Читать книгу: «Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик», страница 7

Простучав фомкой по кирпичной трубе дымохода, я прислушался, есть ли где звук пустоты. Пока глухо, то есть сплошной кирпич, но я не унывал и продолжал простукивать. Обнаружив у пола, что очередной удар вызвал совсем другой звук, я присел на корточки, и двумя ударами сбив часть штукатурки, стал ковырять раствор между кирпичами. Тот поддавался легко. Угу, песка много, а цемента почти нет. Это явно заделывал тот, кто убрал клад в тайник. От следующего удара жало фомки соскочило, и я проехался костяшками пальцев по шершавой стене, зашипев от боли и неожиданности.

– Вот черт! – громко ругнулся я и, посмотрев на поцарапанные пальцы, стал слизывать кровь. Кожаные заусенцы, попадая на язык, вызывали неприятные ощущения.

– Акакий будет сердиться, – вздохнув, констатировал я.

Учитель по игре на аккордеоне, у которого я брал уроки, был достаточно вспыльчивым и эмоциональным человеком, но баянист от бога. За эти несколько месяцев, точнее за восемь с половиной месяцев, он из меня сделал вполне неплохого аккордеониста, даже я это заметил. Чтобы стать лучше, мне не хватало только практики, но это не страшно, я нарабатывал ее стремительными темпами. Стану я еще профессиональным музыкантом. Вон, Степан Игоревич, что учил меня играть на гитаре, был мной доволен и говорил, что я вполне неплохо играю. Говорил что консерватория – это мое. Ха, я два года в будущем посещал музыкальную школу. Правда, мне там еще пытались привить пианино, но по неизвестным мне самому причинам это пианино я на дух не переносил, это же неприятие пришло со мной и в новую жизнь. Нет, не смогу я преодолеть его.

Прислушавшись, – кажется, на первом этаже был шорох, – осторожно, стараясь не издать ни звука, я вышел из комнаты и, подойдя к лестничной площадке, прислушался. Точно, голоса, мальчишеские. Надо подождать, когда они уйдут. Продолжая слизывать кровь, я вернулся в когда-то роскошный зал, испоганенный несколькими слоями разнотипной краски и, усевшись на остатки дивана, достал из кармана куртки небольшую аптечку – я всегда готовился к самому худшему. Обработав ранки, залепил их лейкопластырем. Пока сойдет, потом переделаю. Главное, чтобы грязь в ранки не попала. Работа еще не закончена.

Мальчишки внизу еще возились, видимо, нравилось им ползать по полуразрушенному зданию, несмотря на ограждение и предупреждающие таблички. Что ж, я их понимаю, самому нравится работа поисковика. Негромко вздохнув, я осмотрелся, размышляя, чем бы заняться, пока невольные свидетели шумели внизу. Идей особо не было, поэтому я задумался, как-то незаметно возвращаясь к тем временам, когда, вернувшись в детдом, я в нем остался. Кто-то спросит, ну как жить известному человеку? В принципе, неплохо, если не вспоминать, что меня классически кинули на деньги. Что ж, поделом вору за плагиат.

Что-что, а моя фамилия действительно стала известной, так как Магомаев исполнял четыре моих песни. До «Дня Победы» пока так и не дошло, хотя в последний месяц мы с ним репетируем. Остальные мои песни, после того как Муслим Магометович спел первую из подаренных, тоже постепенно начали стрелять с неменьшим успехом. Они были детскими, и их начали исполнять воспитанники детдома. Потом были записи, пластинки и все остальное. Лишь в одном я держался крепче скалы – не давал себя фотографировать, несмотря ни на какие уговоры, ну и в том, что не исполнял сам. Вот богатым человеком я не стал. От слова совсем. Поиск и находки кладов не считаются, я имел в виду отчисления. Да, отчисления тонкой струйкой шли, однако не мне, что бесило меня в первый месяц просто нещадно, пока не плюнул на все это и не махнул рукой. Я уже все спланировал, думал, заведу сберкнижку, и пусть копятся средства до моего совершеннолетия. Ага, три раза ха. Директор сделала финт ушами и, не спрашивая моего разрешения, как мой фактический опекун перевела отчисления всех средств на счет детдома, они и сейчас идут. Как-то она договорилась с чиновниками, что вели наш детдом, может, поделилась, но с их стороны возражения не было. Чтобы они все подавились. Я не получил ни копейки. Причем когда я заявил о воровстве, на меня смотрели как на больного. Мол, ты не хочешь помочь родному детдому? В принципе, я был бы не против, о чем заявил тогда директрисе, но меня никто даже не спросил, и это натуральное воровство. Я опытный – знаю, что это такое. В общем, если бы у меня брали с моего разрешения половину, я бы не возражал, но не так, как со мной поступили. В общем, я тогда разругался с директором, в сердцах сказав, что у меня еще более сотен песен, еще лучше, чем сейчас исполняет Магомаев, но я их никому не отдам. А все записи сожгу. Зарегистрирую, когда стану взрослым, и буду сам распространять без прилипчивых воров. В общем, гормоны форевер, видимо, серьезный удар по нервам и заставил меня тогда поступать нелогично. Лучше бы я затаился, а тут сам не понимаю, что на меня нашло. Единственный ответ – гормоны.

Покинув тогда кабинет директора, я кинулся к себе, собрал пару пустых тетрадей, естественно, никаких записей у меня не было, все в голове, и схватив их, выбежал во двор, где как раз начали падать первые снежинки, сжег. Когда прибежала директриса со своими помощниками и затоптали костер, от тетрадей фактически ничего не осталось. Вот так я громко хлопнул дверью. Директриса даже не подумала извиняться, хотя вроде наши отношения и не испортились. Она первое время настороженно на меня поглядывала, но так как я спокойно и даже с охоткой выполнял поручения – линейки, пионерские собрания, не раз выступал с речью. Кроме того, о чем я уже говорил – никаких фото и выступлений. Вот так постепенно жизнь моя вошла в прежнее русло.

Второй конфликт с директрисой возник на ту же тему. Мои песни. То, что я твердо ей обещал, что ничего не буду писать до своего совершеннолетия, она, видимо, пропустила мимо ушей или посчитала пустой угрозой и в интервью одному из журналистов твердо пообещала, что скоро у меня будут две новые песни. Три раза ха. Ей надо – пусть пишет. Я примерно так и сказал, сама обещала сама и… Ну, дальше понятно. В общем, меня посадили под домашний арест, выпуская изредка лишь к Муслиму Магометовичу на репетиции, и все. Гитару отобрали, я ее уже больше месяца не вижу, вот так я и жил последний месяц, не покидая стен детдома. Именно жил последний месяц, перед тем как сбежать из детдома. Это произошло неделю назад. Я заранее подготовился и спокойно свалил как раз за час до того, как за мной должна была прийти воспитательница, чтобы сопроводить на очередную репетицию. Тут недалеко ехать, три остановки на троллейбусе. Без сопровождения меня теперь не отпускают. Сбежал, естественно, оставив предварительно записку. Писал, что прошу прощения за сорванные репетиции, дальше Магометович пусть сам справляется, что из-за невыносимой жизни в детдоме я сюда больше не вернусь, прощайте. На целую страницу текста было, тут я кратко описал. Подгадил директрисе за все перед побегом. Более чем уверен, что света эта записка не увидит и о ней никто не узнает, сожгут и все дела. Так я и писал ее именно директрисе, умный да поймет, а та дурой не была, жадной – это есть, но не дурой. Я уже разобрался, что записку не скроют, боятся нашу директрису. Это она с виду миленькая старушка, а по сути та еще черная вдова. Кстати, реально дважды вдова. Все, до конца лета я сюда не вернусь, да и сейчас возвращаться не желаю. Думаю поискать другой детдом, или попросить перевода, к наступлению заморозков я планировал вернуться в лоно родного государства. С директрисой мы уже друзьями не станем. Она слишком глубоко запустила свои руки в мои дела, считая их своими, с грацией паровоза все разрушая и ломая. Столько планов было, а эта…

А так, в принципе детдом мне нравился, там было спокойно, тепло, и главное безопасно. Не надо осторожничать, опасаться, что тебе в лицо ту же кислоту плеснут или похожих моментов. У нас это нечасто бывало, но все же бывало. В общем, советские детдома мне нравились, не было там особого беспредела, и я постепенно оттаивал, с удовольствием возясь с малышами. Разве что стоит упомянуть, что я экстерном сдал экзамены за восьмой класс и в середине учебного года перешел в девятый. Экзаменовали серьезно, но перешел. Кстати, об этом в газете тоже написали, вроде как уникум, а так благодаря директрисе заметок обо мне выходило все меньше и меньше. Что меня откровенно радовало, зато директриса блистала. Даже в одной передаче на телевидении снялась. Пыталась меня туда же затащить, взяв с собой, но я не дался. Спрятался на чердаке и спустился, когда она уехала на телестудию.

В принципе, на директрису я сейчас не злился, все же все свои обещания она выполнила. Был репетитор немецкого, который за эти месяцы серьезно подтянул меня в разговорной практике и правописании, французский подучил, интересный язык. Да и письменность тоже. В музыкальной школе учился, причем сразу в двух классах. Вроде все делал, перепрыгнул экстерном в следующий класс, но все же некомфортно мне стало в детдоме, а фактический домашний арест, который поломал некоторые планы, вообще подтолкнул меня к побегу. Вот я и сбежал неделю назад. Как раз в прошлый четверг. Сегодня тоже четверг.

На этом, в принципе, больше рассказывать и нечего. Жил да учился, развивая себя. Столь именитый певец в мой детдом не приезжал, всегда своего администратора присылал, видимо, брезговал, ну или дела не давали, он не говорил. Вот Сом со своими подручными был, посылку со вкусностями заносил, говорил, что слышал мои песни по радио, хвалил. Потом его кореша еще посылки забрасывали. Я, в общем, и так был в порядке. С малышней делился. У них я был в полном и непререкаемом авторитете.

Сбежать из детдома знающему человеку было нетрудно, несмотря на то, что директриса, предполагая у меня появление таких желаний, позаботилась о том, чтобы мне не удалось этого сделать. Однако усиленная охрана не помогла, даже соглядатаи ее из воспитанников проворонили мой уход. И всего-то – чердак и веревка с узлами. Так и ушел без ничего, в одной только верхней одежде, да и то не моей, не по плечу. Дальше, быстро меняя троллейбусы, добрался до окраины Москвы, где были обширные гаражные кооперативы, некоторые еще строились и, открыв спрятанным ключом один из боксов, проник внутрь.

О том, что нужно делать запасную нычку, я еще зимой подумал, когда меня кинули на отчисления. Конечно, они шли не в таком масштабе, как композиторам – членам Союза, но все же за официальные концерты, а главное пластинки, оплата шла. За левые, естественно, нет. Не скажу, много или мало, мне таких данных не сообщали, но раз весной директрису ее новый муж привез на новеньком «москвиче», становится понятно, что все же деньги есть, и та как-то смогла провести часть мимо кассы. Может, я и напраслину на нее возвожу, возможно, честная она, отрицать не буду, но сама виновата, первый раз попалась на воровстве, так что последствия видны невооруженным глазом. Я ей не доверял никоим образом. А новые песни, которые сама же пообещала электорату, она в последние дни не просто просила, а уже требовала. Похоже, ее слова запомнили и стали звонить, я сам слышал разговор двух воспитательниц на эту тему. Звонки сверху шли. Где новые песни?

У меня характер такой. Если пытаются что-то сделать помимо воли, упрусь и не сдвинуть, а тут мне совсем не хотелось потворствовать директрисе. Сама обещала.

Так вот, еще зимой решив сделать себе нычку, я стал искать такую возможность. Гаражный бокс – идеальное место для этого. Тем более наши советские граждане делали из своих гаражей произведения искусства. Ведь для хозяев авто это не просто гаражный бокс, бетонная, кирпичная или деревянная коробка, но и место релаксации, отдыха, веселья и прочего. Ремонт машины в конце списка. А какое тут общение с соседями, владельцами других авто и соседних боксов? Все всё обо всех знают. Некоторые на пустырях, где моментально появляются кварталы гаражей, ставят гаражи с жилыми комнатами на чердаке, чтобы если уж сильно пообщался с соседями и невозможно доползти до дома, выспаться в комнате отдыха. У многих там стоят печки вроде буржуек, чтобы не околеть зимой, кровати с одеялами. В общем, хорошо так устроились. Это было и в мое время, есть это и сейчас. Вот такой гараж, обязательно с жилой комнатой, я и искал.

Подходящую нычку я искал почти месяц, раза три казалось, что вот-вот и найду, однако они срывались в основном из-за моего молодого возраста. В общем, в четвертый раз я не стал мудрствовать и просто нанял алкаша за десять бутылок водки. Рублями платил, естественно, но по таксе, десять бутылок. Муж старушки умер и оставил ей квартиру и вот этот бокс. Машину она уже продала, новый владелец был из другого города. А гараж пока продавала. Причем у нее на него документов не было, незаконная застройка фактически, но там у всех так было, хотя тот же свет был проведен, а скворечник туалета был недалеко, через три бокса. Да и за водой бегать недалеко, колонка метров через сто на соседней гаражной улице. Это меня все устроило, я с алкашом изучил само строение, деревянное, к слову, но обшитое и сделанное качественно. После этого алкаш заплатил, и та написала записку, что продала гараж такому-то лицу. Писала карандашом, подслеповато щурясь. Я потом, когда расплатился с алкашом, стер фамилию нового владельца и вписал свои данные. Гараж я теперь считал своим. А по факту – чей замок, тому и принадлежит. Купил я хороший замок, не спец по ним, но вроде надежный. Для спеца, конечно, работа на секунды, зато у других владельцев растяжки на двери нет. Вот ей воры ничего противопоставить не смогут. Я всегда растяжку ставил в гараже на случай проникновения, по той причине и ценного внутри ничего не держал. А если держал, то найти очень сложно.

Сам он был одноэтажным, без второго этажа, хотя чердак со слуховым окном и имелся. Тут несколько схожих гаражей было, видимо, один мастер ладил. Просто бокс был удлиненным, за воротами место для машины, на стенах полки, практически полупустые, машина войдет крупная. Та же ГАЗ-24 или «Победа». Пол стелен досками, пока не гнилыми и толстыми, раз они держат вес машины. Дальше была стенка, на которой висели инструменты, опять не все, кто-то забрал самые лучшие, был верстак, даже мотор с круглым наждаком. Электричество тоже имелось, от соседнего бокса шло. Так вот за стенкой и была жилая комната. Достаточно большая, четыре на пять метров. Именно пять метров была ширина гаража. Длина все двенадцать. Кирпичная печка, с плитой наверху для готовки, не кровать, а больше нары, но широкие и с тюфяком. Больше никакого белья не было. На деревянном полу старый линялый ковер. Оба окна забраны решеткой и занавески на них. Тут же из комнаты люк вел на чердак, на стене вбитые скобы. Кстати, потолок утепленный был, слой земли там имелся. Да и стены комнаты тоже были утеплены. Когда я сбежал и затопил печку, то комната быстро прогрелась, и чай я уже через час распивал в тепле. Окончательно прогрелась она, конечно, гораздо позже, но печка отлично отдавала тепло. После покупки своего первого недвижимого имущества я перевез сюда оружие из тайника и все самое ценное, что не мог держать в детдоме. Тут сделал пару тайников и убрал все то, что считалось незаконным, это я про оружие и боеприпасы.

В чем мне повезло, этот гараж стоял немного обособлено, на окраине. Окна чердака выходили на Москву-реку. Зимой я часто бывал тут, чистил тропинку к воротам. Познакомился с некоторыми соседями, поясняя, что я племянник нового хозяина и слежу за имуществом, пока тот в загранкомандировке. Моряк он. Это простенькое объяснение работало, вопросов особо не задавали, даже в чем-то помогали. Я за часть зимы и первый месяц весны обставил комнату как надо, постельное белье купил, матрас и подушки, несколько комплектов одежды, завез инструменты и продовольствие. Тем более погреб в гараже был, люк под машиной должен был находиться, чтобы его открыть, требовалось машину выгнать. Хорошо, ее у меня не было. Запасся и, как стало позже видно, не зря. Сбежал и, обустроившись, со скуки решил заняться поиском кладов. Начал с тех, которые вот-вот обнаружат. Ну а дальше понятно, два нашел и перетащил в свой гараж. Пока временно. Хранить там опасно, нужно другие тайники сделать. Тем более если раньше на меня особо не обращали внимания, ну, бегает парнишка, снег чистит, за гаражом присматривает, то сейчас могут заметить – печка часто дымит, свет в окне по вечерам бывает. Уж не живет ли, часом? Мне бы до лета продержаться, а там на юга. Здравствуй, Адлер.

Вот так, пока было время, первый клад откопал, второй вырубил из бревна сруба и о третьем вспомнил. За ним пока только пришел, но вот дети… Хм, тишина. Неужели ушли? Выглянув в окно, я заметил стайку парнишек, которые перелезали через ограждение. Отлично, можно вернуться к работе.

Подойдя к печке, рядом с которой лежала фомка, я продолжил ковырять раствор, предварительно надев рабочие перчатки. Ну, забыл я про них, прощелкал. Несколькими ударами выбив раствор, я подцепил кирпич и, расшатав его, вытащил. Сунув руку, определил, ага, он самый. Только одного кирпича мало, нужно соседние вытаскивать, тайник объемным оказался. Портфель у меня был модный, кожаный с наплечным ремнем, надеюсь, в него все войдет. Определив, где у соседних кирпичей имеется такой же слабый раствор, вычистил его и вытащил кирпич. Вот теперь порядок. Из тайника я достал большой сверток, обмотанный несколькими слоями ткани. Порвав материю, которая буквально рассыпалась в руках, время и тепло плохо отразились на бархате, я вытащил сверток и, ножом перерезав шпагат, стал доставать изнутри содержимое. Описание сходилось, все, как и было написано. Вот револьвер меня удивил. Не наган, но точно российский. Изучив клеймо, понял, что это офицерский Смит и Вессон, четыре линии. Патронов было штук сорок, сорок два, если точно. Большое оружие и немного нескладное, я бы уточнил, не совсем удобное. Если его в руках держать неудобно, то как стрелять? Отложив оружие в сторону, его еще почистить нужно, а так на вид револьвер был в порядке, я стал осматривать остальное. Банкноты действительно были, и я их отложил в сторону. Вот царских червонцев нашлось аж сто две штуки, а в описании было девяносто ровно. Значит, кто-то тиснул энное количество. Слитков указано правильно. Восемь килограммовых слитков, только почему самодельные, клейма же были? Ну да ладно, экспертам виднее. Ювелирка действительно была, тридцать шесть предметов, осматривать я их не стал, валить отсюда нужно, в гараже у себя осмотрю, но осыпанное бриллиантами колье буквально приковывало взгляд. Да, оно точно дорогое.

Убрав все в приготовленный мешок, завернув в газету, я сложил находки в свой портфель, поправил его на боку и, бросив банкноты опять в тайник, вернул кирпичи на место, бумажки меня не интересовали. Потом, снова перепрыгнув провал, спустился на первый этаж через соседний подъезд, там был пролом из одной квартиры в другую и, оказавшись внизу, осмотрел окрестности. Пока тихо. Первым делом я снял мешковатый комбинезон, не портить же во время поиска чистую выходную одежду, свернул его и убрал в небольшую сумку, которую достал из портфеля. Теперь я превратился в респектабельного молодого человека… ну ладно, как был школьником, так и остался. Только был не в школьной форме, а в обычной одежде. За студента меня не примут, слишком молод, а вот за школьника, коим я и являюсь, вполне. Мне сейчас четырнадцать с половиной лет. Ну, почти, через месяц будет, так что как выглядел я пацаном, так и выгляжу. У меня только-только в рост пошло, вытягиваться начал, а так малолетка и есть малолетка.

Проверив, как я выгляжу, щеткой прошелся по ботинкам, наводя лоск и убирая пыль от раствора, поле чего пройдя к забору и отогнув доску, выбрался наружу. Это пацаны перелезали через забор, я фомкой гвоздь выдрал, загнул, и со стороны как будто доска на месте. А так – ходи туда-сюда. Покинув эту улицу, я вышел на соседнюю и встал на остановке, ежась от свежего ветерка. В моей курточке было прохладно, вроде и свитер под нее надел с высоким воротничком, однако все же холодило. Ха, а вчера в одной рубашке ходил, вот погода меняется. Наконец подошел переполненный автобус, и я втиснулся в него, пришлось стоять на подножке. Передал за билет без сдачи, получил листик и остался на месте, ничего, шесть остановок, пересадка и едем дальше. Тридцать минут и я на месте.

Добравшись до остановки, сразу направился по тропинке к оврагу, тут недалеко, пешком прогуляюсь. Пришлось даже ускорить шаг, чтобы немного согреться. Судя по тучам, непогода идет, солнце давно скрылось, потому и холодно. Вроде уже и деревья свежими листочками зазеленели, и трава ярко зеленая, а прохладно.

– Эй, залетный, а ну стой! – услышал я грубый окрик.

Удивленно осмотревшись, я увидел, что ко мне бегут трое парней моего возраста, причем движения и особенно выражение лиц были заметно угрожающими. Мне ничего не стали говорить, да и я молчал, к чему лишние слова. С ходу заехал кулаком в солнечное сплетение первому, и пока тот полусогнутый хватал ртом воздух, провел серию ударов в корпус второму и отправил в нокаут первым же ударом третьего. После этого подошел к тому, что бегал быстрее всех, и последним ударом вырубил его. Драться все трое не умели. Пытался третий встать в стойку, но видно, что кроме уличных драк он ничего не умеет. Не противники.

Почесав затылок, я задумчиво осмотрел их и, пожав плечами, сам у себя спросил:

– Интересно, а что им было нужно?

Снова пожав плечами я, подхватив портфель и сумку с комбезом, сброшенные, чтобы не мешали драться, пошел дальше. Заметив, что из-под пластыря показалась кровь, поморщился и прибавил ходу. Разбередил ранки все-таки. Убедившись, что у гаражей никого нет, прохлада всех прогнала домой, да и рабочий день сейчас как-никак, я открыл своим ключом замок, прошел внутрь, включая свет в боксе, и, закрыв замок снаружи, захлопнул дверь. Со стороны и не видно, что замок на одной петле, кажется, что гараж заперт. Заперев изнутри створку, я выключил свет и по памяти в темноте прошел к себе. Там бросил тяжелый портфель и сумку у кровати, подбросил пару поленьев в печку, а то одни угли остались и, достав большую аптечку, занялся ранками. Почистил, промыл, пыль все же попала, и наконец нормально перевязал.

Насчет того что соседи могли увидеть свет в окне, это я немного лукавил, заделал так, что не видно, специально в потемках выходил, проверял, а вот дым из трубы выдавал, но тут никак не спрячешь его. Приходилось всю ночь топить, прогревая комнату, а днем печкой не пользоваться, чтобы не засекли, зато был обогреватель, подключенный к сети, он и спасал, май не лето, бывает тепло, но все же без обогревателя, хоть и самодельного, никак. Сейчас печку я не опасался затапливать, непогода. Вот снаружи уже шквальный ветер начался, кажется, и дождь забарабанил. Что ж, это уважительная причина не идти в музыкальную школу. Да-да, несмотря на побег из детдома, в школу я ходить не прекратил, а в детдоме это так никто и не понял. Да и из детдома я сбежал только после того как сдал все экзамены за девятый класс, меня перевели в десятый, а вот в музыкальной школе экзамены и зачеты еще шли. Небольшие, но они были, и я хотел все сдать. Честно говоря, я планировал рвануть в побег после того как и в музыкалке все сдам, но тут мне просто надоело, да директриса еще усилила свои попытки «уговорить» меня, делая жизнь невыносимой. Пряники ее не помогли, к кнуту перешла, вот и я свалил. В принципе это и есть моя жизнь эти девять месяцев в детдоме. Сдам все в музыкалке и рвану на юга. Эх, юга.

Когда ужин был готов – сварил макароны по-флотски – я стал ужинать, размышляя о своих планах на сегодня. Раз музыкалка отменяется, погода откровенно не радует, можно попробовать провернуть один финт. У меня с наличкой туго, всего тридцать семь рублей девяносто две копейки, можно и набрать, однако решил толкнуть разом несколько золотых монет. О нескольких скупщиках, из надежных, мне сообщил Сом. Берут все. Включая ювелирку. Монеты точно возьмут. Выбрав десять монет, я поправил пистолет за поясом, сегодня, когда ходил за кладом, он был со мной, подстраховался, да и привыкать постепенно стал за эту неделю, что он постоянно со мной, даже сшил из жесткой кожи кобуру открытого типа. Выпасть пистолет из нее сможет, только если меня перевернуть.

Накинув сверху прорезиненный плащ, застегнулся на все пуговицы, в этот раз оделся потеплее, и покинул гараж, не забыв подкинуть в печку еще пару поленьев. Не хочу в остывшую комнату возвращаться, приятно думать, что в убежище тебя ждет тепло. Ветер, когда я открыл створку, чуть не вырвал ее из рук, но ничего, запер гараж и, чавкая резиновыми сапогами по грязи, дождь стоял стеной, побежал к остановке. Ноги немого промочил, внизу брючины, но эти семьсот метров пробежал нормально. Пару раз оскальзывался, но не упал, удержал равновесие. Остановка была закрытой, так что я, спрятавшись от ветра и падающей сверху воды, стал ждать. Вдруг все же маршруты из-за непогоды не отменили. Про троллейбусы не скажу, а вот автобус подошел, и я сразу сел в него, особо не посмотрев на номер, мне главное до центра добраться, а там перепрыгну в другой автобус. Нет, все же нужно обзаводиться своим транспортом, типа того же мопеда. Конечно, в такую погоду он не поможет, зато как я сокращу с ним время в обычные дни.

Ехал я не к барыгам, а к обычному зубному врачу, протезисту. Это был личный контакт Сома, он ему золото носит, снабжает, так сказать, ценным материалом. Вот я им и решил воспользоваться. Адрес мне был известен, где тот работал, не в курсе, а вот квартира – да. Добрался без пересадки. Повезло, автобус шел по нужному мне маршруту. Хозяин был дома, когда я позвонил, открыл дверь. Он оказался здоровенным усатым громилой, описание совпадало.

– Я от Сома, – коротко ответил я и тот почти сразу открыл дверь шире, позволяя мне пройти.

Оставив плащ и куртку на вешалке, я прошел на кухню, где врач, как оказалось, ужинал, он не был женат и проживал в однокомнатной квартире один.

– Товар, – коротко сказал он.

Высыпав на столик все десять монет, я стал с интересом смотреть, как тот их осматривает.

– Добрый товар. Хм, от Сома, значит? – тот задумчиво посмотрел на меня, врач был здоров и обладал плечами борца. – Если от Сома – то триста.

Кивнув, подтверждая, что цена меня устраивает, это было процентов на пятнадцать больше, чем я ожидал, цена золота на черном рынке мне была известна. Врач забрал монеты и ушел в комнату, вернувшись через минуту со стопкой купюр. Получив плату, я остался сидеть на месте, хозяин квартиры внимательно осмотрел меня и спросил:

– Еще что?

Положил перед ним килограммовый слиток, который я прихватил в последний момент, и посмотрел на врача. Тот впервые удивился, а то все невозмутимым был, и снова последовала проверка.

– Пять тысяч. Больше тебе никто не даст.

– Про этот договорились, – кивнул я. – Если еще будут, чуть дороже выйдет.

– Посмотрим.

Снова последовало хождение за деньгами. В этот раз я внимательно их пересчитал, и мы расстались. Действительно хороший клиент. Молчание – золото и, похоже, врач об этом прекрасно знал. Покинув его квартиру, я проверился трижды, но ничего не обнаружил. Дважды сменив автобус, направился к себе. Завтра, если погода нормальная будет, – вон дождь уже закончился, да и порывы ветра становились все слабее, – продолжу ходить в школу, а в выходные, то есть послезавтра, когда работает авторынок, смотаюсь на него и обзаведусь, наконец, транспортным средством. Мопеды не такая и редкость на улицах Москвы, так что я не буду привлекать внимание, и это радовало. То, что техника на время моего отсутствия будет стоять, меня тоже особо не волновало. В принципе, можно и на нем рвануть на юга. Интересно, так кто-то делал? Это будет увлекательное путешествие. Кстати, как раз в понедельник последний экзамен, и все – музыкалка будет пройдена и можно спокойно готовиться к поездке на юга. Как же я этого ждал. Море-е-е!!!

Вернувшись в гараж, я похватал остывшие макароны, заправленные тушенкой, разогревать было лень, подтопил и, раздевшись, умывшись в ведре, спокойно завалился спать, укрывшись двумя одеялами. Что будет завтра, это завтра, а сейчас спать. Эх, надо будет утром, наконец, прибрать все находки со всех трех тайников так, чтобы никто их не нашел, но это завтра, сейчас я слишком устал.

Прислонившись плечом к каменному столбику забора, я смотрел, как директриса явно в расстроенных чувствах выходит из дверей музыкальной школы и направляется в сторону детдома. Поня-я-ятно, похоже, о моих посещениях школы стало известно. На этом все, пойду, и сразу задержат. Что ж, придется, как второгоднику, осенью все сдавать, сейчас зайди в здание, и повяжут, демоны. Хотя предупредить надо. Пройдя к телефону-автомату, я набрал номер школы, в учительской была Ольга Петровна, преподаватель пианино или фортепьяно, как мне пытались втолковать. Я с ней не очень хорошо был знаком, но она меня узнала и согласилась позвать к телефону одного из учителей. Им оказался Степан Игоревич. Он внимательно выслушал, что я не смогу прийти на последние экзамены, и дал согласие перенести их на осень. Я даже удивился, так спокойно тот отреагировал. Правда, чуть позже я понял, что учитель о моем побеге в курсе, директриса сообщила. Убеждать он меня ни в чем не стал, успел узнать упертый характер, просто посоветовал подумать и принять правильное решение.

– Я всегда принимаю правильные решения, Степан Игоревич. Встретимся осенью. До свидания.

– Всего хорошего, – ответил он.

Повесив трубку, я вышел из будки и направился к ближайшей остановке. Тут мне ловить нечего, значит, осталось последнее – море и… заграница? Заметив, что мне наперерез идет молодой парень, причем не глядя на меня, но явно отслеживая все боковым зрением, мельком обернувшись и все поняв, я рванул к забору. Уйти мне удастся только через него. Это явно не менты работают, на контору похоже. Это когда же я успел в поле их зрения попасть?

– Стой! – почти сразу последовал крик. – А ну стоять!

Ага, вот прям щас-с, только шнурки у тапок завяжу. Я уже успел определить, что охотников не так и много, двое в машине, бежевая «Победа», и двое пешком. Пятый, обогнав меня по противоположной стороне улицы, пересекал проезжую часть, перерезая мне дорогу, именно его я и засек, машина прибавила скорость, чтобы подстраховать, ну, и двое догоняли меня со спины. Метров десять осталось. Шли быстрым шагом, а я неторопливо шел, размышляя. Правда, на мой бросок они отреагировали вполне оперативно, едва только я успел перемахнуть через стальные прутья ограды, а их пальцы уже сомкнулись впустую, хватая воздух. Медлить я не стал, первый парень имел спортивное телосложение и вполне мог повторить мой финт, следовало бежать так, чтобы только ветер в ушах свистел. Когда я успел отбежать метров на тридцать, лавируя между деревьев парка, обернувшись, подтвердил свои подозрения, парень уже перепрыгнул через забор, мягко упал на ноги, но в отличие от меня не гасил скорость перекатом через правое плечо, и рванул следом.