кистеня все ясно, а это… ― Тур вздохнул. ― Но я обязательно во всем разберусь.

Он встал и пошел к двери и на самом пороге обернулся.

– И еще нам надо успеть зайти в храм Велеса. У вас же он есть?

– Само собой, ― медленно произнес Третьяк и внезапно развеселился. ― И даже храмовая школа при нем. Вы желаете допросить жрецов? Они будут в восторге, уверяю. Один из них, помнится, обставил в расследовании моего предшественника. Поговаривают, что тот впал в ничтожество и поэтому ушел на покой.

– Так это же хорошо, ― сдвинул брови Тур. ― То, что жрецы идут навстречу и даже помогают.

Третьяк прыснул со смеху, повалился на стол и жестами показал господарю, мол, творите, что хотите, благословляю. Когда Тур вышел, черноградец выдохнул и вытер со лба обильный пот.

***

Лют, болтая ногами, сидел на неудобной скамье отделения, искоса посматривая на своего соседа. Тот нервничал. И неудивительно ― нелегко быть дважды подозреваемым в убийстве жены.

Лют увязался за Вороном из любопытства. Он нашел бывшего сослуживца во дворце посадника, но не успел сказать и слова, как явился посыльный из следственного отделения. По дороге Лют быстро объяснил Ворону, в чем дело. Тот вздыхал, кусал губы и вообще выглядел весьма странно. Может, это и правда он?..

Дверь напротив открылась, и показался никто иной, как Путята Воянов сын. Лют и Ворон открыли рты для традиционного приветствия, но Путята вихрем промчался мимо них. Его ладони были сжаты в кулаки.

– Мда… ― протянул Лют.

Ворон ничего не успел сказать, он был следующим.

Лют просидел еще полчаса, дождался Ворона, но с ним не ушел. Тот был хоть и не взбешен, как Путята, но сильно не весел. К тому же Лют увидел, как в дверь зашла молодая грузная женщина. Еще одна свидетельница, похоже.

Лют посидел еще немного, потом заскучал и подумал пойти домой, но перед этим зайти что-нибудь выпить. Только не в кабак Путяты. Там, наверное, теперь яд вместо бражки и вина подают, под стать настроению хозяина.

Решив срезать путь, Лют прошел задним двором отделения, где в кучах мусора копошились сонные куры, неожиданно споткнулся о старое ведро без дна и упал. Бормоча ругательства, Лют хотел подняться, но, увидев нечто интересное, замер на месте. Всегда наглухо закрытые ставни маленького окошка отделения распахнулись, и из него послышались голоса.

– И на кой все закрыто-то? Жара несусветная! Татей боитесь? А еще стражами порядка зоветесь, ― послышался резкий женский голос.

– Положено так, ― мужской голос звучал тише. ― Благодарите господаря, что позволил пойти на нарушение.

– Будь боги вами довольны, господарь, ― так же громко провозгласила женщина. ― Небось допрашивать будете? Так я ж уже давно все рассказала, как на духу. Вот!

Ага, похоже, уважаемый дознаватель вместе с не менее уважаемым столичным гостем вызвал очередную свидетельницу. Лют решил подождать со вставанием. Грязновато, конечно, но любопытство сильнее брезгливости. Еще бы пивка прохладненького, так совсем бы хорошо лежать и слушать было. Правда, если заметят, что он подслушивает под окнами отделения, не сносить ему тогда своей должности в дружине. Однако любопытство и здесь оказалось сильнее. Лют устроился поудобнее, сдвинул шапку на затылок и замер.

Слышно было в основном свидетельницу. Она, не стесняясь в громкости речи и выражениях, отвечала на вопросы. Лют поморщился, обдумывая услышанное. И эта, как ее там, Бажена, была тайной любовницей Ворона? Так ведь он сын приличного и очень богатого купца из столицы. Зачем ему склочная невоспитанная баба, которая крепкими словами могла заставить покраснеть всех завсегдатаев кабака Путяты? Верно говорят жрецы ― человеческая природа темна и загадочна. Он, Лют, мечтает о красавице боярыне, а для кого-то такая вот дороже солнца красного. Мог ли Ворон убить жену, чтобы жениться на Бажене? И почему тогда до сих пор не женился?

Словно отвечая мыслям Люта, один из дознавателей повысил голос.

– Собирался ли Ворон жениться на вас?

– Ничуть! На кой нам обоим это сдалось? ― ответила Бажена. ― У меня есть свой дом, хозяйство, небольшое дело даже. Муж мой помер, в другом не нуждаюсь.

Странное заявление для владелицы мелкой лавки. Лют пошевелился и отогнал наглую курицу, которая клевала его рукав. Соединили бы торговые дела, всем было бы хорошо. А был бы счастлив отец Ворона? Лют тихо хмыкнул. В пляс бы от радости пустился, семь гуслей на свадьбе порвал.

– Да что вы вообще думаете! ― завопила вдруг свидетельница. ― Я честная женщина и не мешаюсь со всякой навьей дрянью! Есть еще всякие, хотели Ворона женить на себе. Спали и видели, как бы зельем приворотным опоить, к колдунам таскались. Могу назвать имена, к лешему лысому! Вон боярыня Ярослава, даром что больно знатная и нос кверху держит! Да и сама Чернава колдовством баловалась, боялась, как бы Ворон не бросил ее. А вы меня жмете! И Путяту этого потрясите, рожа у него сильно паскудная!

Всеобщими усилиями дознаватели утихомирили Бажену и, видимо, выпроводили вон. Допрос закончился, и Лют, встав на четвереньки, тихо уполз со двора, поборов искушение захватить с собой курицу.

***

– На сегодня все. Я с ног падаю. ― У господаря Тура Светозаровича был затравленный вид.

– А я вас предупреждал, ― покосился на него Третьяк. ― Здесь у нас еще не такие людишки водятся.

– Мы должны спасти уважаемого Ворона, ― с неожиданной горячностью выпалил Тур. ― Это… боги не допустят этого. Почтенный Булат заболеет, если узнает.

Главный черноградский дознаватель без труда понял, о чем речь.

– Вы сами слышали, не желает она замуж за Ворона. А почтенному Булату следовало держать сына при себе, раз такое дело. Мда… столичной боярыне лучше не знать о житье-бытье ее будущего мужа. ― Третьяк развеселился. ― Ради нее-то Ворон вряд ли бы стал убивать.

Тур с ужасом посмотрел на собеседника, но увидев, что тот шутит, перевел дух.

– Завтра я должен встретить боярыню Ярославу Мирославовну. И еще зайти в храм Велеса. Негоже почтенных жрецов в отделение тащить.

Третьяк, отсмеявшись, сосредоточенно складывал бумаги на столе.

– Как вы думаете, кто из них? ― спросил Тур.

Черноградец пожал плечами.

– Я думаю, что меньше знаешь, крепче спишь, но с нашей работой это неосуществимо. Год назад я считал, что Путята вполне мог исхитриться уйти из кабака, вломиться к Чернаве, ударить ее по голове и преспокойно вернуться. Гости были к тому времени пьяны в дым, а работники не посмели бы ослушаться Путяты и выдать его. Возможность у него была. Но, признаться, причина от меня ускользает. Зачем Путяте Чернава?

– Был пьян, хотел свести счеты с Вороном, ― сказал Тур.

Опять эти его фантазии.

– Не было у них счетов, ― терпеливо пояснил Третьяк. ― Мы проверяли. И, кстати, на дело Путята пьяным не ходит.

Тур изумленно воззрился на черноградского дознавателя, и тот смущенно кашлянул.

– Ну, так говорят.

– Понятно. Если придется хватать Путяту, я вызову помощь из столицы.

– Найдете причину убийства и доказательства ― вызывайте хоть великокняжескую дружину.

– Хорошо. Давайте немного сосредоточимся.

Третьяк подумал, что они уже получили на сей день свою долю этого действа, но промолчал.

– Есть два предположения ― или с Вороном свел счеты Путята и его подручные, или женщины самого Ворона. Это более менее ясно. С одной стороны, Бажена, а с другой, я почти уверен, боярыня Ярослава. Водила дружбу с Вороном и собиралась за него замуж. И она более подходящая партия для вдовца Ворона.

– Позвольте с вами не согласиться, ― откликнулся Третьяк. ― Родовита и одна из первых красавиц, все верно. Только за душой у нее ни гроша. Род разорился.

– В любом случае, в нее верится больше, чем в Бажену. Булат скорее мог согласиться на брак сына с родовитой бедной боярыней, чем с… ― Тур помотал головой. ― Да, еще попрошу обратить ваше внимание на упоминание колдунов. Кистень здесь может быть ложным следом, а убили с помощью колдовства. И перья эти на ритуал указывают. Люди часто пытаются устроить судьбу с помощью высших сил.

Третьяк слушал Тура и тоскливо смотрел на стену. По стене ползла очередная треклятая муха, а по шее дознавателя полз пот. День снова был мучительно жарким.

***

К ночи Лют успел основательно набраться в кабаке и попотчевать друга Житко дневными приключениями. Друг кивал головой и сыпал версиями не хуже дознавателей. По его словам, душегубом выходил Ворон, который стащил кистень у Путяты, чтобы хитро подставить его.

– Заколол двух медведей, ― сказал Житко, вытирая губы рукавом и посмеиваясь. ― От жены избавился и Путяту чуть не подвел под казнь. Только Путята все равно вывернулся. И теперь вывернется. И если узнает о делишках Ворона, то рыбы в озере славно попируют.

Конечно, сидели они не в заведении вышеупомянутого кабатчика. Иначе бы поостереглись обсуждать такие дела.

Лют фыркнул в кружку, и пена полетела на стену, и без того уже липкую и грязную.

– А чем Путята-то Ворону не угодил?

– Да кто ж их разберет. Денег у обоих ― любой храм от зависти удавится, вот и не поделили что-то. Вон муж покойный твоей брательницы из-за денег кучу народа в бане сжег.

Лют вспомнил события прошлого года и вздрогнул.

– И еще… ― загадочно произнес Житко и наклонился вперед. ― Я тут подумал… Ворон был с теми, кто к змею тогда ходил. Примерно тогда это и было, может, немного раньше.

– Какой еще змей? ― изумленно спросил Лют и помотал головой.

– Ты про змея не слышал? ― удивился Житко. ― Он давно поселился в лесах недалеко от города. Сидел себе, никого не трогал, скот не воровал, людей не ел, охотился на дикого зверя. Но посадник неспокоен был и решил послать пару-тройку десятка дружины, чтобы спросить у змея, чего тому надобно. Отправились два десятка посадниковой дружины и десяток наших. Вот среди них и Ворон был.

– Тридцать человек на змея? ― недоверчиво спросил Лют.