Читать книгу: «Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик», страница 6

– Первая мне действительно понравилась, Максим, хорошая. Мелодия для нее есть?

– Есть, и для второй тоже. Но один я там не сыграю. Ноты приготовил.

Передав листы с от руки написанными нотами, подождав, пока он закончит их просматривать, хотел было задать вопрос, но Магомаев успел первым.

– Ты действительно из детдома?

– Да, – скрывать не буду, врать почему-то не хочется, скажу правду. – Сбежал в середине июля из пионерлагеря. Мечтал на море побывать, хотел дикарем пожить, три недели живу в лагере автолюбителей. Никогда не был таким счастливым, летом в следующем году снова сюда сбегу. Так не отпустят ни на какие уговоры. А тут услышал, что вы будете в Сочи, и подумал, а вдруг? У меня тетрадь с записями моих песен и нот. Хочу композитором стать и слова для песен писать. Уже с десяток сам исполняю.

– То есть у тебя в тетради плод твоей работы? – осторожно спросил Магомаев. – Разреши посмотреть?

– Конечно. Тут сорок песен и ноты к ним.

– Присаживайся пока, в графине вишневый сок.

Осторожно, как будто вместо тетради взял хрустальную вазу, Муслим Магометович углубился в чтение и почти на полчаса выпал из жизни. Налив себе соку, я попил, действительно очень хотелось, и второй стакан больше смаковал, таская печенье из вазочки, позавтракать-то не успел, а время обеда уже. Наконец певец оторвался от моей тетради и задумчиво на меня посмотрел.

– С десяток песен очень даже ничего, особенно «Волчонок» хорош, но остальные-то детские.

– А я кто? Кем являюсь, той аудитории и пишу. Пока. Потом и взрослые начну писать.

– «Ветер в голове», скорее, не для тебя, подростковая песня, но в народ легко уйдет, будут исполнять под гитару во дворах. А вот «Сироту»… верю, что ты написал… Кхм…

 
Я начал жизнь в трущобах городских
И добрых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал.
Вы, увидав меня, не прячьте взгляд,
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.
 

Продекламировав куплет из песни, Магомаев посмотрел мне в глаза и спросил:

– Это действительно твои песни?

– В плагиате никто не обвинит, – встретив его взгляд, честно ответил я.

– Я бы взял пять песен, действительно, хиты.

– Я обещал вам две песни подарить, – разведя руками, виновато улыбнулся я.

– Денег хочешь? – с прищуром кинул певец на меня взгляд, и я понял, что если соглашусь, моментом потеряю его уважение.

– Нет, не в этом дело. Я их еще не зарегистрировал, а ближайшее место, где можно это сделать…

– Краснодар. Я в курсе.

– Детдомовского и выгнать могут, но если вы мне поможете их зарегистрировать и споете мои песни, дав трамплин моим песням в жизнь, то эти пять понравившихся – ваши. Дарю. Кроме вас, их никто исполнять не будет. Разве что «День Победы», тут для другого голоса писалось, все же вы немного, но до него не дотягиваете. У вас свой стиль.

– А ты умеешь убеждать, Максим. «Волчонок» наиграть сможешь?

– Конечно, руку уже набил, пел ее. Слушатели были в восторге, многие плакали.

– Подожди меня здесь, сейчас гитару принесу.

«Ха, инструментов нет. Так бы и сказал, лень идти было, а сейчас заинтересовался», – мысленно хмыкнул я, оставаясь сидеть в кресле.

Певец вернулся минут через пять, причем не один, а в сопровождении трех мужчин, двоим лет по двадцать пять, а третьему явно за сорок, старик уже. Познакомив меня со своим администратором и двумя музыкантами, остальные действительно отдыхали, купались в море, протянул гитару и попросил спеть «Волчонка». Настроив себя на нужный лад, я спел. Опытные музыканты сразу уловили ритм, один закрыл глаза, явно пребывая там, в песне.

– Сильная, – с явным уважением и интересом протянул администратор, дядя Адик.

– Давай остальные четыре.

Кроме тех четырех, хуже всего у меня получился «День Победы», тут другая аранжировка нужна и голос, а так я еще и пару детских песен спел. Они тоже пришлись по душе музыкантам.

– Хорошо поешь, талант, – сказал Гоша, музыкант, кстати, гитарист.

– Так что, Муслим Магометович, договорились? – спросил я.

– Беру, – решительно рубанул тот воздух рукой, а его администратор кивнул, он был согласен.

– Регистрация, – напомнил я. – Если поторопиться, можно успеть сегодня. Но в принципе, и до завтра подождет.

– Завтра мы заняты, дядя Адик с тобой прокатится и поможет все сделать. Тебя это устроит?

– Конечно, – довольно кивнул я.

Мне даже в голову не пришло просить певца лично съездить со мной, не та фигура, а вот его люди – это вполне реально, на такой результат я и рассчитывал. Дядя Адик, которого назначили моим сопровождающим, уже было встал, но у певца это было не все ко мне.

– Максим, обещай, что после регистрации сразу вернешься в детдом.

– Ну-у-у… – заныл я, так как до конца лета никак не желал возвращаться.

– Обещай, – уже тверже попросил тот.

– Да я только попробовал, губы смочил, а вы меня обратно гоните, – весь сгорбился я от расстройства, но жалость ни у кого из присутствующих ко мне так и не проснулась, после чего махнул рукой. – Ладно, вернусь.

– Сразу после регистрации.

– Умеете вы с детьми обращаться. Ладно, сразу после регистрации вернусь.

– Ну и хорошо, – неожиданно широко улыбнулся тот. – Где твой дом, я запомнил, найду. А дядя Адик тебя на поезд потом посадит и сообщит в детдом, что ты найден, чтобы встретили… Ты что-то сказать хочешь?

– Матерное пойдет? Больше ничего другого на языке не вертится, а вслух сказать не могу, не так воспитан.

Мой пассаж вызвал смех присутствующих, а певец только улыбнулся.

– Максим, ты сам должен понимать, что находишься в том возрасте, когда за тобой глаз да глаз нужен.

– Понимаю, – вздохнул я.

Вернув гитару и прихватив тетрадь, я последовал за администратором музыкальной группы, то есть музыкального сопровождения певца. Задерживаться мы не стали. А сразу, спустившись, прошли к стоянке машин. У администратора оказалась люфтовая, явно сделанная на заказ, красно-белая «двадцать первая» «Волга». До Краснодара мы даже не заметили, как доехали, болтали всю дорогу. Очень живым в общении оказался дядя Адик, а в номере сидел букой. На дорогу ушло почти четыре часа, да и то потому, что сильно торопились. Сама дорога наполовину грунтовой была, убитой, где чуть не шагом плелись, но все равно скорость поразила. Быстро доехали.

– Надо бы спросить, куда ехать, – осмотревшись, предложил я на въезде в город.

– Обижаешь, мне по работе положено знать адрес такой организации. Тем более я тут уже несколько раз был.

Это действительно оказалось так, не плутая, мы доехали до нужного здания и, оставив машину, прошли внутрь. Время было пятый час, но филиал еще работал. На регистрацию у меня ушел почти час, из-за чего работникам пришлось задержаться на полчаса, они до пяти работали, но ничего, все оформили, как и положено. Когда мы отъехали, я попросил найти какую-нибудь закусочную, пояснив, что не обедал сегодня, да что уж говорить, и не завтракал.

Заехали в общепитовскую столовую и спокойно тут полдничали, плотно так. Мне даже очень понравилось, особенно гуляш из говядины. Уф, наконец-то наелся. После этого мы ехали обратно, и на выезде из города я спросил:

– Дядь Адик. Скажите, а разрешение на исполнение песен Муслиму Магометовичу лучше через нотариуса оформлять или так можно написать?

– Хочешь бумагой подтвердить?

– Ну, знаете, слова это слова, а вдруг какой певец начнет их исполнять, не спросив моего разрешения или Муслима Магометовича? А у вас будет бумага, что только вы можете это исполнять, мол, ша с нашего поля, это не твое.

– Насколько я в курсе, с тобой должен быть опекун, в данном случае представитель детского дома. Юридически только так можно подписывать у нотариуса подобные соглашения, а вот обычную расписку можно написать и так. Хотя юридической силы иметь она не будет.

– Жаль, с нотариусом надежнее.

– Это точно. Кстати, завтра же и отправим тебя в Москву из Адлера. Вещи у тебя есть?

– А как же, даже палатка имеется. Польская четырехместная с тентом в комплекте. Дикарем живу в лагере автолюбителей.

– Надо бы прямо сейчас, пока не стемнело, съездить и забрать. А переночевать и у нас сможешь, номеров хватает, поселим с кем-нибудь.

– О, с дивчиной какой-нибудь, – тут же оживился я. – Тогда я согласен.

– Мал еще с дивчинами общаться.

– Я в самом расцвете сил.

– Ну-ну, юморист. Дорогу до лагеря покажешь?

– Покажу. Вот только я хотел с одним интересным человеком пообщаться, сегодня встретились, да видно, не судьба. Да и вечер уже, не успеем.

– Хороший?

– Похоже, что да. Негатива от него я не заметил.

– Какое интересное выражение, надо запомнить. А кто он?

– Братский, боксер.

– Да ладно?! Сам Олег Братский? – удивленно посмотрел тот на меня. – А я ведь все его бои видел… Заедем обязательно.

– Если успеем, то я только за, сами знаете.

– В гостиницу заезжать не будем, сразу к Олегу Игоревичу поедем.

– И в лагерь.

– Ну, и в лагерь тоже, – отмахнулся тот. Было видно, что мои вещи его как раз меньше всего волнуют.

– А что, этот боксер так известен? Что-то я о нем не слышал.

– Мастер спорта, золотая олимпийская медаль. Его необычная техника боя привлекла многих. Жаль, он еще молодым на преподавательскую работу ушел…

Дядя Адик до самых окраин Сочи описывал, как бывал на боях Братского и видел его живьем, он из-за него и боксом в тридцать лет занялся, два года в секцию ходил, но я думал не об этом. Когда я сам ходил в секцию, мы обсуждали многих известных боксеров, так вот Братского там точно не было. А ведь он олимпийское золото взял. Это вот меня и насторожило. Я тут уже два месяца, ну почти, но ни одного сигнала о том, что нахожусь не в своем прошлом, не было. Да не так и хорошо я знал советские времена, но про Братского ничего не слышал. Параллельный мир? Или все же его методика не включена в учебную программу? Не знаю. Сто мильонов хотя бы за интернет.

Тут водитель, когда мы въехали на окраину раскинувшегося на побережье города, упомянул, что Братский сейчас не в фаворе в Спорткомитете, и его задвигают на последние роли, хотя учеников набрать дали. Это немного прояснило обстановку, правда, все равно вычеркивать спортсмена из списков олимпийских чемпионов, это слишком даже для наших. Может, действительно просто убрали из учебной программы, и нам о нем не сообщалось? Блин, вот теперь и гадай, мое прошлое или нет.

Добравшись до Адлера, мы сначала проехали в лагерь автодикарей. Успели до темноты, хотя был поздний вечер, и солнце скоро коснется горизонта. Там, в лагере, я собрал вещи и удачно толкнул свою палатку новичкам, да и по приличной цене, хотя ее и не задирал. Закинув рюкзак на заднее сиденье «Волги», попрощался со старожилами, с которыми знаком с первого дня, и мы поехали к Братскому. Вот тут не повезло, на фазенде было пусто. Пребывая в разочаровании, мы поехали в Сочи.

Именно в Сочи меня и ждала неприятная новость в серой юбке. Именно так. Оказалось, помощник дяди Адика, пока мы ездили в Краснодар, через гостиничного администратора успел найти номер нашего детдома, созвониться, прояснить ситуацию насчет меня и дал адрес, где меня найти. Те, пока мы были в Краснодаре, связались с местными службами, и когда мы вернулись в гостиницу, меня взяли под теплые рученьки. Причем, особо не слушая возражений, сразу увели. Причина такой торопливости стала понятна, когда мы на автобусе доехали до ЖД-вокзала. У нас были билеты на поезд, который отходил в полночь. Едва успели. Билеты были в плацкарт, сопровождающая сорокалетняя неопрятная женщина мне не особо нравилась, слишком грубо она себя вела, постоянно меня одергивая. Поэтому я больше молчал и смотрел в окно, наблюдая за пейзажем, уплывающим назад. И черт меня дернул связаться с певцом? Сейчас бы проблем не знал. Я реально сожалел о своей идее и клял свою удачу за то, что удалось с ним встретиться и подарить пять песен. Кстати, никаких расписок я так и не написал, отдал текст и ноты, и все. Интересно, как он без моей помощи будет осваивать эти песни? Это сколько нужно тренировок и репетиций провести, чтобы добиться нормального звучания, а я бы помог, проиграв мелодию раз пять, добиться отличного звучания. В общем, сэкономил бы время музыкантам. Но тут они сами поторопились от меня избавиться. Даже немного было обидно.

В общем, повздыхав, на следующее утро – мы всю ночь удалялись от Адлера, – я мысленно махнул рукой и решил жить дальше. Ведь жизнь не заканчивается на том, что меня увезли от моря, но то, что частичка моей души там осталась, было ясно.

Сопровождающая мне действительно не нравилась, не знаю, откуда она взялась, но я даже привстать со своего места не мог, чтобы не получить грозный окрик. А вот когда она потянулась за моим рюкзаком, небрежно отодвинув гитару, решив порыться внутри, вот тогда я не стерпел и сказал, что если она полезет в мой рюкзак, я всем сообщу, что она полезла ко мне в штаны и пыталась целовать. После этого та отпрянула и смотрела на меня несколько удивленно и злобно. Похоже, таких способов, применяемых детьми в будущем, здесь еще не использовали, даже в голову не приходило обвинить в домогательстве. Хм, надо запомнить. Дружбы у нас явно не возникнет. Кто же додумался таких вот аутсайдеров ставить на работу с детьми, даже с сиротами?

Дальше до обеда мы приглядывали друг за другом, не доверяя. Ну, мне-то она правильно не доверяла, я планировал, как от нее избавиться, а что та думала, я без понятия. Сама поездка в плацкарте ярко обнаружила разницу по сравнению с вагоном СВ. Я бы, честно говоря, предпочел обратно ехать также в СВ, но почему-то нам таких билетов не выделили. Искренне жаль.

Пару раз я в туалет бегал, попросив моряка на соседней полке приглядывать за моим рюкзаком. Мол, та злая тетка в серой юбке явно на него настроилась, точно своровать что-то хочет. Так что пока ходил, был спокоен за свои вещи. Я подумывал избавиться от сопровождения, банально оставив ее на перроне очередного городка, но там много случайностей, нужно что-то понадежнее. Довольно быстро мне надоело строить козни сопровождающей, в принципе, она пока мне ничего не сделала, поэтому я продолжал лежать на своей верхней полке. Места нам еще ничего достались, не то что в проходе. Я наигрывал на гитаре, разминая пальцы. Хотя нет, насчет места я бы не сказал, что прямо вот так повезло. Рядом туалет, жара, запах идет, не самое приятное соседство, тем более из-за жары я вон постоянно потный, окошко открывают несильно, продуть может моментом, одним словом, царила тут духовка, вот я и старался побольше пить воды и поменьше двигаться.

В принципе, Анна Егоровна, моя мучительница-сопровождающая делала то же самое. Она, по-моему, с утра всего один раз выходила. С продовольствием проблем не было, при ней была сумка с сухпаем, консервы, сырокопченая колбаса, сырки и хлеб. За кипятком к титану бегали. До конца маршрута должно было хватить, тем более, я тоже не пустой ехал.

Честно говоря, было скучно, и эта поездка мне очень не понравилась. Радио в плацкарте не было, я не нашел на нашем месте никаких переключателей. Может, они где и есть, но не у нас точно. У меня был небольшой переносной приемник, как в фильме «Три плюс два», я только на шее не носил. Не знаю, что за модель была у героев фильма, но мне удалось купить с рук пятилетнюю «Спидолу-10». Не прогадал, за все время отдыха ни разу не подводила, прием четкий и чистый, лишь батарейки разок поменял, и все, купил с одним запасным комплектом. Так вот, он реально спасал по вечерам в лагере, но пару дней назад сели последние батарейки, а запас я все никак не мог купить, так что приемник тоже был бесполезен. Скукота, от этого я все больше ненавидел сопровождающую. Понимаю, что ее вины в этом не было, но на кого-то же мне нужно было злиться. Блин, ну зачем я к Магомаеву пошел?..

Когда поезд остановился на Курском вокзале Москвы, я одним из первых выскочил из поезда, от души проорав:

– Чтобы я еще раз поехал в плацкарте!

Отведя душеньку, я угрюмо дождался, когда, наконец, выйдет сопровождающая, под смешки тех, кто слышал мой спич, и направился за ней к выходу. Оказалось, дама не местная, город совсем не знает, пришлось взять на себя роль проводника. С рюкзаком и гитарой залезть в троллейбус – задача почти титаническая, но насчет метро опаска у меня была еще с былых времен. Металлодетекторы и все такое. Как это ни странно звучит, но все оружие у меня было с собой. В рюкзаке. Сам понимаю, что сейчас необходимости в нем практически нет, жизнь тут безопасная, но это все психологические отголоски еще той жизни. Кстати, там у меня пистолет был, макаров, свистнул у пьяного мента табельное оружие. Запасной магазин не забыл. Мне его не жаль было, про других ментов не скажу, но это еще та сволочь, данью обкладывал, взятки брал, на всем зарабатывал. Пару раз старших девчат наших прихватывал, нагло пихая наркоту в карманы, и, чтобы не получить срок, заставлял спать с собой. Именно тогда я у него ствол и увел, после таких случаев, об одном из которых мне случайно удалось узнать. Сами девчата не рассказывали, боялись.

После этого, думаете, его уволили? Ага, как же. Как служил, так и служит, как будто ничего не было. Мне кажется, он вообще скрыл, что у него оружие пропало, другой на его место сунул, перебив номер, и все дела. А оружие я держал по привычке, просто чтобы было. Понимаю, что и палка стреляет, но и я воспользуюсь оружием именно тогда, когда этого потребует ситуация. Я не из тех, кто обращается в милицию. Понимаю, что милиция сейчас и полиция будущего – это две совершенно разные структуры, но не доверяю, и все тут. Проще самому, как это и делал в том мире, всегда делал.

В общем, выбор был за троллейбусом, однако, понимая, что в детдоме меня всего обшмонают, от оружия нужно было избавляться. Не в том смысле, что навсегда, просто пока на время спрятать. Ничего в голову не пришло, кроме камер хранения на вокзале, тем более оружие было чуть сбоку, завернуто в материю, легко достать и убрать в ячейку. На пути к исполнению этого плана было только одно препятствие, и звали его Анна Егоровна. Правда, все те схемы, что я придумал еще в поезде, здесь не пригодились, я поступил проще. Она шла чуть впереди, я стал замелять шаг, когда шел за ней, шмыгнул в боковой проход и устремился к багажным ячейкам. Ушел в то место, где поменьше людей. Нашел пустую, закинул монет, быстро из рюкзака убрал все лишнее. Помимо оружия, боеприпасов, двух гранат и ножа СС, еще и приемник убрал и небольшую пачку наличности. Мало ли. Оставил в рюкзаке одежду и мелочовку. Потом, закрыв дверцу, запомнил код и бегом рванул обратно. Анна Егоровна обнаружилась у дверей, где активно крутила головой. Пресекая ее вопросы, спокойно подойдя, пояснил:

– В туалет ходил, невмоготу было.

– Идем, – ухватив меня за руку, повела к остановке. Больше она меня из поля зрения не теряла.

Доехав с одной пересадкой до нужной остановки, тут пару минут идти до нашего детдома, я поправил лямки рюкзака и пошел впереди, показывая дорогу. Гитара висела сбоку. У меня уже рефлекс выработался всегда ее придерживать левой рукой. Даже когда без нее хожу. Рука шарит, где она. Когда показался детдом, я указал на него и сообщил:

– Вон он.

Дети уже стали появляться на территории, малые носились во все стороны на игровой площадке. Кстати, я тогда удивлялся, что детдом совершенно пуст, но ведь есть ясли, малые возрастные группы, их-то в лагеря не отправишь, но выяснилось, что их всех с трех детдомов на лето отправили в один, давая воспитателям и персоналу отдохнуть, к концу лета возвращали обратно. Вот и все, а я голову ломал, у нас такой практики не было. Открыв калитку, я прошел на территорию, помахал рукой сторожихе, она подметала у крыльца.

– Здравствуйте, баб Валь.

– Ой, – всплеснула та руками. – Максимка вернулся.

– Отдохнул и вернулся полным сил, – скалился я, показывая белоснежные зубы.

– Идите в административный корпус, директор еще не ушла. Вовремя успели.

Где нужный кабинет, я знал, так что повел сопровождающую сам. Она, постучавшись, прошла в кабинет, а я остался в коридоре, сев на подоконник. Тут никаких стульев и скамеек не было. Вот и все. Осталось подождать, когда меня вызовет директриса, объясниться, покаяться, хотя и не виноват, но обязательно, директрисы это любят, и можно вживаться.

Вызвали меня через пару минут, я даже заскучать не успел. Постучавшись и заглянув в кабинет директрисы, получив от нее разрешение, прошел и встал у стола, глядя на нее невинными глазами.

– О твоем побеге на море мы после поговорим, – достаточно холодно сказала она и, мельком посмотрев на сопровождающую, которая сидела на стуле, спросила: – Почему ты нам не сказал, что владеешь иностранными языками? Анна Егоровна слышала, как ты что-то объяснял немцам в троллейбусе, показывая на карте города. Настоящим немцам. Причем на их языке.

– Когда меня опрашивали, вопросов на эту тему не задавали, – пожал я плечами.

– Как не задавали? Должны были.

– У меня спросили, владею ли я французским языком, я честно ответил, что нет.

– У нас только учительница французского, поэтому вопрос был закономерен, поморщилась директриса просчету своей сотрудницы, проводившей опрос. – Какими языками ты владеешь, кроме русского, конечно?

– Английским почти в совершенстве, практиковался два месяца в разговоре…

– Где?!

– Радио слушал и повторял. Это несложно. Когда в Ленинграде жил, там работали финские станции. У меня там мама два месяца на курсах была. Я пользовался возможностью. Еще в совершенстве испанским владею. Этот язык я учил самостоятельно, в школе у нас его не было, но было два специалиста из этой страны, поэтому говорю очень хорошо, четыре года мы с ними общались только на испанском, практика языковая имеется. Вот немецкий я плохо знаю. Все понимаю, а объяснить – сложности возникают. У нас «немка» в школе всего год преподавала, усвоить сложно было. Читаю на всех. На немецком хуже, пишу так же. Это все.

– Хорошо, оставь вещи и подожди пока в коридоре.

Оставив рюкзак, я прихватил гитару, никогда ее не оставлял, и вышел. Меня не остановили, так что, снова усевшись на подоконнике и прижавшись лбом к прохладному стеклу, смотрел, как внизу носятся малыши. Воспитательница, которая вроде как должна была за ними присматривать, сидела на скамейке и сонно клевала носом. Лишь изредка встряхиваясь от очередного громкого вопля или девчачьего визга. Тогда, бывало, кому-то попадало. Малыши действительно расшалились.

В коридоре пришлось прождать минут сорок, пока моя сопровождающая не вышла и, даже не посмотрев на меня, с пачкой документов в руке пошла куда-то в сторону лестницы. Кстати, пачка с моими сопроводительными документами заметно похудела. Наверное, обратно собралась отправиться, помню, что та изучала рейсы в железнодорожной кассе. В этот раз директриса сама вышла, чтобы меня позвать, секретаря не было, пока оформляли документ по моему возвращению, та постоянно куда-то бегала. То ли в архив, то ли еще куда.

– Проходи, присаживайся, – указала директриса на стул и, заняв свое место, несколько секунд пристально разглядывала меня но, сообразив, что смутить меня не получается, прямо спросила, явно показав этим свой интерес: – Это правда, что сказала Нина Андреевна, ты пишешь песни и сам их поешь?

– В некотором роде, да, – осторожно ответил я. – В пионерлагере всем нравилось, просили еще петь.

– Не вовремя ты сбежал, было несколько музыкальных детских конкурсов, куда тебя можно было бы записать.

– Я не совсем желаю светить свое лицо. Популярности на этом не делаю, – откровенно ответил я.

У меня было достаточно времени подумать, все равно делать при возвращении в Москву было нечего, вспомнив, как ведут себя местные звезды, как в будущем детей-актеров преследовали фанаты. Нет уж, мне такого счастья не надо. План в плагиате песен какой был? Безбедное существование и спокойная сытая старость, а сейчас что? Нет, на такое я никогда не пойду и петь сам не буду. Интервью в газете еще, может, дам, да и то, если мои песни пойдут, то без фото. Хоть как на меня пусть давят, но без этого. У меня вся душа переворачивалась, как предоставлю, что меня на улице будут узнавать. Бр-р-р. Против того, чтобы мое имя и фамилия стали известными, я ничего не имел, а вот личико засвечивать, увольте.

– Почему? – удивилась та.

– Евгения Антоновна, я не смогу выступать при народе. В компании еще получается, а вот как показало несколько неудачных опытов, в зале я теряюсь, бекаю и мекаю. Я не против буду, если мои песни исполнят более талантливые воспитанники нашего детдома. И фотографироваться я не люблю, я не фотогеничный.

– Да, есть такая беда у некоторых обладающих голосом людей, боятся петь при публике. Это что-то с психологией связано, – сделав умное лицо, покивала та. – Сейчас хотелось бы решить вопрос об авторстве…

– Евгения Антоновна, этого не требуется. Я подарил пять своих песен Муслиму Магомаеву, и тот помог оформить все мои песни и музыку в соответствующей организации. Мы с его администратором дядей Адиком в Краснодар ездили. Потом он попросил меня вернуться в детдом, и вот я тут.

Сказать, что директриса была ошарашена, значит, ничего не сказать. Магомаев тут был личностью, его песни пели все и знали от мала до велика, то есть натуральная звезда, как сказали бы в будущем. В общем, меня почти час пытали, как все происходило, особо скрывать я не стал, но судя по виду директрисы, она на мои уловки из тех, что я использовал, чтобы проникнуть в номер к певцу, внимания не обратила. Когда мы закончили с этим делом, директриса стала винить меня в побеге. Видимо, чтобы осмыслить полученную информацию, она и сменила тему. Тут я играл по-настоящему. Склонил буйную голову и, жалобно вздыхая, во всем соглашался. Плохой я и поступил неправильно, это так, но вот насчет больше так не буду, этого обещания добиться директрисе от меня не удалось. Я прямо так и сказал, следующим летом дикарем снова уеду на море. Никакие кандалы меня не остановят. Она повздыхала, задумалась и спросила:

– «Артек» знаешь?

– Детская зона, где все ходят строем и почти не видят моря? Нет уж, спасибо. Дикарем лучше, удачный опыт у меня имеется.

– Максим, прекрати, – поморщилась она. – Все, кто был в этом лагере, отзываются о нем с восторгом. Давай договоримся, если твои песни станет петь сам Магомаев, и они станут известными, я все сделаю, но отправлю тебя в «Артек». Договорились?

– Ну, хорошо, – на несколько секунд задумавшись, нехотя кивнул я. До следующего лета далеко, все может измениться.

– Вот и отлично. А сейчас спой мне что-нибудь, а то ведь я даже не слышала ни твой голос, ни репертуар.

Мне было нетрудно, и я исполнил часть своего репертуара. Судя по блестевшим глазам директрисы и ее задумчивому виду, она уже прикидывала, как меня использовать, пришлось вывести ее из этого состояния.

– Евгения Антоновна?

– Да? – вздрогнула та и непонимающе посмотрела на меня. – Что случилось, Максим?

– Я насчет музыкальной школы.

– Все будет, дорогой, все будет. Сегодня уже не успеем, завтра выходной. Значит, в понедельник мы тебя устроим в школу.

– Я бы еще хотел дополнительно брать уроки немецкого языка, подтянул бы его. Французский тоже буду учить.

– Решим и этот вопрос. На сегодня достаточно, до завтра отдыхай. А в понедельник пообщаемся. У меня к тебе много вопросов.

– Не проблема, я пока буду тут.

– Вот и хорошо. Еще, пока ты тут, хотелось бы попросить тебя о помощи. Детдом уже начал работать, часть воспитателей с отпусков вышли, но не все, малышей у нас хватает. Хотелось бы, чтобы ты помог воспитателям и освободил им часть времени. Через две недели начнут прибывать остальные дети, включая твою возрастную группу, там станет легче.

– Нянькой малышам побыть?

В принципе, я и в прошлой жизни с удовольствием возился с детьми малой возрастной группы, у меня там и любимчики были, так что ничего сложного в просьбе я не видел.

– Именно. Ты меня, Максим, правильно понял.

– Я не против.

– Вот и отлично. А пока иди поужинай, время уже подошло.

– До свидания, – вставая и подхватывая явно осмотренный рюкзак, сказал я.

– До свидания, – кивнула директриса.

Покинув кабинет, я с некоторым облегчением вздохнул и направился к себе. Нужно вещи убрать. Под директрису я не прогнулся, не показал себя мямлей, но и дал понять, что договориться со мной вполне возможно и наше сотрудничество будет на пользу обоим. Надеюсь, директриса поняла, что я хотел сказать, по виду, вроде, поняла. Ладно, поживем – увидим. Перешел на энергичный шаг, до меня донеслись ароматы из столовой, прошел в соседнее здание и стал подниматься на следующий этаж, спальная комната моей группы была выше.

Девять месяцев спустя. 7 мая 1970 года. Четверг.

Москва. Приготовленный к сносу дом на улице Советской. 15 часов 11 минут.

Быстро осмотревшись, я оттолкнулся и, перелетев через пропасть рухнувшего лестничного пролета с арматурой внизу, оказался на противоположной площадке и двинулся дальше. Через два дня сюда прибудет команда строителей для ликвидации ветхого строения, будут сносить его большим экскаватором с многотонной блямбой вместо ковша. Пару ударов, и дом рухнет, подняв огромное количество пыли. Так вот, я был в курсе, что строители, разбирая обломки, в остатках печи найдут клад. Золотые монеты, самодельные слитки, немного наличности в банкнотах царских времен, ювелирку и револьвер. Строители все это сдали, получили премию, и об их находке писали газеты. Вот такая заметка и попалась мне на глаза. Да-да, именно этим я и живу, воровство осталось в прошлом, хотя чтобы не терять навык, я тренируюсь, полезное умение. Кладами я интересовался только так, пара парней из моего детдома, того что в будущем, были профессиональными искателями. Они были братья-нелюдимы, никого в компанию к себе не брали и работали только парой. Один раз я случайно видел, как они ехали на новеньких скутерах, значит, их бизнес дает прибыль. Где они держат технику, не знаю, но и у меня был левый гараж, снятый на подставное имя. Почему им такой не иметь? В общем, я серьезно заинтересовался этой темой. Поднял весь архив по находкам, прочитав заметку и про этот случай. Да и много чего. В одной Москве было найдено более сотни кладов, и главное, я знал где. Треть уже были найдены, но остальные ждали, ждали меня. Всю зиму я был занят, но весной стал работать. Это уже третий мой поход, и надеюсь, что он тоже будет не пустышкой.

Кстати, кому интересно, поясню, почему я в прошлой своей жизни не занялся этой профессий, хотя, как я уже понял, интерес к копу у меня был. Все очень просто, когда я уже набрался информации и присматривал себе небольшой переносной металлодетектор, обоих братьев убили. Забили арматурой. Это как-то резко охладило мое желание заняться поиском сокровищ. Воровство – оно как-то безопасней. Максимум побить могут, сделав калекой, да в полицию сдать, вот и все. А тут совсем жесть. Однако оказавшись тут, я вдруг понял, что то мое увлечение может принести пользу. Это я еще когда в больнице лежал, сообразил. Все равно делать нечего вот и прикидывал, как разбогатеть и ни от кого не зависеть. Море было моей мечтой, а чтобы там жить, нужно иметь средства. А тут при попадании то, что я скрупулезно все изучал по найденным кладам, чтобы составить схему тайников, где их прячут, как и с помощью чего, все это мне пригодилось. Не как прячут, тут другое. Я помнил, где клады находятся и когда их найдут. В этом году найти должны были три клада из известных мне, те, что попали в прессу. Два я уже вскрыл, это третий. Потом четвертый клад будет, найти его по моим воспоминаниям должны в январе следующего года, случайно. Обвалится крыша и при ремонте найдут выдолбленный в стропиле тайник. Чуть позже я и им займусь. Остальное подождет год, мне бы уже найденное переварить. Хотя чего переваривать? Так же сделаю запасы на будущее.