Отзывы на книгу «Некоторые не попадут в ад», страница 6, 143 отзыва

Главные герои этой автобиографичной книги - люди, с которыми Захар Прилепин участвовал в военном конфликте на Донбассе, с которыми сроднился, которых терял. С особым уважением и болью он пишет о главе ДНР Александре Захарченко. И хотя в романе нет описания активных боевых действий, но все время чувствуется напряженность происходящего.

Эта книга - разговор о жизни там, где люди воюют, разговор с болью, иногда с иронией, иногда с юмором, но о страшном. Живой язык автора создает впечатление, что он сидит рядом и просто все рассказывает сам.

Книга издана в АСТ, редакция Елены Шубиной в 2019 году, но попала в мои руки только теперь. Оказывается, она была номинирована на множество премий и даже отмечена. На самом деле, это здорово. Люди должны знать о том, что происходило на Донбассе до 24 февраля 2022 года. На обложке указано «роман-фантасмагория». Хотя автору виднее, к какому жанру отнести свое произведение, я бы обозначила его как автофикшн. В книге правда и художественный вымысел переплелись так, что сам Прилепин и его окружение только и смогут разделить. Хотя нет уже Захарченко, гибелью которого завершается основное повествование, и Саша Злой погиб при очередном покушении на Прилепина. Книга читается бойко, хотя написана она сумбурно, скачкообразно. Я узнала, что он написал роман за 25 дней, и не удивилась. Текст почти дневниковый, рваный. И если вы ждете от него откровений о военных победах и поражениях, то их там нет, хотя охвачено почти четыре года. А есть метания героя по стране: за ленточку, от ленточки, поездки туда-сюда из Москвы в Донецк, скудные, но точные описания окопного быта, солёный юмор, много самоиронии и бесконечная любовь к тем, кого Украина называла сепаратистами. Книга – это не история Прилепина, для меня это история о Захарченко. И он предстает на страницах как опытный полевой командир, пользовавшийся безграничным уважением бойцов и населения, но не как мудрый политик и интриган. Думаю, это честный портрет. Жил быстро, хотел многое успеть, не нужен был кремлевской власти. Слепок времени сделан грубыми, почти мужицкими пальцами, и несмотря на присутствие в тексте Кустурицы, Хаски и завуалировано Михалкова и советников президента, книга все равно о необъявленной войне, которую не хотел вести Кремль и не хотел поддерживать. Но люди начали ее сами и вели, как могли. Вплоть до убийства Захарченко, а потом все стало по-другому. И вольница кончилась, и на место полевых командиров пришли другие люди. Расчетливые, денежные, контролируемые. Все закономерно, честно. Описания мне напомнили историю об анархическом движении, полную крови и наивных светлых надежд. Прилепин-рассказчик хорош, хотя он и пьет водочку без меры, много курит, гоняет на машине по колдобинам и матерится, как сапожник. Рассказ у него выходит непоследовательный, но какой-то уютный. Как будто сидишь в баньке у самовара и слушаешь, слушаешь. Не знаю, такого ли эффекта добивался автор, но мне, как говорится, зашло.

Стоит почитать. О простых вещах и мелочах, которые и составляют жизнь обычных людей, которые посвящают свою жизнь долгу и чести. Интересны редкие зарисовки про Пушилина. Не случайный человек – печалька. Жаль Захарченко…

С писателем Захаром Прилепиным я познакомилась в университете. Однокурсник читал его роман «Санкья», я заинтересовалась — какое интересное название, будто восточное, уносящее в неизвестные дали. Нашла в интернете что-то другое — роман «Патологии» о чеченской войне.

После «Патологий» и «Саньки» были «Черная обезьяна», «Восьмерка», сборники рассказов и статей. Эти статьи, стройные, тонкие, звенящие, лепящиеся, как поцелуи на морозе, восхищали и заставляли голову работать по-другому. Ого, какие бывают на свете литературные персонажи — не только Настенька из рассказов Сорокина, пелевинский какой-нибудь Азадовский или переводчик Даниэль Штайн и прочие Дети Арбата — но и Саша Тишин, Егор Ташевский, Артем Горяинов. Парни с окраин не самых центровых городов в стоптанных коцах — лето проводишь в деревне, а зимы в панельках и вокруг них — так росли все, кого я знаю. Пацанский стиль, наш стиль.

А потом случилась «Обитель» — что про нее только не писали: и про отзвуки Варлама Шаламова с Дмитрием Лихачевым, про ГУЛАГ и СЛОН как модель России, про достоевскую полифонию и толстовскую долби. Но там, в символистской россыпи предложений и глав, с заусенцами и родинками, большой и точный наш портрет: фотка 3 на 4, медицинская карточка, выписка из налоговой и справка о погашенной судимости.

Как раз вовремя началась война.

Вот и гадай, как лох: пафос, а может, лепет? Прятаться или сметь? Гиппиус или Блок? Быков или Прилепин? Родина или смерть?

Ирина Евса, «Шествие»

«Не чужая смута», «Все, что должно разрешиться» — ответ коллективному грядущему хаму, слово в защиту протоплазмы. Бурный поток событий 2014-2016 годов, который описан живо, полемично, остроумно, с любовью и болью за всех и ко всем причастным. Объятия Захара широкие, хватает иным приблудным. В статьях и постах того времени читалось бодрое — ничего, погодим еще, посмотрим. А вот роман «Некоторые не попадут в ад» — который совсем не роман, а военная хроника — лукавая фантасмагория. Этого не должно было произойти никогда, но это произошло.

Прилепин рассказывает о формировании своего батальона, жизни в Донецке и на линии соприкосновения, о своих бойцах, семье и друзьях. Если в «Обители» еще можно говорить о языке более-менее членораздельно, натягивая ассоциации-шаблоны на пространство романа в попытке хоть как-нибудь концептуально его описать, то язык «Ада» — это невыразимая полнота жизни, сама жизнь.

Струнки, ворсинки, сосочки, рецепторы — все работает вхолостую. Авторское «я» здесь настолько огромно, что нельзя его описать, зафиксировать, сделать экстракт. Ни деталью, ни символом, ни мазком его не поймать, Захар «все» и «ничто» одновременно. Интонации, структура повествования, сюжетные изгибы — это едва заметный поворот головы, глубокий вдох, блеск глаз.

Автор нас успокаивает, мол, это роман, иллюзия, фантазия, фантасмагория. Для нас — да, для тысяч погибших в Донецке и Луганске, для их родственников, детей, жен и друзей — наоборот. Это полнокровная история их беды, хроника их побед и трагедий. Ну нет, не так: это хроника нашей гордости и нашего горя (если люди Донбасса позволят нам хоть постоять рядом с ними, исполинами).

Книга писалась чуть больше месяца, и это лучшее, что у нас есть сейчас. Сколько ни искала, не нашла ни одного сколько-нибудь схожего по силе, простоте, нежности и любви. Нас разменивают, убивают, не замечают, нас, червей, мы в глубине. Заступись за нас.

Скажу сразу и прямо - «...ад» чисто мужской роман, не для сопливых толерастов. Кисейным барышням и мальчикам, дрочащим на Гейропу, не следовало «пукать» своими «рецензиями». Да и глупость, что истинный писатель является чьим-то литературным выучеником, да еще выискивать в стиле письма Прилепина проценты от якобы его кумиров. Ну, и совсем мерзко утверждать, что он мент, омоновец («все менты неприятные люди...»), потому и нечитабелен. Выходит, что столичные салонные борзописцы, питомцы литинститута, не нюхавшие тягот жизни, а пороха так вообще, пишут матку-правду, а какой-то там провинциал надуманную чушь? Ну, и хватит о них ненавистниках, а по мне, так просто завистниках чужому таланту. Роман «весомо, грубо, зримо» (лучше поэта не скажешь) рассказал нам о реалиях многострадального Донбасса. Вот именно за тем и нужна «правильная» литература, чтобы фокусировать восприятие подлинных проблем бытия, а не уводить читателя в мир аморфных грез. Ну, и больше не буду о сем предмете как таковом, ибо он только инструмент в саморазвитии личностей. Короче, Россия оставила Донбасс расхлебываться одному за стремление в русский мир, как говорится, – кинула. Вот почему герои романа пьют – от безнадеги и предательства. Зачем был нужен этот надрывный порыв, зачем тысячи загубленных жизней и судеб?! Неужели ради того, чтобы отдать богатства целого края опять украинским олигархам, даже не российским. Зачем интриги мадридского двора, подлость и подставы. Для чего обнадеживать людей, давать им веру, а потом бесцеремонно, походя порушить все. Зачем!? Бессмысленная жестокость... Откровенно пессимистический роман, но это честный роман, но так и хочется крикнуть - б...., как все плохо. А где выход? Походу нет его, смирись гордый человек. Мы привыкли, что писатель обязан вселять в нас оптимизм, веру в светлое будущее, в торжество справедливости, наконец. А тут прямо обратное... Но это и есть урок романа «Некоторые не попадут в ад» - все как в настоящей жизни, а ты читатель - соучастник происходящего, терпила... И некуда не деться, зачастую обстоятельства выше нас. Прими все как есть, и живи дальше – вот мудрость бытия. А теперь мое недовольство. 28 апреля был круглый теле-стол у Соловьева. Там был и Захар Прилепин. Я думал, он им всем врежет. А он стал мямлить, что наши СМИ безыдейны и аполитичны, воспитывают амеб и т.д., и т.п. А почему, а где выход, а кто виноват? Ни слова... А зачем тогда пришел, за каким х...м (герои романа часто употребляют это словечко)?! Мы в преддверии великого праздника – 75-летия ПОБЕДЫ. Соловьев, что там сказал про Жукова. А почему ты Захар ничего не сказал, что нас заставляют забыть о Верховном главнокомандующем, а ведь роль Иосифа Сталина никак не соизмерима с ролью маршала Жукова. Талдычат одно, в угоду либерастам и дерьмократам – злодей, злодей... Хотят переделать историю под себя. Почему ты ничего не сказал Захар в преддверии дня Победы? Знаю, не рискнул. А вот Пушилин рискнул, а может им рискнули, хоть на три дня в году дал Донецку его старое имя - Сталино. Вот такие брат, Горацио, дела... А роман, честное слово, – превосходный! Это роман реквием, роман эпитафия. Светлая память Александру Владимировичу Захарченко - настоящему народному герою и человеку большой души!

«Дети смотрели на всё детскими глазами; мне хотелось, чтоб они запомнили одно: пока ты жив, нет ничего страшного. А дальше – тем более».

Сколь много ни пишет Захар Прилепин в своей книге о фронтовом Донбассе, как удивительно ни рассказывает он о боевых действиях, как ясно ни изображает отношение Москвы к происходящему на Донбассе, как четко ни рисует нашего несчастного неприятеля, как откровенно ни показывает самого себя, как жарко ни передает он боль от гибели любимого командира, Главы, Бати, – Александра Владимировича Захарченко… все же эта книга о людях Донбасса. Воюющих и живущих людях на многострадальной земле. О тех, кто ни разу не сказали Захару: «Что ты здесь делаешь? Уезжай, тебя не звали!». Такое писали ему на почту лишь дончане из какого-нибудь Ганновера. Настоящие, действующие – пожимали руку и благодарили, что Прилепин рядом с ними. О собственной семье (жена и четверо детей), что приехала в Донецк за Захаром и прожила здесь несколько лет, поскольку здесь было безопасней, чем в России. О тех, кто воюет в батальоне, который сформировал Прилепин. О заботе его и других командиров: чем накормить, чем заплатить бойцу и офицеру, во что одеть, как обеспечить касками, брониками, как укрепить блиндажи, окопы… Перемерить, пересчитать сто раз, чтобы начать бой. О заботе бойцов о командире. Бойцов, считающих что им ничего не будет, а командира надо увести в блиндаж от обстрела… О чести, достоинстве и героизме на войне. О подлости и предательстве здесь мало… Эта книга, кажется, отучает бояться, ощущение, что она убивает страх. Мужчине нельзя бояться войны и смерти в бою. Мужчине надо преодолевать этот страх, чтобы дать возможность жить другим. Книга написана на нерве, в тяжелейшем состоянии автора, переживающего гибель своего командира, близкого друга.

В книгу стоит погрузиться, чтобы почувствовать ритм сердцебиения писателя и воина, его взволнованное дыхание и нерв. Все в ней настоящее, не выдуманное и не поддельное, и настолько нужное здесь и сейчас, что не оторвёшься от нее всю ночь, до последней страницы.

Прошло десять дней после того, как я прочитал книгу, а эмоции до сих пор не улеглись. Нет, то, что книга талантливая, очень хорошо написанная и искренняя - это однозначно. Но ощущения от неё очень противоречивые, не находящие внутреннего компромисса, не приходящие к какому-то консенсусу между разумом и совестью . Это как Джокер в исполнении Леджера – умопомрачительный персонаж, приковывающий к себе внимание: хочется быть на него похожим, за его судьбу переживаешь, вешаешь на стену плакат с его изображением или запиливаешь его себе на аватарку… Но дружить с Джокером не получится. Или ещё есть такие харизматические герои, как Тайлер Дёрден, Ганнибал Лектер или Чапаев. Но ты бы не хотел, чтобы Чапаев был твоим соседом по лестничной клетке, подъезду, дому или улице – ещё начнёт допытываться, прислонив в тихом месте к тёплой стенке, мол, я - Чапаев, а ты-то кто вообще такой? Хочется самому быть похожим на героя этой фантасмагории, многие черты с удовольствием на себя примеряешь, но вот видеть рядом с собой такого ближнего не хочется. Потому одновременно и духоподъёмно, и совестно.

У героя романа, от лица которого ведётся повествование, какое-то такое же обаяние. Он одновременно какой-то словно бы из сплошных углов и ощерившийся, как македонская фаланга – не подступись, но одновременно и неосязаемый, проходящий сквозь пальцы и неумолимый, как буран в полярную ночь, когда вокруг пятьсот; или как туман, ранним майским утром – он вокруг тебя, ты внутри него, раскрываешь объятия – он в них, но смыкаешь руки, а в них пустота… Во время чтения передо мной постоянно и попеременно маячили два мема, две ассоциации, два лейтмотива, претендующие на то, чтобы стать выводом. С одной стороны: а с другой стороны вспоминаются строки Вертинского:

Но никто не додумался просто встать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги — это только ступени В бесконечные пропасти к недоступной весне.

Вообще же теперь, спустя десять дней, я к такому выводу склоняюсь, хочу такую мораль из книги вынести:

Я не в силах врать – хочется войны, Но не та война, чтоб героем быть Что ж такое, ..., Господи, прости Разучи стрелять – научи любить!

Ну, поэтому и роман - фантасмагория*

* Фантасмагория (искусство) — нагромождение причудливых образов, видений, фантазий; хаос, сумбур, гротеск.

Ещё это книга о загадочной русской душе и о том, что международный опыт не всегда применим в условиях СНГ. Роман очень похож на «Четвёртую мировую» Маркоса, но Субкоманданте победил, снял маску и растворился в своём Чьяпасе, а Захара не пускают в ДНР. Сапатисты вполне довольны своим положением и продолжают движение вперёд, а вот руками ополченцев кто надо жар загрёб и теперь их, оставшихся с обожжёнными ладошками, так или иначе уводят за кулисы. Кому-то подкидывают рожок от автомата в машину, а кому-то – бомбу. По плодам их узнаете их. Видимо, ДНР – это не Чьяпас.

Это очень хорошая книга, от которой очень грустно и от которой остаётся много вопросов, которые задаёт автор, а отвечать приходится читателю. Мои ответы получились грустными: как-то всё бесполезно, зло и ненужно…

«... знаете, как выглядит детский гробик - на табуретках? - как будто гробовщик сошёл с ума и вместо нормального гроба сделал какого-то урода, не по росту, - хочется крикнуть: для кого это, ты с ума сошёл подлый плотник? Между тем, гробик полный, - он полный и к тому же закрытый - потому что смотреть на этого ребёнка нельзя, - некуда! - у него нет головы, - оттого гроб даже короче, чем детский: детский укороченный. Когда от этого гробика отходишь - хочется не одну бомбу бросить, а жечь землю, чтоб ни одного блиндажа, ни одного схрона не осталось на той стороне, чтоб трава не росла, птица мимо не летала; и когда очередная крашенная кукла спросит где-нибудь: а вы людей убивали? - ответить: да я их жрал. ...На самом деле: нет, не жрал». «На Донбассе жило и молча тянуло лямку великое множество людей, которые были несравненно храбрей меня и куда лучше знали военное дело. Которые свершали немыслимые подвиги и не всегда получали за свершённое награды и благодарность. Которые мёрзли, задыхались от жары, прели, вгрызались в землю, выползали из-под обрушившегося песка, изнывали, выли, рыдали, собирая друзей по кускам, прятали расползшиеся кишки в собственный живот, шили себя по живому суровой ниткой, стискивали зубы, умирали и не воскресали. Я никогда не смогу так жить и так умирать. Рядом с ними я - пыль земная».

Записки майора. Реквием Главе. Дневник военных будней. Не верится, что эти будни вот-вот, совсем недавно были пережиты автором. На моей большой родине. В 21-м веке. А многие ребята ведь до сих пор там, на передовой.

Иногда я проезжал малоинтересные городки с редкими горящими окнами. Вы пьёте воду на кухне, а я еду на войну.

Холодок по коже.

Политики мутят свое, подлецы и предатели наживаются на войне, а люди гибнут, теряют своих детей, родителей, любимых, остаются калеками, всеми забытыми…

Всем существом надеялся, что Захарченко, приняв смерть, — вырвет, выбросит из-подо льда свою республику, свой народ; иначе какой тогда смысл был во всём.

Надеюсь, что все это действительно не зря, что справедливость восторжествует рано или поздно. Лучше, конечно, чтоб пораньше.

Книга легко читается. Видимо, и писалась легко, от души. Похоже на stream of consciousness. Спасибо автору за мысли и откровения, за участие в важном деле и за то, что увековечил память героев.

Стыдно сказать, но это первая книга Захара Прилепина, читанная мной. Стыдно, потому что, кажется, его читали уже совершенно все - до такой степени его имя везде на слуху. И, конечно, по одной книге судить об авторе в целом тяжело, но после нее так хочется назвать его русским Ремарком. У того все действия происходят в послевоенное время, под гнетом лишений и душевных травм, но страдают красиво - под коньяк, шампанское и в платьях от Баленсиаги. Прилепин пишет про военные действия в Донецкой народной республике, в которых сам принимал участие, но перемежает это рассказами о поездках за границу да о встречах с Эмиром Кустурицей так, что война кажется далекой и какой-то почти ненастоящей. И дело не в локации. Захар возвращается на передовую, но его мир не меняется - повествование ведется с легкой ленцой, как послеобеденная прогулка - и даже не верится, что это тот самый Донбасс, где вообще-то погибают люди.

С утра я заезжал поболтать с миномётчиками. По должности мне было положено работать с личным составом, без устали поясняя им поставленные республикой задачи, – но за всё время службы я ни разу ничем подобным не занимался; какие-то журналы вела специально для этого взятая в штат умная девушка – но и в журналы эти я не заглядывал никогда, в батальоне будучи по очередности всем: командиром, «крышей», корешом, консультантом, «кошельком», но точно не замполитом; однако мимо ехал, миномётчики позвали на чаёк, и остановился.

Вот только что был Донбасс, а уже Белград

Огромной рукой Эмир тут же остановил такси. «Залезай!» — велел мне. Только потом я понял, что сделал. Это как если бы Никита Сергеевич Михалков пригласил меня — да ладно меня, — югославского, неважно из какой именно страны, мальчишку лет под сорок — с одной еле различимой ролью в каком-то местном, не очень заметном, получившем поощрительный приз при показе студенческих работ кино, — на знакомство, — заказав оглушительный стол в ресторане с видом на Кремль, — а тот ему через пятнадцать минут говорит: «Меня друзья ждут в Бутово, в пивной “У Саныча”, — короче, план меняется, к ним поедем, Никит. Да, Сергеич?»

И тут помимо Кустурицы еще много кому находится место - и рэперу Хаски, и Эдуарду (Эду) Лимонову и другим. Смотреть на них глазами Прилепина интересно, книгу стоило читать хотя бы ради этого.

Надо, конечно, держаться справедливости - не лишен в этом автобиографическом романе Прилепин самолюбования. Мол, смотри как запросто я - и в Женеве и в Каннах, и с Кустурицей за руку и с еще одним человеком накоротке, тем, которого в книге предупредительно называет "императором с прозрачными глазами". Но нам же сразу понятно, кто это. Непонятно только, почему после выхода этой книг Прилепин все еще жив и на свободе, ведь там меж строк, в деталях упомянуто много такого, для чего еще не вышел срок давности, когда всем становится все равно. То ли мало правды, то ли чересчур много, так что уже можно рукой махнуть, то ли Прилепин и на самом деле совсем непрост и облечен невидимой бронью. Этакий Джеймс Бонд made in Russia - только из Европы и сразу за руль, 1300 километров до границы с Украиной одним махом, писатель-контрабандист-военнокомандующий да еще и с намеком - если б все срослось, то после убийства Захарченко мог бы быть у ДНР другой руководитель.

Ну и конечно, Захарченко. Если это книга не о самом Прилепине, то следующий после него главный персонаж - точно он, Батя, как называет его Захар. В каком-то смысле роман стал реквиемом ему, последним, растянутым на 300 страниц поминальным словом. Захаченко повезло, потому что ему достался хороший летописец. За умение складывать слова Прилепину можно простить и избыток бахвальства и много чего еще. Он их нанизывает бусинами, начинаешь читать - и как в океан заходишь, тебя несет-несет от берега, уже не выплыть и не хочется.

"Батя мотнул головой. Роль Стеньки Разина шла ему идеально — потому что не была его ролью: это он сам и был. В поведении его — можете не поверить, мне всё равно — не было ни бравады, ни злой дурости, — только нежность и задор: хорошо должно быть немедленно, потому что потом его убьют и он не сможет увидеть, как получилось; тем более, что, скорей всего, так уже не будет".

Не будет. И Прилепин пишет об этом так, что, наверное, даже тому кто вообще далек от украинского конфликта и каким-то чудом не посмотрел ни одного выпуска передачи "60 минут", все эти люди из его книги становятся как родные - они живые, и если они умирают, их жалко, как будто лично их знал. В этом мастерство слова, научиться так писать невозможно, только мочь - Прилепину. Остальным - завидовать. Уметь так составлять слова - самый ценный дар в мире. Ценнее даже возможности личных бесед с императором с прозрачными глазами.